Жили старик со старухой. Сборник
– Видно, Маринка тебя не очень любит, раз не дала даже как следует одеться.
Теперь он уставился на меня.
– А ты откуда знаешь, как её зовут? – спросил он.
– Да уж знаю. Ты же у неё не один.
– Ты разве тоже у неё бываешь?
– Иногда бываю, когда не очень занят работой, но меня она так не выпроваживает.
– Вот стерва, а говорила, что любит только меня!
– А ты меньше доверяй женщинам.
– А как же не доверять, встречаемся столько лет, казалось, что знаем хорошо друг друга. Доверие у нас имелось полное.
– И что муж её совсем не догадывался?
– Она женщина осторожная. Мне сразу сказала, что семью рушить не хочет – это её условие, и мы его соблюдали. А вообще она говорит, что муж у неё полный лопух, никогда не ревновал и не обращал на её жизнь внимание.
– Так уж и лопух, может, он пытался не создавать лишних проблем и не затевать из-за пустяков ссор?
– Может и так. Это их дело, как им жить. Здесь только одно ясно, что мы с тобой остались не у дел, – незнакомец уходить не торопился, видать, ему требовалось выговориться.
– Пойдём и выясним всё у самой Марины.
– Что, прямо среди ночи? Меня она обратно вряд ли пустит.
– А меня пустит, не имеет права не пустить. Да и одеться тебе надо по-хорошему.
– Разве заметно, что я плохо одет?
– Мне кажется, что одел ты не всё своё. Ну, например, эта шляпа тебе совсем не идёт.
– Шляпу Маринка мне одела уже на ходу – это действительно не моя шляпа.
– Зачем же брать не свои вещи? У тебя есть прямой повод вернуться, а меня никто не выпроваживал, поэтому я могу идти без повода.
– Идти среди ночи?
– Я почему-то думаю, что меня она не выгонит. В конце концов, мы ничего не теряем, навестив Марину. У тебя есть повод приревновать её ко мне, – я невольно поёжился.
Ночная прохлада давала о себе знать. Мы стояли уже несколько минут практически без движения. Мне стало всё ясно и заходить домой теперь надо только для того, чтобы забрать свои вещи, – Давай тогда уж знакомиться, раз мы стали вроде, как родственниками. Меня зовут Иван.
– Меня Ваня. Прости, но меня действительно так звать. Мы оказывается ещё и тёзки.
– Это удобно для женщины, не перепутает имя даже во сне.
– Подведём итог: мы оба Вани и оба любим Марину.
– Я теперь уже не уверен, что люблю именно Марину, – ответил я.
Мой тёзка, кажется, до сих пор не догадывался, что разговаривает с мужем его любовницы Марины.
– А мне она нравится, но только, как любовница. Я женат, и разводиться пока не собираюсь.
– Мне, в отличие от тебя, светит развод.
– Что, так плохо?
– Хуже уже некуда. Я, правда, сам узнал об этом совсем недавно.
– Сочувствую. Честно говоря, я женщинам никогда не верил. Они всё время в поиске, и чем лучше живут, тем больше ищут. Безделье и достаток способствуют поискам приключений.
– Эти поиски зачастую плачевно заканчиваются. Я согласен, что женщина ищет, где лучше, где комфортнее, где есть защита и опора, но при нормальной семейной жизни искать приключения просто кощунственно. Чего, скажем, недостаёт тебе или твоей Марине?
– Мне недостаёт как раз того, что я здесь и нахожу, а что недостаёт Марине, надо спросить у неё самой. Я не знаю её мужа, может, он какой-нибудь деспот или тиран. Мне она никогда не рассказывала о своей жизни. Ты-то сам тоже ходишь к Марине, значит, тебе также чего-то недостаёт. Зачем-то же ты ходил к ней?
– Я и сам сейчас задумался, зачем я к ней ходил? Наверно, она не та женщина, которая мне нужна. Век живи, век учись. Даю слово, что я ходить больше к ней не буду. А лучше всё же спросить у неё самой, кто ей больше нужен?
Мы поднимались по лестнице. Остановившись у нужной двери, Ваня нажал на звонок. Дверь открылась сразу, как будто нас ждали.
– Марина, прости, это не моя шляпа.
– Шляпу и пиджак можешь оставить. Твой пиджак висит на вешалке. Я в окно всё видела, как вы встретились и как разговаривали, правда, я не знаю о чём, но догадываюсь. Я предполагала, что когда-то всё должно закончиться.
