Карманный Авалон

Я прошелся по квартире с сигаретой в зубах, лихорадочно размышляя над письмом. Мы никогда не говорили друг другу о любви. Мы оба сошлись на том, что это слово– всего лишь поэтическая метафора и не имеет никакого реального смысла. Что на нее нашло?

Через двадцать минут я ещё раз набрал её номер. На этот раз трубку взяла бабушка.

– Здравствуйте, могу я услышать Луизу? – спросил я.

– Луизы больше нет, – ответил тихий голос на другом конце провода, – только что ушел участковый. Мою девочку сбил автобус.

Я повесил трубку и облокотился на дверцу холодильника, закрыв глаза. Луиза умерла. Это что, кислота ещё действует? Или шутка?

Я вспомнил, что у меня есть половина бутылки дешевого коньяка. Прекрасно подойдет для того, чтобы запить горсть седативных таблеток.

За окном полыхнула молния, разрезав небо на две неровные части.

Глава 2. Корпорация Нецах

Я не выходил из дома три дня. Жрал горстями колёса и перечитывал письмо каждые пять минут. Я раз от раза брал в руки бумажку с аккуратным почерком Луизы и шарил взглядом по строчкам, в надежде на то, что увижу что-то новое. Но, конечно же, никаких ответов я не находил, только строчки скакали перед моими воспаленными глазами. Через некоторое время я мог декламировать письмо наизусть, но оно продолжало оставаться загадкой. Казалось, такому событию просто не может быть места в моей жизни. И моё скрученное наркотическими тисками сознание продолжало шептать мне, что эта записка – есть сложный ребус или шарада, которую надо непременно разгадать.

Я мерил свою маленькую квартиру шагами, пил кофе и курил сигарету за сигаретой. На подсознательном уровне я понимал, что необходимо взять трубку и набрать номер Луизиной бабки, чтобы узнать дату и время похорон, но я никак не смог заставить себя пойти на это, ведь если я увижу хладное тело своей подруги, то уже не останется места для сомнений в её смерти. Но зато я пообещал себе, что обязательно навещу её могилу.

Остановившись перед книжным шкафом, я наугад ткнул во вторую полку пальцем и вытащил первую попавшуюся книгу. Таков был мой усовершенствованный метод гадания по Хазарскому словарю Милорада Павича: я гадал не по одной лишь книге, а по целой книжной полке. В руке оказался томик «1984 и Скотный Двор» Джорджа Оруэлла. Я смежил веки, раскрыл книгу и снова указал пальцем в первую попавшуюся страницу. Когда я открыл глаза, то увидел, что на моё гадание выпало следующее четверостишье:

Наш маленький Вилли рыдает так громко.

Бедняжка, он так огорчен:

Сломал он всего-то лишь шею сестренке –

И сладкого чаю лишен.

Некоторое время я пытался интерпретировать предсказание, но это ни к чему не привело. В голову ничего не пришло, казалось, высший разум лишь посмеялся надо мной. Я с отвращением засунул томик на место и пробежался взглядом по корешкам книг. Чужие знания и чужой опыт не могли мне помочь разобраться в себе. Ремарк, Ирвин Шоу, Кафка, Фаулз, Драйзер, Диккенс, Джон Апдайк, Эрнест Хемингуэй, Томас Вульф, Стейнбек были сейчас бессильны.

Мои размышления прервал звонок.

– Алексей, здравствуйте, – это была бабушка Луизы, – я думала мы увидимся на похоронах, но Вас я там не видела, к сожалению. Я хотела сказать вот что. Насколько я знаю, у Луизы в комнате лежат какие-то вещи, принадлежащие вам, книги в основном, как я понимаю. Вы можете зайти сегодня вечером и забрать их.

– Спасибо, – ответил я, – и примите мои соболезнования, хоть и запоздавшие. Я не смог прийти на похороны, просто подумал, что от этого будет ещё тяжелее.

– Я Вас понимаю, – сказала она, – будь моя воля, я бы тоже там не появилась. Хотя, конечно, это банальная слабость. Но ведь в ней нет ничего плохого. Итак, во сколько Вас ждать, молодой человек?

Я посмотрел на часы, прикидывая сколько времени уйдет на то, чтобы привести себя в надлежащий вид.

– Шесть часов Вас устроит?

– Да. До встречи.

