Книга Ватерлиния - читать онлайн бесплатно, автор Александр Николаевич Громов. Cтраница 2
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Ватерлиния
Ватерлиния
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Ватерлиния

– Ясно, – кивает. – Сирота, казенный кошт. У нас в Центре таких любят. То-то и гляжу, что на латиноса ты не похож, скорее уж среднеевропеец… Имен тебе в детдоме навешали?

Ну и пошел у нас треп. Вижу, доходит понемногу Морж до нужного градуса, и прямо брякаю: что, мол, за дела, отчего я обойден? Был третьим, стал двенадцатым, так почему, спрашивается, сразу не сотым?.. Хорошо, что вовремя остановился, а то чуть было не прорвало меня всерьез.

Морж посмотрел так, с прищуром.

– А «сынки»?

– Что, так много? – спрашиваю. И уже начинаю подозревать, что больше говорить не о чем. Адмиральские чада и прочие родственники – это святое. Привилегий в учебе им, конечно, не бывает, а вот в выборе вакансий… Коли «сынок» не полный дебил, свою «двадцатку» на выпускном экзамене он всегда получит, так что сиди и не чирикай, пока не упекли тебя куда-нибудь в Малый Эдем плавать в радиоактивных лужах.

– А что «сынки»? – супротивничаю уже из принципа. – Двоих знаю, нормальные, кстати, парни. Ну, может, еще пара-тройка наберется, кого не знаю, кто языком не трепал. Но не десяток же!

– Не все так просто, лейтенант, – отвечает Морж, и видно: знает что-то, а сказать не может. – Если тебе любопытно знать, я протестовал. Тебя это утешает?

– Вообще-то не очень, – говорю. – Но все равно спасибо.

– Пожалуйста. И вот тебе совет: не ищи справедливости, в лучшем случае найдешь целесообразность. «Сынки» полезны в одном: благодаря им на периферию иногда попадает кое-что стоящее. На ту же Каплю. Вот ты, к примеру. Федерация не внакладе. Удачных тебе всплытий, лейтенант.

Допили мы с ним кокосовую, взяли тминной. Девочки давно потеряли к нам интерес, всего одна и сунулась, а Морж только рыкнул из-под усов – сдуло ее. Тут я и говорю:

– Ладно, замнем. Выбрал Каплю – и выбрал. Но вам-то почему это не понравилось?

– Кто тебе сказал? – бурчит Морж.

– Да никто. Показалось мне.

Он только опрокинул очередную, крякнул и соленого трепанга спросил. А я – была не была! – уняться не хочу, хорошему человеку надоедаю. Чего там, послезавтра меня здесь нет, отрезанный ломоть, а с Капли могу поплевывать хоть на Моржа, хоть на Кашалота, хоть на самого главнокомандующего.

В самом деле, Капля не худший вариант. Приличная планета, кислород, натурализации – химию организма ломать – не нужно, а что жидкая, так не беда, на то мы и глубинники, кого же там ценить, как не нас?

Долго я эту мысль развивал. Мол, тут меня, кроме привычки, ничего не держит, и еще неизвестно, кто окажется в выигрыше, я или «сынки». Мол, в земных океанах и не нырнешь как следует – дно повсюду. Мол, слабаки и в речках тонут, пугать меня нечего, не пугливый. Мол, половина нынешних адмиралов выслужилась на Капле, не где-нибудь. А не сделаю карьеры – вернусь через пятнадцать лет на Землю, куплю плот с садками – креветок выращивать…

Морж сначала лицом закаменел, потом гляжу – усмехаться начал, а потом сморщился так, будто я ему вместо тминной лимонной кислоты в стопку набулькал. Помолчал чуток и говорит мне вполголоса:

– Ты там для начала просто выживи. Был слух, что со следующего года пойдут ускоренные выпуски, специально для Капли. Не знаю, как в других Центрах, а у нас точно. Погружение – всплытие, всплытие – погружение. Торпедная атака. Ракетный залп. Полуторагодичный курс – и иди плавай. Вернее, тони.

– И «сынков» тоже? – интересуюсь.

– Нет, зачем же. Наиболее способных соберут в отдельный поток и – базовый курс. Ты ведь знаешь, кто у нас наиболее способные. Остальных – вслед за тобой. Капля уже не в первый раз требует раз в десять больше того, чем мы можем дать. Вот, решено пойти навстречу.

– Война? – спрашиваю я тоже шепотом, чтобы народ зря не пугать. Что-то не приходилось мне слыхать о войне на Капле, хотя и мира там нет, конечно. – Земля решила взяться за Лигу?

