Лабиринт смерти

Глава 3,

в которой собирается компания друзей и к Сью Смат возвращаются ее способности

– Вы над поверхностью Дельмака-Ноль, высота одна тысяча миль, – прогремел в ухо Бену Толчифу головной телефон. – Пожалуйста, переключитесь на автопилот.

– Я и сам умею садиться, – ответил гарнитуре Бен и засмотрелся на раскинувшийся внизу мир, залюбовался его красками.

«Облака, – решил он. – Естественная атмосфера. И это – ответ на один из моих бесчисленных вопросов».

У него полегчало на душе, пришла уверенность. А затем возник следующий вопрос, от которого убавилось эйфории: принадлежит ли этот мир к числу Господних?

Приземлился он без труда. Потянулся, зевнул, рыгнул, расстегнул ремень безопасности, встал, враскачку прошел к люку, откинул его крышку, вернулся в кабину управления и заглушил реактивный двигатель. Заодно прекратил подачу воздуха. Вот вроде и все. Он взобрался по железным ступенькам и неловко выпрыгнул из люка на грунт.

К космодрому примыкал ряд домов с плоскими крышами – крошечная колония. В направлении носача шагало несколько человек, видимо, с намерением поприветствовать вновь прибывшего. Бен помахал руками, радуясь тяжести перчаток из кожзаменителя-полимера; они, как и другие детали громоздкого скафандра, добавляли веса его соматическому «я».

– Привет, – обратился к нему женский голос.

– Привет, – взглянул на подошедшую Бен.

Она носила темный рабочий халат и темные же брюки; наряд очень шел к простецкому круглому веснушчатому лицу.

– Это Господний мир? – спросил он, неторопливо двинувшись навстречу.

– Это не Господний мир, – ответила молодка, – но странностей тут хватает. – Она махнула рукой в сторону горизонта, а затем протянула ее Бену, сопроводив жест дружелюбной улыбкой. – Бетти Джо Бем, лингвист. Вы – либо мистер Толчиф, либо мистер Морли. Все остальные уже здесь.

– Толчиф, – ответил Бен.

– Давайте я представлю других. Вот этот пожилой джентльмен – Берт Кослер, наш сторож.

– Рад с вами познакомиться, мистер Кослер. – Рукопожатие.

– Я тоже рад знакомству, – закивал старик.

– Мэгги Уолш, теолог.

– Рад с вами познакомиться, мисс Уолш. – Рукопожатие. Симпатичная девица.

– А я рада познакомиться с вами, мистер Толчиф.

– Игнац Таг, термопластика.

– Привет.

– Привет. – Чересчур сильное, даже грубое давление на кисть. Мистер Таг Бену сразу не понравился.

– Доктор Милтон Бабл, медперсонал нашей колонии.

– Приятно познакомиться, доктор Бабл. – Рукопожатие.

Пухлый коротышка Бабл носил пеструю безрукавку. Выражение его лица показалось Бену весьма странным.

– Тони Дункельвельт, фотограф и почвовед.

– Рад встрече. – Рукопожатие.

– А этот господин – Уэйд Фрэйзер, психолог. – Долгое, чопорное пожатие руки Бена грязноватыми и влажными пальцами Фрэйзера.

– Глен Белснор, электроника и компьютеры.

– Очень приятно. – Сухая, жесткая кисть уверенного в себе технаря.

Подошла, опираясь на клюку, долговязая старуха с бледным, но одухотворенным породистым лицом.

– Мистер Толчиф, – подала она Бену худую и слабую руку, – я Роберта Рокингэм, социолог. Хорошо, что вы наконец здесь, а то мы уже заждались.

– Вы – Роберта Рокингэм?

Бен аж просиял, до того обрадовала его эта встреча. Он-то считал, знаменитая старая дама умерла несколько лет назад. И вот теперь его представили ей! Чего только не случается в жизни.

– А это Сьюзи Дам, делопроизводство и машинопись, – добавила Бетти Джо Бем.

– Рад знакомству, мисс… – Бен смущенно умолк.

– Смат, – сказала крепенькая, полногрудая девица. – Сьюзан Смат. Это они думают, что удачно пошутили, прилепив мне кличку Дам [5]. – Она протянула руку для пожатия.

– Может, осмотреться желаете, или как? – спросила Бетти.

– Хочу узнать предназначение колонии. Перед отправкой мне об этом не сказали.

– Увы, мистер Толчиф, мы тоже не в курсе, – сообщила пожилая социологиня и хихикнула. – По прибытии я всем задала этот вопрос, никто не смог ответить. Пока еще нет мистера Морли, но и он вряд ли прольет свет, и что мы тогда будем делать?

