Запретный мир

Этим и занимались восемнадцать человек, вовремя успевших укрыться меж глыб. Нет, всего семнадцать… Один не добежал, ткнулся носом в траву с засевшей в затылке стрелой, подергался и замер. А стрелы летят… Не с одной стороны – со всех четырех, так что трудно укрыться даже в нагромождении глыб. Вот еще один из укрывающихся судорожно дернулся, получив стрелу, а куда получил – издали не разглядеть.

Солнце палило. Время перевалило за полдень. В такую погоду лежать бы на пляже, потягивая холодное пивко, да время от времени окунаться…

Отряд человек в полсотни растянулся широким кольцом. Лучники не спеша выцеливали прячущихся. Круглые щиты, отороченные по низу странного вида шнурками, висели у лучников за спиной, не мешая гнуть луки. Шевельнулось что-то между камней – тявкнули тетивы, стрелы кучно пошли послушными дугами. Успел ли укрыться неосторожный – неясно…

Кажется, не успел.

Ответных стрел не было. Высунься кто из укрытия – тут и смерть безумцу. Вначале осажденные пробовали отстреливаться, затем затаились, будто и нет их. Но готовы выскочить разом, чуть что.

Медленно-медленно сжималось кольцо.

В низкорослом ольховнике, прячась в зеленеющем подросте, лежали двое. Один, одетый в кричаще-красное и оттого старающийся как можно плотнее вжаться в планету и не маячить, шепотом спросил другого, не по сезону облаченного в валенки, драную телогрейку и треух:

– Ну, что там?

– Все то же, – низко пророкотал Витюня. Шепотом он говорить не умел. – Из луков стреляют.

– Да тише ты!

– Я и так тихо. Сам не дергайся.

– Слепень в шею кусает, сволочь…

– Потерпишь.

– Это ты потеешь, вот они и летят на запах. И клещей в этих кустах, наверно, как блох в дворняге…

– Угу.

Юрик заворочался.

– Ты не молчи, ты говори, что там делается. Мне же не видно.

– Нечего в красном ходить… – От раздражения, неостановимо вырастающего, как цунами в бухте, Витюня сделался разговорчив. – Во! Еще одному попало. Сверху. Вон тот гад стрелы вверх пускает. Умелый.

– Как минометные мины?

– Во-во. Тем, что на бугре, каюк, я думаю.

– Блин, посмотреть бы… разобраться…

– Лежи.

– Я и лежу.

Юрик медленно потянул руку к шее, но слепень был начеку и с низким гудением дал деру. Понятно, только на время.

– Сволочь…

Витюня не обратил внимания. Он во все глаза смотрел, как воинственные дикари со щитами, отороченными – теперь в этом не было сомнений – не чем иным, как крысиными хвостиками, все теснее сжимают кольцо вокруг гранитного бугра. Стрел они не жалели, по-видимому собираясь напрочь истребить прячущихся за камнями.

Но почему?! Зачем?..

От удивления даже перестала болеть голова.

Бред, бред!!

О чем бы ни болтал прилегший рядом трепач, какие бы вольные домыслы он ни строил, Витюня больше привык доверять здравому смыслу. Но как раз здравый-то смысл и отказывался воспринимать происходящее!

Сначала было плохо. Совсем плохо. Потом вроде стало чуть-чуть лучше, потому что нашелся этот болтун с подвернутой лодыжкой и хотя бы стало с кем поговорить, но почти сразу после этого сделалось еще хуже, чем было. Нелепые фантазии торговца бюстгальтерами подтверждались. Дикая страна, дикие нравы… Не успели Витюня с Юриком кое-как дохромать до этой обширной плеши среди лесов и обогнуть ее краем леса (идти по открытому пространству не решились), как позади завыли и завопили в полсотни глоток, и Юрик шепнул, что не худо бы затаиться и понаблюдать.

Завел болтун. Все-таки надо было идти берегом реки. Или нет?..

Меньший отряд дикарей, как мрачно заподозрил Витюня, шел, вернее, бежал по их следам с намерением настичь и в азарте погони, а может быть, и по холодному расчету, рискнул выбежать на открытое. Тут-то его и ждали. Тут-то неведомых преследователей и взяли в кольцо вот эти… с хвостами. Знамо дело, тоже дикари, но какие-то другие. И пошло-поехало…

Как дикарская засада не заметила двоих, пробирающихся вдоль опушки, – то неизвестно. Не заметили, ну и слава богу.

Юрик не утерпел, поднял голову и раздвинул листву.

– Уберись, – прогудел Витюня.

– Не уберусь. Они сюда не смотрят.

– Когда посмотрят, поздно будет, – и Витюня гугукнул от удовлетворения. Фраза получилась отменная, как в кино. Наверное, оттого, что прекратилась мигрень.

– Я вот что думаю, – сказал Юрик. – Те умники так и будут сидеть за камнями? Их ведь эти уроды перебьют. Подойдут на бросок и кинутся. Стрелков для прикрытия у них хватит.

Витюня промолчал. Главное, пока дикари не пригляделись как следует к ольховнику, не придется снова лезть в драку, а в тактике дикарских потасовок разбирайся кто другой. Одни дикие истребляют других диких – и пусть себе. Разрешается. Им даже полагается истреблять друг друга, если верить этому, как его… Робинзону. Может, они еще и людоеды к тому же… А что, запросто!

