Таежный Робинзон
Этот вариант понравился Никите оформлением, но не сутью, которая была слишком опасной.
Немного погодя, он рассмотрел второй вариант:
– Небольшая комета, пролетая далеко от земли, зазевалась и потеряла крупный осколок, который отправился в полет по самостоятельной орбите. Огромная планета вселенной – земля, – встретившаяся на её пути, воспользовавшись своей массой, притянула заблудившийся осколок. Войдя в атмосферу, он раскалился добела и недалеко от поверхности взорвался, на несколько секунд продублировав в ночном небе солнце и вызвав землетрясение… Этот вариант лучше. Обрадовался Никита. – Он обещает лишь локальную катастрофу, может быть в пределах поселка и его окрестностей. Каким бы ни был действительный вариант, я успел сбежать, – подумал Никита. – Правильно ли сделал? Может быть, лучше было остаться и дожидаться людей?.. Продуктов там достаточно. Найти где-нибудь на краю домик или хотя бы комнату, спасти ее от огня, оборудовать, навесить двери… Было бы неплохо, во всяком случае, лучше, чем сейчас. А уж туда точно приедут, прибегут, прилетят: ведь произошло что-то необычное…
– Вот именно – «необычное» – оправдывался перед собой Никита. – А если это необычное повторится? Ведь все животные в поселке мертвы… Был какой-то страшный удар, если все загорелось: воздушная волна, тепловой налет, землетрясение…
– А если это был вариант с радиацией и я уже нахватался достаточно рентген, но пока этого не чувствую? … А как вообще чувствуются рентгены? – вдруг всплыл в голове вопрос. Однако Никита от него просто отмахнулся. – Не надо искать лишних поводов для стрессов… А если другое неизвестное космическое излучение и мне ещё надо наблюдать за собой… Хотя смысла в этом тоже нет.
– Нет, я сделал правильно, – оправдывался Никита, – Теперь надо уйти километров на двадцать-двадцать пять, может быть тридцать и там обосноваться, конечно, временно. Осмотреться, послушать радио. Может быть, что-то прояснится. Если даже жизнь на земле закончилась, надо держаться. У земли много было катастроф и обязательно какие-нибудь индивиды выживали, а потом жизнь продолжалась, правда, в других условиях и в другом составе…
– Да вряд ли она и сейчас закончилась: ведь я же остался. Остались, конечно, и другие. Надо пытаться выжить и найти этих других… Но с таким грузом я далеко не уйду. Что-то надо менять…
Усталость брала свое. Мысли еще копошились в голове, прислоненной к стволу дерева, но постепенно затухали. Уже где-то во сне он продолжал решать реальные проблемы:
– А что, если разгрузить сани и оставить здесь часть груза? Можно даже под этим деревом. У меня сейчас много лишнего, а всё сразу не увезти. Лучше всего пока оставить железо. Оно самое тяжёлое и сейчас пока ненужное. Его не съедят и не растащат звери…А почему я всё время боюсь зверей. Может быть, они все уже убиты, как в поселении и мне вообще есть нечего будет?.. Но это второе дело. Главное, железо не сгниёт, и не успеет поржаветь. Место заметное: следы костров, вырубки деревьев. Снег не идёт, лыжня надеюсь, сохранится. Найти его можно будет. Железо я заберу максимум через два дня…
– Пока всё можно повесить на дереве. Ничего с ним там не случится… Нет, вешать не в чем. Лучше просто сложить внизу и сделать затёски на дереве, – разбирал варианты Никита. – То расстояние, на которое сейчас уйдёт полтора дня налегке пробегу за несколько часов.
Решив этот сложный вопрос, Никита задремал окончательно.
Через некоторое время почувствовав, что стало холодно, проснулся:
– Так можно замерзнуть, и ни к чему окажутся все прошлые хлопоты и надежды на будущее… Поднялся. Медленно, чтобы не прогнать сон, подошел к костру, поддел лопатой тлеющие угли и перенёс их под приготовленную на ночь заготовку костра. Раздувал угли, пока не вспыхнули сухие ветки. Отнес на лопате угли к другой заготовке – сзади себя. Раздул огонь и там. Постоял с закрытыми глазами, ожидая пока оба костра разгорятся. Вернулся к саням… Надел поверх тренировочных брюк трико, под пиджак свитер и кофту, и только потом полушубок. Попытался надеть под полушубок ещё импортную куртку, но не получилось. В валенки под портянки натянул сухие, подогретые шерстяные носки, у шапки опустил «уши», но не завязал их, чтобы можно было слышать лесные шумы. Шорохи от внимания в этом случае всё равно ускользнут. Сел, прислонился к дереву, закрыл глаза. Сон немного прошёл, но дневная усталость не позволила ему отлететь совсем …
Путаясь в мыслях, Никита засыпал, подогреваемый с двух сторон разгорающимися кострами. Снов не было. Вместо них в напряжённом мозгу вспыхивала, ставшая уже привычной, тревога. Часа два, утомленный переходом, он проспал, ничего не чувствуя.