– Не проблема, – сказал Бену специалист по электронике. – На орбиту запущен искусственный спутник, пять раз в сутки можно увидеть, как он пролетает в небе. По инструкции, как только явится последний колонист, то есть Морли, мы дистанционно включим магнитофон на борту спутника и получим все ответы. Ну, может, кроме ответа на вопрос: «Как добиться от холодильника, чтобы лучше холодил, а то пиво слишком теплое». Хотя, может быть, и про это расскажут.

Его слова вызвали оживленную дискуссию, и в какой-то момент Бен поймал себя на том, что участвует в ней, почти ничего не понимая.

– У нас на Бетельгейзе-Четыре были огурцы. Думаете, обычным способом выращивали, в лунном свете? Как бы не так!

– Что с того, что ни разу не видели? Все равно Он существует и когда-нибудь явится вам.

– Поскольку у нас в штате лингвист, можно предположить наличие разумных организмов на планете. Но до сих пор наши экспедиции носили неформальный характер, их едва ли можно назвать научными. Все изменится, когда…

– Ничего не изменится. Несмотря на теорию Спектовски о Боге, проникающем в историю и вновь приводящем в движение время.

– Если желаете об этом поговорить, обратитесь к мисс Уолш. Меня вопросы теологии не интересуют.

– Вы можете это повторить? Мистер Толчиф, у вас что, индейская кровь?

– Ну да, я на одну восьмую индеец. А из-за чего возник вопрос, из-за фамилии?

– Архитектуру удачной не назовешь. Постройки вот-вот развалятся. В холод не можем согреться, в жару тоже спасения нет… Хотите знать, что я думаю? Поселку отведен очень короткий срок. Для чего бы ни собрали нас здесь, долго это не продлится. А если продлится, мы будем вынуждены делать все с нуля, вплоть до электропроводки.

– По ночам верещит какая-то крупная тварь. В первые дни заснуть из-за нее не сможете. Под днем я, конечно, подразумеваю двадцатичетырехчасовой период, а не светлое время суток, потому что верещит она не днем, а ночью. Каждую ночь орет, дрянь такая! Да сами услышите…

– Толчиф, вы это, Сьюзи дурой не называйте. Она ведь совсем не глупа.

– Да и хорошенькая к тому же.

– А вы заметили, как она…

– Я-то заметил, но не думаю, что стоит это обсуждать.

– Мистер Толчиф, кто вы, говорите, по профессии? А?

– Надо отвечать погромче, она глуховата.

– Я сказал, что…

– Вы ее пугаете! Не стойте так близко от нее.

– Можно мне чашку кофе?

– Попросите Мэгги Уолш, она сделает.

– Почему нельзя поставить кофейник на нормальный подогрев? Почему эта рухлядь все кипятит и кипятит?

– Ну, это вопрос. Кофеварки доведены до совершенства аж в двадцатом веке. Какие еще нас ожидают сюрпризы?

– А помните, как было с ньютоновской теорией света и цветов? Уже в конце восемнадцатого века ученые полагали, что о цветах им известно все. Но затем появился Эдвин Ленд со своей теорией светового восприятия, и как будто плотину прорвало…

– Это вы к чему? В саморегулирующихся кофейниках есть еще что-то такое, о чем мы не знаем? Только думаем, будто знаем?

– Что-то в этом роде.

И так далее. Бен рассеянно слушал, отвечал, когда к нему обращались, а потом, внезапно ощутив усталость, побрел прочь, к купе кожистых зеленых деревьев, словно нарочно выращенных ради обивки психиатрических кушеток.

Запах Дельмака-Ноль показался ему малоприятным – как будто поблизости трудилась мусороперерабатывающая фабрика. «Ничего, – успокоил он себя, – через пару дней привыкну».

«Странный народ подобрался в поселке, – подумал Бен. – Люди кажутся слишком… – он поискал подходящее слово, – слишком яркими. Да, точно. Каждый из них – уникум, и каждый словоохотлив».

«И все они здорово нервничают, – запоздало понял он. – Ничего удивительного: они, как и я, не знают, почему здесь оказались. Но это, похоже, не единственная причина для беспокойства».

Узнать эту причину он пока не мог, а потому обратил свое внимание вовне, стремясь объять им зеленокорые деревья, дымчатое небо над головой и низкую траву, похожую на крапиву, под ногами.

