Порядок в танковых войсках? Куда пропали танки Сталина
Трехнедельные испытания предоставили советским танковым конструкторам богатую пищу для раздумий, далеко не всегда приятных. Лобовые бронелисты с честью выдержали испытание 76,2-мм бронебойным снарядом, выпущенным в упор, а вот наклонные 40-мм борта оказались поражены даже 37-мм остроголовым бронебойным снарядом с дистанции 175–250 метров, причем выяснилось, что расположенный под многократно воспетым «рациональным углом наклона» 40-мм бортовой бронелист сопротивляется снарядным поражениям заметно хуже 45-мм вертикального бронелиста, составляющего нижнюю часть борта. В отчете было отмечено, что «обстрел из 37-мм пушки остроголовыми снарядами не менее опасен для танка «Т-34», чем обстрел тупоголовыми снарядами калибра 45 мм. Это следует приписать более эффективному бронебойному действию остроголовых снарядов, пробивающих гомогенную броню одного и того же качества и толщины при тех же скоростях удара, как и тупоголовые смежного большего калибра… Комиссия считает необходимым отметить значительно более сильное действие остроголовых бронебойных снарядов по сравнению с тупоголовыми такого же калибра, выявленное в процессе данных испытаний и подтвержденное прежними многочисленными наблюдениями. Танк «Т-34» имеет бронирование, удовлетворительно защищающее от действия пушки калибром 45 мм при обстреле снарядами тупоголовыми и неудовлетворительно защищающее от действия этой же пушки при обстреле остроголовыми снарядами[74]. Испытаниями показано, что обычное возражение артиллеристов, что острые снаряды бьют слабее при наличии угла наклона брони, по крайней мере, в отношении испытанных толщин является неверным… уже имеющийся опыт обстрела броневых плит доказывает, что для защиты от удара острого снаряда калибра 45 мм при полной скорости пушки требуется толщина 60 мм, в то время как тупой снаряд практически удерживается 45-мм броней высокой твердости»[75].
Еще одним неприятным открытием стало обнаружение заметной опасности для экипажа и механизмов танка поражений броневых листов, формально не приводящих к проникновению снаряда за броню: «По установившимся до настоящего времени представлениям при пробоине меньше калибра внутрь корпуса выбивается только одна пробка, которая в силу этого может произвести поражение лишь части экипажа танка или произвести только локализованные в небольшом объеме разрушения внутри танка, которые далеко не всегда поведут к потере боеспособности танка полностью. Вопреки этим представлениям, наблюдениями в процессе данных испытаний установлено, что кроме цилиндрической пробки из брони в условиях, когда корпус снаряда не проходит за броню, внутрь танка попадают осколки головной, разрушаемой при ударе о броню части снаряда. Кроме того, сама пробка часто разделяется на несколько частей, и кроме пробки от брони отделяются отдельные небольшие осколки. Общее количество осколков брони и снаряда внутри корпуса иногда достигает более десятка при наличии пробоины менее калибра и когда основная масса снаряда остается перед плитой. Следовательно, пробоина меньше калибра является более опасной для расположенных внутри танка экипажа механизмов и пр., чем это представлялось до сих пор, по своему действию такое поражение является достаточно опасным для экипажа… Наблюдались многочисленные случаи образования разрушений внутри корпуса пробками из брони; так, наблюдалось пробитие обоих фальшбортов из мягкой углеродистой стали, имеющих толщину в сумме 6 мм, пробитие масляных баков, радиаторов, бензобаков и т. п. Приведенные наблюдения показывают, что скорость движения пробки за броневой защитой весьма значительна»[76].
Немало неприятных сюрпризов подкинули и поражения брони, вообще не влекущие за собой возникновение пробоин в «основных узлах бронирования». К примеру, выяснилось, что попадание бронебойного снаряда в ходовую часть может привести к рикошету, отбрасывающему снаряд вверх, где он пробивает 15-мм дно подкрылка и проходит внутрь бронекорпуса – чего, естественно, не наблюдалось при испытаниях обстрелом борта корпуса без смонтированных на нем гусениц. Также выяснилось, что опорные катки усиливают защиту нижней части броневого борта, но притом оставляют открытой именно ту верхнюю часть вертикального борта, которая дополнительно ослабляется фрезеровкой для соединения с дном подкрылка. Было обнаружено, что при попадании в опорные катки в районе вырезов для прохода балансиров снаряд легко проходит за броню сквозь колесные диски, вырез в броне и пружину балансира.