– Почем мне знать, лейтенант. А тебе это не нравится?

– Нет, отчего же, – говорю. – Человечество должно быть единым, кто спорит.

Ничего он мне не сказал. Ни о Лиге, ни об Унии, ни о Разделении, хотя на Капле, сколько я знаю, это самая больная мозоль. А ведь мог бы сказать, у русских по этой части большой исторический опыт. Свою страну потеряли, другой не создали, и нигде их не любят.

– На всякий случай запомни: все может случиться. И еще: я тебе не говорил, ты меня не слышал, понятно?

Я киваю: понятно, мол, – а он трепанга жует, сок с усов слизывает и знай себе учит салагу-лейтенантика уму-разуму:

– Мне что – плевать. Старый Морж лежит на пляже, бока греет. Чего уставился? Морж и есть, думаешь, не знаю, как вы меня зовете? Выслуга идет, до пенсии год, чего еще желать? Я о себе думаю, и ты о себе подумай. Кстати, я забыл спросить: ты что, в самом деле собрался геройски погибнуть, как трепался вчера на экзамене?

– Смотря в какой ситуации, – отвечаю, – а то и придется. Лучше бы, конечно, не пришлось.

– Ну и дурак, – говорит он, а я ушам не верю. Морж весь красный, глаза не на месте, набычился – проняла его тминная. – Ответил, как учили, не спорю. По принципу нанесения противнику максимального удара… то есть урона… даже Кашалоту понравилось. Только вот что я тебе скажу, малыш: плюнь! Плюнь и ногой разотри. А если какой-нибудь хмырь начнет тебе втолковывать, будто идеи политиков стоят хотя бы одной человеческой жизни, – молча дай хмырю в морду. Не вздумай помереть ради чужих игр. Припрет по-настоящему – лучше сдайся в плен и сохрани себя, но никому не позволяй распоряжаться двумя вещами: твоими мыслями и твоей жизнью, ты меня понял?..

* * *

Вот этот-то разговор с Моржом я и припомнил, пока ко мне приближалась чужая капсула – сначала на полной скорости, затем сбавив ход до малого, так что даже видно было, как хищная водоросль метнулась к ней из глубины, попыталась присосаться и соскользнула под винты. Тут уже я разобрал, что это не совсем «Удильщик-IV», то есть не стандартный, а доработанный: обшивка другая, а над рубкой башенка для импульсного лучевика средней мощности. Само собой разумеется, чужие зоны никакой техники с Земли не получают с тех пор, как отделились, но ремонтные базы у них неплохи, до сих пор вон используют старье – наше, между прочим! – и даже совершенствуют.

Застопорился чужак носом к моему борту – рукой достать. А я стою столбом и не знаю, что делать. В шахтах у меня четыре тактические ракеты тридцатикилотонного эквивалента каждая, торпедные аппараты тоже не пусты, так что разгонять реактор в целях максимального урона противнику нет никакой необходимости. А только сунься я с палубы в рубку – вмиг сожжет. Личная пукалка, правда, при мне, но применить ее я всегда успею, тем более что чужака пукалкой не утопишь, против капсулы она пшик. Разве что застрелиться – но как раз это всегда успеется. Опять же: смущает Морж со своими советами…

Не очень-то он прав был, вот что я вам по секрету скажу. Нам, глубинникам, однажды показали трофейную запись допроса пленного – зрелище не для слабонервных. Флаг-офицер Людмила Прокопович прямо в просмотровом зале в обморок опрокинулась. Не думаю, чтобы и наша флотская контрразведка вела себя деликатнее с теми, кого захватили мы, все равно из какой они зоны. Поговаривают, правда, что сейчас в ходу гуманные методы, ментоскопирование или что-то в этом роде, – но с того не легче, итог все равно один: выпотрошат и ликвидируют. Из плена еще никто назад не возвращался.

Номер на борту капсулы: А-233, значит, чужак из зоны Лиги. Сумел проскользнуть незамеченным, поразбойничал в наших водах – и полным ходом к своим, пока не засекли, а узрел над собой беспомощного противника – рискнул всплыть, не побоялся ловушки. Не трус. Так я и думал, что он лигист. В эти воды капсулу из зоны Унии разве что случайно занесет, а Независимые здесь не появлялись, наверное, со дня Разделения – их зона на противоположной стороне Капли.