Я положил трубку и ещё некоторое время с изумлением смотрел на телефон. Бабулю будто кто-то подменил. Мерзкая старуха никогда не говорила со мной так вежливо. Видимо, горе заставило её переосмыслить некоторые черты своего характера. Против встречи с сегодняшней версией бабушки я не имел ничего против.

До шести часов времени было предостаточно, чтобы успеть сходить на кладбище и попрощаться с Луизой. Не сказал бы, что мне хотелось это делать. Но иногда приходится идти наперекор себе, следуя старым традициям. Ведь мертвому человеку ни к чему это прощание. А живой человек может попрощаться с умершим в любом месте.

Я принял душ и выпил кофе. Струи холодной воды оказали благотворное воздействие на мой разум, оттеснив напор фармацевтических препаратов. Критически осмотрев свое отражение, я помассировал большими пальцами мешки под глазами. Выглядел я, конечно, как конченный наркоман. Собственно, так оно и было.

Я оделся и вышел из квартиры.

Проходя мимо своего почтового ящика, я снова увидел белый краешек, торчащий из щели. Сердце бешено застучало. Если это ещё одно письмо от Луизы, значит я точно сойду с ума. Однако это было совсем не письмо – всего лишь рекламная листовка, распечатанная на обычном струйном принтере. Текст набранный яркими безвкусным шрифтом коллекции «Word Art» гласил:

Свершилось!

Корпорация «Нецах» начинает набор сотрудников.

Если Вы смелы и изобретательны, то это работа для Вас!

Корпорация предлагает нестандартные и интересные ситуации. И даже приключения! Зарплата – каждому по потребностям и способностям.

Собеседование будет проходить 30-го апреля в Малом Театре, в 21-00.

Ждем соискателей.

Я с сомнением посмотрел на листовку и сунул её в карман. Мерзость какая. Интересно, что за, блять, нестандартные ситуации? О каких приключениях речь? Хотелось бы мне посмотреть на человека, которого заинтересует реклама такого характера. Похоже на продвижение очередной финансовой пирамиды или тренинга личностного роста. В таком месте потеряешь больше денег, чем заработаешь.

На выходе из подъезда я выкинул из головы корпорацию «Нецах» с их ситуациями и приключениями. В мыслях и без того была каша. Свежий весенний воздух немного отрезвил меня, и стало немного легче. Вдыхая весенние ароматы, я принял спонтанное решение дойти до кладбища пешком и попытаться привести в порядок свои мысли.

Последняя задача оказалась невыполнимой. Чтобы отвлечься от горестных дум, я остановился около входа в магазин детских товаров. Яркая вывеска гласила: «Мир детства», на витрине лежали игрушки: различные машинки, куклы, конструкторы и прочая приятная детским ручкам ерунда. Но моё внимание привлек пластмассовый игрушечный меч. Далее я действовал практически на уровне инстинктов.

Я даже не успел заметить, как оказался в магазине и стоял у витрины, протягивая улыбающемуся продавцу миниатюрный меч. Людям иногда свойственно совершать нелогичные поступки. Я думаю, в такие моменты человеком управляет странное существо по имени подсознание.

– Классный меч, – жизнерадостно сказал продавец, сканируя штрих код игрушки, – его когда-то даровала королю Артуру сама Владычица Озера, когда он потерял свой меч в битве с сэром Пелинором.

Я попытался нарисовать на своем лице улыбку, но получился лишь трагический оскал. Отдав деньги, я засунул меч за пояс и вышел из магазина под внимательным взором продавца.

Выглядел я, конечно, как городской сумасшедший с мечом на поясе, но всем было плевать. Город жил своей жизнью и ему не было заботы до проблем отдельных людей. Люди торопились по своим делам. Я выхватывал лица прохожих, ненадолго отпечатывая их в своей памяти. У кого-то вид был счастливым, у кого-то озабоченным, а у кого-то, как у меня – несчастный.

Дойдя до кладбища, я немного успокоился. Тишина последнего людского пристанища всегда поселяла в мою душу спокойствие. Когда приходишь на кладбище, прикасаешься к чему-то вечному. Умиротворение этого места просто пьянит. Казалось бы, вот он рядом, шумный город, однако стоит войти в кладбищенскую калитку, как гул цивилизации сходит на нет. Будто кто-то могущественный убавляет громкость.

Проходя между памятниками, я заворожено читал эпитафии. В каждой из них была какая-то таинственность, и к этой тайне приятно было прикоснуться.

      «Что можно выразить словами, коль сердце онемело» – гласил мраморный памятник. С него на меня весело смотрела молодая девушка. Она умерла тринадцать лет назад. Я даже не знал ее, но почему-то испытывал сожаление.