Разбудил отголосок громкого взрыва. Подскочив, схватил ружье, огляделся по сторонам и, вдруг, увидел в стороне, откуда сегодня ушел, осветившееся небо. Никита, конечно, не мог знать, что это взорвался, расположенный в стороне от участка склад взрывчатых материалов, к которому только сейчас подобрался огонь.
Но у него сразу оформилась своя версия происхождения взрыва:
– Вот снова налёт. Нет, теперь я точно знаю, что правильно сделал, «убежав» оттуда. С рассветом надо скорее «бежать» дальше.
Он специально употреблял в уме это слово – «бежать» с оттенком иронии, чтобы подчеркнуть для себя всю глубину ответственности за скорость движения.
Снова уселся на сани, пытаясь заснуть. Спереди ласкал теплом лицо разгоревшийся огонь, задний костер через одежду начинал греть спину. С боков тоже не было особенно холодно, а вот мышцы от неподвижного и, все-таки очень неудобного положения, начинали болеть. Во второй половине ночи повернулся боком, посмотрел на передний костёр – горит, обернулся – задний тоже работает. Прислонился головой к дереву и снова заснул. Через полчаса вновь проснулся, встал. Покопался в кострах. Сухие, полусгнившие стволы еще горели, сырые – подсохли и тоже понемногу разгорались. Вернулся к саням, подставил костру другой бок. Задремал.
Ночью пошёл снег. Снежинки садились на шапку, полушубок, касались лица. Один раз, проснувшись, Никита стряхнул их, а потом перестал обращать внимание: за ними не угонишься. До утра поднимался еще несколько раз, стряхивал снег, шевелил костры, подбрасывал в них материал из заготовленной кучи, снова усаживался, снова вставал. Через несколько часов снег прекратился.
Утром Никита, еще в полной темноте, почувствовал, что выспался и почти отдохнул…
– Когда в аэропорту или на железнодорожном вокзале, ожидаешь ночью в кресле свой транспорт, постоянно просыпаясь, то встаешь разбитый и все еще сонный, – подумал он. – А здесь – в половину седьмого – я уже бодр и готов продолжать «бегство».
Но «горячие» мысли быстро заглушили воспоминания из той далёкой жизни.
– Надо окончательно решить куда идти, – вернулся он к теперешнему положению. – Возможно, мне ещё захочется сходить туда, откуда сейчас «бегу», поэтому направление движения должно быть точно известно, а сам путь хорошо помечен… Будь местность ровной, было бы проще – уходишь по стрелке компаса и возвращаешься по ней, а здесь виляющие в разных направлениях балки, увалы, хребтики, которые приходится обходить. А куда обход заведёт, никогда не знаешь… Надо придерживаться какого-то общего направления…
И вдруг неожиданно решил: времени ещё мало, можно до завтрака, для разминки и разогрева мышц, часик прогуляться с грузом по темному лесу. «Сказано – сделано». Однако, когда начал складывать в рюкзак и на сани вещи, вспомнил о том, что ночью решил оставить здесь железо: … Посмотрел на часы – почти семь.
– Железо оставлю на следующем привале, а сейчас после отдыха протащу ещё немного. – Решил Никита. За 20 минут собрался – все уложил, затушил снегом костер – не хватало еще самому поджечь тайгу – и пошёл «разминаться».
Прошел около одного километра и упал от усталости и голода. Запоздало пожалел, что склонился к сумасбродной идее.
– Больше так делать не буду. Теперь снова собирать дрова, разводить костер. Продвинулся на километр, а какой ценой, – упрекнул он себя.
Но результат зафиксировал: время 8-20, от усадьбы семь километров.
