Петербург как предчувствие. Шестнадцать месяцев романа с городом. Маленькая история большого приключения

Обед из огуречника

У Петербурга столько милых и симпатичных особенностей, что всех и не перечислишь. Постепенно узнавая и постигая этот город, влюбляешься в него все больше – из-за довольно скромных, на первый взгляд, мелочей, штрихов, черточек, которые, однако, создают особую легкую атмосферу города.

Например, весна здесь примечательна не только приходом тепла, зелени, цветов и прочей радости, но и корюшкой. Корюшка – рыбка с виду неприметная, зато вкусная и очень капризная, так как ловится на Ладоге только во время короткого весеннего нереста. Процесс ловли корюшки – прямо-таки священнодействие. Оригинальность рыбы – в дразнящем запахе свежих огурцов, который в мае доносится с лотков у каждой станции метро, окружает жителей и гостей Северной столицы ароматным колпаком. А если на соседних лотках еще и свежая турецкая клубника громоздится, то вообще пиши пропало! Каждый раз облизываешься, будто кот на сметану.

За специфичный запах корюшку еще называют огуречником.

Словом, рыбка притягивает, словно магнит, однако купить и приготовить мы не решаемся. А вот посетить фестиваль корюшки, который ежегодно проводится в «Ленэкспо», нам, любителям новых мест и неизведанных ранее троп, очень интересно. На фестивале обещают праздник и много-много рыбы во всех видах: жареной, копченой, вяленой и так далее… Слюнки текут!

Комментарий Руслана

Весенний запах огурцов – вполне обыденное явление. Поскольку эту рыбку продают везде, пройти мимо невозможно – так что и не проходите: хотя бы один раз попробовать ее стоит. И не бойтесь, что пропахнете рыбой, – это местный аромат, как, например, Chanel в Париже.

Начинается наш путь у метро «Приморская», где я пытаюсь совместить полезное с приятным, а именно – отыскать значащийся здесь по карте фирменный магазин фабрики Крупской. Однако, упс! – магазин давно прекратил свое существование, так что покупка предвкушаемых мною конфет переносится на неопределенный срок. Припекаемые ярким солнышком, мы, согласно GPS-навигатору, двигаемся в сторону «Ленэкспо» по Наличной улице. Вокруг дома советской постройки и широкие тротуары, любоваться особенно нечем.

Территория выставочного центра огорожена и вход платный, что несколько разочаровывает: внутри-то тоже все платное. С несколько подпорченным впечатлением мы оказываемся на огромной лужайке, где, о-о-о… Вот она, корюшка, на каждом углу, жарится на десятках жаровен! Запах стоит волшебный. Посетителей много: люди стоят, сидят на травке, прислонившись к деревьям, и едят, едят жареную корюшку, запивая преимущественно холодным пивом. Вид довольно аппетитный. Мы судорожно сглатываем слюну и бодро двигаемся дальше: решаем осмотреться и понять, где лучше присесть-привстать в обнимку с тарелочкой, полной рыбки.

В центре лужайки установлена сцена с большим экраном, на котором транслируется матч «Зенита», и Руслан немедленно впивается жадными глазами в экран. Я какое-то время приплясываю рядом в нетерпении, жалобно поглядывая на счастливых обладателей полных тарелок. Наконец мы отходим от сцены, покупаем две тарелочки корюшки и кидаем якорь на двух пластиковых стульях, стоящих прямо на траве. И для нас наступает счастье… Корюшка хрустящая, соленая и сочная внутри. Мы доедаем последние остатки, блаженно вытягиваем ноги, закрываем глаза и греемся на солнышке, словно два кота. Прочие коты также наслаждаются корюшкой и жизнью и никуда не торопятся.

Через какое-то время мы все же отрываемся от удобных стульчиков и бредем дальше, обдумывая, чем бы еще поживиться. В конце концов в одной из палаток мы покупаем копченую корюшку, и одну рыбину я тут же съедаю, с головой, костями и громким хрустом. Кажется, во мне проснулись кошачьи инстинкты… Помахивая пакетом, полным рыбы, мы выходим к кусочку Финского залива, закованному здесь в бетон. Пахнет морем, а на бетоне сидят веселые компании, предпочитающие рыбе спиртное в большом количестве.