«Земной путь краток, память вечна» – говорила другая надпись. Не всегда, конечно, это утверждение справедливо. В конце концов, время все равно берет верх, а вечным становится склероз.

Я подумал, что было бы неплохо записать эпитафии в толстый блокнот и издать книгу своеобразных афоризмов. Возможно, будет даже пользоваться спросом. В первую очередь у людей с мрачным юмором, а во вторую – у похоронных бюро.

«Да не будет Аластор жесток с тобой» – эта эпитафия была совсем странной. Если мне не изменяет память, Аластор – это верховный палач в аду. Какому придурку пришло в голову написать такие строки на могильном камне?

«Муки – удел грешного» – с этой могилы на меня смотрела карточка мужчины, чей взгляд отдавал безумием. Я отвернулся в другую сторону. Это настоящая жуть.

Прочитав с полсотни надписей, я все-таки нашел могилу Луизы. Земля ещё не успела высохнуть на ней. Вокруг лежали свежие букеты цветов. Я присел перед могилой и молча посмотрел на памятник. Эпитафии не было. Только фамилия, даты и фотография, с которой улыбалась моя мертвая девушка. Я узнал карточку: фото было сделано, когда Луиза закончила выпускной класс. Фотография, конечно, старая, но наиболее подходящая. Покойная фотографировалась в исключительных случаях.

Я прощался с Луизой без слез и сантиментов, всего лишь положил игрушечный меч на могилу. Вот твой Экскалибур, Луиза, ты достойна его. Пусть у тебя будет хотя бы это, раз уж ты не успела познакомиться с Авалоном. Мне будет тебя не хватать, и очень жаль, что ты не сможешь объяснить мне, что значит твое последнее письмо.

Я поднялся, махнул рукой на прощание и побрел мимо бесконечных рядов могил. Трудно представить, что на таком небольшом клочке земли зарыто так много человеческих костей. Из ногтей покоящихся здесь людей, можно построить целую флотилию, а не один корабль, если верить древним мифам.

Посетив последний дом Луизы, я понял, что это принесло облегчение и смирение. Две главных благодетели в текущем положении. Я даже ощутил грусть от того, что бойкотировал похороны. Как выяснилось, ничего страшного в ритуале погребения не было.

Это были не первые похороны, которые я пропустил и, конечно, не первая утрата дорогого мне человека, которую я перенёс. Несколько лет назад меня покинула бабушка.

Я вырос в неполной семье. Отец бросил нас ещё до моего рождения, а мама умерла, когда мне было шесть лет, её я практически не помню, только теплые руки и ласковый голос, поющий колыбельную. В этом мы были похожи с Луизой, которая с малого детства стала сиротой. Меня, как и мою девушку, воспитывала бабушка с материнской стороны. Я очень её любил, так как она мне заменила мать, отца, родню и друзей. Она же привила мне любовь к чтению: все книги, которые я могу назвать любимыми, рекомендовала именно бабушка. Бабуля мечтала, чтобы я поступил на исторический факультет городского университета, что я и сделал, хотя я никогда не мог сказать, что люблю историю всем сердцем. Бабушка скончалась, когда я учился на третьем курсе. Её смерть я воспринял тяжелее, чем мог предположить. Забросив учёбу, я подсел на лёгкие, а потом и тяжелые наркотики.

С глубокого дна меня вытащила Луиза, с которой я познакомился в аптеке, где я традиционно опустошал полки с седативными препаратами. Постепенно, мы сблизились. Луиза помогла мне уменьшить количество употребляемых веществ, принимая ровно половину моих запасов. Со временем депрессия отпустила меня, я даже восстановился в университете. Правда через год снова бросил учебу. С тех пор, при неизменной поддержке Луизы, я пытался найти себя в разных сферах деятельности, но, как и любой хрестоматийный неудачник, своего призвания так и не нашел.

Погруженный в свои мысли я подошел к автобусной остановке. Когда подъехала моя маршрутка, я поднялся по ступенькам и уселся на старое протертое сидение. Из динамиков доносился голос Михаила Круга: «какой-то там централ».

*

Я раньше виделся с бабушкой Луизы. Про себя я отнес её к такой категории людей, которые никому не доверяют кроме себя и ко всему относятся с подозрением. Она отличалась ворчливостью и нетерпимостью, по крайней мере, ко мне. В былые времена я даже не рисковал сталкиваться с этой злобной каргой.

