– Да все я помню, в том числе, что он чуть не пристрелил его!
– Но ведь не пристрелил, несмотря на личные счеты! Значит, достаточно дисциплинирован. Старший лейтенант, молодой еще, амбициозный и смелый. Преданность городу доказал. Петр первый еще тот чертушка, но ему всего семнадцать, перевоспитать можно! Петелин ему почти ровесник, с опытом войны, бесстрашный. Самое то, чтобы стать другом и авторитетом. Ему будет легко найти общий язык с молодым царем.
Под таким углом кандидатуру Петелина градоначальник еще не рассматривал. На лице Чепанова мелькнула тень растерянности, хотя, вполне вероятно, это было всего лишь отражением ожиданий безопасника. Хмыкнув, Чепанов задумчиво почесал до синевы выбритый подбородок, потом поднялся и неторопливо прошелся по кабинету. Остановился у окна. Безопасник повернулся вслед за мэром. На улице темновато, хотя до захода солнца еще далеко, небо скрыто тучами. По окну, мокрому асфальту, лужам, лениво барабанят капли холодного осеннего дождя. Площадь перед зданием администрации пустынна. «Зима по прогнозу метеорологов будет ранней и холодной, угодило нас попасть в малый ледниковый период… А ведь Константин Васильевич, пожалуй, прав. Парень верный, не трус и организатор неплохой. А горячий… Это пройдет, зато в обиду себя перед царским двором не даст! Да и наградой это ему станет: сразу майорская должность, минуя капитанскую. Верных и талантливых надо поддерживать. Будет благодарен, станет опорой.» Чепанов вернулся на место. Оставалось лишь одно сомнение. Пауза слишком затягивалась, и безопасник явно не собирался прерывать ее первым.
– В твоих словах есть резон, – произнес Чепанов, – а то, что он женат на племяннице Соловьева, не сделает ли его рано или поздно врагом? Ночная кукушка всегда дневную перекукует?
Безопасник раздвинул губы в холодной усмешке. О «теплых» взаимоотношениях Соловьева и его племянницы он обладал достаточной агентурной информацией, чтобы не бояться этого.
– Там такие родственные взаимоотношения, что этого можно не опасаться. До Переноса племянница ему была не нужна, а после запретил ей выходить замуж за Петелина, женщина этого не простит.
Градоначальник задумчиво постучал кончиками пальцев по столешнице, наконец, принял решение:
– Сегодня позвоню Изюмову, скажу, пусть предложит парню должность. Согласится, пусть едет! Только ты понатаскай его по вашим вопросам.
Безопасник молча кивнул и поинтересовался:
– Сводку по отделу смотреть будешь?
Чепанов невесело хохотнул, произнес:
– Да куда я денусь, без вас, как без глаз, не знаешь ни что происходит в городе, ни что делается в окрестностях. Давай.
Безопасник молча протянул красную папку.
***
На следующий день Александр вернулся после службы домой немного пораньше. На звук открывавшейся двери из кухни торопливо выскочила Оля. При виде мужа лицо осветилось лукавой улыбкой, словно у напроказившего ребенка. На ходу вытерев мокрые руки о цветастый фартук, подошла. Прижавшись к холодному бушлату, торопливо поцеловала в губы. Тут же отстранилась, не давая шансов рукам мужа. В лице супруга читалось сомнение и нерешительность. Необычно для него. Девушка бросила на мужа внимательный взгляд, но не стала расспрашивать. Надо, сам расскажет, или по крайней мере расспрашивать не у порога, лишь произнесла:
– Сейчас есть будешь или подождешь?
Александр жадно принюхался, из кухни шел заманчивый запах мяса и чего-то еще, почти полузабытого.
– Ага! Буду сейчас! – кивнул Александр и жадно сглотнул слюну, – А что ты приготовила?
Оля выразительно поиграла тщательно выщипанными бровями:
– Сюрприз, сам увидишь, – на ходу, скрываясь за дверями кухни, бросила девушка, – иди, переодевайся!
