Мечтать не вредно
– Ну? Какие новости у гения сыска?
– А вот иронизировать не надо, – обиделся Лариков. – Потому что новости действительно есть, хотя и неутешительные.
– А я на утешительные и не рассчитывал, – горько вскричал Пенс.
– Сначала мне никто ничего сказать не мог, – начал Лариков, не отрывая взгляда от своего ногтя. – Все, как назло, спокойно дрыхли. Или смотрели телевизор. Только одна старая грымза, которой мы всю дорогу мешаем, как она утверждает, спокойно спать ночами, при виде меня разразилась гневной тирадой.
– Какой? – заинтересовался Пенс.
– Что мы за ночь три раза хлопали дверью с оглушительным звуком. Что первый раз хлопнули сразу после двенадцати ночи – она это заметила по часам. Потом так же оглушительно хлопнули в двенадцать ноль девять. Она выглянула в окно, чтобы выкрикнуть нам в спину всевозможные угрозы и проклятия, и увидела, как какой-то увалень с короткими ножками выносит из дома насмерть упившуюся Сашку. Он усадил нашу даму в машину, ни цвета, ни номера мегера не записала, поскольку в темноте не разглядела, что ее, кстати, ужасно разозлило, и они уехали.
– И все? – пробормотал Пенс.
– Согласись, это «и все» уже что-то. Значит, Сашку украли отсюда и чем-то опоили за пять минут. Вопрос, правда, у нас с тобой с повестки дня не снимается и звучит все так же, как и прежде…
Он задумался, спустя какое-то время поднял на Пенса глаза и вопросил его, явно спутав с Дельфийским оракулом:
– Кому и зачем понадобилась наша Александрина?
* * *Я развлекала себя тем, что изучила прилегающие к комнате туалет и ванную, обнаружив, что мой похититель живет вполне сносно, поскольку и то, и другое были выложены зеркальной плиткой и отличались невероятными удобствами.
Потом, убедившись, что до определенного времени придется находиться в уюте и комфорте, что меня немного успокоило, я обратилась от материальных ценностей к духовным и обнаружила на книжной полочке приемник, который тут же настроила на более-менее приличную станцию, и начала рассматривать корешки книг.
Увы, тут наши вкусы с моим похитителем резко расходились. Он был явно помешан на любовных романах. Ему надо было похитить мою маменьку, вот она бы ловила тут кайф, это точно! Правда, пришлось бы бедолаге раскошелиться еще и на телевизор, а потом…
Потом всю жизнь терпеть мою маму, поскольку она заточилась бы тут вполне добровольно.
Твердо решив, как только он соблаговолит появиться, предложить ему обмен или потребовать полное собрание сочинений Франсуа Вийона, я взяла с полки один из романов Джоанны Линдсей с судьбоносным названием «Женщина-воин» и, посозерцав немного красавца на обложке, признала, что он совершенно не в моем вкусе, хотя и смахивает чем-то на Пенса. Наверное, длинной гривой нерасчесанных волос!
Пенс напомнил мне о Ларикове. Я вспомнила, что в момент похищения не выключила компьютер и приемник, и меня обдало волной леденящего ужаса.
– Господи, что он со мной за это сделает, – прошептала я, – он ни за что меня не оставит в живых!
С ужасом оглядев комнату, я решила, что уж лучше я останусь на веки вечные в этих покоях, чем вернусь к Ларикову, который за мой проступок наверняка отрежет мне уши!
Потом я постаралась сосредоточиться на злоключениях женщины-воина, но мысль о невыключенных электроприборах и последующей за этим каре неотступно преследовала меня, мешая вникнуть в смысл и без того непонятных сексуальных хитросплетений.
Я откинула книжку и начала нервно разгуливать вокруг клетки с попугаем, передавая ему мое настроение.
Попугай занервничал и начал разгуливать по клетке, недовольно ворча, что «Паша хороший».
Наверное, мне тоже придется талдычить эту фразу Ларикову, когда я вернусь.
– Саша хорошая, Саша хорошая, не убивай Сашу! – бормотала я, передразнивая попугая и представляя на его месте Ларикова. – Не убивай хорошую Сашу!
– Помилуйте, – услышала я за своей спиной приятный мужской голос, – вас никто и не собирается убивать, Сашенька! Зря вы так подумали!
Глава 3
Та-а-ак…
Нас подслушивают, оказывается…
Медленно повернувшись, я с интересом посмотрела на того, кто, судя по всему, и являлся причиной грянувших на мою голову несчастий.