Позвонив в дверь, я пожалел, что пришел сюда. Захотелось сбежать по ступенькам, подобно молодому хулигану. Но было уже поздно. Чтобы успокоиться, я нервно сунул в рот таблетку фенозепама. Дверь открылась. Бабушка Луизы вымученно улыбнулась мне.

– Добрый день, Гертруда Андреевна, – поздоровался я, стараясь выглядеть приветливым юношей.

– Здравствуйте, молодой человек, – сказала она и дала мне войти в квартиру, – проходите сразу на кухню.

Я поспешно проглотил таблетку и прошел в маленькую, но уютную кухню. Сев за столик, я упёрся взглядом в фарфоровый чайник, стоящий на расшитой скатерти.

– Чай как раз приготовила, – сказала она, доставая две фарфоровые чашки, – я люблю чай с душистыми травами, а Вы?

– Очень, – ответил я, хоть я и предпочитал кофе, но говорить ей это не было совершенно никакого желания. Сейчас я начал проникаться некоторой симпатией к этой пожилой женщине. Сегодня она не казалась мне противной ведьмой.

Она разлила чай по кружкам. До моих ноздрей дошел аромат душицы и мяты. Поставив на стол вафли, она села напротив меня.

– Вот так вот, – сказала она, – теперь пора привыкать жить одной. Вы уж извините, если я с Вами раньше была груба. Я знаю, у меня тяжелый характер. Но сейчас всё по-другому. Вы один из немногих людей, кто был дорог моей внучке, а это теперь очень важно. Я знаю, Вы курите, если хотите, можете закурить.

Я покачал головой. Мне не хотелось столь буквально воспринимать человеческое гостеприимство.

– Все в порядке, – ответил я.

Я сделал глоток из чашки, чай оказался действительно очень ароматным и вкусным. Надо будет разнообразить им своё ежедневное меню.

– Алексей, а Вы не замечали в последнее время в поведении Луизы что-нибудь странное? – спросила Гертруда Андреевна.

– Что именно? – полюбопытствовал я, – Луиза была девушкой экстравагантной со своими интересами, которые могут многим показаться странными. Но я к этому полностью привык. Когда человек странный изначально, его поведение уже нельзя классифицировать как эксцентричное. В таких случаях это совершенно обычные для данной личности интересы и мысли.

– Да нет, я не это имею в виду – сказала старушка, – в последнее время Луиза будто чего-то боялась, ходила как натянутая тетива. И эти книги опять же…

– Какие книги?

– Оккультизм, колдовство всякое, – ответила она, и мои брови поползли вверх, – я, как человек очень открытый, интересуюсь многим, и не вижу ничего предосудительного в подобной литературе. Но раньше Луиза с иронией относилась к таким вещам. А в последние месяцы её восприятие этого кардинально поменялось. Она с упорством фанатика начала штудировать пыльные «магические» фолианты. Последние книги, которые она принесла домой, принадлежат перу Гурджиева, Парацельса и подобным авторам. Я принимаю во внимание то, что моя внучка достаточно часто меняла свои интересы, и с чувством увлекалась новыми идеями, но никогда с таким мрачным упорством.

Теперь я понимал, что Луиза совсем не рассказывала о своих увлечениях, и это совершенно сбивало меня с толку. Как правило, я всегда знал, чем на данный момент интересуется моя девушка.

– Нет, для меня это новость, – тихо сказал я и сделал ещё глоток чая.

– Странно, что она тебе ничего не говорила, – сказала Гертруда Андреевна, – да угощайтесь вафлями, я сама их пекла. Луиза их обожала.

Я угостился. Они оказались мягкими и вкусными. Когда я протянул руку за ещё одной, Гертруда Андреевна улыбнулась и подбадривающе закивала. Ну, прямо-таки, милейшая женщина.

– Я, конечно, не думаю, что она всерьез решила заняться магией, – молвила старушка, – когда я спросила, к чему такой азарт, она ответила, что ищет «переход».

– Переход? – задумчиво повторил я, словно пробуя слово на язык, – интересно, что она имела в виду?

– Не имею представления, – ответила она, – вы же знаете Луизу, лучше её ни о чем не спрашивать, а если она посчитает нужным, она сама все расскажет. Как и было раньше.

Мы какое-то время помолчали, поедая вафли и запивая их чаем.

– Можно зайти в её комнату и взять свои вещи, я-то не знаю, что из них Ваше.

Я поблагодарил пожилую женщину за чай и поднялся из-за стола.