Слегка утомленные, но довольные, теперь мы совершаем марш-бросок пешком до метро «Василеостровская». Идем по Большому проспекту и любуемся окружающими домами: архитектура затейлива и своеобразна. Вспоминается, что Васильевский остров – один из самых старинных районов Санкт-Петербурга, оттого здесь особая атмосфера. Некоторые здания поражают воображение: например, дом под № 88 темно-красного кирпича готического вида – монументальный, с башней и многочисленными шпилями, торчащими из крыши дома, словно колья. Зрелище устрашающее. Или вот пожарная часть Василеостровского района: из красного кирпича, с высокой каланчой, доминирующей над окружающими строениями, и датой постройки на фасаде – «1884». Интересно.

Кругом много прогулочных дорожек, зелени, деревьев, аллей и скамеек. Скамейки на каждом шагу, и наши измученные долгой ходьбой организмы готовы прыгать от счастья. Что еще нужно уставшему человеку по пути, как не хорошая, удобная, свободная от претендующих на нее таких же утомленных долгой ходьбой страдальцев, скамейка?

Заканчивается наша дорога возле Андреевского собора, где мы сворачиваем на любимую мною лиственную аллею. По ней я частенько добираюсь с работы: отсюда легко попасть в центр города. На аллее шумят фонтаны, гуляют толпы туристов и местных жителей, а фасады домов пестрят разноцветьем красок и архитектурных стилей. Памятник бомбардиру Василию – символу Васильевского острова – мирно соседствует с вполне современным зданием. Возле метро привлекает внимание памятник конке – эдакому виду городского транспорта образца ΧΙΧ века: синий вагон с рекламными плакатами, запряженный парой резвых лошадей.

Не менее резвый вид современного городского транспорта – метро – довозит нас, отчаянных «пешеходов», до станции «Чернышевская», откуда мы лошадиным же галопом несемся в сторону фирменного магазина сладкого на улице Пестеля: несостоявшиеся сегодня у метро «Приморская» конфетные кущи манят своими райскими садами и не дают покоя. Копченая корюшка, мирно лежащая в пакете, словно говорит мне: «Я вся твоя, съешь меня дома, да поскорей, с горячей картошечкой, под бутылку легкого пива… Зачем тебе эти дурацкие конфеты? Разве может что-нибудь быть вкуснее меня?» Я в ответ мысленно ухмыляюсь, ведь вкусней конфет могут только конфеты, и ничто иное. Аминь.

Увы, эти аффирмации[1] по дороге не спасают: конфетный магазин оказывается наглухо закрытым, так что вечер мы будем коротать в компании одной только корюшки. И холодного пива, разумеется.

Театр начинается не с вешалки

Мы продолжаем исследование петербургских театров, и на очереди еще один старинный, прославленный и знаменитый – Александринский. Его смело можно назвать дедушкой всех российских театров, так как он был первым, учрежденным еще при императрице Елизавете Петровне. Здание для театра построил великий Карл Росси, и это прекрасное сооружение занимает сейчас одно из центральных мест в ансамбле великолепного Невского проспекта.

Билет в Александринку мы сначала пытаемся приобрести в нашей любимой театральной кассе на Невском. Кассир предлагает перечень спектаклей, и мы выбираем классику – «Укрощение строптивой» Шекспира в постановке литовского режиссера Оскараса Коршуноваса. Однако когда дело доходит до покупки билетов, обычно легкий и приятный процесс вдруг начинает стопориться: кассир соглашается продать нам соседние места только при условии, что это дорогой партер. Демократичные билеты в ложу предполагают рассадку друг за другом. И не иначе. Разочарованные, мы отправляемся в кассу самого Александринского театра, и здесь – в гулком, пустом, тихом помещении, где явно витают призраки прошедших дней, – сидящий за окошечком кассир поясняет нам: театр классический, а потому рассадка зрителей подчиняется определенной логике, происходящей из глубин образования и становления российского театра. Словом, «дедушка» довольно капризен и диктует собственные правила для своих посетителей. Мы стоим возле кассы и, кусая губы, обдумываем, подчиняться ли дурацким правилам или просто оставить Александринку за бортом нашего театрального петербургского исследования. Однако побеждает дружба: кассир выискивает удачную боковую ложу, где билеты на задние места уже распроданы, остались лишь передние, а в этом случае «дедушка» не возражает против рассадки пары рядышком. Билеты перекочевывают в наши карманы, и мы, довольные жизнью, покидаем театр.