Изрядную головную боль доставили фугасные гранаты «трехдюймовки» – хотя по результатам испытаний не было зафиксировано ни одного пробития 76,2-мм фугасным снарядом 40-45-мм броневых деталей, «при попадании фугасного 76-мм снаряда по ходовой части или по борту вблизи гусениц и колес (до 100–200 мм) происходит разрушение гусеницы, ведущего колеса, ленивца и поддерживающих колес, ведущее к остановке танка»[77], причем при этом также разрушалось дно подкрылка. Взрывы фугасных снарядов «трехдюймовки» приводили к разрушению сварных швов на большом протяжении: «после первого же попадания 76-мм снарядом в боковую деталь башни [сварные] швы сильно разрушаются, а после 4-х попаданий 76-мм снарядами боковина башни была сорвана со своего места со всех швов. Вследствие недостаточной жесткости сварной башни попаданиями 45-мм и 76-мм снарядов срываются отдельные детали (основания смотровых приборов, листы крыши, люк лаза башни)»[78].
Попадания снарядов, даже не приводящих к возникновению пробоин в броне, наносили танку тяжелые повреждения: «Недостаточное бронирование картера бортовых передач. При попадании 37-мм и 45-мм снарядов 25-мм броневая защита картеров и сами картеры пробиваются, и машина будет остановлена…
Задняя дверца ниши [башни] имеет неудовлетворительное крепление… резьба сминается, и дверца ниши вылетает со своего места…
Картер поворотного механизма башни, изготовленный из чугунного литья, не годится. При попаданиях в стенки башни картер дробится, растрескивается, уши для крепления картера отлетают, поворотный механизм срывается со своего места…
Люк верхнего лаза имеет весьма слабые петли. Валики петель при всех испытаниях срезались, и люк лаза выбрасывался со своего места. Башня оставалась сверху совершенно открытой.
Листы крыши башни тонки. Вследствие этого они срываются со швов и растрескиваются…
Петли люка сигнализации и люка вентиляции слабы, также недостаточно их крепление к люкам…
От попаданий 45-мм снарядов по броне швы оснований смотровых приборов разрушались»[79].
Впрочем, смотровые приборы и сами по себе отнюдь не впечатлили своей стойкостью к поражениям: «Недостаточно надежно также крепление крышек, защелок и налобников в смотровых приборах. Наружные защитные стекла смотровых приборов растрескиваются при ударах в башню 45-мм снарядами в значительном удалении от смотрового прибора и даже по противоположной стенке башни»[80]. Пулевой обстрел приборов наблюдения люка механика-водителя выявил возможность проникновения через поврежденное защитное стекло брызг пуль и поражения глаз механика-водителя.
Впрочем, это казалось мелочью по сравнению с наглядно продемонстрированной слабостью конструкции люка механика-водителя – первым попаданием снаряда оказались повреждены петли, а после второго снарядного попадания люк механика-водителя упал внутрь танка (соответственно, в отчете по итогам испытаний оговаривалось, что «вообще наличие люка в носовом листе сильно ослабляет лобовую защиту машины и потому при проектировании новых моделей необходимо добиваться конструкции носового листа без люка водителя»).