Невзрачный мир, решил Бен, испытывая разочарование. Немногим лучше, чем на корабле. Впрочем, Бетти Джо Бем говорила о необычных формах жизни за периметром колонии. Так что вряд ли можно экстраполировать на всю планету впечатление от этого крошечного участка. Надо поглубже вникнуть в суть, надо побывать вдали от колонии. Это и всех остальных касается. A что еще тут делать? Только изучать обстановку, по крайней мере, до получения инструкций со спутника. «Надеюсь, скоро прибудет Морли, – подумал Бен. – И тогда мы сможем начать».

К его правому ботинку подобрался жук, замер на несколько секунд, а затем достал миниатюрную телевизионную камеру. Объектив покачался и нацелился точно в лицо Бену.

– Привет, – сказал он жуку.

Тот, явно удовлетворенный, убрал камеру и пополз прочь.

«Для кого он это сделал? – удивился Бен. – Или для чего?»

Он поднял ногу, подчиняясь глупой мысли раздавить жука, но в последний миг передумал. Подошел к Бетти Джо Бем и спросил:

– Когда вы прибыли, здесь уже были жуки-наблюдатели?

– Они появились после того, как были построены дома. Мне кажется, жуки безобидны.

– Но вы в этом не уверены.

– А что от нас зависит? Мы их сначала уничтожали, но тот, кто их делает, присылал новых.

– Вам бы не мешало проследить до гнезда, или что там у них, и разузнать…

– Не «вам», мистер Толчиф, а «нам». Вы – такой же объект операции, как и все остальные. И вам известно ровно столько же, сколько и нам, не больше и не меньше. Вот получим инструкции, тогда, возможно, и поймем, чего от нас хотят – или чего не хотят – люди, по чьей воле мы здесь собрались. Не исключено, что мы здесь как раз для изучения местной живности. Посмотрим. А пока не желаете ли кофе?

– Давно вы уже тут? – спросил Бен, когда они сидели у пластиковой стойки мини-бара и потягивали кофе из сероватых пластмассовых чашек.

– Первым прилетел Уэйд Фрэйзер, психолог, примерно два месяца назад. Остальные прибывали совершенно беспорядочно. Надеюсь, скоро мы увидим и Морли. Не терпится выяснить, для чего нас тут собрали.

– Уверены в том, что Уэйд Фрэйзер этого не знает?

– То есть? – растерянно заморгала Бетти Джо Бем.

– Он – первый. Ждал остальных. В смысле нас. Что, если это тайный психологический эксперимент под управлением Фрэйзера?

– Мы боимся не этого, – проговорила Бетти Джо Бем. – Нам не дает покоя одна страшная мысль: нет явного смысла в нашем присутствии на планете, как нет и возможности покинуть ее. Каждый прибыл на носаче, это было обязательным условием перевода. Ну а носач на обратный рейс не рассчитан. Без посторонней помощи нам не выбраться нипочем. Может быть, это тюрьма, мы такой вариант обсуждали. Может быть, каждый из нас что-то совершил, или кто-то так полагает… – Она встревоженно смотрела на него добрыми серыми глазами. – Мистер Толчиф, а вы ничего плохого не сделали?

– То есть?

– Вы не преступник?

– Насколько мне известно, нет.

– С виду обыкновенный человек.

– Спасибо.

– В том смысле, что на злодея не похожи.

Она встала, прошла по тесной комнате к буфету.

– Как насчет «Сигрэмс В. О.»?

– Отлично, – обрадовался Бен.

Они сели пить кофе с канадским виски. Вскоре пришел доктор Милтон Бабл, заметил их и тоже расположился у стойки.

– Второсортная планета, – заявил он Бену без околичностей, кривя небритое плоское лицо. – Самая что ни на есть второсортная. Спасибо, – буркнул он, принимая чашку кофе из рук Бетти Джо Бем. Глотнул, по-прежнему с гримасой отвращения. – Что это? – вскинулся он и обнаружил бутылку «Сигрэмс В. О.». – О черт! – разозлился еще пуще доктор. – Зачем портить кофе? – Он отставил чашку и нахохлился.

– Я думала, вам поможет, – объяснила Бетти Джо Бем.

– А ведь забавно, – сказал доктор Бабл. – Я о том, какая здесь подобралась компания. Вот послушайте, Толчиф. Я тут уже месяц и до сих пор не нашел собеседника. По душам поговорить не с кем. Каждый целиком занят собственной персоной, до других ему никакого дела нет. Конечно, вы, Бетти Джо, исключение.

