Мифы о 1945 годе

Противник был не тот.

В этой книге я не раз буду обращаться к докладу заместителя начальника Генерального штаба Красной Армии генерала армии Антонова, который он сделал 4 февраля 1945 года для участников Крымской (Ялтинской) конференции. Говоря о ходе советского наступления, он тогда сказал:

«Вследствие неблагоприятных погодных условий предполагалось эту операцию начать в конце января, когда ожидалось улучшение погоды.

Поскольку операция эта рассматривалась и подготавливалась как операция с решительными целями, то хотелось провести её в более благоприятных условиях.

Однако ввиду тревожного положения, создавшегося в связи с наступлением немцев в Арденнах, Верховное командование советских войск дало приказ начать наступление не позже середины января, не ожидая улучшения погоды.

<…>

Наступление было начато в крайне неблагоприятных условиях… что совершенно исключало работу авиации…»

Антонов тогда прибавил, что артиллерийское наблюдение ограничивалось сотней метров. А ведь мы сосредоточили в полосе прорыва огромное количество артиллерии крупного калибра и точность стрельбы была очень важна.

Так или иначе, ко времени февральского доклада Антонова успех был достигнут. Но уже 15 января 1945 года Сталин писал Рузвельту:

«После четырёх дней наступательных операций на советско-германском фронте я имею теперь возможность сообщить Вам, что, несмотря на неблагоприятную погоду, наступление советских войск развивается удовлетворительно. Весь центральный фронт, от Карпат до Балтийского моря, находится в движении на запад. Хотя немцы отчаянно сопротивляются, они всё же вынуждены отступать. Не сомневаюсь, что немцам придётся разбросать свои резервы между двумя фронтами, в результате чего они будут вынуждены отказаться от наступления на западном фронте…

Что касается советских войск, то можете не сомневаться, что они, несмотря на имеющиеся трудности, сделают всё возможное для того, чтобы предпринятый ими удар по немцам оказался максимально эффективным».

На Крымской конференции в феврале 1945 года Черчилль выразил «глубокую благодарность и восхищение той мощью, которая была продемонстрирована Красной Армией в её наступлении».

Сталин в ответ сказал, что «зимнее наступление Красной Армии, за которое Черчилль выразил благодарность, было выполнением товарищеского долга». Он также заметил, что «согласно решениям, принятым на Тегеранской конференции, Советское правительство не обязано было предпринимать зимнее наступление».

Сегодня это тоже забыто или сознательно заслонено злостными и злобными мифами о Сталине и о сути и значении действий Красной Армии в 1945 году и вообще в той войне. Но это было, и я в своей книге вернусь к теме благородства Сталина и ловкачества его западных партнёров ещё не раз.

Тема того стоит!

Удивительно другое… Казалось бы, ситуация вокруг «арденнского синдрома» настолько выигрышна для нас, что этот яркий пример выполнения нами своего союзнического товарищеского долга могли бы включить в СССР даже в школьные учебники истории. Однако даже в «брежневской», 70-х годов издания, академической «Истории Второй мировой войны» арденнские коллизии были описаны, как с самого начала для немцев проигрышные.

Но тогда получается, что не таким уж и значительным был факт ускорения советского зимнего наступления в 1945 году? Скромность со стороны авторов капитального советского труда странная, уходящая, впрочем, корнями ещё в хрущёвские времена, что тоже более чем странно.

Тем не менее факт остаётся фактом: в изданной в 1957 году МИДом СССР и Политиздатом «Переписке Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» отсутствуют как письмо Черчилля Сталину от 6 января 1945 года, так и ответ Сталина.

С чего бы это, господа «бойцы идеологического фронта ЦК КПСС», будущие антикоммунисты-ельциноиды?

Я понимаю, почему о значении наступления на Востоке для спасения фронта на Западе помалкивают Фуллер, Лиддел Гарт, Меллентин, Типпельскирх, Гудериан, Погью, Дарси и прочие западные историки.

Я понимаю, почему американский генерал Брэдли с ловкостью шулера объясняет успех советского зимнего наступления «стратегическим влиянием успеха союзников в Арденнах».

Но почему этому не дали жёсткий отпор советские военные историки? Заранее готовили позиции для получения заокеанских «тугриков» и грантов после 1991 года, что ли?

