Полёт шмеля в условиях полярной ночи. Сборник рассказов

Витя затушил окурок и сообщил:

– Ему тут, чуть глаз не выбили…

– Кому?

– Гущину.

…Генеральный директор «Негоциант Инжинириг Л» проводил деловую встречу в офисе своей компании.

« Зачем этот придурок туда попёрся? Хозяева квартиры сказали, чтобы мы больше там не появлялись. После последнего случая… когда они ментов вызывали…»

С кем конкретно встречался генеральный, коммерческий директор не знал.

«Ваклахи какие-то… Очередные».

Во время переговоров подавались спиртные напитки.

«Гущин когда пьяный, такой идиот…»

Излишняя прямота привела к непониманию сторон.

«Начинает на всех кидаться, и нести всякую муйню…»

Возникло некоторое напряжение.

«Они ему в глаз та-ак засадили…»

Переговоры зашли в тупик. Стороны перестали искать компромисс.

«… Они всю хату разнесли».

Коммерческий директор прибыл вскоре после окончания переговоров. Оперативно проанализировав результаты встречи, руководство «Негоциант-Инжиниринг Л» покинуло головной офис компании.

«… Я ему говорю: валим отсюда, Гущин… Соседи сто пудов, ментов вызвали… Башку ему шарфом замотал, потому что у него та-а-кой глаз! А он упёрся. Не пойду пока немного не выпью. Стресс ему, сука, снять надо! Купил на последние деньги фляжку коньяка «Плиска»… Так и шли, как два…»

Вероятно, Боря хотел привести сильное сравнение, но затруднился с выбором матерного слова и только махнул рукой.

– А где он сейчас ? Гущин.

– Не знаю. Как кредит взяли, я его так и не видел.

– Давно взяли?

– Да уж с неделю. Ладно давай укладываться. Поздно уже.

Ночью Дмитрий Сергеевич проснулся и вздрогнул от страшной тени. Свет уличного фонаря превращал надутую резиновую перчатку, на бутыли, в огромную лапу чудовища на стене. Она медленно покачивалась из стороны в сторону. Как будто прощалась. Наверное, с первичным капиталом. И негоциантом Гущиным.

Абгалдырь.

Начальник штаба был спокоен, как потухший вулкан и склонен к аллегориям:

– Из тебя, Апухтин, военный, как из члена оратор. Встанет, покраснеет и молчит.

Вчерашняя ярость начальника штаба, как вулканическая магма, выжигавшая всё на своём пути, к утру остыла и окаменела. К почти литературным образам военного начальника подвигла проза жизни. И лейтенант Митя Апухтин.

Была у начальника штаба мечта. Хрустальная, как графин для водки, что подарила супруга на 23 февраля.

Уже во сне видел, как вызывает его командир бригады малых противолодочных кораблей, и вручает бумагу, полученную из штаба Северного флота, с круглой синей печатью:

«Откомандировать капитана 3 ранга Бывших В.А. в распоряжение отдела кадров Военно-морской академии… в город Ленинград…»

И сам комбриг, уже, не как начальник, а как старший товарищ, пожимает руку и скупо, по-мужски напутствует:

– Семь футов, тебе, под килем, Василий Алексеевич! Езжай, учись! Заслужил, Вася!

И благосклонная судьба щедро отмеряет новоиспечённому слушателю академии два года жизни, в самом красивом городе на земле. С крошечного острова на побережье Кольского полуострова он казался каким-то инопланетно-сказочным.

Да что там Эрмитаж или БДТ. У человека, вдоволь надышавшегося свежим воздухом, на бескрайних просторах Заполярья, восторг мог вызвать обыкновенный трамвай. Затерявшийся на южном побережье Баренцева моря, остров Шалим, уравнивал в своей роскоши, приезд королевской семьи в Букингемский дворец и вечернее посещение ленинградской булочной новым слушателем академии .