– Да, ложь и обман когда-то должны вылезти наружу, – я успел вставить в диалог своё слово.
– Прости, так получилось. Я не хотела рушить семью – это всё случилось давно. Я чувствовала, что ты сегодня вернёшься, а потом увидела тебя в окно. Ваня ушёл быстро, но видно суждено вам встретиться!
– Так ты и есть муж Марины? – тёзка только и смог это вымолвить.
– Да, я был её мужем. А теперь оставляю её тебе, свои проблемы будете решать без меня, – я сказал это с равнодушным видом, достав из холодильника бутылку коньяка, – И предлагаю это отметить. Я вообще-то с дороги, устал и мне нужна разрядка, чтобы осмыслить всё происходящее. Тебя тёзка приглашаю за стол на правах бывшего хозяина, твоя вина во всей этой истории минимальная.
– А меня кто-нибудь спросит? – Марина, выслушав мою речь, решила задать вопрос.
– В эту минуту пока я хозяин этого дома, а тебя обязательно спросим, как и с кем ты собираешься жить дальше, но это скорее будет уже без моего участия. Ты удовольствие получила сполна, теперь позволь расслабиться мне, а утром я уйду. Как считаешь, Ваня, имеем мы право, позволить себе расслабиться?
– Я здесь не хозяин. Компанию поддержу, раз так уж случилось. Извини, Марина, стечение обстоятельств.
– Теперь обстоятельства виноваты. Кто тебя козла просил на улице подходить к моему мужу. Слизняк, даже нормально уйти не можешь!
– Марина, успокойся. Два Ивана рано или поздно всё равно бы встретились.
– Тебе хорошо говорить, успокойся. Меня-то ты в какое положение поставил?
Тем временем я налил две рюмки и, не чокаясь, свою стопку выпил. Сон прошёл. Спать в постели, на которой совсем недавно спали другие влюблённые, мне не хотелось.
– Давай, Ваня, по второй! Помянем мою бывшую жену добрым словом. Теперь она в полном твоём распоряжении, хочешь – забирай к себе, хочешь – оставайся сам. Я сегодня направляюсь в бессрочную командировку, поживу пока на даче, а дальше видно будет.
– Я выпью. Действительно мы все оказались в нехорошем положении. Хочешь, пойдём ко мне, будешь жить пока у меня. Моя жена женщина нормальная, против не будет.
– А я что, по-твоему ненормальная?
– Иди, Марина, спать.
– Нет уж, наливай и мне. Какой теперь сон?
Мы сидели и мирно беседовали. Со стороны казалось, что собрались все за семейным столом. Когда опустела первая бутылка, Маринка принесла вторую. Сон всё же сморил. Это был какой-то тяжёлый и тягучий мучительный сон, в который я провалился, как в яму. Проснулся я на том же месте, на котором сидел. Голова оказалась тяжёлая и одеревеневшая, мысли путались, перескакивали, казалось, всё, что произошло накануне, мне приснилось. Маринка спала, свернувшись калачиком на диване в домашнем халате. Вани нигде не было. Я поискал что-нибудь утолить жажду, но ничего не нашёл, состояние противное и муторное. Если всё, что произошло, правда, значит, дела мои дрянь. Простить Маринку я не мог. Так уж был устроен, что не мог терпеть обмана. Если в семье ложь и обман, дальше ждать нечего и хорошего впереди ничего не будет. Хорошо, что мы как-то не успели обзавестись детьми – это несколько радовало. Делить, в общем, нам нечего.
Я ушёл в ванную комнату и залез под прохладный душ. Помыться следовало ещё ночью, после дороги, а теперь я не только мылся, но и пытался прогнать хмель. Когда я вышел из-под душа, Ваня, как ни в чём не бывало, сидел на кухне.
– Я принёс подлечиться.
– Спасибо, но я больше не буду. Вчера и так перебрал.
– Тёзка, у тебя плохой вид, выпей тогда хотя бы кофе, пива или напитков. Я всё принёс.
Я выпил пива. Неожиданно для себя я сделался снова пьяным, но стало немного легче. Жизнь уже не казалась законченной, а Ваня наливал снова в стопки водку. Маринка проснулась, когда разговор у нас шёл в самом разгаре. Мы не заметили, как она собралась и, сказав на ходу: «Я поживу немного у мамы», выпорхнула из квартиры. Мне это даже стало на руку. В своей квартире надо немного отдохнуть и отойти от стресса. Впереди выходные, на работу не надо, значит, я мог спокойно всё решить и обдумать. Правда, досаждал Ваня. Он ни на минуту не умолкал, обвинял во всех грехах женский пол, учил, как надо жить и с ними обращаться, даже объяснял, как надо пить водку, чтобы не опьянеть. Его не интересовало, слушал я или нет, он разговаривал сам с собой, ничуть не интересуясь реакцией «аудитории». В Ване я видел источник вдохновения, он не давал уйти в собственные размышления и отвлекал, как мог, от грустных мыслей.