Александр надел домашнюю футболку и спортивные штаны, зашел на кухню. За окном непроглядная темнота, лишь слабо мерцают огоньки окон вдалеке. Под потолком кухни висит лампочка, изготовленная на основе знаменитой лампочки Лодыгина, но с некоторыми усовершенствованиями. Их начали производить на электротехническом заводе. Оля сидела на любимом месте, у окна, и с задумчивым видом пила из кружки Иван-чай. При виде мужа повернулась, на лице вновь нарисовалась шкодливая улыбка. Посредине кухонного стола дымится и издает умопомрачительный запах полная макарон по-флотски чугунная сковородка. Рядом – блюдечко натурального меда, его продавали без ограничений в магазинах и на рынке. С начала сентября, после сбора урожая свеклы, нормы отоваривания сахаром в два раза увеличились, но Оля успела пристраститься к меду. Окрестные племена промышляли бортничеством и полностью закрывали потребности города.
– Ничего себе! Откуда такая благодать? – громко удивился Александр и внимательно посмотрел на довольную произведенным впечатлением жену. Мучные изделия после Переноса были в дефиците. Давали их только в составе пайка, но совсем немного, так что Александр успел почти забыть вкус макарон. Теперь он понял, чем так аппетитно пахло в квартире. Мужчина поднял пораженный взгляд на Олю:
– Ну ты у меня Марья-искусница, откуда такая вкуснятина?!
– Да, я такая, и вся тела у меня такая! – сказала довольная похвалой и произведенным эффектом девушка и гордо тряхнула короткой русой гривой. Затем все-таки смилостивилась и объяснила, что с сегодняшнего дня макаронные изделия пустили в свободную продажу, благо зерно нового урожая почти собрали, а на комбинате хлебопродуктов наладили производство макарон, вермишели, разнообразных чешуек и рожков. Утром она выстояла дикую очередь в магазине, но урвала пару килограмм. В одни руки пока больше не давали, но обещали в скором будущем изобилие хлебобулочных изделий: от макарон до тортов.
Только после того, как голодный супруг съел почти половину сковородки и удовлетворенно откинулся на стуле, девушка поняла – время расспрашивать.
– Ты мне ничего не хочешь рассказать? – самым невинным тоном спросила Оля и посмотрела мужу в глаза. На миг взгляд Александра вильнул в сторону, затем он вновь посмотрел в глаза супруге.
– Да, хочу. Понимаешь… – он на миг остановился, как бы давая понять, что то, что он должен сказать, не очень-то ему нравится, потом решительно закончил:
– Сегодня меня вызвал комбат. Предложил майорскую должность начальника охраны посольства в Москву. Я сказал, что вначале поговорю с тобой. После обустройства посольства я смогу тебя к себе забрать.
На всех вышестоящих должностях прочно засели капитаны, майоры и даже подполковники, так что повышения можно ожидать очень долго. Майорская должность была пределом мечтаний Александра. Парень замолчал, испытывающе глядя на жену. Все-таки расставаться с городом, да и быть некоторое время, пока не обустроится посольство, в разлуке. Волнения Петелина оказались напрасными. Оля не даром слыла девушкой умной и практичной. Она любила мужа и мечтала стать со временем женой полковника или даже генерала. Александр у нее умный и талантливый! Он обязательно поднимется по карьерной лестнице… Если только не помешает ее родство с бывшим градоначальником. Этого она опасалась. А тут такое предложение. Девушка радостно завизжала, глаза восхищенно сверкнули. Кинувшись к мужу на колени, прильнула к его губам. Слава богу, не против, подумал Александр и облегченно расслабился.
