Доппель. Сирота

На столе появились первые пачки купюр. Алексей ждал этого, он нутром чувствовал, может, слышал знакомые звуки, но скорее именно почувствовал, что чужие руки трогают их… они нашли тайник. В три захода один из помощников майора принес все отложенные деньги Алексея. Майор не смотрел на купюры, он внимательно изучал лицо Алексея. И чем тому становилось хуже, тем добрей и, даже, веселей становилось лицо майора.

– Думал не найдем, Леш? – спросил майор, после минутного молчания. – Ну, как мы можем не найти. Сколько здесь?

– А-а-а… у-у-у… м-м-м… – не членораздельно принялся мычать Алексей, выдавливая сухость из горла. Но она не выдавливалась. Перед глазами все плыло.

Лицо майора посуровело.

– Надо было нам с тобой, Леш, раньше поговорить, – заключил майор, после раздумья, – ну, это наша вина, конечно. Так, глядишь, ты бы еще и глупостей каких наделал.

Алексей лишь открывал и закрывал рот. Язык окончательно прилип к небу. Даже сиплый звук издать не получалось.

– Давай-ка, Леш, поговорим серьезно, – майор откинулся спиной к стене, – надо нам с тобой обговорить все условности. А то, потом опять какая непонятка произойдет, еще придется сажать тебя, – точно оценив ответный взгляд Алексея, поспешил успокоить, – ну успокойся, успокойся, никто тебя сажать не собирается. Если ты будешь себя правильно вести, то на кой ляд мне тебя сажать? Зачем ты мне в тюрьме. В тюрьме ты никому не нужен. А здесь в тебя уже вложено. Деньги, время, планы. Структура налажена. Куда ж, мы без тебя. Мы теперь с тобой, можно сказать, связаны. Как одна семья.

За спиной Алексея замерли две фигуры. Алексей их не видел, но он их чувствовал. Майор посмотрел на помощников, один из них покачал головой. Майор приподнял брови и посмотрел на Алексея.

– Ну, вот, видишь, у тебя дома даже наркотиков нет, – произнес майор и покачал головой. – Ну, вот, что мне с вами, с молодежью делать? Ну, вот, почему вы постоянно считаете, что вы умнее всех. Вот ты Леш. Вот ты, конкретно. Вот, что ты думаешь? То есть, если у тебя дома нет наркоты, то ты вроде как добропорядочный гражданин, что ли? То есть, чист перед законом? А вот знаешь ли ты, что конкретно с твоих рук, с твоего прогона, уже крякнули три человека? Три человека умерли от наркоты, которая прошла через твои руки. А ты законопослушный гражданин, да?

Алексей поднял глаза. Он не понимал, что происходит и пока не мог взять в толк, к чему ведет майор, но он, почему-то уже почти полностью уверился, что не арестовывать наведался к нему этот человек, со своими помощниками-ищейками.

– Леш, – тон майора стал мягче, – ты пойми, если бы я хотел тебя посадить, я бы тебя посадил. Если бы я хотел посадить тебя за наркоту, то я бы не стал искать ее у тебя в хате, я бы принес ее с собой. Хочешь, килограмм, хочешь, два. А захочу, напишу, что была, и даже приносить не стану. А вот ребята подпишутся, что видели здесь три тонны марихуаны. – Майор помолчал, снисходительно приподнял и махнул рукой. – Леш, сидят те, кому надо сидеть, а тебе надо дело делать. Наше общее дело. От того, делаем мы с тобой это дело или нет, ничего в мире не поменяется. Наркоты на улице всегда будет ровно столько, сколько ее готовы будут сожрать наркоманы. Пропадет героин, изобретут что-то другое и будут его жрать. Это рынок. Закон жизни. Суть человечества. А ты тут решил игры устраивать. Ты, брат, перед девочками изображай демократа либерала, но денег на этом не заработаешь.

– Но, статья… – вдруг, неожиданно даже для себя произнес Алексей. Он даже не заметил, что дыхание его уже успокоилось, сердце билось ровно. Майор отметил эти перемены в Алексее и тут же голос его стал строже.

– Статьи нужны к случаю. Правовед, ты что ли? – Возмутился майор. – Давай-ка посерьезнее. Я не могу тебя тут сутками к жизни возвращать. Для этого у меня своя семья есть. И у ребят вот тоже, – он кивнул на помощников. – Есть у вас семьи, ребят?

– Конечно, – громко и с недовольством ответил один из помощников.

– А мы тут с тобой сюсюкаемся, – майор вновь перевел взгляд на Алексея. – Алеш, давай так. Мы с тобой забудем эти твои выверты про новую жизнь, а ты в будущем, прежде чем что-то сделать, все же поговори со мной. Хорошо? Или вот с ребятами.

– Да, но…

– Телефончик я тебя оставлю.

Майор поднялся. Алексей хотел, что-то сказать, но майор опередил его:

– Никто тебя не посадит, – усмехнулся, – кроме меня, разумеется. Но ты и не расслабляйся. Мне ты нужен умный и осторожный, каким ты всегда был. Прихватит тебя опер, если какой премудрый, выменяем на пару наркош. Это вообще не твоя боль. Ты, главное работай. – Взял со стола две пачки купюр, отдал помощникам. Повернулся к выходу, но остановился, словно вспомнив важное, – И вот еще что. Ты эту свою хитрую структуру растратную прекращай. Лишних звеньев не надо. Больше контроля. Товар дожжен быть чистый, – мягко улыбнулся, – ну или, почти чистый. Себя тоже забывать нельзя. Но мера! – Поднял вверх палец. – Чувство меры превыше всего. А то решит тебя зарезать, какой-нибудь обидчивый покупатель, как я тебя спасу, свою печень отдам? – Майор засмеялся, заржали диким хрипом его помощники. – Все, Леш, запиши телефон и работай. А со шлюхами своими сильно не разворачивайся, чтобы нам не пришлось с борцами за нравственность еще из-за тебя общаться. Они вообще под федералами трутся, там завязнешь. Если что, ты телок своих лучше сливай не держись за них. Все, – хлопнул Алексея по плечу, – работай. А бабло надо хранить в банке, не слышал о таком? Не хочешь на счету, храни в ячейке. Но не в хате же. Это вообще глупость. Тебя за них грохнут раньше, чем за магазин твой дурацкий…

Алексей часто думал о том разговоре с майором. Акценты были расставлены, все было понятно. Ясно было, что увяз в «чужом монастыре». Кормят тут хорошо, но раб он и есть раб, даже если хорошо откормлен. И сорваться с этого пастбища ему не дадут. Или, по крайней мере, это будет не просто.

Как и обещал майор дела дальше пошли в гору. Все опасения за свою жизнь и свободу действительно были лишними. Курьеров и распространителей иногда брали, но никогда дальше этого дело не шло. И со временем Алексей полностью расслабился. Не настолько, чтобы делать ошибки, но достаточно, чтобы начать обдумывать план побега. Нескорого, возможно рискованного, безусловно, дальнего, но неотвратимого, как сама реальность.