– Ваня, а тебя дома не ждут?
– Из двух зол выбирают меньшее, сейчас плохо тебе, значит, я пока буду с тобой. В конце концов, в том, что произошло, есть и моя вина. Если б я знал, что Маринка твоя жена, я никогда бы с ней не стал встречаться. Кажется, что мы давно уже знаем друг друга, и я переживаю не меньше твоего. Клин вышибают клином. Сейчас я позвоню и попрошу прийти знакомых женщин. Тебе надо отвлечься.
Я возразить не успел, он уже с кем-то разговаривал по телефону и договаривался. Дальше всё шло, как в тумане. Я проснулся, потеряв счёт дням и часам, не зная, утро на улице или вечер. На моей руке мирно покоилась женская голова. Кто эта женщина и откуда, я вспомнить не мог. Высвободив руку, я поднялся и, шатаясь, отправился на кухню утолить жажду. К моему удивлению на кухне хлопотал Ваня. На газовой плите скворчала яичница. За столом сидела белокурая женщина, которую, мне казалось, я видел впервые. Везде чисто и прибрано, даже посуда вся перемыта. Я, устыдившись своего внешнего вида, хотел уйти, но Ваня не дал:
– Садись, тут все свои. Как твоя Галина, проснулась?
– К-какая моя Галина?
– Ну, не прикидывайся. Ты весь вечер называл её «моя лапочка».
Тут до меня дошло, что женщина, которую я обнаружил на своей руке, и есть Галина.
– Ты даже моей Зое целовал руки и приставал, но я не в обиде, Зоя тоже. Присаживайся, будем завтракать.
Я всё же пошёл в ванную комнату привести себя немного в порядок. В зеркале отражалось помятое оплывшее лицо, заросшее щетиной. Привести это лицо в нормальный вид требовалось время. Умывшись, я не стал бриться и пошёл на кухню таким, какой был. Яичница сейчас кстати. Но не успел я сесть за трапезу, как из спальни появилась Галина и, как ни в чём не бывало, уселась мне на колени.
– Ты меня покормишь? Я что-то за ночь проголодалась. Мне давно не было так хорошо, как в эту ночь с тобой. Ты обещал даже на мне жениться, а я, между прочим, не против.
– Я, кажется, вчера перебрал и ничего не помню.
– Чего сразу испугался? На женитьбе я не настаиваю, но предложение можешь обдумать. Ваня сказал, что с женой ты разводишься и тебе нужна женщина.
– Да, но…
Договорить я не успел. В мой рот переместилась со сковороды значительная часть яичницы – это Галина начала за мной ухаживать, сидя у меня на коленях.
– Вот и молодец! Пить я тебе больше не разрешу. Какой-то ты стал весь помятый и небритый, будем приводить твой фас в порядок.
– А я что же, один должен пить? – Ваня сделал обиженное лицо, – За мной почему-то никто так не ухаживает. А я, между прочим, всех собрал, я же, если смотреть правде в глаза, и организовал это застолье в этом составе. Если бы не я, мы никогда бы вместе не собрались.
– Ты наверно забыл, как оказался в этой квартире, – Зоя напомнила Ване его ночное приключение, – Скажи спасибо, что хозяин не выбросил тебя в форточку.
– Я же хотел, как лучше. Откуда я мог знать, что Марина жена Ивана. Что я, ловелас что ли какой-то, чтобы бросаться на жён своих друзей? Да знал бы я, что это жена Ивана, в жизни бы к ней не подошёл.
У меня в голове стоял какой-то сумбур. Последние события все перемешались, пропало ощущение времени, шла какая-то вечеринка, бесконечно затянувшаяся, со случайными действующими лицами, но которых, казалось, я знал уже вечность. Мне навязывали какую-то игру, правил которой я не знал, но был вынужден играть из-за стечения обстоятельств. Галина жила у меня на коленях, расположившись, как дома. Что меня связывало с этой женщиной, я не знал, как не знал также, кто она такая, где работает, где живёт.