Витюню слегка замутило. Ну вот что, ребята, друг с дружкой – это уж как хотите, дело ваше, а если удумаете насчет меня, так имейте в виду: я против! Башку снесу.

– Если они не дураки, то попробуют прорваться, – не пожелал уняться Юрик. – А куда, знаешь?

– Ну?

– Сюда. В этом месте лес к ним ближе всего. Как раз на нас и выскочат. Понял, что надо делать?

– Что?

– Блин!.. Отползать!

– Зачем? – удивился Витюня.

– Жить надоело – оставайся, – великодушно разрешил Юрик и отчего-то сплюнул в прошлогоднюю листву. – А я пополз.

Осуществить свое намерение ему не удалось. Витюня увидел, как прячущиеся за валунами внезапно вскочили, заорали, пустили стайку стрел, отчего трое или четверо осаждавших бугор ткнулись в траву, и, отстреливаясь на бегу, со всех ног припустили к лесу. Больше того, прямо к счастливо найденной Юриком незаметной лежке!

Материться Витюня не любил с детства и ухитрялся обходиться без словесного допинга даже на стройке. Иное дело, конечно, ежели штанга не пошла – тут покорячишься, покорячишься под нею, да и бросишь гадину. Хорошо еще, если обойдется без членовредительства, а все равно хребет трещит, связки ноют, глаза выскакивают и в ушах гудят ростовские перезвоны. Вот тут-то не грех облегчить душу, и то лучше матюкнуться про себя – никто ж, и тренер тоже, не виноват, что нет у тебя настоящего таланта к железу. И штанга не виновата. А немногочисленные зрители и подавно.

Но сейчас Витюня невольно завернул такое, чего сам же устыдился бы впоследствии, будь текущий момент чуть-чуть поспокойнее.

На скулах сами собой заходили желваки. Рука крепче стиснула лом. Ох, опять…

– Это даже не мазохизм, – дрожким шепотом сообщил Юрик, уловив движение лома. – Это суицид. Лежи!..

Уползать кустами было поздно. И Юрик, как видно, это понял, поскольку прекратил отползание и молча потянул к себе копье. Витюня только покосился. Много он тем копьем навоюет, дохляк. Но пусть берет, не жалко. Может, не даст порубить себя на шашлык, пока пойдет разборка с остальными. А разбираться, как видно, придется…

За камни спряталось семнадцать. На прорыв дикари без крысиных хвостов пошли уже в количестве четырнадцати – троих потеряли от стрел в ненадежном укрытии. Теперь их оставалось не больше десяти. Разметав цепь стрелков, они что есть сил драли к лесу. Те, другие, что с крысиными хвостами, вопя, мчались наперерез справа и слева, гнали бегущих по пятам, выцеливая на бегу. Один дикарь, мелкий ростом, отстал. Подросток, наверное. Сейчас его…

– Не уйдут, – сообщил Юрик, отводя мешающую ветку. – Как раз тут их и зажмут как миленьких. И мы не уйдем… Япона мать! – ахнул он, когда стрела показала жало из груди враз запнувшегося на бегу дикаря – не маленького, другого. – Видал, а? Насквозь! Ох, перебьют их всех…

Зло сопя, Витюня привстал на одно колено. Ранка на боку напомнила о себе уместной болью, и на какое-то время он перестал себя контролировать. Мало того, он и не желал этого!

С хрустом, с треском ветвей, с топотом и воплями вломились в ольховник преследуемые и преследователи. Навстречу им грянул яростный рык, немного похожий на медвежий, но куда более грозный, и из кустов проворно рванулось нечто темное, большое, а вслед за ним – поменьше и красное. И если второе существо – или враждебный дух? – всего лишь орало что-то на чужом языке, срываясь на визг, то первое, неудержимо проламывающееся сквозь кустарник, рычало совершенно не по-человечески, свирепо и страшно.

В последний момент Юмми успела-таки метнуться вбок, избежав удара пущенного сильной рукой дротика, и не с криком, свидетельствующим об удаче, – с жалобным всхлипом нырнула в ольховник. Скорее, скорее продраться, пока не окружили, и бежать, бежать…

Она не понимала, как это случилось. Может быть, крысохвостые раньше их выследили чужаков и ловили посланный вдогон отряд на приманку? Может быть, их лазутчики шныряли по земле Волков и, обнаружив спешащий к границе отряд, каким-то образом сумели сообщить о нем своим сородичам? Юмми не знала, не знала…

Ошибкой было выходить на открытое. Куха искал успеха в дерзости и за дерзость поплатился. Сначала не осталось ничего другого, как бежать под стрелами к единственному укрытию посреди поля. Потом, когда стало ясно, что укрытие не спасет, пришлось прорываться сквозь цепь стрелков и бежать к лесу. Разве девчонка сможет бежать наравне с воином? Она отставала и отставала, каким-то чудом была пока жива и даже не ранена, но еще ничего не кончилось, надо не дать снова замкнуть кольцо, вырваться, уйти, потеряться в лесу…