День Икс, когда нам надо прибыть в театр к семи вечера, вновь оказывается рабочим. Руслан добирается до Невского проспекта гораздо быстрей меня, успевает забежать в блинную «Теремок», перекусить и купить мне блинчик с вареньем. Я же мчусь с работы галопом, долго стою в импровизированной очереди у входа в метро «Василеостровская», нервничаю и отчитываюсь Руслану по телефону.

В театр мы вбегаем с последним звонком. Про блинчик с вареньем, увы, приходится забыть. Тут же, разгоряченные и смятенные, попадаем в объятия пожилого величественного мужчины в смокинге, белоснежной рубашке, белых перчатках и бабочке. Это человек, которого, как оказалось позже, невозможно встретить более ни в одном театре Петербурге, и имя ему гордое – капельдинер. Капельдинер степенно ведет нас в обитую красным бархатом ложу, усаживает на отведенные места и чуть ли не пальцем грозит на прощание, такой строгий у него вид. Мы затихаем и таращимся на фрак и бабочку, пока за капельдинером не закрывается дверь ложи, которую он вдобавок запирает на замок.

Начинаем разглядывать театральный зал сверху: здесь тоже преобладает красный бархат, придающий праздничный вид. Царская ложа с балдахином – тоже ничего себе, явно не для простых зрителей. Проходит некоторое время, а спектакль все никак не начинается. Мы, однако, терпеливы, не теряем присутствия духа и с интересом наблюдаем небольшой скандал, зарождающийся внизу, в партере. Нетрезвого вида парень в мятой футболке и джинсах и с полной бутылкой чего-то крепкого яростно ругается с женщиной-капельдинером, требуя усадить его на место. Женщина в ответ на состояние парня «щас спою» пытается вывести его из зала. Парень орет, что у него билет, и посылает ее в… Ну сами понимаете, куда. Женщина тоже переходит на крик и с воплем «Я зову охрану!» убегает. Окружающие заинтригованы и со смаком наблюдают, что будет дальше. Парнишка между тем развязной походкой преспокойно направляется в глубь партера и начинает приставать на предмет подвинуться к мужчине, уютно устроившемуся на одном из диванчиков в полном одиночестве. Зритель не хочет его себе в соседи, краснеет, бледнеет и упорно выпроваживает. Они какое-то время спорят, и парень оставляет мужчину в покое, вновь взяв курс в сторону сцены. Здесь он, пошатываясь, взгромождается на подмостки, поворачивается к залу лицом и начинает с пьяным придыханием вспоминать какую-то свою любовь, приключившуюся с ним на заре туманной юности. Как бы в тему к сегодняшнему спектаклю. Зрители сидят ошарашенные. Паренек продолжает разглагольствовать на извечную тему «мужчины и женщины», и тут до всех потихоньку доходит, что это, собственно, и есть начало спектакля. Первое действие «Укрощения строптивой» началось довольно незаметно! То есть… очень заметно.

Происходящее на сцене далее подтверждает наши догадки о том, что спектакль – авангардный. Авангард – страшное слово, которым папа пугал меня, когда вспоминал историю посещения одного театра в Питере: когда он был в очередной командировке, ему посчастливилось попасть на спектакль некой молодежной труппы. Привыкший к классическим постановкам и вменяемым сюжетам, папа в смущении обнаружил, что со сцены, оказывается, можно кидаться сырой рыбой, а артистам не возбраняется разгуливать полуголыми. И это – тоже Высокое Искусство. С тех пор папа не переносит слова «авангард».