Разжёг небольшой костёр, заполнил снегом чайник. Подвесил его над огнем на устройстве, придуманном вчера, развесил перед огнём одежду. Уже сильно чувствовалась усталость, и очень хотелось есть. Задумался:
– Пережидать время до завтрака, лежа в постели, совсем не то, что тащить в это время непомерный груз. Хорошо, что я взял продукты, пусть даже сверх меры. Сегодня предстоит очень тяжелый день и нужен усиленный завтрак. Лучше голодать буду потом, когда выберусь из этого «омута», а пока надо «бежать», а значит хорошо питаться – Подумав немного, уточнил. – По возможности… Во всяком случае, одноразовое питание здесь точно не подойдёт… Да и двухразовое, пожалуй, тоже…
Достал сковороду, три яйца, открыл стеклянную банку с топленым сливочным маслом.
Чайник закипел. Никита быстро сжарил яичницу, проглотил её с половиной порции хлеба, запил кипятком. Половину плитки шоколада оставил в дорогу. Если все силы уйдут, можно с помощью шоколада продержаться до обеда. Но чувство голода оставалось. Явный недостаток сил ощущался уже сейчас: до начала движения… Никита, что-то прикинув, достал сало, отрезал порцию и большой кусок хлеба – целую ячейку. Не спеша съел и только после этого почувствовал себя способным идти с грузом. Перед выходом подумал: записать завтрак сейчас или в конце дня фиксировать общую сумму? Решил записывать сразу, чтобы не держать в голове все эти граммы и «микрокалории».
26-е. Завтрак: Яйца – 3шт. – 165ккал; Масло – 10г. – 90ккал; Сало – 50г. – 430кка; Хлеб – 150г. – 375ккал; Шоколад (будет обязательно съеден во «второй» завтрак) – 250ккал. Весь завтрак 1310 ккал.
Позавтракав, Никита быстро перебрал все, что было в санях. Отложив самое тяжелое: топор, четыре лопаты, в том числе подборную и снеговую, пешню, косу, колеса, канистру. прикинул:
– Килограммов четырнадцать будет…
Нанизал железо на проволочную петлю и осторожно завернул в рулон полиэтиленовой плёнки (еще два килограмма) и положил под высокую сосну. Сделал на дереве в двух уровнях с четырех сторон затески.
Подумав немного, добавил дрель, а пленку убрал: если набредут звери, изорвут.
Напомнил себе:
– Теперь по пути надо делать хорошо видимые, хотя бы с обратной стороны, затёски, чтобы, если пройдёт густой снег, железо можно было по ним найти.
Залил из чайника полный термос, и фляжку, а остальную воду, с сожалением вылил на костер. Фляжку положил в задний карман, где вода долго будет оставаться теплой.
Три картофелины и лимоны он на ночь прятал в карманы полушубка, а сейчас переложил в меховые варежки, предварительно прогрев их перед костром, и опять затолкал между спальным мешком и тентом. Кострище забросал снегом…
Посветлел левый угол неба.
– Там должен быть юго-восток, – подумал Никита. А мне надо придерживаться южного направления. Это куда? – Немного подумав, определил: – Вправо от востока. Пока это согласуется с направлением балок. Если они начнут вилять, придётся, насколько будет в моих силах, «прыгать» через хребтики…
Покопавшись, достал из сумки наручный компас, а заодно и брелок с градусником. Компас сразу укрепил на руке. Теперь он постоянно будет нужен, брелок укрепил на рюкзаке.
Отыскивая приборы, неожиданно наткнулся на топорик, который незаметно подложила дочь.
– Вот почему сумка такая тяжёлая, – улыбнулся, обрадовавшись, Никита и переложил топорик в рюкзак.
По компасу определил направление на юг. Остался доволен своим предвидением:
– Действительно, юг там.
В 9-30, запрягшись, сдёрнул сани.
Сначала, после очень плотного завтрака и более чем часового отдыха, к тому же без четырнадцати килограммов железа, Никита шагал очень бодро, даже быстро. Но постепенно силы уходили, а ноги всё больше отказывались двигаться. Скорость уменьшалась, темп движения несколько раз сбивался, дыхание учащалось, возобновилось выделение пота… Прошагав меньше часа, Никита остановился на отдых. Лишняя влага из тела вышла вчера, поэтому одежда насквозь не промокла, и он не разводил костёр. Посидел 10 минут и, когда начал мёрзнуть, поднялся и пошёл дальше. Теперь уже останавливался чаще. Увеличивалась и продолжительность отдыха. Через полчаса начал «прикладываться» к шоколаду. Две дольки на перерыв.
Но силы таяли. Казалось, что общий вес груза по сравнению с первоначальным, когда он пошёл после завтрака, увеличился почти вдвое.