Он стоял, прислонившись к дверному косяку, скрестив на груди руки, и с насмешливой улыбкой наблюдал за мной.
– Надеюсь, вам хорошо спалось, Александрина? – спросил он, немного наклонив голову.
Надо сразу отметить, что он был красивым. Хотя, на мой вкус, черты его лица отличала некоторая грубость и упрямство. Но волнистые волосы, зачесанные назад, оттеняли весьма выгодно его высокий лоб, а глаза светились умом. Тем более странно, с чего умному человеку понадобилось меня похищать?
– Ага, – протянула я. – Если не считать того, что ночь я провела в размышлениях, где и почему я нахожусь. Может быть, вы все-таки поделитесь со мной своими планами на мой счет?
Он усмехнулся, отодвинулся от стены и мягко сказал:
– Я хотел бы ознакомить вас с моими планами немного позже. Когда вы успокоитесь и привыкнете ко мне.
– Денег у моих друзей и родственников все равно на выкуп не наберется, и не надейтесь.
Выпалив это, я села на кровать и теперь пыталась превратить его взглядом в горстку пепла.
– Думаю, у меня хватит денег на… ваш выкуп, – сказал он совершенно серьезно, рассматривая меня. – А вас надо выкупить?
– Как же? У вас надо выкупить, – сурово ответила я. – Если, конечно, вы не вампир и не людоед. Тогда уж точно – плохо мое дело!
– Сашенька, я же сказал вам, что убивать вас никто не собирается! Более того, если кто-то вздумает причинить вам вред, этот человек будет вынужден иметь дело со мной, а я думаю, никто на это не отважится!
Он так посмотрел почему-то на попугая, что у меня сердце сжалось от страха, и я поспешила заверить его, что уж попугай-то о вреде моей персоне думает меньше всего.
Хорошая птичка, к тому же умненькая, и с ним мне даже не скучно!
Он рассмеялся и сказал:
– Я рад за него. Ему впервые нравится человек, оказавшийся с ним в одной комнате. Меня он почему-то недолюбливает, равно как и Алису Давыдовну.
– А это у нас кто? – поинтересовалась я.
– Моя экономка. Она принесла вам завтрак…
– Она не представилась, впрочем… Как и вы.
– Ах, простите, Александрина! Меня зовут…
Он задумался. Нет чтобы честно сказать, как его зовут!
– Меня зовут Филиппом, – поведал он наконец.
– Вам не подходит, – усмехнулась я. – Придумайте лучше что-нибудь другое.
– А если меня и правда так зовут? – наклонил он голову.
– А меня тогда зовут Виолетта, – хмыкнула я. – Или Брунгильда… Впрочем, мне наплевать, как вас зовут. Меня куда больше интересует, когда вы соблаговолите мне объяснить некоторые странности вашего поведения и отпустите меня домой.
– Я мог бы на вас обидеться, – нахмурился он. – Если бы вы не были такой прелестной. Я не могу на вас сердиться, особенно когда вижу ваши очаровательные глаза. Такие дерзкие и невинные одновременно…
Он подошел ко мне и приподнял меня за подбородок, взирая на мое лицо с томным удовлетворением.
Я дернула головой, вырываясь.
– Кажется, вы начитались любовных романов, – проворчала я. – Во всяком случае, выражаетесь вы слегка витиевато! Мне с моей неромантической натурой понять вас сложно. Поэтому все-таки я жду ответа на мой вопрос – по какой причине я оказалась в вашем «родовом замке»?
Он улыбнулся и проговорил:
– Ну, так вам придется подождать немного. Пока вы еще не готовы услышать ответ.
С этими словами он снова оставил меня в обществе попугая, который нервно носился по клетке, выкрикивая немного надоевшую фразу: «Паша хороший!»
* * *– Кретинизм! – поставила я, на мой взгляд, безошибочный диагноз данной ситуации и швырнула в захлопнувшуюся дверь подушкой.
Паша восторженно уставился на меня преданными глазами.
– Ну, и что мне делать? – спросила я своего единственного друга.
Если он это и знал, то сказать не мог. Он взлетел на качели и раскачивался там в ожидании ответного восхищения, какое выразил он на мое швыряние подушкой.
– Мило, – устало согласилась я, плюхаясь в кресло и доставая сигареты. Слава богу, в пачке еще было две штуки. Ту дорогущую гадость, которую любезно оставил на полочке мой тюремщик, я терпеть не могла, поскольку, на мой взгляд, эти «бледные спирохеты» можно было курить только в гробу, когда уже абсолютно все равно, что курить.