Рыбу со сцены между тем не кидают (и на том спасибо!), но странные персонажи, необычные декорации, сюжет, за которым мы не успеваем следить – настолько он стремительно меняется – все слегка ошарашивает. И это Уильям Шекспир? Реквизита здесь задействовано столько, что им можно было бы снабдить спектаклей десять, наверное. Хотя не каждой пьесе подошли бы торсы статуй, гипсовые лошадиные морды, бюсты великих людей и вешалки-манекены. А еще здесь присутствует большая железная клетка, с помощью которой актеры проделывают акробатические трюки, умудряясь зачитывать при этом прекрасные по драматизму диалоги.

Мы в легком шоке от быстроты действия, кучи странных образов и лошадиных морд. Но играют артисты замечательно, как по нотам, и это делает спектакль талантливым и необычным. Очень нравится момент, когда происходит собственно то самое «укрощение строптивой», и капризница Кэт (яркая и интересная актриса) становится в общении со своим мужем ласковой и прямо-таки шелковой. В конце спектакля она появляется в роскошном платье, напоминая фигуру белой королевы на шахматной доске.

Ошарашенные, мы выходим из сверкающего огнями Александринского театра и дружно решаем, что постановка – удачная и интересная. Хотя… поменьше бы пресловутых лошадиных физиономий, смущающих неискушенного зрителя от начала и до конца действия! Такой классический традиционный во всех внешних проявлениях театр-«дедушка» – и абсолютно отвязная авангардная «молодежная» постановка на сцене. Интересно, как наш благообразный капельдинер отозвался бы о спектакле? Не почесываются ли у него каждый раз под классическими белыми перчатками ладони – найти и отшлепать, будто малое дитя, того самого режиссера-постановщика Коршуноваса (кстати, довольно прославленного!), который так вольно трактует великого Шекспира?

Комментарий Руслана

Поскольку авангард полезен далеко не всем, особенно приезжим, учтите – Александринку стоит посещать, только если вы ценитель современного театра либо ваше сознание просто открыто для нового и неизвестного. Непосвященный будет шокирован.

P.S. А нам понравилось!

Хочется есть: вспоминаю про давешний блинчик. Увы, Руслан торопится домой, где скоро начинается трансляция какого-то суперважного футбольного матча. В метро думаю о прошедшем спектакле и блинчике. Рядом едет симпатичная девушка с котом-сфинксом на руках: у него огромные уши, выразительная характерная мордаха и презрение во всей позе. Окружающие подмигивают коту и улыбаются. Строптивый, думаю я, и тоже улыбаюсь.

На улице свежо, пахнет зеленью и городом. Мигают рекламные вывески, уютно светится витрина «Кофе-хауза», который и в полночь не пустеет (спасибо круглосуточному wi-fi). Небо темное, но чувствуется скорый приход очередной белой ночи, когда город наводнят сумерки и призраки…

Дома в холодильнике лежат помидоры, лук и маринованные оливки в банке. Готовить не хочется, но я мужественно иду на кухню и крошу и помидоры, и лук, добавляю оливки, а сверху – несколько капель оливкового масла. Получается роскошный салат, к которому очень даже неплохи сосиски из магазина. Мы ужинаем. Руслан смотрит футбол, а я думаю об «Укрощении строптивой». Если, по Станиславскому, театр обычно начинается с вешалки, то по Коршуновасу – скорее, с… лошади.

Италия в кармане

Культурную программу мы продолжаем посещением Малого зала Санкт-Петербургской филармонии, где слушаем вокалистов из Мариинского театра, исполняющих арии из опер итальянских композиторов. Также оцениваем внутреннее убранство филармонии: несколько залов разных цветов, лепнина и орнаменты. Ставим мысленно пятерку красоте убранства, итальянской опере и замечательным голосам артистов, еще долго звучащим соловьиными трелями в голове. Прекрасное времяпрепровождение.

Еще у нас припасены билеты в Михайловский театр на оперу «Любовный напиток» Гаэтано Доницетти. Режиссер-постановщик – итальянец, поэтому ждем этого события с нетерпением.