– Надо что-то делать. – Всё чаще эта мысль вторгалась в его размышления об обстановке, будущем и вообще о жизни, которые клокотали под шапкой. Наконец, Никита признал: «Надо оставлять сани с частью груза… Обязательно… В таком состоянии я далеко не уйду.»
Из последних сил пройдя за полчаса полкилометра, остановился. Было 11-45. Всего от усадьбы можно считать «убежал» на девять километров.
– Подсушусь, отдохну и оставлю сани. Возьму рюкзак с сумкой и буду идти на лыжах…
Пока одежда подсохнет, решил уточнить, что можно здесь оставить.
Подсел ближе к костру, разложил на снегу все, что было в баке и в чехле от палатки. Укладывая вынутые вещи на место, оценивал необходимость и первоочерёдность каждой мелочи. Теперь это уже не были мелочи. Каждая из них была жизненно необходимым предметом. Содержимое рюкзака проверил мысленно, раскладывать не стал – это будет сделано позже. Кое-что из рюкзака решил оставить, ведь теперь с собой надо брать еще большой топор, а вместо малой лопаты – большую. И нести ружье. А лыжи? Надо ли брать с собой вторую пару лыж? Ведь всякое может случиться: сани можно не найти, или всё раскидают дикие звери. Да и мало ли что еще может произойти. Ведь если лыжи поломаются, то очень трудно будет собрать «разбросанные» по тайге вещи.
– Правда, можно сплести снегоступы. – Никита начинал врастать в новую жизнь. – Но ведь, во-первых, их надо плести, а, во-вторых, на снегоступах собственного производства далеко, а главное быстро, не уйдешь… Нет, вторые лыжи брать не стоит – их очень неудобно нести. Об этом не стоит даже думать, – окончательно решил Никита. – Возьму с собой лыжи на меху, а вторые оставлю. Буду идти с рюкзаком и дорожной сумкой, соблюдая максимальную осторожность…
– К вечеру высмотрю хорошее место для зимовки, а на следующее утро вернусь и заберу всё, что оставил… И то, что выложил раньше. Многовато остаётся… пожалуй, за один рейс остатки не перевезу…
Сложив на санях предметы не первой необходимости, подтянул их к дереву, прикрыл ветками, чтобы не бросались в глаза, и вернулся к рюкзаку. Надо было построить что-то из большого, громоздкого рюкзака и не очень большой – даже маленькой, по сравнению с рюкзаком – сумки. Построить так, чтобы можно было нести это сооружение и при этом меньше чувствовать его. Прежде всего, требовалось слить их воедино, в одно целое, чтобы это одно целое не было чересчур высоким и не мешало движению. Никита положил сумку поверх рюкзака, привязав её несколькими лямками, затем «намертво» прикрепил к нижней части рюкзака рабочую часть лопаты, а к концу черенка «припаял» сумку. Получилась, с виду устойчивая и прочная конструкция. Прикрепил к сапогам лыжные крепления, поднял и с трудом взгромоздил за спину созданное сооружение. Пошевелил плечами, подгоняя его к телу, взял в руки палки и пошел средним шагом.
Это произошло в 9-ти км от усадьбы в 12-10.
На лыжах идти было легче, чем пешком по снегу, когда за спиной тянулись тяжелогруженые сани. Но зато тогда на спине не вис тридцатикилограммовый рюкзак с добавкой в виде десятикилограммовой сумки, которая кроме того, что увеличивала общий вес, скоро начала понемногу сползать на голову или куда-нибудь в сторону. Приходилось останавливаться и поправлять ее.
Меньше чем через пол часа, не пройдя и одного километра, он почувствовал, что так тоже долго идти не сможет. Разозлившись, подумал, что сумку надо вообще бросить. Но это он только вызвал для обсуждения мысль, а сумка по-прежнему оставалась за спиной и продолжала нервировать.
В 13-15 остановился на обед. С учетом отдыха, после завтрака он шёл немногим менее четырёх часов, а продвинулся всего на четыре километра (11 километров от посёлка).
Развел костер, высушил отсыревшее белье, заменив его на время сушки, камуфляжным костюмом. Съел кашу, сваренную вчера с тушенкой, запил чаем с четвертью плитки шоколада без хлеба. Голод не утолил, силы не восстановил, но четверть плитки шоколада оставил на дорогу – теперь он уже знал, что это лучше, чем съесть весь обед сразу. Можно обманывать желудок, обещая ему следующую крошку после нескольких десятков метров пути.