– Я не обижаюсь, – сказала Бетти Джо Бем. – Это правда. Мне нет дела ни до вас, Бабл, ни до кого другого. Хочу только, чтобы меня оставили в покое. – Она повернулась к Бену. – В нас просыпается любопытство, когда кто-нибудь совершает посадку… как было, когда прилетели вы. Но после того как мы немного послушаем новичка… – Она взяла из пепельницы сигарету и молча затянулась. – Без обид, мистер Толчиф, но с вами будет так же, как со всеми остальными. Предсказываю. Пообщаетесь с нами какое-то время, и… – Она помолчала, хватая правой рукой воздух, как будто физически вылавливала подходящее слово. – Возьмем Белснора. Он способен думать только о холодильнике. У него фобия: а ну как сломается агрегат? Тогда всем нам конец. Белснор верит, что только работа холодильника не дает нам свариться. – Говоря, Бетти Джо Бем жестикулировала кистью с сигаретой.

– Он вполне безобиден, – заметил доктор Бабл.

– Так мы тут все безобидны. – Бетти Джо Бем снова обратилась к Бену: – Мистер Толчиф, а знаете, чем я занимаюсь? Таблетки глотаю. Сейчас покажу. – Она раскрыла сумочку и достала пузырек. – Вот, гляньте, – повертела она пузырек перед Беном. – Синие – стелазин, я его употребляю как противорвотное. Вообще-то у него другое предназначение, это прежде всего транквилизатор, при суточных дозах менее двадцати миллиграммов. В большем количестве – антигаллюциноген. Но мне оба этих свойства ни к чему. Так вот, проблема в том, что стелазин расширяет сосуды. Бывает, после дозы мне трудно стоять. Гипостаз… вроде так называется.

– Поэтому она принимает еще и сосудосуживающее, – проворчал Бабл.

– Вот эти белые малютки, – показала Бетти Джо Бем, – метамфетамин. А зеленые капсулы…

– В один прекрасный день из них вылупятся очень необычные птенцы, – пообещал доктор Бабл.

– Вы это к чему? – спросила Бетти Джо Бем.

– Просто они похожи на разноцветные птичьи яйца.

– Понятно. Но все равно, странно от вас такое слышать. – Сняв крышку с пузырька, Бетти Джо Бем высыпала на ладонь несколько пилюль. – Красные – это, конечно, пентабарбитал, снотворное. Желтенькие – норпрамин, блокирует седативное воздействие тиоридазина на центральную нервную систему. А вот эта квадратная оранжевая таблетка – новинка. Пять слоев, каждый срабатывает в свое время, по принципу периодического действия. Очень эффективный стимулятор ЦНС. А вот это…

– Тиоридазин успокаивает центральную нервную систему, а она его принимает заодно со стимулятором ЦНС, – вмешался Бабл.

– А они не гасят друг друга? – спросил Бен.

– Ну… можно сказать и так, – кивнул Бабл.

– Не гасят, – ответила Бетти Джо Бем. – Я способна почувствовать разницу, субъективно. И точно знаю: таблетки мне помогают.

– Она даже литературу специальную читает, – сообщил Бабл. – Носит с собой справочник по психиатрии, с описанием побочных эффектов, противопоказаниями, дозировкой и прочим. О своих любимых таблетках знает не меньше, чем я. Да пожалуй, не меньше, чем производители. Покажите ей таблетку, любую таблетку, и она расскажет, что это за лекарство, и для чего предназначено, и… – Он рыгнул, уселся на стуле повыше и рассмеялся, а затем сказал: – Помню один препарат, так у него побочные эффекты – вы не поверите – конвульсии, кома и затем смерть, это при передозе. А в справочнике, сразу после конвульсий, комы и смерти, сказано: возможно появление зависимости. Как вам нравится такой антиклимакс? – Он снова засмеялся, а потом засунул в ноздрю смуглый волосатый палец. – Странный мир, – прошептал доктор. – Очень странный.

Бен еще выпил «Сигрэмс В. О.». От виски тело заполнилось знакомым теплым сиянием. В какой-то момент он заметил, что не обращает внимания на доктора Бабла и Бетти Джо Бем. Ушел в замкнутый мирок своих раздумий, собственного бытия; ощущение было приятное.

В дверной проем просунул голову Тони Дункельвельт, фотограф и почвовед, и сообщил:

– Носач садится. Должно быть, это Морли.

Хлопнула дверь-ширма, Дункельвельт убежал.

Привстав над стулом, Бетти Джо Бем сказала:

– Надо идти. Наконец-то мы все в сборе.

Доктор Бабл тоже поднялся.

– Пошли, Бабл. – Она направилась к двери. – И вы, Осьмушка-Индейского-Вождя.