Заправлял всем Ваня. Он оказался удивительно компанейским, без багажа комплексов, прост в общении и не давал никому скучать, успевал не только ухаживать за Зоей, но и следил за остальными, чтобы общий разговор казался оживлённым и непринуждённым.
Через некоторое время, поручив нам с Галиной убирать посуду, он с Зоей исчез в глубине квартиры.
Я попытался выяснить у Галины некоторые подробности прошлой ночи и отдельные детали её биографии, но она отшучивалась, и наш разговор шёл как будто на разных языках.
– Нас позвал Ваня, вот у него всё и выясняй, – подвела она итог нашему диалогу.
Уборка на кухне подходила к концу, когда в прихожей хлопнула дверь. Шаги приблизились к порогу кухни, и в проёме двери показалась Марина. Её появления никто не ждал. Она тоже не ожидала увидеть посторонних, да ещё женщину в моём обществе. Ваня с Зоей, очевидно, тоже слышали входную дверь и появились за спиной Марины. Моя жена от растерянности молчала, не решаясь заговорить или не находя подходящих слов.
– Ну, нам, пожалуй, пора, – это проговорил Ваня, пришедший первым в себя от замешательства, – Девчонки, собирайтесь, мы уходим.
– Ну, ты и наглец! Это кого ты сюда привёл? – Марина, наконец, опомнилась и вымолвила первую фразу.
– Всё, всё, Мариночка, мы уходим. Просто навестили Ивана, надо же проверить, как он тут один справляется с хозяйством.
– Я вижу, вы неплохо справлялись. Уходите, не хочу никого видеть, а ты оставайся. Если хочешь уйти, уйдёшь завтра, не с такой помятой рожей, иди, отсыпайся, видеть тебя я тоже не хочу.
Через пару минут гостей в квартире не было. Я ушёл на диван, мне и в самом деле надо приходить в себя. Выходные закончились. Завтра начинается новый рабочий день, и появятся новые проблемы.
Вани я больше не видел. Сам встреч не искал, а он, вероятно, забыл дорогу к этому дому. С Маринкой мы помирились. Коней на переправе не меняют – это я знал твёрдо и создавать сам себе новых проблем не стал. В новой жизни появятся новые «Вани» и новые «Галины», говорят, с незапамятных времён в природе повторяются определённые циклы, так, вероятно, происходит и у людей.
06.2009.
ВЗЛЁТ
Лёд выглядел идеально ровным и гладким, схваченный намертво ночным заморозком. Стояли тёплые апрельские дни. Слой снега, покрывавший поверхность реки сошёл, а выступившая на поверхности вода, замёрзла от ударившего внезапно ночного заморозка. Выделялась только бывшая дорога, проложенная прямо по руслу реки, по этой дороге вывозили с лугов сено. Весенний день вступал в свои права. Солнце поднялось высоко и заметно пригревало. На сверкающий лёд реки больно смотреть. Алексей старался сосредоточить свой взгляд на дороге, по которой и старался ехать на своём стареньком «ИЖаке». Дорога выглядела ребристой. Прошедшие трактора оставили незначительный след от траков гусениц. Так колея и вытаяла из-под снега с оставшимся следом от гусениц.
Большой необходимости ехать по реке не имелось, только бы её пересечь, но Алексею больно уж понравилась увиденная «трасса», и он свернул на дорогу, по которой возили сено. Мотоцикл даже не потряхивало, настолько ровно замёрзла поверхность льда. Проехав так с полкилометра, Алексей убедился, что ровная поверхность нигде не имеет промоин и трещин. «Сейчас посмотрю, на что мой конь способен!» – сказал он сам себе мысленно. Впереди был прямой участок реки.
Постепенно переключая передачи, мотоциклист включил последнюю наивысшую скорость и выкрутил ручку газа до конца, обеднив корректором смесь и увеличив тем самым скорость мотоцикла ещё больше. Спидометр не работал, но засвистевший в каске ветер, извещал о том, что скорость заметно выросла, которая ощущалась только от набегавшего потока воздуха, а мотоцикл нёсся, как по полированному столу, даже не шелохнувшись.
На душе стало хорошо и радостно. Сверкающая поверхность льда, высокий левый берег с расположенным на нём селом, тёплый весенний день и хорошее настроение сплелись в один комфортный кусочек жизни, отчего на душе становилось весело и приятно. ИЖ нёсся по прямой на пределе всех своих восемнадцати лошадей.