Комната Луизы была словно пропитана ею личностью. Во всем виделось настроение умершей девушки. Её книжный шкаф ломился от книг. Лежали они в таком чудовищном беспорядке, что становилось смешно. На полках была просто мешанина из прозы различных авторов, начиная с классики, заканчивая банальной бульварщиной и стихов Китса, Суинберна, Есенина, Евтушенко и многих других.

На стенах красовались репродукции картин Сальвадора Дали и Николая Рериха, серьезность которых разбавляли плакаты, стилизованные под «ретро». «We can do it!» говорила светловолосая американка, показывая мускулы на своей руке. Постель Луизы была аккуратно застелена покрывалом в зелёный горошек.

Я посмотрел на стол и увидел две своих книги. «Кукла» Болеслава Пруса и сборник стихов Федерико Гарсия Лорки. Я сунул томики под мышку. Моего «Карманного Авалона» не оказалось. Наверное, потерялся при несчастном случае. Внимание привлекла другая книга, лежащая на столе. Это был старинный фолиант в кожаном переплете, на обложке которого были оттиснуты крупные латинские буквы «Vulgate Damnati». Библия проклятых авторства Вендри де Савьери, догадался я. Очень редкая вещь. Полистав книгу, я пришел к выводу, что содержание скорее всего касается оккультных тем, но так как я не имел достаточного знания латыни, большего я сказать не мог. Вернув книгу на место, я обнаружил, что из нее выпал небольшой листок бумаги.

Подняв его, я узнал почерк Луизы. Сердце бешено застучало.

Авалон. То самое место?

Нецах и неофиты.      

Михаэль, держись подальше.

Скоро ПЕРЕХОД.

Я несколько раз перечитал эти странные строчки. Напоминало рабочие пометки, которые будут понятны только писавшему их человеку. Я достал из кармана рекламную листовку. Нецах. Закон парных чисел или прямая связь? Сердце моё забилось быстрее. Я сунул записку и рекламный лист в карман и вышел из комнаты.

– Ну что, нашел? – спросила Гертруда Андреевна.

– Конечно, – ответил я, стараясь не показывать свое волнение, – а Вы что-нибудь ещё заметили в поведении Луизы?

– Ну, в основном мелочи, – ответила Гертруда Андреевна, – она стала закрывать шторы, раньше я такого не замечала. Иногда в процессе разговора она ненадолго замолкала, словно отключалась от реальности.

– Понятно, – сказал я, или я совсем ослеп от наркоты, или Луиза успешно скрывала от меня перемены в своей жизни, – пожалуй, я пойду. Спасибо Вам за все.

– Заходи в гости, молодой человек, – сказала бабушка, глаза у нее стали влажными, – я-то теперь совсем одна.

– Обязательно, – сказал я и обнял старушку. Не то что бы я хотел это сделать, просто таким образом обычно поступают персонажи в книгах. Она в ответ крепко сжала меня и заплакала.

Я вышел за дверь, оставив Гертруду Андреевну наедине со своим горем. Почему-то во мне крепла уверенность, что я больше никогда не увижу ее. Она оказалась вовсе не такой плохой женщиной, какой казалась мне раньше. Вполне милая старушка. Чем-то даже похожа на мою бабушку.

Я направился домой. Сегодня мне предстояло попытаться разобраться в каше, которая начинала кипеть вокруг меня. Я планировал очень постараться это сделать.

*

Но, как и следовало ожидать, никакой ясности не появилось, сколько я ни думал над последними событиями. В конечном итоге у меня просто заболела голова, и затошнило от выкуренных сигарет. Если хочешь бросить курить – выкури сразу пачку сигарет. Одну за другой, без перерыва. Гарантия того, что ты месяц не закуришь – стопроцентная. С одной стороны, вреда больше, чем за месяц курения, а с другой – я не собирался бросать курить. Луиза как-то спросила, почему я пристрастился к сигаретам. Ответ слегка удивил ее. Я сказал, что табак – мой единственный друг, который меня понимает: он со мной, когда я счастлив, он утешает меня, когда у меня горе, он меня никогда не бросит, а я его. Это взаимовыгодный обмен. Сигареты забирают у меня здоровье, но дарят дружбу и ненавязчивую компанию.

Мои воспоминания прервал резко зазвонивший телефон. Я даже подпрыгнул на месте.

– Да, – устало ответил я.