Смотрю, поворачивается ко мне бортом. Притянуло друг к другу оба корыта, проскрежетал борт о борт, запищали придавленные морские репьи – автоматическая швартовка. Где репьи не так густо наросли, там видно, что цвет капсулы сине-зеленый, как у северян принято. Никто не понимает, для чего они красят свои посудины в защитный цвет: для самоуспокоения, что ли?

И вижу довольно отчетливо: этого мне уже не узнать никогда.

Тут на хребтине чужой капсулы с ржавым визгом сдвигается люк и подъемник выносит на палубу чужака. Человек как человек, напрасно нам врали, будто в зоне Лиги люди подвергают себя глубокой натурализации и у них ласты да жабры отрастают. Ничего подобного. На вид парень моих лет, только чуть повыше и в ихней смешной форме. Ну да мне сейчас не до смеха.

Хорошо, что я к кобуре не потянулся – вовремя разглядел, что ствол лучевика на башенке глядит точно на меня. Сделал полшага в сторону – отслеживает. Двум пилотам в «Удильщике» делать нечего, значит, автоматика.

– Привет, – говорит чужак. – Загораем?

Акцент у него легкий, но заметный. Со времени Разделения прошло всего-то три десятка лет, а язык уже меняется, дробится на диалекты. Этак лет через сто совсем друг друга перестанем понимать.

Утонуть мне в луже, думаю. Какое мне дело, что тут будет через сто лет?

Кивнул я в ответ. Тут совсем чудные дела пошли: перепрыгнул чужак ко мне на палубу, на меня ноль внимания, осмотрелся, ногтем обшивку поколупал. Буркнул только сквозь дыхательный фильтр: «Здесь стой», – и шасть в подъемник.

Ну, стою. Дрожь, признаться, во всем теле, и по спине пот бежит. Лучевик с башенки мне в лоб направлен: мол, хочешь еще пожить – не дергайся. Знакома мне эта автоматика, надежней ее ничего нет. И даль моей карьеры, как говорится, видна совершенно отчетливо: усыпленным или обездвиженным путешествовать к лигистам – до границы зоны Федерации часов семь хода в кавитационном режиме; между прочим, по пути не раз утопить могут, – а дальше уж как повезет, при хорошем поведении в плену есть шанс умереть без особых мучений. Может, думаю, лучше сразу цапнуть кобуру и получить луч в голову?

И надо бы – а не могу. Шансов нет, а человек еще на что-то надеется, так уж он по-глупому устроен. Инстинкт самосохранения для зверья хорош, а человеку он сплошь и рядом во вред, на то мы и цари природы.

Само собой разумеется, это я уже после додумал, а под стволом лучевика мысль одна: прямо сейчас тебя отправят к праотцам или чуть погодя? Не знаю, сколько времени я так простоял, пока чужак в моей капсуле хозяйничал, как у себя дома. Потом гляжу – вылез он, пылинку с рукава стряхнул и говорит: «Ну, бывай», – а сам перепрыгнул на свою палубу, сделал мне ручкой и сгинул, только люк за ним лязгнул. Отошла его сине-зеленая посудина на кабельтов и погрузилась, как ее и не было. Только водовороты закружились.

Ну и дела, думаю себе. Понимаю прекрасно, что ничего еще не кончилось, а все-таки легче на душе стало. Кинулся вниз – там порядок. И с реактором порядок, и с торпедами, и со связью все то же самое – нет связи, «мозг» на три четверти сдох, в чем чужаку и надо было убедиться, как я понимаю. Посторонних предметов в рубке не наблюдается. Прогнал тест – все по-прежнему. Скрипнул зубами, надел шлем – сразу ослеп и оглох, то есть и тут без изменений.

С час, не меньше, я вычислял, что же он тут без меня делал, искал подвох. Не нашел. Неужто отпустил меня? Не взял пленного, не соблазнился записать на личный счет уничтоженную капсулу? Странный нынче пошел вероятный противник, загадочный. Понимаю, конечно, что в его воле отойти подальше от греха и оттуда долбануть меня торпедой, но что-то говорит мне, чтобы я зря не трепыхался. Не будет торпеды. Уж если на то пошло, ничто не мешало ему тихо-аккуратно пустить меня к Вихревому поясу лучевиком, а вот – не пустил.

Еще через час выбился я из сил, ничего не нашел, ни до чего не додумался и тут обнаружил пропажу. Что бы вы думали пропало? Исторический роман из книги! Книга пуста, вкладыша с романом нет. Так я и не дочитал, как де Ренси полечил маркиза от спеси своей верной бензопилой и что в это время поделывали его закадычные друзья Жан де Бюст и Пьер Гудрон. Признаться, нисколько не пожалел об этом, зато над чужаком посмеялся вволю. Видно, совсем бедолагу скука заела. Ну, пусть себе читает, я не против.