Михайловский театр находится на площади Искусств, рядом с любимым нами сквером с памятником Пушкину. Это настолько компактное, красивое и гармоничное пространство, что мы не устаем им восторгаться. Внешний классический вид театра, выполненный по проектам Карла Росси, контрастирует с внутренним убранством: красный бархат, зеркала, хрусталь и лепнина. Словом, внутри театр нас восхищает. Не радует только сама постановка: главная героиня, поющая нежным и сильным сопрано, хороша, но герой… У него частенько перехватывает дыхание при исполнении какой-нибудь особенно сложной арии, и это смотрится грустно и жалко. После блистательной Мариинки мы стали взыскательными слушателями оперы. Симпатичны, пожалуй, декорации к спектаклю: довольно пасторальные картинки в стиле Франсуа Буше. Сюжет незатейлив, а потому особенно не увлекает.

Покидаем театр с некоторым разочарованием, которое заедаем дома жареным хлебом и соусом из майонеза, чеснока и зелени.

Комментарий Руслана

Да, Михайловский не порадовал – пафосно, но безвкусно. Раз уж в данной книге еда в почете, то ассоциации такие: как будто из эклера вынули весь крем. Но с учетом постоянных перестановок в театральном мире, возможно, к моменту прочтения этих строк он будет одним из лучших театров города.

Однако любопытство ко всему итальянскому через день приводит нас на открытый урок итальянского языка, который проходит в библиотеке им. Маяковского на Фонтанке. Мы попадаем сюда по обычному флаеру, которые раздают на улице. Библиотека расположена в одном из красивейших зданий, украшающих набережную Фонтанки возле Аничкова моста. Внутри же это… обыкновенная российская библиотека: с гулкими коридорами, запахом пыли и интеллигентными пожилыми гардеробщицами.

Занятие проводится в учебном зале с расставленными у стены стульями. Всего присутствует человек двадцать – таких же, как и мы, интересующихся итальянским. Ведущая встречи – преподаватель учебного центра итальянка Лючия – на смеси русского и итальянского языков рассказывает об Италии так вкусно и интересно, что слюнки текут. Итальянский язык – безумно красивый и экспрессивный, при этом не только речь, но и жесты имеют огромное значение! Во время встречи Руслан знакомится с соседом – скромно одетым мужчиной лет сорока. Он рассказывает Руслану, что по профессии музыкант, некоторое время жил в Италии, но недавно вернулся в Питер. На вопрос «почему» отвечает, что в Италии ему не хватало театров и красивейшей питерской архитектуры, на фоне которой прошла вся его предыдущая жизнь. Также мужчина делится впечатлениями об итальянцах, в основном положительными, и рассказывает несколько забавных историй, связанных с его итальянскими знакомыми.

Слушая вполуха соседа-музыканта, вполуха – Лючию, я приятно провожу время. Вскоре, однако, приятности добавляется: Лючия собирается показать нам, зрителям, как в Италии готовится настоящее пирожное тирамису. Для этого она собирает на отдельном столике следующие ингредиенты: печенье «дамские пальчики», сыр маскарпоне, яйца, сахар, ром, кофе эспрессо, какао и плитку темного шоколада. Комментируя каждый шаг, Лючия готовит самое знаменитое пирожное современности: отделяет белки от желтков, взбивает желтки с маскарпоне, добавляет взбитые белки и ром. Затем обмакивает «пальчики» в кофе, укладывает на дно посудины и поливает сверху полученным кремом. Затем снова слой печенья и слой крема. Сверху блюдо посыпается какао и тертым темным шоколадом. В комнате веет приятным ароматом сладостей… Желудки у нас с Русланом сжимаются, судя по лицам окружающих – у них тоже. Но Лючия нежадная: она быстро и профессионально разрезает полученный чудо-десерт на кусочки, жестом фокусника достает откуда-то одноразовые тарелки и вилки и передает тирамису всем присутствующим по очереди. Комната наполняется вздохами и тихими восторженными восклицаниями: тирамису божественно! Мягкое, нежное, свежее лакомство – словно привет из далекой, незнакомой нам еще Италии. Соседу-музыканту, похоже, тоже нравится: лицо его становится мечтательным. Возможно, сейчас его посещает легкая приятная ностальгия по стране, где все говорят на чудесном итальянском и поедают тирамису? Кто знает…

Комментарий Руслана

То, что в Питере можно найти занятие по душе, – не секрет, а вот то, что любое, даже экстравагантное, занятие находит несколько десятков почитателей, – уже открытие. В общем, чем бы вы ни занимались, единомышленников найти несложно. Интернет в помощь.