Однако времени на глубокое осмысление итогов испытаний, рекомендованное комиссией широкое экспериментирование и внесение изменений в конструкцию «Т-34» уже не оставалось – отчет об испытаниях был закончен в конце апреля 1941 года, а уже 22 июня танки новых типов пошли в бой. Ранним утром 23 июня передовой отряд 10-й танковой дивизии 15-го мехкорпуса, занимавший оборону в районе Радзехув, был атакован противником. В журнал боевых действий бесстрастно вносится: в бою потеряно 6 танков «Т-34». Похоже, немцы не были осведомлены о своем бессилии в борьбе с новейшими советскими танками. Проходит два дня, и 25 июня «в 16.00 для противодействия разведывательным танковым группам противника командир 20-го танкового полка выделил группу в составе 15 танков под командованием начальника штаба полка майора Говор. Ворвавшись в глубину противотанковой обороны противника, отряд майора Говор был встречен сильным противотанковым и артиллерийским огнем противника… Наши потери: танков «КВ» – 4 шт., «БТ» – 7 шт. Не вернулось из боя 4 танковых экипажа, в том числе и начальник отряда майор Говор»[81]. На следующий день 19-й танковый полк 10-й танковой дивизии атакует противника в направлении Охладув, оказывается «встречен организованным огнем противотанковых орудий» – и теряет 9 танков «КВ» в этой атаке. В своем отчете исполняющий обязанности командира 10-й танковой дивизии подполковник Сухоручкин указал на недостатки танков «Т-34»: «Броня башни и корпуса с дистанции 300–400 м пробивается 47-мм бронебойным снарядом. Отвесные листы бортов пробиваются 22-мм бронебойными снарядами. При прямом попадании снаряда проваливается передний люк водителя. Гусеница машины слабая, берет любой снаряд»[82]. 28 июня 37-я танковая дивизия того же 15-го мехкорпуса атаковала переправы через реку Стырь у Станиславчик, потеряв подбитыми в бою 7 танков «Т-34»[83]. 26 июня 12-я танковая дивизия 8-го мехкорпуса наносит удар в направлении Берестечко и теряет за день боя 5 «КВ» и 18 «Т-34»[84]. 28 июня та же 12-я танковая дивизия атакует противника в направлении Ситно и теряет в этом бою 6 «КВ» и 15 «Т-34»[85].
Доклады с фронтов казались дословно скопированными с апрельского отчета по итогам обстрела бронекорпусов «Т-34»: «Поражения и неисправности танков в результате боя. Танки «Т-34» 101-й танковой дивизии:
«Т-34» – оторван верхний люк башни вместе с петлями 122-мм минометом…
«Т-34» – правая сторона башни – 2 попадания около зеркалки. Прямое попадание в зеркалку с правой стороны башни, последняя вышла из строя.
«Т-34» – трещины в зеркале от пуль. Прямое попадание в переднем листе маски под пушкой. По сварке лопнула маска… Трещина люка башни у левого ушка… Пробоина в листе крыши…
Танки «Т-34» и «КВ» 107-й танковой дивизии:
«Т-34» – пробоина в маске пушки. Попадание пулей в правую зеркалку.
«Т-34» – сорван люк башни… Пробоина… смотрового прибора башни…
«Т-34» – маска пушки имеет две пробоины термитными пулями… выведены из строя зеркалки…
«Т-34» – от удара снарядом посредине наклонного листа правого борта сварка лопнула и наклонный лист отошел…»[86].
«При боевом использовании в частях фронта танков «Т-34» выявлены следующие их недостатки:
1. Маска установки слаба и часто или пробивается снарядами, или перекашивается и заклинивается…
3. При ударе снаряда в передний люк мехводителя люк проваливается внутрь танка и выводит из строя водителя…
4. Верхний люк башни часто сбивается благодаря петлям, выходящим наружу…»[87].
К сожалению, этот скорбный список можно продолжать мучительно долго. На практике «непоражаемость» «Т-34» была весьма относительна и относилась главным образом к снарядам 37-мм пушки «PaK.36» в верхний лобовой лист. Уже 50-мм «PaK.38» вполне успешно «брали» «Т-34» и даже «КВ» «в лоб», от снарядов же ахт-комма-ахт броня советских танков новых типов представляла собой достаточно символическую защиту. Можно сказать и по-другому: «противоснарядность» «Т-34» заключалась в защите от основной (на момент создания танка) противотанковой пушки противника, и с этой задачей его конструкторы справились достаточно хорошо. Однако в соревновании «броня – снаряд» ни та, ни другой не стояли на месте. Столкнувшись весной 1940-го во Франции с английскими и французскими толстобронными танками, вермахт начал принимать меры. В 1940-м 37-миллиметровка уже начала заменяться на более мощную 50-мм пушку, а кроме того, еще в Испании немцы получили ценный опыт «нештатного» использования зенитных и других орудий крупных калибров против танков.
Свои уроки получили также и немецкие танкостроители. За прошедший после Французской кампании год немецкие танки основных типов «нарастили шкурку», доведя толщину своего «лба» до 50–60 мм. А именно:
«Pz 38 (t)» серий «E» и «F» – лобовая броня 50 мм.
«Pz.III серии J» – лобовая броня 50 мм. Кроме этого, танки более ранних выпусков, как правило, добронировались 30-мм листом.
«Pz.IV «серии» F» – лобовая броня 50 мм. Кроме этого, с июля 1940-го танки серии «D» выпускались с дополнительным 30-мм листом.