– Вот кончитесь вы у меня, – печально сказала я своим милым «монтекарловкам», – и начну я медленно угасать от недостатка никотина в организме… Может быть, этот красивый гад именно этого от меня и добивается. Может быть, он каким-то образом проведал о том, что моя румынская тетушка оставила мне наследство наконец-то, и теперь чает моей безвременной кончины, чтобы неправедно разжиться богатствами, принадлежащими моему скромному семейству?
Никаких иных причин его загадочных происков на мой счет я пока не находила.
– И ведь самое в этой истории гадкое, – поделилась я своей тоской с попугаем, – то, что этот глупый Лариков нипочем не догадается, что меня просто-напросто стырили, а ругается сейчас, что я не выключила его идиотский комп! Даже и не подумает, что я нахожусь в опасности и, возможно, скоро меня совсем не станет…
Я тяжело вздохнула, посмотрев на запертую дверь.
– Ничего, еще посмотрим, кто кого тут уморит, – мрачно пообещала я ей и всем, кто скрывался за нею от моего разгневанного взора. – Сами не подозреваете, с кем связываетесь!
* * *Когда Пенс подошел к Сашкиной двери, на какой-то миг ему показалось, что Сашка вернулась.
Из-за двери доносились плач и крики.
«Наверное, Галина Михайловна в данный момент занята ее воспитанием», – подумал Пенс, нажимая на кнопку звонка.
Дверь открылась, стоны и плач стали громче, а на пороге как ни в чем не бывало возникла Галина Михайловна с обычной приветливой улыбкой.
– Сережа! – обрадовалась она. – А Сашки еще нет. Звонила какая-то Лена, никак не разберусь с Сашкиными подругами, и сказала, что моя дуреха умудрилась там простыть. Но ничего страшного. Скоро обещала приехать.
Похоже, она была спокойна. Пенс посмотрел в ту сторону, откуда доносились душераздирающие вопли, и встретился взглядом с красоткой, пытающейся с экрана телевизора внушить всем жалость к своей персоне.
«Да уж, – вздохнул он про себя, – похоже, Сашкина мать только обрадовалась возможности беспрепятственно насладиться своими сериалами без Сашкиных язвительных реплик!»
– А эта Лена адрес не оставила? – без всякой надежды спросил Пенс.
– Как это не оставила? – удивилась Галина Михайловна. – Дача у Лены в Заманчивом. Знаешь, где это?
Заманчивое Пенс прекрасно знал.
Лучший дачный поселок на Волге.
– И как ее там найти? – спросил он, уже куда более оптимистично взирая на жизнь.
– Знаешь, Сереженька, я не помню… Она объясняла, но ведь, сам понимаешь, я вряд ли за ней поеду. А у тебя срочное дело?
– Да, – кивнул Пенс. – Очень срочное.
– Давай я попробую ее обо всем расспросить, если она позвонит, и тогда я тебе скажу. Ее сосед, у которого телефон, появится завтра, и тогда, вполне вероятно, позвонит сама Александра. Если, конечно, температура спадет. Я тебе тогда обязательно перезвоню.
– Или Андрею, – кивнул обрадованный Пенс.
– Хорошо, хорошо…
Пенс вышел на улицу и отправился к Ларикову.
Теперь у него появилась надежда, что Сашка действительно просто-напросто смоталась к неведомой подруге. Нечего психовать. Скоро объявится как ни в чем не бывало.
И все-таки, успокаивая себя таким образом, Пенс никак не мог отделаться от тревоги за свою бесшабашную подружку.
– Пока Сашка не объявится, я не успокоюсь до конца, – пробормотал он. – Все-таки придется мне прочесать это их Заманчивое вдоль и поперек, пока я сам не буду уверен, что с Александрой все в порядке!
* * *Эти книги были не для меня. Так как я никак не могла представить себе мужчину, упивающегося романами Макнот или Линдсей, я смело предположила два варианта. Или собирались украсть мою маму, но в последний момент, когда уже все было подготовлено, остановились все-таки на моей кандидатуре. Или мой похититель Филипп, к моему ужасу, сексуальный маньяк.
Ничего другого в мою голову не приходило. Ну, сами посудите, кому еще могут понравиться эти ужасающе длинные эротико-порнографические описания мужских и женских частей тела, которые мы стыдливо называем «интимными»?