– Привет, мужик, – звонил Ким. Он знал, что случилось с Луизой и, зная мой характер, оставил меня в покое на пару дней, чтобы я успокоился и пережил свое горе сам. Ким всегда чувствовал, что мне необходимо. Вот и сейчас, он позвонил, и я был рад его слышать, – как ты?

– Паршиво, – ответил я, – но все же лучше, чем вчера.

– Жрешь колёса?

– Пока нет, но собирался сейчас закинуться немного.

– Ты же ещё жив, Алекс, – сказал он, – хоронить себя ещё рано. Колёса, конечно, это хорошо, но есть и другие стимуляторы. На работе, например, будут рады тебя видеть. Приходи завтра. Отвлечешься.

– Да ну на хрен. Я увольняюсь, Кимми, – сказал я.

– Почему?

– Не смогу адекватно воспринимать нытье звонящих людей. Ну не до чужого горя мне сейчас.

– Да брось ты, – сказал коллега, – а питаться ты чем будешь, святым духом? Или своим горем? На одной наркоте долго не протянешь. Кто тебя возьмет, ты делать ни хрена не умеешь? Ты же бездельник.

– А я уже нашел работу, – вырвалось у меня. Дружеская опека начала немного раздражать.

– И где?

Я подумал, что бы ему сказать. И тут меня осенило. Я достал из кармана рекламную листовку и сказал:

– Корпорация Нецах.

– Ты что шутишь? – засмеялся Ким, – это что за корпорация с таким ёбнутым названием?

Я зачитал ему рекламную листовку, чем вызвал ещё один приступ смеха.

– Нецах – это седьмой сефирот каббалистического Древа Жизни, – сказал он, закончив смеяться, – это что секта? Знаешь, в сектах обычно не платят, скорее наоборот, будешь платить сам. В некоторых религиозных организациях, вообще, паяльник в жопу суют.

– Нет таких сект, не будь ты таким параноиком, – сказал я, – не все же такие просвещенные, как ты. Нецах, вообще-то, в переводе с санскрита, означает «триумф» или «торжество». Может именно этим руководствовались создатели компании, выбирая название?

– А как же дата собеседования?

– А что не так с датой?

– Алекс, 30-ое апреля – это Вальпургиева Ночь, – ответил Кимми, – к тому же, какой нормальный человек, назначит собеседование на девять часов вечера?

– Вечером, как правило, все свободны, Кимми.

Ким тяжело вздохнул:

– С тобой спорить– всё равно, что бисер перед свиньей метать.

– То же самое могу сказать и про тебя, – ответил я, – не старайся меня переспорить, сам понимаешь, чем больше выигранных споров, тем больше потерянных друзей.

– В любом случае, я пойду на собеседование с тобой, – строго сказал Ким, – уж больно интересно узнать, что за корпорация Нецах. И что за приключения они предлагают.

– Хорошо, как хочешь, – сказал я, понимая, что теперь придется идти на это собеседование.

Мы попрощались, обменявшись друг с другом дежурными фразами. Ну что же, сегодня 29-ое число. У меня ещё есть время подумать до собеседования.

Луиза упоминала Нецах, но я считал это чистой воды совпадением. Но всё же я предпочел бы другое название для этой корпорации. Например, «Бина». Это хотя бы означает «разум».

Я высыпал на ладонь пару таблеток паркопана и отправил их в короткое путешествие по моему пищеводу. Выпив рюмку коньяка, я принялся ждать озарения, но сегодня его приход несколько затянулся, и пока я томился в ожидании, моё сознание уволок в свои чертоги другой наркотик, более древний, имя ему – сон.

Глава 3. Вальпургиева ночь

Мне приснилось предстоящее злополучное собеседование. Я сидел за массивным столом, находящимся в огромной комнате. Встречу проводила Луиза, она рассказывала что-то про Авалон, но я никак не мог ухватить сути её повествования. В голове металась мысль о том, что я неподходящий кандидат для работы в корпорации Нецах. Позже моя девушка, вдруг, превратилась в Кима, и он твердил о сакральном смысле и вселенской важности Древа Жизни, частью которого является сефирот «нецах». После того как он закончил, его сменил русский учитель оккультизма начала 19-го века Георгий Гурджиев. Он громко смеялся, скаля гнилые клыки. Почему в моём сне зубы колдуна были гнилыми, я не имел ни малейшего представления. Я понятия не имел как выглядит Гурджиев и уж тем более не был знаком с его зубной картой. Русский колдун снова превратился в Луизу, которая объявила о завершении собеседования.