«StuG III» – лобовая броня 50 мм.
Обстрел этих танков (доставшихся РККА в качестве трофеев) на полигоне дал следующую картину:
«Результаты обстрела чехословацкого танка «Прага» «38Т» из 45-мм пушки обр. 1934 г. бронебойно-трассирующим снарядом… 45-мм бронебойно-трассирующий снаряд лобовую броню 50 мм пробивает с дистанции 200 метров.
…
Результаты обстрела немецкого штурмового танка «Арт-Штурм» из 45-мм отечественной пушки обр. 1942 г., установленной на танке «Т-70», бронебойно-трассирующим снарядом изготовления 1938 г… 45-мм бронебойный снаряд, при стрельбе из пушки обр. 1942 г., 50-мм лобовой брони не пробивает на любой дистанции. Причина – недостаточная прочность снаряда.
…
Результаты обстрела немецкого танка «Т-III» из 45-мм пушки обр. 1934 г. бронебойным снарядом… 45-мм бронебойный снаряд 60 мм лобовой брони не пробивает на любой дистанции.
…
Результаты обстрела немецкого танка «Т-IV» из 45-мм пушки обр. 1934 г… 45-мм бронебойный снаряд, при стрельбе из пушки обр. 1934 г., пробивает лобовую броню толщиной 50 мм с предельной дистанции 50 метров».
Как видно, лобовая броня немецких танков представляла собой для основной советской противотанковой пушки ничуть не меньшую проблему, чем лобовая «тридцатьчетверки» – для «PaK.36». Увы, выпуск своей «PaK.38», 57-мм «ЗиС-2», СССР к началу войны так и не успел толком наладить. Зато советский аналог ахт-комма-ахт – 85-мм зенитка «52-К» – успешно боролся с немецкими танками с первых дней войны и до ее конца. 85-мм противотанковая пушка образца 1941 года – та же зенитка, но без сложных и дорогих приборов управления зенитным огнем, с ограниченными углами возвышения и с броневым щитом. Эти пушки останавливали немцев летом 1941-го, они тормозили порыв «Тайфуна» на ведущих к Москве шоссе, они были под Курском…
Впрочем, кажется, мы немного ушли в сторону от основной темы – сравнения танков. Или нет?
Скорее, нет. Потому что следующий пункт нашего сравнения – «В», вооружение!
Про стоявшее на «Т-34» орудие написано, пожалуй, не меньше, чем про его броню. Длинноствольная 76-мм пушка поражала любой вражеский танк на недосягаемых для того дистанциях. Спорить с этим фактом сложно, да мы и не собираемся этого делать. Потому что проблема была в другом. Танки противника не взрываются сами собою в панике от испуга при виде калибра и длины ствола наших пушек, их приходится поражать снарядами. Вот тут-то и начинаются проблемы…
В это сложно поверить, но сохранившиеся доклады танковых соединений не дают повода для оптимистических ожиданий веселой охоты всесокрушающих советских танков за беззащитными немецкими. Ведомость по войсковой части 9090 за 30 апреля 1941 года, в графе «76-мм бронебойно-трассирующий»: положено 33 084, недостает 33 084, процент обеспеченность – 0. Еще раз – 0, ноль, зеро, пустышка. А ведь под аббревиатурой «в/ч 9090» скрывается 6-й мехкорпус генерал-майора Михаила Георгиевича Хацкилевича – самый мощный мехкорпус Западного особого военного округа и один из самых укомплектованных в РККА. 22 июня он имел 238 танков «Т-34» и 114 «КВ».
Может быть, перед нами отдельный из ряда вон выходящий случай злостного головотяпства нерадивых снабженцев, не подавших вовремя снаряды в одно отдельно взятое соединение? Увы. Отчитывается об обеспеченности вооружением и боеприпасами по состоянию на 25 апреля 1941 г. 3-й мехкорпус Прибалтийского особого военного округа: танков «КВ 79», танков «Т-34» – 50, положено по табелю 17 948 бронебойных 76-мм снарядов, имеется налицо ноль.