А время знай себе идет, вот уже солнце зенит прошло – самые противные часы. Жарко, сил нет, небо очистилось, на море взглянуть больно. Внутри капсулы полегче, но тоже не курорт. Купаться – кто как, а я пас. Хищные водоросли еще не самая главная гадость, а вот облепит тебя стая криля – «мама» сказать не успеешь, второй слог обглоданный скелет договорит, если сумеет. Жуткие твари. Словно мстят человеку за то, что сами съедобны и мы их ловим.

Плеснул я себе в лицо из опреснителя – чуток полегчало. Мое счастье, что на экваторе сутки короткие, всего-навсего восемнадцать часов, перетерпеть можно. Вот в средних широтах, где Поплавок, там часов до двадцати пяти доходит и даже больше. Правда, в умеренных широтах и солнце умеренное, а чаще сплошная облачность в пять слоев.

Из-за этого зонального вращения, между прочим, трудности с навигацией и неясность с временем суток. На Поплавке то и дело спускают команду: перевести на час вперед или там назад – Поплавок тоже не стоит на месте, якорь на Капле зацепить, понятно, не за что. Правда, поговаривают, что есть-таки у планеты маленькое твердое ядро из сильно слежавшихся метеоритов и затонувших подлодок, но кто может знать, что лежит глубже Вихревого пояса? Лет пять назад одна экспедиция из метрополии опустила на пятьсот километров один шибко умный аппарат – только его и видели. Чем тратить зазря технику, лучше бы им поговорить со знающими людьми и сразу понять: дохлый номер.

Лично я думаю, что никакого ядра у Капли нет, а то, что тонет, растворяется там, где рождаются желтые приливы. И почти все глубинники того же мнения.

Сижу я, жду. День к вечеру склонился. Еще две галеты я съел, всю сегодняшнюю норму, и на нервной почве не утерпел – слопал половину нормы завтрашней. И уже поругивать начал чужака с А-233, за которого, по идее, век бога молить обязан! Мол, сделал он вид, будто никакой встречи не было, ушел к своим – а я тут подыхай?

Плеснул я себе в лицо еще пригоршню, чтобы прогнать скверные мысли, губу укусил до крови. Я бы на его месте отпустил чужака? Держи карман. Еще гордился бы поощрением. Чего там, вполне мог бы досрочно получить капитан-лейтенанта, служить на настоящей субмарине, а не на этой долбаной блохе. Денежная премия тоже вещь полезная. А он – отпустил! Капсула А-233, вовек не забыть. Да я, если повезет нам встретиться, все для него сделаю – плевать, что он вероятный противник! Умру, а сделаю. Клянусь.

Подумал я об этом, и сразу как-то легче стало на душе. Словно какой-то обет дал перед богом и людьми – самому смешно, а факт. А через час, уже на закате, меня наконец подобрали.

Глава 2

Давным-давно, как взрослые учат детей, которые когда-нибудь займут их место и тоже станут учить, во Вселенной был лишь один закон, космос был велик и обилен, и человек попирал стопой своей никак не менее ста пятидесяти миров. И был мир в мирах, и мир царил в сердцах человеческих.

Один из миров – Капля – даже не был миром в полном понимании этого слова – он был пересадочной станцией. Но и тут человек жил, трудился, любил, был или не был счастлив, мечтал или не мечтал вернуться на родную планету, старился и в конце концов умирал, оставив после себя дело рук своих и – иногда – детей. И дети, родившиеся на Капле, уже считали жидкую планету своим домом.

Много, очень много лет прошло с тех пор, как на планету был опущен первый самоходный плот-причал. Остатки его не сохранились. Первопроходцы не задумывались о том, что своими руками делают историю. Уже два поколения спустя любой обрывок судового журнала, любой изъеденный желтым приливом болт с тех первых исторических посудин считались общим достоянием колонии и подлежали музейному хранению.

Любопытный транзитный пассажир, коротающий время от рейса до рейса, непременно осмотрит музей – разумеется, в случае, если не найдет поблизости ничего более интересного. Целый зал музея посвящен созданию на Капле плавучего грузопассажирского терминала, первого из четырех, и, надо отметить, терминал того стоит. Кстати, музей находится как раз в нем, в секторе Альфа, на двадцатой палубе, если считать сверху, и на четыреста седьмой, считая от ватерлинии.