А потом, спустя два года, открывался перед Василием Алексеевичем, новый путь. Прямой и светлый, как Невский проспект, в белую ночь. И лежала эта дорога, пусть и в стороне от мохнатых адмиральских звёзд, но уж точно, вдалеке от достопочтенного острова Шалим.

Но оборвал, лейтенант Апухтин, грёзы начальника штаба. Раскокал Митя, хрустальный графин его мечты.

В мирное время военная служба особая. Готовность войска проверяет не неприятель, атакующий ваши редуты, а бесчисленные комиссии из штаба флота или даже из самой Москвы. Поэтому виктория это не отступление вражеских войск, а запись проверяющего: «Замечаний нет». Но такая резолюция большая редкость. Потому как любому инспектору надо оправдать существование своей должности и командировочные.

А Митя Апухтин, для проверяющих, был, как толстая аппетитная личинка для проголодавшейся птички. Причём, усилий дятла исступленно долбящего дерево, не требовалось. Червячок сам выползал, на удобное, для его же пожирания, место.

Именно вчера, в последний день работы комиссии из Москвы, чёрт дёрнул Митю развернуть схему какого-то своего минного прибора. Нет, ничего дурного в этом не было. Наоборот, лейтенант Апухтин выполнял свои служебные обязанности. Но вот только, в углу этой бумажной «простыни» стоял невзрачный штамп: «Секретно». И конечно, работать с таким документом полагалось в специально отведённом помещении, а не вылезать на верхнюю палубу малого противолодочного корабля. Но всё живое тянется к редкому заполярному солнцу, выползая из своих щелей. И, в тот августовский день, сладко щурясь, выполз, и Митя.

Откровенно говоря, чайка, волнующая романтические натуры, силуэт которой изображён, даже, на занавесе знаменитого театра, на самом деле птица дрянная.

А баклан, на бреющем полёте какнувший в секретную схему, вообще был полным гнусом. И, похоже, имел проблемы с пищеварением. Но бомбистом , он оказался отменным, и документ восстановлению не подлежал.

В секретную часть, Митя бежал, словно надеясь, что там его успокоят и даже удивятся, из-за чего собственно, он так разволновался.

На причале, Апухтин чуть не сбил с ног офицера в морской форме, но с красными просветами на погонах.

Товарищ майор только улыбнулся, и даже поинтересовался, что случилось и может ли он чем-нибудь помочь. Старший офицер, пребывал в прекрасном расположении духа, по случаю великолепного солнечного дня и скорого возвращения к столичной жизни. Его глаза светились участием и ироничными искорками.

Митя был в смятении и нуждался в сочувствии. И он поведал о своей беде, экспрессивно упомянув процесс оплодотворения летающих тварей.

Эх, лучше бы товарищ майор был менее интеллигентен. И даже писал собственное звание через букву «ё». Такой майор не стал бы вести светские беседы с лейтенантом, у которого всклоченные волосы гармонировали с безумными глазами. Он привёл бы в чувство младшего офицера, какой-нибудь короткой, но ёмкой фразой, и отправился бы по своим делам.

Заинтересованность этого же, собеседника, была профессиональной. Товарищ майор стоял на страже наших секретов от их лазутчиков.

Обкаканная и порванная секретная схема прибора могла компенсировать отсутствие шпионов на острове Шалим. Тревожное донесение товарища майора в центр, создавало ощущение предотвращённой диверсии.

Вчера вечером, когда тральщик, с инспекцией на борту, отчалил, комбриг поднял вверх, в характерном жесте, согнутую в локте руку, и буркнул начальнику штаба дивизиона:

– Вот твоя академия, Вася!

Погода на Севере переменчива, как судьба. Ещё пару часов назад было солнечно, а сейчас задул пронизывающий ветер, нагнал туч, и из жизни ушла, согревающая душу, мечта. С серой осенней хмарью, осталась только суровая действительность.