Но, возможно, на «направлении главного удара» в Киевском особом военном округе дела идут лучше? В общем, да, чуточку лучше. Но если только самую-самую чуточку. Рапортует об обеспеченности вооружением и боеприпасами по состоянию на 1 мая 1941 года 4-й мехкорпус генерал-майора Андрея Андреевича Власова (того самого, будущего командующего 37, 20, 2-й ударной и Русской освободительной армиями): танков «КВ» корпус имеет 72, танков «Т-34» – 242, положено иметь к 76-мм танковым пушкам 66 964 артвыстрела, из них имеется в наличии ноль. Всех типов – хоть бронебойных, хоть осколочно-фугасных – все равно ноль. А вот в 8-м мехкорпусе генерал-лейтенанта Дмитрия Ивановича Рябышева немного бронебойных снарядов к танковым пушкам танков новейших типов есть: по состоянию на 10 июня корпус имеет 71 танк «КВ», 100 «Т-34», положено по табелю иметь 8163 бронебойных 76-мм снаряда, имеется налицо 2350.
Может, это просто в отдельных частях случились такие перебои со снабжением? А с заводов снаряды валом идут?
Увы.
«Председателю Комитета Обороны при СНК СССР Маршалу Советского Союза тов. Ворошилову К. Е.
По вопросу: производства 76-мм бронебойных снарядов.
Заказ НКО по 76-мм бронебойным выстрелам в 1940 году Народным Комиссариатом боеприпасов сорван. Из заказанных 150 000 выполнено 28 000. Положение с выполнением заказа в 1941 году не улучшилось.
До сих пор 100 000 снарядных корпусов, изготовленных в 1939–1940 годах, не снаряжены, причем до 40 % из них требуют вновь отправки на механические заводы для замены баллистических колпачков вследствие забитости последних на снаряжательных заводах.
Снаряжение 60 000 годных корпусов проходит крайне медленно, и в ходе работы обнаруживается полное отсутствие внимания НКБ[88] к этому выстрелу.
На снаряжательном заводе № 55 отсутствует достаточное количество свинцовых колец, а на механическом заводе № 73 нет баллистических колпачков, и производство их не налажено.
На Павлоградском полигоне нет оборудованного тира для испытаний бронебойных снарядов, испытание проводится только на качество снаряжения, причем все остальные стрельбы прекращаются, так как осколки летят по всей территории полигона.
Распределение заказа на изготовление снарядных корпусов НКБ произведено явно неправильно.
Все задание дано одному только заводу № 73 г. Сталино, который позже всех заводов (в конце 1939 года) приступил к изготовлению 76-мм бронебойных снарядов. Не освоив технологии термообработки, имея высокий процент брака плавок, не выдержавших испытания по бронеплитам, не освоив изготовления баллистических колпачков, в апреле месяце 1940 года полностью свернул производство этих снарядов.
В настоящее время положение с изготовлением 76-мм снарядов на заводе № 73 также крайне плохое. Механический цех изготовляет всего 50-100 корпусов в сутки, а термический цех не имеет печей достаточной мощности и всю обработку ведет в 2-х небольших печах, не гарантирующих хорошего качества бронепробиваемости.
В то же время с заводов № 70 – г. Москва и № 77 – г. Ленинград, которые гораздо лучше освоили технологию, имели полностью оснащенный парк механического оборудования на выпуск 40 000-45 000 корпусов в месяц, – задание на 1941 год по изготовлению этих снарядов снято.
Часть оборудования на этих заводах уже переключается на изготовление других изделий, большая же часть полностью не использована.
На основании вышеизложенного прошу Вас обязать Наркома боеприпасов:
1. В обеспечении сдачи НКО в 1-м квартале 150 000 выстрелов с 76-мм бронебойными снарядами форсировать развертывание изготовления корпусов на заводе № 73 и одновременно пересмотреть план распределения задания заводу № 73 с выдачей задания заводам № № 70 и 77.
2. Не прекращая испытания на снаряжение 76-мм бронебойных снарядов на Павлоградском полигоне, немедленно приступить там же к строительству специального тира для проведения испытаний корпусов на прочность по бронеплитам.
Полную подготовку тира к испытаниям закончить не позднее 25-го марта сего года.
Маршал Советского Союза Г. Кулик»[89].
Впрочем, и обращение в столь высокие инстанции фактически не сдвинуло дело с мертвой точки:
«Председателю Совета Народных Комиссаров Союза ССР тов. Сталину И. В.
19 июня 1941 г.