Изрезанный уступами полуторакилометровый усеченный конус, насаженный на опрокинутую вниз полусферу километрового радиуса – вот что это такое. Стандартная ватерлиния терминала проходит точно по линии сопряжения двух фигур, отчего подводная полусферическая часть всегда скрыта под толщей вод и видна только на музейной модели. Издали терминал напоминает громаднейших размеров бакен.

Его обитатели дали ему более ласковое имя: Поплавок.

Он мог двигаться, избегая встречи с желтым приливом, бороться с течениями, штормами и водоворотами, даже нырять. Принимая и отправляя грузовые ракеты, он становился похож на действующий вулкан в океане, и факелы огня выедали бреши в облаках над вершиной конуса. Его системы управления, защиты и регенерации считались совершенными, живучесть – феноменальной. Для своего времени он был, пожалуй, чудом света – неважно каким по счету.

Прежние плоты, плавучие доки, транспортные баржи не были уничтожены и даже приумножились – Поплавку требовалась техническая поддержка, а людям – пища, работа и развлечения. Человек не собирался уходить с Капли, он завоевывал ее всерьез.

Не безумно дорогие и капризные в управлении всепространственные крейсера – обыкновенные туннельные посудины, иногда просто самоходные баржи вываливались из жерла стабильного Канала «Земля – Капля» в миллипарсеке от планеты. Вскоре корабль зависал над Каплей, обмениваясь с Поплавком челноками с транзитными пассажирами, сбрасывая в океан плавучие «утюги» с невозвратными грузами, предназначенными для Капли, и торопясь уступить место следующему судну. И так было и длилось много лет.

Наконец случилось то, что должно было случиться: Поплавок перестал справляться с возросшим грузопотоком. И тогда, чтобы разгрузить его, были построены три систер-Поплавка вдвое меньших размеров.

Наверное, лучше было этого не делать.

Что есть благодарность человеческая? Нет ее и никогда не будет, а благодарности потомков тем более. Многие колонии землян были основаны на чрезвычайно удачных, с человеческой точки зрения, планетах – иные из них оказались более удобными и богатыми, чем сама Земля. И не успели колонии как следует встать на ноги, а пионеры-первопоселенцы дождаться второго поколения своих потомков, как поползли шепоты об отделении от метрополии и провозглашении независимости.

Управление по делам колоний при правительстве Земной Федерации реагировало так, как и должно было реагировать: игнорируя шепоты, принимало меры, как только дело доходило до криков, лозунгов, бунтов и гражданского неповиновения. Курс колониальной политики стал модным в привилегированных университетах; специалисты ценились. Административные меры, принимаемые к строптивцам-колонистам, чаще всего сводились к укреплению администрации колоний, экономическому кнуту (реже – прянику), угрозе военно-полицейской акцией по наведению порядка, демонстративной и не всегда экономически выгодной поддержке лояльных режимов и разобщению оппозиции – иногда, если верить слухам, вплоть до устранения наиболее опасных ее лидеров. Но лучше, конечно, слухам не верить.

Привычный, хорошо зарекомендовавший себя, исторически проверенный набор.

Отлаженная система безупречно работала три столетия. Человек шагал с планеты на планету, мир и процветание царили в освоенной части Вселенной. Субпространственные Каналы, как стабильные, так и виртуальные, не успевали пропускать грузопотоки. Казалось, метрополия построила прочнейшую плотину, мешавшую мелким волнам сепаратизма превратиться в наводнение.

Но никакие плотины не вечны. И не всякая плотина устоит перед цунами.

Желающего узнать, как и почему Управление по делам колоний прохлопало образование Лиги Свободных Миров – организации вначале тайной, а затем и вполне явной, следует отослать к террикону литературы, написанной на эту тему, от рассекреченных документов, снабженных комментариями историков, до авантюрных романов. Для метрополии это было громом среди ясного неба.

Почти тридцать лет длились локальные войны. Обладая колоссальным преимуществом в средствах и живой силе, Земля не была готова вести войну на полное уничтожение противника, а без этого условия победа оказалась невозможной. Метрополии с ее немногими сохранившими верность колониями и доминионами пришлось уступить.

Сплотившись за годы войны, первоначальная Лига все же оставалась довольно рыхлым образованием. Десятки причин – экономических, космографических, политических и иных – привели к тому, что от первоначального оппозиционного содружества стали откалываться целые группы планет. Одно время казалось, что Лига сама собой распадется на ряд мелких союзов.