Союзники – даже оказываясь в Европе под реальными бомбами, снарядами и пулями – относились к войне скорее как к игре. Чтобы убедиться в этом, достаточно почитать мемуары их генералов. Немцы же, противостоявшие им на Западе, знали, за что воевали – за Германию. Фельдмаршал Рундштедт, вступая в должность командующего войсками на Западе, заявил, что будет бороться «за выигрыш времени для подготовки своего наступления с целью ликвидации угрозы немецкой земле».

Это – «верх» армии.

А вот её «низ», показания пленного обер-лейтенанта Эриха Лиса, командира 7-й роты 112-го моторизованного полка 20-й танковой дивизии, приведённые в информации разведывательного отдела штаба 5-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта от 9 марта 1945 года: «Сверху нам говорят, что придёт и наше время. Будут созданы новые соединения. Эти соединения выбросят русских из Германии».

В цитируемой информации разведотдела 5-й гвардейской армии приводятся разные мнения – это был уже, как-никак, март 1945 года. И если пленный командир роты лейтенант Хольц был убеждён: «Война будет закончена в этом году нашей победой», то пленный фольксштурмист Кройс Корнел признавал: «Успехи Красной Армии… приводят солдат в ужас… Поражение Германии убивает дух немецкого солдата, в то время как русских их успехи только лишь ободряют».

Однако дух сопротивления в немцах угасал лишь постепенно. Под новый 1945 год генерал Меллентин вновь попал на фронт – командовать 9-й танковой дивизией. Позднее он писал: «В большинстве своём мои солдаты были австрийцами, и, несмотря на большие потери, их боевой дух был ещё высок».

Это австрийцы! Что уж говорить об «имперских» немцах!

По-настоящему немцы были сломлены только в самом конце апреля – сломлены не столько материально, сколько морально. На этот счёт можно приводить много доказательств, но я сошлюсь на мемуары дважды Героя Советского Союза маршала авиации Евгения Яковлевича Савицкого. Как раз в последних числах апреля 1945 года этот прославленный лётчик неожиданно получил возможность наблюдать с земли наземный же бой и даже участвовать в нём.

Вышло так… Организуя взаимодействие с танковой армией генерала Богданова, Савицкий заночевал с начальником штаба армии генералом Радзиевским в селе под Бранденбургом, и в результате им пришлось ввязаться в ночной бой нашей танковой роты с батальоном немцев.

Позднее Савицкий вспоминал:

«Втроём, с оказавшимся рядом офицером и солдатом, я поднялся на второй этаж пустого… дома. Радзиевский с двумя другими офицерами остался внизу…

Я выбил раму прикладом. Площадь была как на ладони. Залитая желтоватым лунным светом, она превратилась в поле боя. Можно было легко отличить наших солдат от немецких. И не только по цвету формы.

Как-то иначе наши ребята вели бой, споро и деловито. Будто не со смертью поневоле в орлянку играли, а выполняли привычную, хотя и трудную работу».

Вскоре эта ратная работа должна была закончиться. Но для того чтобы это стало фактом, надо было воевать до последнего дня войны.

А порой – и после него.

На Западе об Арденнской операции написано много, но не так уж много – правдивого. И забавно, например, читать некоторые места мемуаров знаменитого Отто Скорцени, командовавшего в Арденнской операции особым подразделением «коммандос» под «маркой» 150-й танковой бригады.

Есть и более весомые, а одновременно и более забавные примеры. Так, уже после войны фельдмаршал фон Рундштедт, оправдывая свой провал в Арденнах, заявил английскому военному историку Лиддел Гарту, что во время Арденнского наступления «единственными войсками, которыми ему (Рундштедту. – С.К.) было разрешено распоряжаться, была охрана, стоящая против его штаба».

Оказывается, не только гоголевская унтер-офицерская вдова могла сама себя высечь, но и германские фельдмаршалы на такое горазды! Ведь если дела обстояли так, как описал Рундштедт, то мало-мальски уважающий себя полководец должен был бы поблагодарить фюрера за почётное предложение принять командование войсками на Западе, но категорически отказаться от подобной «высокой чести», превращающей боевого генерала в «свадебного».

Реально же и в конце 1944 года, и в начале 1945 года на Западном фронте командовали и распоряжались германские генералы, не утратившие ни полноты власти, ни способности выигрывать – при везении – битвы.

На рубеже 1944 и 1945 годов многие генералы Западного фронта, а также их подчинённые не утратили ещё и веры в то, что они способны выиграть войну или, по крайней мере, удержать ситуацию от катастрофы.

Лишь когда это не удалось, начались послевоенные генеральские и фельдмаршальские, пардон, побрехушки типа той, о которой рассказано выше.