Постановлением СНК Союза ССР и ЦК ВКП (б) № П-32/116 от 14 мая 1941 года на Наркома боеприпасов тов. ГОРЕМЫКИНА возложена обязанность выполнить дополнительный заказ 1941 года на бронебойные выстрелы. Пунктами 48 и 70 постановления особенно подчеркнута персональная ответственность директоров заводов за выполнение этого заказа и секретарей обкомов за контроль и обеспечение помощи директорам заводов.
Истекший месяц работы наркоматов и заводов со всей очевидностью показал, что, несмотря на особую важность этого заказа и особенно резкую постановку вопроса о его обеспечении, ни Наркомат боеприпасов, ни директора заводов, ни обкомы партии не обеспечивают указанного постановления, и дело явно клонится к срыву заказа.
* * *76-мм бронебойно-трассирующий снаряд.
Завод № 73 НКБ – директор т. КАКУНИН, имел на май задание на 21 000 снарядов и на июнь 47 000. Завод не сдал ни одного снаряда в мае и срывает также задание на июнь. В то же время этот завод обеспечен и металлом, и оборудованием, имеет опыт по производству 76-мм бронебойных снарядов с 1939 года и находится в самых благоприятных условиях в производственном отношении по сравнению со всеми другими заводами. Срыв заказа директор завода объясняет неосновательными ссылками на разные объективные причины. Несмотря на мои личные ежедневные требования, тов. КАКУНИН ограничивается обещаниями и ничего не предпринимает. Самая худшая организация производства на этом заводе, который должен был быть ведущим в производстве бронебойных снарядов, заставляет считать, что главной причиной срыва заказа является саботаж – директора и руководства завода. Горком партии ограничился выговором директору, а обком – предупреждением и никаких мер действительного контроля и помощи в выполнении заказа не оказывают…»[90].
Ну а может, все-таки где-то там, на складах, в мобзапасе, ждут своего часа высоченные горы, сущие Гималаи 76-мм бронебойных снарядов – тех самых, что броню любого немецкого танка протыкают, как раскаленный нож – кусок масла?…
Увы и тут.
«Можно считать, что дивизионные пушки и большинство тяжелых и средних танков («КВ», «Т-34») практически не были обеспечены бронебойными снарядами»[91].
«Возросшая потребность в бронебойных выстрелах удовлетворялась недостаточно из-за низкого уровня промышленных поставок и отсутствия запасов. До войны 76-мм бронебойные снаряды изготавливали всего три завода – в Москве, Ленинграде и Донбассе. В начале войны южный завод свернул свое производство и был эвакуирован, Московский – развернул массовое производство только в декабре 1941 года, а на других заводах производство этой номенклатуры боеприпасов еще только налаживалось»[92].
Итог предвоенных усилий по производству 76-мм бронебойных снарядов был подведен в Главном артиллерийском управлении в начале июня 1941 года.
Справка о ходе выполнения заказов на изготовление 76-мм бронебойных снарядов за 1936–1940 гг.[93].
Составлена 3 июня 1941 года.
Подозреваю, здесь некоторые читатели могут начать испытывать когнитивный диссонанс. В самом деле – в первой главе жужжали-жужжали про «снарядный голод» Первой мировой и про то, как во избежание повторения оного складировали всего-всего и много-много. А теперь выясняется, что самого нужного в «войне моторов» типа снарядов не запасли. Да что ж это в самом деле?!
Ответ и на этот вопрос, по-хорошему, более чем заслуживает отдельной книги – и мы надеемся, что такая книга в ближайшее время появится. Но пока ее нет…
Главной и основной причиной того, что за предвоенный период не были созданы значимые запасы 76-мм бронебойных снарядов, являлся тот простой факт, что большую часть вышеуказанного периода для этих снарядов попросту отсутствовали цели. До второй половины тридцатых большинство танков, как в СССР, так и на Западе, были легкими машинами противопульного бронирования. А с такими танками 76-мм пушки вполне могли справиться и без специального снаряда – либо фугасом, проламывающим тонкий броневой лист, либо выставленной «на удар» шрапнелью. Поэтому, хотя разработка 76-мм бронебойных была начата еще в конце двадцатых, первый отечественный бронебойный снаряд этого калибра был принят на вооружение только в 1933-м: «В 1933 году Артиллерийским Управлением РККА был принят на вооружение 76-мм цельнокорпусный бронебойный снаряд черт. № 3886. Позже этому снаряду был присвоен № 2-02840.