Этого не произошло. Часть планет, достаточно ничтожных для того, чтобы не имело смысла их присоединять, осталась независимой, часть попросилась обратно в Лигу, иные предпочли вернуться под юрисдикцию Земли. Из временных коалиций уцелел лишь один союз, более слабый, чем Лига, – Уния Двенадцати Миров.

Со временем процесс тяготения земных колоний к Лиге замедлился, но не иссяк. Вспыхивали бунты и восстания, нудно тянулись кампании гражданского неповиновения, подчас удавались военные перевороты. Вялотекущие гражданские войны рубили планеты демаркационными линиями. Случалось, что одна и та же, притом далеко не самая благодатная планета оказывалась поделенной между Землей, Лигой и Унией.

Именно так произошло на Капле.

И Лиге, и Унии требовалась своя база на скрещении торговых путей. Строительство сразу трех плавучих терминалов – трех «меньших братьев» Поплавка колоссально облегчило задачу. Зачем строить, если можно отнять?

Андроид-экскурсовод понижал голос, рассказывая о печальных днях Разделения и последовавших годах войны за восстановление единства, потребовавшей больших жертв и не принесшей успеха.

Правительство Земной Федерации запоздало как с оценкой ситуации, так и с карательной акцией – сепаратисты же, не только подстрекаемые Лигой и Унией, но и активно снабжаемые всем необходимым, захватив меньшие терминалы и часть флота, оказали упорнейшее сопротивление. Не вступая в крупные сражения на море и в воздухе, били исподтишка. О несчастной попытке штурма одного из малых Поплавков в зоне Федерации старались не вспоминать.

За землянами осталось Южное полушарие. Северное было поделено на три равные зоны – на три, а не на две, поскольку к середине войны обозначилась еще одна сила – нечто вроде пиратской вольницы, вступавшей в союз то с землянами против Лиги и Унии, то с Лигой и Унией против землян. В конце концов на глазах обессилевших противников образовалась Независимая зона со своим Поплавком, военным флотом, плавучей инфраструктурой и закрепленной мирным договором акваторией – зона, не поддерживаемая извне, но, против всех ожиданий, оказавшаяся жизнеспособной.

И потянулись годы.

Теперь через Поплавок зоны Федерации проходила едва четверть довоенного объема грузов. Изыскивая новые торговые пути, Земля одновременно обновляла космофлот. Едва выскочив из Канала, корабль уходил в новый субпространственный прыжок, минуя Каплю; лишь старые и особо громоздкие посудины с малой дальностью хода продолжали пользоваться старой перевалочной базой, да еще приходили суда, предназначенные собственно для Капли, груженные продовольствием, оборудованием, специалистами и военной техникой, необходимой для поддержания акваполитического равновесия. Жизнь не замерла – но она и не развивалась.

По-прежнему летит по орбите Капля, делая оборот за два земных года, жгуче светит белая звезда, по-прежнему белеют полярные шапки плавучих льдов, а в тропиках бушуют тайфуны, по-прежнему непостижимы причины внезапных водоворотов, странных гроз и желтых приливов. Приезжие специалисты отрабатывают срок контракта, иные обзаводятся семьями и остаются навсегда. Немало людей помнит и Разделение, и войну, немало нынешних стариков держало пальцы на кнопках пуска торпед. Наверно, многие из них умрут, не дождавшись справедливого наказания предателей-северян и объединения Капли. Это горько – умереть, не дождавшись справедливости.

Но возмездие придет. Рано ли, поздно ли – оно придет неизбежно и неотвратимо, и гнев господень направит карающую руку Земли против отступников.

Раскаявшихся можно простить. Упорствующие во зле пожнут лишь зло. Иначе не может быть. Иначе не бывает. Иначе не будет.

Неотвратимо. Непреклонно. Не ведая страха.

И не станет зон и границ.

Так говорили детям взрослые, которые сами когда-то были детьми, которым взрослые говорили почти те же слова, которые не вызывали сомнений.

И дети слушали.

* * *

Субмарин такого класса в зоне Федерации насчитывалось всего три: «Черный Ворон», «Черный Баклан» и «Черный Стерх». Многоцелевые, весьма быстроходные, вместительные, прекрасно вооруженные, эти суда, равно пригодные для войны и мира, часто использовались командованием как поддержка в неплановых ситуациях, и, понятно, ни одно из них не входило в четвертый патрульный отряд, равно как и в другие отряды погранфлотилии.