Вспомнив, как трудно бывает идти последний час, отрезал порцию сала и хлеба, положив их в карман полушубка: аварийный запас на случай, если кончатся все силы, а скорость перекачки калорий из подкожного жира, не успеет за потребностями мышц…
Записал в книжке. Обед: Тушёнка – 110г. – 75ккал; Каша – 200г. – 220ккал; Шоколад («с чаем») – 25г. – 125ккал, оставлено на 2-й и 3-й «обеды» – Шоколад – 25г. – 125ккал, Сало – 50г. – 430ккал, Хлеб – 100г. – 250ккал. Весь обед – 1225 ккал.
Процесс зарядки мышц калориями никаких дополнительных эмоций не вызвал, ничего хорошего не прибавил. Но Никита, в процессе поглощения отведённой порции, подумал, что его определения расстояний от эпицентра катастрофы, мягко выражаясь, не точны.
Сколько же точно он прошел за полтора дня и сколько сможет пройти еще? Хотя он и старался, вышагивая, прикидывать расстояние, но в результате уверен не был. Решил, что в дальнейшем его надо как то замерять. Но как?
Отмерить 100 метров шнура и постоянно следить за его концом, наращивая километры? Такая точность сейчас ни к чему. Времени и сил для этого нет.
Замерить длину «лыжного» шага и считать шаги? – трудоемкая работа и точность здесь будет очень малой. Есть ещё вариант – скорость! Лучший метод для этих условий: расстояние определять по часам…
Никита снял рюкзак, достал рулетку, моток толстого шнура и отрезал от него сто метров (в мотке шнура оставалось мало, но он ведь не выбрасывал его), прошел налегке вперед, отложив, для точности, длину шнура два раза и вернулся назад.
Надев рюкзак, стал «на старт», дождался, когда секундная стрелка на часах подойдет к цифре «12», и двинулся таким шагом, каким можно идти с сорокакилограммовым грузом длительное время.
«На финише» – посмотрел на часы – прошло почти четыреста секунд. Прикинул скорость. Это тысяча восемьсот метров в час.
Подобным образом ещё раз отмерил такое же расстояние. Вернулся, надел рюкзак, прошел быстрее – получилось две тысячи двести метров в час. Быстрее уже нельзя. Лучше, чуть медленнее.
Снова взгромоздил рюкзак, зафиксировал в уме темп, заметил время и заскользил на лыжах, стараясь идти размеренно, немного медленнее второго опыта, чтобы получалось около двух километров в час.
Дальше шел, погрузившись в расчеты:
– От ночлега ушел в 7-20. Час разминки – было уже 8-20. Двинулся в 9-30. (7км от усадьбы). Оставил сани – в 12-10. – 9 км. Обед и определение темпа движения – с 13-15 до 14-00. – 11 км. Значит до половины седьмого вечера, когда станет темно, остаётся четыре с половиной часа хода.
– Два километра в час – это за четыре с половиной часа можно пройти девять километров. С учетом непредвиденных остановок, связанных с усталостью, с трудом можно пройти за это время не более восьми, а то и семи километров. Если ничего не случится, в половине седьмого вечера можно оказаться в девяти километрах от саней и в восемнадцати километрах от посёлка.
– Да, в половине седьмого надо останавливаться на ночевку, где бы это ни было. Через пол часа начнёт темнеть, а надо успеть подготовиться к ночи. Сейчас ведь саней не будет, надо их чем-то заменить, а завтра рано утром идти за «разбросанными» вещами.
Пообедав и отдохнув, воодушевленный идеей точного замера расстояний, Никита опять, как и после завтрака бодро рванулся вперёд, на ходу делая редкие затески на деревьях с одной стороны, чтобы обозначить путь «к саням». Делать это было трудно: мешал рюкзак и по-прежнему лежавшая на нём сумка. Кроме того, для подхода к дереву иногда приходилось проходить лишние расстояния. Дорогу «обратно» надеялся отмечать завтра, когда за плечами ничего не будет. Лыжня оставалась хорошо заметной, но сыпал небольшой снежок и затески были совсем не лишними.
На остановках сооружение из-за спины надо было снимать, затрачивая силы и теряя время. При одной из таких остановок, он усовершенствовал крепление. Достал из рюкзака толстый шнур, отрезал от него небольшой кусок, обмотал его вокруг сумки и положил петлю на лоб. Сумка стала послушнее.