«Жалко никто не видит этого весеннего праздника», – подумал Алексей, – «Вид из населённого пункта уже совсем другой; там и не развить такую скорость, всё время попадаются колдобины да ямины. Сейчас и ездить опасно: колеи от машин залиты водой, можно и поскользнуться, и упасть, а ещё грязь и брызги из-под колёс, если сам никого не окатишь, то тебя обязательно обрызгают».
Удовольствие длилось недолго. Промоину мотоциклист увидел непосредственно перед колесом, поскольку она сливалась со всей поверхностью, и заметить её можно только, глядя сверху. Он не успел даже подумать, откуда она тут взялась? Он вообще ничего не успел подумать, просто взгляд зафиксировал тёмную дырку, которая нырнула под колесо, а в следующее мгновение Алексей уже ни о чём не думал, возможно, потерял сознание. Момент удара он тоже не помнил. Следующее, что он ясно осознал – это полёт в воздухе. Мотоцикл, как взъярившийся и вставший на дыбы конь, летел по воздуху вертикально. Алексей всё также сидел, держась за руль. Сознание начало работать мгновенно и чётко. Он изо всех сил толкнул мотоцикл от себя вперёд, сознавая, что, если эти триста килограмм упадут на него, будет очень плохо. А ещё через мгновение мотоциклист падал сбоку от дороги, успев немного сгруппироваться и принять встречу с землёй правым плечом. Было очень больно, жутко больно! Он ещё не знал, сломал что-нибудь или нет, но осознавал, что живой, дышит, чувствует боль и размышляет.
– Ну, ты, Лёха, и дурак! – сказал он вслух.
Постепенно, ощупывая себя, приподнялся, встал на ноги и пошёл к мотоциклу. Про себя он в эту минуту уже забыл. Теперь сверлила голову мысль: «Что с мотоциклом?». Стальной конь лежал на дороге метрах в пятнадцати впереди, виден вывалившийся аккумулятор, который быстро удалось вправить обратно на своё место. Двигатель сразу же завёлся.
Поняв, что с мотоциклом всё в порядке, Алексей снова почувствовал боль. Теперь сознание переключилось снова на самого себя. Он ещё раз себя прощупал, но кроме ушибов ничего не нашёл. Сел снова за руль, но мотоцикл ехать не захотел. Переднее колесо стало подпрыгивать и тереться о вилку. Только теперь мотоциклист разглядел повреждение: обод переднего колеса оказался смят вовнутрь. «Это как же надо удариться, чтобы так сделать?». Возможно, смявшееся колесо его и спасло, самортизировало так, что мотоцикл взлетел в воздух вместе с седоком, а не выбросил водителя вперёд по ходу движения. Колесо стало жаль, но оно ехать позволяло, вращалось, задевая покрышкой о вилку. На первой передаче движение вполне приемлемо. Только имелось ощущение, что колесо квадратное, так как руль всё время подпрыгивал.
Он так и возвратился домой на первой передаче, проехав через всё село. Никому не было никакого дела до тарахтящего по весенней разбитой дороге мотоцикла. Если бы не болевые ощущения, то ощущение от полёта в воздухе на мотоцикле вообще стали незабываемыми.
А стального «коня» своего он отремонтирует, поколдует, кое-что заменит, отрегулирует, и опять поедет.
03.2010.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПРОШЛОЕ
Семён прошёл мимо деревянной проходной и нырнул в видавшую виды дощатую дверь доперестроечного периода. По её внешнему облику видно, что последние двадцать лет она не ремонтировалась и не обновлялась. У проходной скучал охранник, ненавязчиво наблюдавший от скуки за прилетевшим людом. Объяснив ему, что нужен начальник аэропорта, Семён Разуваев прошёл несколько десятков метров до перрона.
Семён стоял на перроне и не узнавал аэропорт, от которого веяло каким-то запустением, неухоженностью и тишиной. Кроме рейсового самолёта на перроне других воздушных судов не просматривалось. Вернулся он через много лет, и в памяти остался тот, другой аэропорт, когда всё шумело, крутилось, суетились люди, копошился инженерно-технический персонал, чинно спешили к своим лайнерам пилоты, не торопясь, но и стараясь не опоздать к назначенному времени. Перрон весь завален какими-то мешками, ящиками, фермами так, что самолёту и развернуться негде. Груз не успевали убирать и отправлять далее по площадкам. Маленькие Ан-2 садились и снова взлетали, увозя в своём чреве тонну груза, иногда пассажиров и почту. Стоял неумолкающий шум моторов. Урчали двигатели, как на самолётах, так на машинах и механизмах, обслуживающих всю эту армаду лайнеров.