Так как моя мама все-таки не очень интересуется такими романами, предпочитая им аргентинские сериалы, и уж куда с большим интересом читает детективы, которых тут, как назло, не было, я решила, что второй вариант более вероятен. И вел он себя, как я заметила, немного загадочно.
Что-то должно было произойти, после чего мне будет дозволено сообщить своей матери, что я жива и относительно здорова.
Относительно, потому что я, честно говоря, сомневаюсь, что все эти события, равно как и мое заточение, не повлияют пагубным образом на состояние моей психики.
– Ну, и как ты думаешь, кто этот Филипп на самом деле? – вопросила я попугая.
Тот не замедлил с ответом, в сто пятый раз доверительно прошептав, что «Паша хороший», и я вздохнула.
– Нет, дорогуша, придется заняться твоим лексиконом, а то общение с тобой иногда становится скучным, – сказала я ему.
В это время дверь опять распахнулась и в комнату два крепыша втащили, отдуваясь и сопя, огромный телевизор.
Вслед за ними вплыла Алиса Давыдовна собственной персоной и, оглядев меня высокомерным и почему-то озлобленным взором, проворчала:
– Все пляшу, пляшу вокруг нее! А она нос воротит!
Тяжко вздохнув, она исчезла быстрее, чем я успела робко поинтересоваться, кто, собственно, вокруг кого пляшет и почему она ко мне так плохо относится?
Телевизор включили и, не успела я даже глазом моргнуть, юркнули в дверь, которая с оглушительным треском захлопнулась прямо перед моим носом.
– Придурки вы все, – сообщила я, стукнув по многострадальной двери кулаком. – И телевизор ваш дурацкий.
Теперь я могла чувствовать себя по всеобщим меркам бесконечно счастливой: у меня было все «необходимое», за исключением разве что компьютера. Но, так как компьютер в моем воображении был крепко-накрепко связан с работой, а это было единственным, по чему я совершенно не скучала, я и не расстраивалась.
В конце концов, как поется в попсовой песенке, «жить нужно в кайф», особенно когда на тебя нацелился сексуальный маньяк.
Воспоминание о нем несколько омрачило мое чело, но в целом я почему-то уже почти совсем не боялась.
Наоборот.
Мне было ужасно интересно, где я и кто такие эти люди вокруг меня.
А то, что я смогу отсюда вырваться, в этом я не сомневалась. Сами выпустят, когда я их достану своей простотой!
* * *– Ты в своем уме?!
Лариков вытаращился на Пенса в нескрываемом удивлении. Пенс устало опустился на стул. Возражать и доказывать свою правоту ему не хотелось.
– Как ты все это видишь? Мы разгуливаем по этому чертову Заманчивому и…
– Разъезжаем, – поправил его Пенс.
– Ну, это еще хлеще! Этакая парочка «голубых» байкеров! Или мне тоже прикажешь разжиться своей «Якудзой»?
– «Судзуки», – терпеливо поправил Пенс. – Но если сможешь, разживись «харликом».
– Все равно, мы разъезжаем туда-сюда, сами не знаем куда, и пытаемся выяснить, где живет эта паршивка Лена! Во-первых, взгляни за окно, октябрь уже кончается! Там и нет, наверное, почти никого!
– Тем лучше, – меланхолично заметил Пенс.
– Чем? Тем, что и спросить не у кого будет?
– Да нет, просто не так уж много в это время года обитаемых дач. Значит, есть вероятность обнаружить ту, на которой есть движение.
Ларчик хотел возразить, но прикусил язык и задумался.
А ведь в речах этого отрока присутствует здравый смысл, ей-богу!
Правда, в отличие от него, Лариков был почти на девяносто процентов уверен, что Александра сама куда-то сбежала, не выдержав его зверств с постоянным отказом в выходных днях. Но в то же время он знал, что вряд ли…
Ах, вот в чем дело! Все-таки Ларикову было непонятно, как это всегда такая аккуратная Сашенька не выключила компьютер? Или Лена ее уволокла силой?
И опять же, куда деться от показаний старой перечницы Лионкиной, которая с плохо скрываемым злорадством расписывала, как вусмерть пьяную Сашеньку волокли в машину, по форме напоминающую гроб на колесах?
А на гроб похожа только одна машина.
Лимузин.
– А ведь ты прав, – задумчиво согласился Лариков. – Найти их, конечно, будет не самым простым дельцем, но…
Он посмотрел на Пенса, который поднял на него глаза, полные надежды, и закончил свою мысль:
– Но в принципе можно постараться! Лимузины-то не на каждом шагу встречаются… Вот сначала мы это и выясним. У кого в нашем славном городке Тарасове наличествуют эти дорогие машинки…
Он набрал номер своего знакомого из ГИБДД.