По дороге домой мы, вдохновленные этим днем, решаем приготовить дома итальянский ужин: покупаем бутылку белого итальянского вина и сооружаем пасту. Обжариваем в оливковом масле на сковороде свежий чеснок, помидоры и ветчину, добавляем сваренные макароны (степень готовности – al dente) и посыпаем сверху тертым сыром. Некоторое время паста томится под крышкой, сыр плавится, и – готово. Вкусно – не описать!

Мокрые курицы на Невском

Наконец наступает момент, который мы, новоявленные петербуржцы, ожидали с нетерпением – День рождения города. Мы заранее изучили программу мероприятий и решили, что постараемся по максимуму все посмотреть и послушать: поучаствовать, так сказать, в празднике города, который нежно любим.

Мероприятия начинаются с пятницы, которая, увы, рабочий день. Но на вечер запланирован фейерверк на стрелке Васильевского острова, что не может не радовать. Чтобы скоротать время до начала этого события, мы решаем посетить праздничный концерт в Капелле Санкт-Петербурга.

Капелла находится на Мойке, прямо за Дворцовой площадью, поэтому от работы я двигаюсь пешком своим излюбленным маршрутом: мимо метро «Василеостровская», по прелестной лиственничной аллее, тянущейся по 6-й линии до Андреевского собора, и далее – по Университетской набережной до Дворцового моста.

Университетская набережная – роскошное место для любителя старинной архитектуры и красивых видов.

Начинаю, конечно же, со сфинксов. Найденные при раскопках в Фивах древние мифологические существа, история которых насчитывает три с половиной тысячи лет, прибыли в молодой еще тогда город Петербург и так органично заняли свое место на пристани набережной, словно родились здесь. Загадочные сфинксы дополняют облик Северной столицы, придавая ей еще больше мистики, непостижимости и тайны. Я всегда внимательно вглядываюсь в их лица с полуприкрытыми глазами, словно пытаясь понять или почувствовать нечто важное, особенное, прикоснуться к древней тайне, которая, конечно же, несет в себе чудеса и может озарить нашу современную повседневную и скучную жизнь.

Напротив сфинксов возвышается классическое величественное здание Академии художеств с фигурой Минервы на сверкающем на солнце куполе. Хочется вздохнуть с легкой грустью: в детстве я мечтала быть художником, смотрела на представителей этой славной профессии, как на небожителей, а в стенах заведения, мимо которого я сейчас прохожу, они, собственно, и пестуются. Петербург тем и примечателен: вспоминаются и оживают детские мечты… Возможно, возврата к ним уже не будет никогда, но вспомнить о них приятно. Как и приятно вернуться, пусть и ненадолго, в пору детства.

Двигаясь далее этим маршрутом, я могу полюбоваться чудесным Румянцевским садиком с чугунной решеткой и установленным в центре обелиском.

Следующая за садом и Кадетским корпусом усадьба «светлейшего князя» Меншикова тоже радует глаз пышностью архитектуры и обрамляющей ее зеленью деревьев.

А теперь я оборачиваюсь к Неве и останавливаюсь на пару минут, несмотря на то что тороплюсь. Открывающийся вид настолько поражает воображение, что каждый раз слезы наворачиваются на глаза: широкая просторная Нева-красавица переливается, блестит, и по глади ее, не спеша, вспенивая темно-синюю воду, идут суда, пароходы, катера; стройный ряд домов красивейшей архитектуры на противоположном берегу прямо-таки ласкает взгляд; и, конечно же, Исаакиевский собор, купол которого победоносно сверкает в лучах солнца, то появляющегося, то скрывающегося в прозрачном вечернем питерском небе. Раньше, помнится, я не любила Исаакий. Нет, я отдавала должное его красоте и величию, но более впечатляющим считала Казанский – старинный, уютный, намоленный. Однако теперь… Я не могу налюбоваться Исаакиевским собором. И готова восторгаться им снова и снова.

Продолжаю свой путь. По левой стороне позади остается здание Кунсткамеры, а за ним – Ростральные колонны с полыхающим пламенем ярких факелов, зажженных, видимо, в честь Дня города.