Сейчас здесь стало пусто. Только вдалеке, где раньше располагались самолётные стоянки, стояли остовы от догнивающих самолётов. Разрушительные реформы не оставили ничего. Осталось только то, что невозможно или невыгодно унести или увезти. Мало что в последствии использовано по прямому назначению.
Пассажиры медленной вереницей тянулись со своими сумками и баулами к выходу с перрона. Ему бросилось в глаза, что многие тянули огромные клеёнчатые сумки, в которых раньше «челноки» перевозили шмотки из-за границы. На севере этого явления раньше не возникало. В магазинах имелись стабильно пустые полки со скучающими продавцами. Веяние нового времени коснулось и Севера. На свободные рынки сбыта кинулись сотни мелких торговцев и предпринимателей, которых раньше называли просто и ясно – спекулянты. Формула этого явления проста, как Божий день: купить дешевле, продать дороже. Этим сейчас и занималась львиная доля значительно поредевшего за последние годы населения, оставшаяся без предприятий, работы и во многих случаях без средств к существованию. Негативного отношения к деятельности предпринимателей у населения не водилось, даже наоборот, появилась возможность купить всё, что захочется, были бы деньги. Люди просто работали и зарабатывали себе на жизнь на перепродаже товара и продовольствия. Совхозы и государственные предприятия исчезли. Чем ещё зарабатывать людям себе на жизнь? Тем и зарабатывали, что приспосабливались к этой жизни, кто как может.
Были попытки и раньше открывать свой бизнес, создавали кооперативы, но они просуществовали очень недолго и их задушили в самом зародыше налогами и проверками. Дольше других продержались видеозалы, но и они со временем тоже исчезли под натиском давления сверху, как нёсшие чуждую для того времени идеологию, пропагандирующие якобы секс и насилие. А теперь эти «секс и насилие» транслируются круглые сутки по всем каналам телевидения. Западная культура упорно навязывается общественности, старикам, детям. Доминирует засилье экранных девиц, ведущих якобы самый правильный образ жизни, распущенных и вульгарных, не имеющих понятия о нравственности и морали. Отношение народа к этим проявлениям западной морали однозначное, но все вынуждены смотреть то, что показывают с обязательной демонстрацией курения и распития спиртных напитков, а потом разбрасыванием в разные стороны окурков и пустой тары – это в том, другом экранном мире, очевидно, считается высшим шиком.
От нахлынувших мыслей отвлёк вопрос:
– Семён, ты что ли?
Семён вглядывался в постаревшее лицо окликнувшего его человека. Он конечно же его узнал, но никак не мог привыкнуть к новому, ему непривычному облику. Семён знал его молодым энергичным, требовательным, а сейчас на него смотрел пожилой человек с грузом за плечами от прожитых лет, но глаза те же самые, правда, потускневшие, но с живым блеском.
– Я, своей персоной.
– Ты как тут?
– Но ты же здесь? Вот и я здесь, – он рассмеялся.
– А ты всё такой же шутник. Я-то никуда не уезжал. Реформы, глобальное переселение – это всё не для меня.
– Разве реформы тебя не касаются?
– Реформы сами по себе, а я сам по себе. Мы существуем параллельно и друг другу не мешаем. Каждый идёт своим путём.
– Это хорошо, что ты не растерял свой оптимизм. Работаешь?
– Пока работаю. Самолёты доживают свой век, я вместе с ними. Чего приехал-то? Погостить?
– Только по гостям и разъезжать. По делу приехал. Двигатели нужны.
– Для АН-2?
– Для него.
Старшинов Володя, помолчав, сказал:
– Ты же знаешь, сколько лет прошло. Двигатели есть, но они все требуют ремонта.
– Мне сгодятся любые.
– Куда же ты их ставить будешь?
– Как куда? На самолёт. Ставим и летаем.
– Вы ребята самоубийцы.
– А куда денешься? Сейчас запчастей не найти, в том числе и двигателей. Ставим всё, что найдём.
– Как же вам разрешают?
– Запрещать некому. Лицензия для полётов есть. Проверяют только бумаги, а остальное никого не интересует. Так и летаем, на списанных двигателях. Числится на самолёте один, а на самом деле стоит другой. Если мне не изменяет память, здесь на складах было столько всего, что можно озолотиться.
– Вот именно: было. После работы старого директора и нового внешнего управляющего, человека далёкого от авиации, взятого неизвестно откуда, мало что осталось, всё разворовано и растащено. Директора нажились и исчезли. Говорят, всё сделано по закону.