Если все получится так, как он планирует, они довольно быстро найдут свою заблудшую овечку Александрину.
Хотя…
Лариков посмотрел за окно. Золотые листья, тихо шурша, обреченно падали на землю, навевая на него грустное настроение.
Почему он так уверен в успехе почти безнадежного предприятия?
Ах, если бы сама Александра бросилась на свои собственные поиски, она бы вряд ли унывала!
Лариков вздохнул. Знала бы эта рыжая, неукротимая и взбалмошная девица, как ее не хватает!
Глава 4
Весь день я ничего не делала и начала понимать, что нет на свете занятия, более всего способствующего депрессии, чем безделье.
Я посмотрела какую-то серию о Нэше Бриджесе, потом почитала книжицу про страстную любовь, а день тем не менее не собирался кончаться!
Попугай мирно дрых, а за окном поднялся ветер, принеся с собой непогоду и холод.
Поэтому, когда дверь в очередной раз открылась, я обрадовалась даже рослому амбалу, занявшему своей фигурой весь дверной проем.
Наконец-то моя участь прояснится, подумала я, рассматривая его мощный торс. Не знаю, можно ли было доверять Филиппу, но хотелось по-детски верить, что вреда мне тут никто причинять не собирается.
– Он ждет, – поведал мне амбал, не переставая двигать ритмично челюстями.
– И что теперь? – невозмутимо поинтересовалась я. – Во-первых, чего он ждет? Во-вторых, кто этот самый «он»? И в-третьих, вы знаете, что уголовным правом киднеппинг ни в коей мере не поощряется?
Амбал на мои цветистые речи не обратил никакого внимания и повторил точно с такой же интонацией, как и прежде:
– Он ждет.
О, боже!
Мне не хватало Паши с его постоянными заверениями в том, что он хороший, так мне послали еще и этого типа, который и вовсе непонятно выражается!
– Я вас расслышала, – кивнула я. – Но, прежде чем я двинусь с места, дабы выполнить ваше бесподобное по осмысленности приказание, я все-таки хотела бы узнать, кто меня ждет и где.
Амбал выпялился на меня, и я была готова поклясться, что он пытается подумать! Во всяком случае, он нахмурил свой лоб и зашевелил губами, как будто пытался первый раз в жизни произнести слово «мама».
Конечно, слово это чрезвычайно сложное, и сразу у него ничего не получилось.
Он беспомощно оглянулся и гаркнул во всю мощь своих здоровых легких:
– Лена!!!
Я вздрогнула от его выкрика и подумала, что даже если упомянутая Лена в данный момент мирно почивает на самом отдаленном облаке, она уже наверняка должна примчаться.
Я продолжала стоять, скрестив руки на груди. Лена довольно долго не являлась.
Амбал совсем, похоже, растерялся и теперь озирался вокруг, переводя взгляд с меня на проснувшегося попугая, который не замедлил изречь, что он самый красивый, и тут же снова заснул.
– Неужели вам так трудно сказать, кто меня ждет? – тихо спросила я, окончательно решив добить несчастного своей безупречной интеллигентностью.
– Что ты кричишь? – вдруг услышала я женский голос. Неужели мой тихий вопрос был расценен, как крик?
Но слова были адресованы амбалу, а прямо на меня смотрела весьма неординарная особа.
– Она не хочет идти к нему, – мрачно пожаловался амбал.
Девица оглядела меня с ног до головы взглядом таким же ледяным, как вода у нас в душе летом, и фыркнула.
– Ну, так отнеси…
С этими презрительными словами она повернулась ко мне спиной, давая понять, что все бесценные указания она уже дала, а следовательно, разговор окончен.
Я ошалело смотрела на ее спину.
Ну и контингент в этом отеле, не приведи господи!
Заметив, что покорный воле этой красивой фурии амбал намеревается взять меня на руки, я стукнула его по рукам и сообщила, что так уж и быть, дойду сама.
Пока они сыграли один-ноль в свою пользу. Но только пока… Я двигалась по коридору, освещенному лампами дневного света, и твердо знала, что живой я им не дамся!
* * *Лариков в очередной раз попробовал постучать в воротца небольшой дачки и развел руками.
– Похоже, дачный сезон закончился, – сказал он, пытаясь скрыть собственное отчаяние. – Никого. Пенс прислонился к «Судзуки» и курил.