Начиная со следующего дня Александр с утра шел в здание службы безопасности. С утра начиналась учеба: лекции по основам охраны, агентурного дела, учителей – историков о быте и нравах Московской Руси и другим предметам. Практические занятия, их вели опытные опера из безопасности и полиции, перемежались с занятиями по тактике. От методов агентурной работы до правил установки «жучков». Солидный запас их хранился у бывших фсбшников. Голова «пухла» от знаний, но юный офицер терпел и учился. Понимал, что эти навыки жизненно необходимы. Вечерами он едва доползал до дома. Так прошло почти полтора месяца. Календарная осень еще не окончилась, но на Южном Урале уже царила настоящая зима. Температура даже днем за минус десять и снег почти по колено. Малый ледниковый период, ничего не поделаешь. В конце ноября из Москвы в Орел-городок пришла долгожданная опасная грамота. Посольство в столицу Русского царства возглавил бывший начальник промышленного управления Рожковский Петр Семенович. Специалист он хороший, но использовать близкого к Соловьеву человека на ключевых должностях новый градоначальник не стал, хотя в верности Рожковского городу не сомневался. Александр получил в подчинение полтора десятка солдат, вооруженных в основном оружием, произведенным уже после Переноса: карабинами СКС, револьверами, гранатами и двумя автоматами из двадцать первого века. Автоматы слишком прожорливы и избыточны по скорострельности для неспешного семнадцатого века. Тем более что ресурс автоматического оружия не бесконечен, а решение о перевооружении армии уже претворялось в жизнь. Вооруженные силы города с осени начали перевооружать на производимые в городе под единый патрон берданки и револьверы, разработанные на основе нагана обр. 1895 г. Основой ударной мощи армии по плану станет артиллерия, вместе с БТР и бронированными Уралами, вооруженными огнеметами и минометами. Авиации – гидросамолеты с двумя двигателями, способные летать долго и надежно, не нуждающиеся во взлетной полосе, но способные нести немалую бомбовую нагрузку.
Еще через два дня, 24 ноября 1689 г., караван из двух десятков крытых саней выстроился на границе попаданческой территории. Вокруг унылая, белоснежная, слегка холмистая пустыня. Облегченные сани для путешествия изготовили из дерева и ДСП. Плиты из древесных опилок начали выпускать из отходов мебельной фабрики, лесопилок и костного клея, производимого на мясокомбинате. Впереди для обзора установили большое автомобильное стекло, по бокам и сзади – маленькие. Над кузовами дымятся печные трубы, обещая тепло пассажирам. Посольству предстоял долгий, трудный и опасный путь сначала на юг, в казахские степи, затем на север, до Казани, и дальше до Москвы. В дальний путь для связи взяли радиостанцию P-140, способную при телеграфном режиме работы обеспечить дальность связи до 2000 км и агрегат бензоэлектрический АБ-2-Т/230-М3, переделанный под питание от газогенератора. Александр в последний раз обнял заплаканную жену, открыл дверь и нырнул в теплое нутро саней. Тяжело нагруженные припасами на два месяца пути сани двинулись в дальний тысячекилометровый путь из Мастерграда в Москву. Так решением собрания депутатов переименовали город попаданцев.
Глава 3
Темнело. На перекрестке высилась убогая деревянная церквушка, внутри десятерым не повернуться. Дьяк торопливо прошел мимо полураспахнутых дверей. Из темных глубин доносятся сладко поющие женские голоса, мерцают рубиновые огоньки свечей. У бревенчатой стены, прислонившись, дремлют обмотанные в тряпье христарадничающие старухи. Юродивый, косматый, страшный увидел дьяка. Запрыгал, зазвенел веригами. Подбежал, возопил:
– Христа ради помоги, боярин!
Протянул черную, вонючую от застарелой грязи пятерню без одного пальца. Дьяк молча, не слушая бранные слова вслед, обошел. Проскочил по ветхому мостику заросший, давно потерявший оборонительное значение ров с обвалившимися краями, мимо промелькнули ворота Земляного вала. От мутной воды тянуло тиной и гнильцой, зябкий осенний ветер шевелил камышом на дне рва. Запахнув поглубже латанный зипун, дьяк в тревожном предчувствии покрутил головой. Всю дорогу от дома он мучился: не зря ли он направился к своему благодетелю? «Узнает, не дай бог, батюшка боярин Стрешнев Тихон Никитич – глава Разбойного приказа, все бока обдерет кнутом, да и выкинет бедовать на улицу». Дьяку ли не ведать, что может сделать с человеком искусный палач. На секунду показалось, что услышал стоны избитого человека. Дьяк зябко поежился и обогнул очередную кучу мусора, лежащего на пути: зола, падаль, сношенная одежка – все, что жители выкидывали на улицу. «Изба давно обветшала, того, гляди, рухнет, а проклятая баба совсем запилила, построй новую да построй! А откуда деньги на сие взять? Вот тоже! Хочешь – не хочешь, а пойдешь на поклон к верхним боярам. А там так просто и копейку не дадут. Ничаво! За известие о странном воре, коего забрал сам князь Федор Юрьевич Ромодановский, небось, пожалуют деньгой немалой!»