Идти оказалось не так легко, как представлялось вначале. Рюкзак давил на спину, оттягивая плечи, сумка, иногда по-прежнему сползала в непредсказуемую сторону. Когда плечи уже не могли держать лямки, он, при очередном отдыхе, подтянул их, переместив часть нагрузки на бедра. Стало легче, но не очень.
Низко наклонив голову с петлёй, удерживающей сумку, Никита старался идти ровно, ритмично, не «очень» быстро и, не делая резких движений, чтобы не вызвать сползание сумки. Механически передвигая ноги, не глядя по сторонам, он бессознательно обходил высотки и глубокие ложбины. Наткнувшись на нестандартный подъём, не шевеля головой, поднимал глаза, определяя характер препятствия, и решал, что делать: обходить его или переваливать напрямую.
Однажды, незаметно для себя, спустился в ложбину. Пришлось освободить лоб и осмотреться, определяя лучшее направление выхода.
В другой раз, спустившись, обнаружил это, когда начал подниматься. На этот раз после изучения обстановки развернулся и возвратился по своему следу к началу спуска.
– Спускаться можно, – подумал он тогда, – но ведь за спуском может последовать подъём.
После осознания собственным телом этой истины, перед каждым спуском, Никита останавливался, осматривался и выбирал путь, требующий меньшей затраты энергии.
Изредка посмотрев на стрелку компаса, корректировал направление, отдавая, преимущество ровным местам, если даже это вынуждало совершать обход препятствия…
«Мелькали» занесённые снегом протоки, невысокие хребтики, увалы, поляны, сушняки, островки пихт, березы. Изредка встречались кедры. Но он ничего не замечал, только думал: «вперед, вперед!» И вынужден был на каждые пол часа хода останавливаться на 5 минутный отдых, уменьшая заданное расстояние на метры, которые прошел бы за это время. Когда чувствовал, что силы заканчиваются, доставал приготовленную порцию шоколада, отламывал дольку, клал её в рот и держал там до полного растворения, отвлекая своё внимание от тяжести за спиной.
Так он шёл почти два часа, удалившись от саней на три километра. (15-40)
Здесь оставил сумку, повесив ее высоко над землей и окружив четырьмя затесками. (три километрам от саней, восемь от железа, Четырнадцать – от посёлка)…
Плечи, спина, с непривычки, болели, Но теперь не было неудобной сумки, и он пошёл с намеченной скоростью, все дальше удаляясь от коварного места.
…В пути встречал кусты с какими-то синими ягодами, но боялся их пробовать. Помнил – есть какие-то «волчьи» ягоды. Пересекая места со следами недавних пожаров, не замечал их.
Видел несколько трупов животных. Попался даже слегка обжаренный олень, но Никита побоялся к нему приблизиться – вдруг радиация…
Увидев эти обгоревшие трупы, подумал, что они погибли, попав в полосу взрыва. И заволновался:
– А где же остальные? Разбежались? Куда? На какое расстояние? И вообще, было ли кому здесь разбегаться?
– Все же, какая-то катастрофа была, – размышлял он в редкие минуты отдыха. – Это точно. Была охвачена большая площадь. Может быть, я оказался в её эпицентре, где вспыхнул пожар, зародилось землетрясение, погибло всё живое, а чем дальше, тем разрушений окажется меньше?..
Может быть, в небесном компьютере всё же произошел сбой: планета ли ускорила ход или взрыв на солнце произошел на доли секунды позже, но земля уже пересекла расчетное место, в которое должен был подойти энергетический сгусток? Может быть, вращаясь, она подставила ему свой не очень значимый бок и периферийная часть заряда, лишь зацепив поверхность в самом центре Сибири, ушла в безбрежные пустыни вселенной?
А порция космических лучей с остатками некогда колоссальной энергии, доставшейся земле, пробив озоновый слой, лишь скользнула по поверхности именно в том месте, где я находился…
57. – Конец пути – в шесть часов, в крайнем случае, в начале седьмого, – задал Никита себе новый срок. – Надо захватить хоть немного светлого времени…
И продолжал двигаться к югу, несмотря на усталость, боль в плечах и спине, взмокшее белье и желание остановиться, сбросить рюкзак и лечь на голый снег.
Однажды, он это и сделал, когда споткнувшись о какую-то корягу, оказался в снегу, придавленный «облегчённой» ношей. Но быстро придя в себя, поднялся и на две минуты присел на ближайший ствол лежащего дерева.