– Ну здесь и эклектика, – заметил он, оглядывая окрестности Заманчивого.
Среди старых, типовых коттеджей возвышались замки, как бы подчеркивая свои персональные права на роскошь.
– Да уж, рядом с маленькими домишками эти красавчики выглядят весьма нагло и непристойно, – согласился Ларчик.
– Да мы бы тоже такие построили, – услышали они женский голос за спиной, – да вот проблема, когда мы тут застраивались, нам нельзя было строить так, как хочется. Не дай бог из общего ландшафта вылезешь…
Обернувшись, Лариков увидел симпатичную женщину с ведром, наполненным тем жизненно необходимым веществом, которое именуется «гумусом».
– Ищете кого-то? – поинтересовалась местная леди, перекидывая привычную тяжесть в другую руку.
– Давайте я вам помогу, – Пенс, не дожидаясь разрешения, отнял у женщины ведро.
– Спасибо, – улыбнулась она.
– Мы действительно пытаемся найти дачу одной особы, – сказал Лариков. – Только фамилию не знаем… Понимаете, наша знакомая уехала к этой особе на дачу, и известно только, что ее зовут Лена.
– Лена? – женщина нахмурилась, пытаясь припомнить хоть одну Лену. – Лена, Лена… Тут есть две Лены, но их сейчас нет. Одной пятьдесят лет, другой – девять. Ваша знакомая какого возраста?
Конечно, Сашка могла подружиться с кем угодно. Хоть с девочкой девяти лет, хоть с дамочкой. Характер у Сашки подразумевает подруг любого возраста. Но с одним условием. Если эту особу не зовут Леной. У Сашки аллергия на это имя…
– А вы не видели тут, случайно, такую рыжеволосую девушку, стройненькую, невысокого росточка? – спросил Ларчик, так как ни пятидесятилетняя, ни девятилетняя Лены его не устроили.
– Я ж только на один день приезжаю, – развела руками дама. – Может, она и встречалась, только все бегом, ни на кого внимания толком не обратишь… Розы, вот, укрою от мороза – и быстрее домой, в Тарасов, там дел тоже невпроворот!
– На нее бы вы обратили внимание, – нежно сказал Пенс. – Она яркая и живая. Как солнышко…
– Знаете, вы спросите у Антона Ивановича, – вспомнила женщина. – Он вон там живет, на даче художников. Вот Антон Иванович тут до белых мух торчит, и плюс он все время гуляет по окрестностям. Виды для пейзажей подбирает. Может, он и девочку вашу видел, и про Лену эту что-нибудь знает. Конечно, слабая надежда, но попытаться можно.
– Спасибо, – в один голос поблагодарили женщину Лариков и Пенс и отправились к полуразвалившемуся особняку, прекрасно видному со всех сторон, так как находился он на склоне горы.
* * *Массивная дверь открылась, впуская меня в залу. Не буду ее описывать, поскольку сделано там все было роскошно, богато и малость безвкусно.
Ну там и компания собралась! Мне как-то сразу вспомнился фильм «В джазе только девушки», и я, как всегда, не сдержавшись, пропела:
– Он был хорошим парнем…
Мой сопровождающий шутку не оценил, злобно и озабоченно скосив на меня свой глаз.
Публика, представшая моим очам, была в черных костюмах, в носках ослепительно белого цвета, в таких же рубашках… Сопровождали представителей нашей новой «элиты» дамочки разного телосложения – от очень полных до стройных. Все они разом повернулись ко мне, застыв на месте.
Филипп, резко обернувшийся на скрип двери, увидев меня, почему-то просиял, как от невиданного счастья, обрушившегося ему на голову нежданно-негаданно, и, оставив своего собеседника, в котором я узнала Лицо, Приближенное к Губернатору, быстро направился ко мне.
– Сашенька, как я рад вас видеть. Не бойтесь этих людей – я не дам вас в обиду…
Он наклонился и поцеловал мне руку, после чего, придерживая меня под локоть, подвел к столу, под обстрелом удивленных и возмущенных глаз.
Конечно, я выглядела несколько скромнее присутствующих тут дам, поскольку на мне были все те же насмерть изношенные джинсы и мой любимый свитер, сто лет назад вышедший из моды. Дамы же сверкали бриллиантами и рубинами, а одеты они были в стиле двадцатых годов. То бишь в маленькие платьица, которые на некоторых грозили треснуть по швам, или в блестящие декольтированные балахоны.