Дорога закружила по узким, изрядно унавоженным улицам, мимо проплывали дощатые заборы. За ними высокие и узкие, в два жилья, справные бревенчатые избы. Слободы за Земляным валом жили зажиточно. Часть из них обслуживала непосредственно царский двор. Народа на улице море. Лезут вперед, ругаются, толкаются. Купцы выскакивают из дощатых лавчонок. Зазывают к себе, ловят за полы одежды зазевавшихся. Иные, совсем отчаянные, срывают с прохожих шапки, лишь бы зашли, приценились к товарам.
Слобода (Слобожа) – вид поселения или района города в истории России, Украины и Белоруссии.
Дальше пошли богатые кварталы. За заборами выглядывают каменные, дома в два, а то и три жилья, пестрые, красные, серебряные, церковные маковки. Церквей много, по всей Москве-тысячи!
Остановился дьяк у высокого, видна лишь алая крыша здания в глубине обширного участка, забора усадьбы Голицыных. Постоял немного. Решился. Негромко постучал. Открывший калитку холоп лишь посмотрел на поношенную одежку дьяка и зыркнул недобро:
– Что надо?
– Скажи князю Борису Алексеевичу, что Ивашка Семенов челом бьет, принять с известием важным просит.
Холоп задрал русые брови, с сомнением оглядел дьяка, но все же спросил:
– А какое тебе дело до Бориса Алексеевича?
–То я самому князю Борису Алексеевичу скажу!
– Ну-ну, – холоп еще раз со скепсисом оглядел дьяка, но все же пообещал, – Скажу, а ты подожди здесь.
Дверь со скрипом захлопнулась.
Пришлось ждать: где дьяк, а где один из русских аристократов – бояр. Род князей Голицыных из знатнейших и богатейших в России. Происхождение они вели от литовского великого князя Гедимина. Его внук – князь звенигородский Патрикей, прибыв в Москву в 1408 году, поступил на службу к великому князю Василию Дмитриевичу. Сын перебежчика – князь Юрий Патрикеевич женился на дочери великого князя Василия Дмитриевича, в браке родилось двое сыновей. От одного из потомков – князя Андрея Андреевича – пошли четыре ветви рода, три из них существуют и в двадцать первом веке. Князья Голицыны занимали видное место в истории России. Из рода вышло 22 боярина и 3 окольничих, фельдмаршалы и другие знатнейшие чины. Голицыны входили в число 16 родов, представителей которых в семнадцатом веке возводили в боярский чин прямо из стольников, минуя чин окольничего. Князь Борис Алексеевич принадлежал к третьей ветви рода князей Голицыных, основателем которой стал его отец. Во время фактической ссылки царственного ребенка, будущего Петра первого в Преображенском, он не оставил воспитанника и после свержения Софьи был в чести у царя. Слыл Борис Алексеевич человеком умным, но легкомысленным, больше любившим забавы, чем упорный труд.
Ждать пришлось долго, так что дьяк успел порядком замерзнуть, наконец, калитка распахнулась. Холоп появился вновь, лицо недовольное, качнул головой:
– Пошли.
Иван осторожно зашел в палату, остановился у двери, руки нервно теребят шапку. Красиво, богато. Стены обиты дорогим синим бархатом. По углам высятся массивные, искусно изукрашенные сундуки и ларцы, покрытые шелком и бархатом. Продай такое покрывало, глядишь, и наберется денег для постройки избы. На подоконниках сверкают жемчугом наоконники. Напротив окна – громада напольных часов, медленно вращается расписанный диковинными цветами циферблат. Рядом стол. На серебряном подсвечнике пляшут огоньки свечей. Пахнет сгоревшим воском и чем-то церковным. Заробев, дьяк истово обмахнул себя крестом на висевшие в красном углу иконы в позолоченной оправе.
