Мы с тобой одной крови. Лекции, беседы, проповеди
Как это осмысляется Фомой? Апостолы сидят и никуда не идут, они хотят сохранить свою маленькую радость Воскресения Христова, свою маленькую Пасху, для себя. Их словам Фома не верит, а это значит, что их словам не поверит никто, когда они выйдут из этой горницы и скажут: «Христос воскрес!»
А слова их не имеют никакой силы, потому что Воскресение Христа оказалось для них личной маленькой радостью, которая наконец-то избавляет их от определенных сложностей в жизни.
Так и мы после поста, после долгих исповедей, после каких-то постовых искушений считаем, что наконец наступила Пасха и можно сесть за стол, расслабиться. Наконец…
И мы очень быстро расслабляемся. У нас происходит примерно то же самое похмелье, то же опустошение, как у людей после Нового года. Мы после Пасхи часто не можем себя собрать, и уныние христиан на второй-третьей неделе после Пасхи мало чем отличается от уныния, которое бродит в посленовогодний период.
Христиане не могут понять себя. За такой короткий период – радость, Светлая неделя, Христово Воскресение… А где же это все внутри себя? А этого ничего нет, это куда-то все ушло. И радость ушла, и уже на эту пасху с куличом смотреть не можешь, потому что не радует. В церковь приходишь – и тебе тяжеловато уже молиться: то, что ты сделал во время поста, воспринимается уже как тяжелый труд. Ты сокращаешь правила, что-то еще себе потихонечку позволяешь.
Почему с нами это происходит? Почему Пасха Христова не является такой радостью, которая могла бы что-то изменить не только в нас самих, но и вокруг нас? И почему Пасха Христова – это такое частное христианское дело, почти квартирник, почти Новый год?
Наверное, потому, что мы не понимаем, что Христос воскрес с прободенными руками, сохранив Свои раны. Эти раны – источник нашей жизни. И когда мы приобщаемся Святой Чаши Христовой и ищем в ней для себя некоего духовного удовлетворения, уверенности, благополучия, утверждения, то мы, наверное, не туда идем.
Ну как можно подойти к Чаше, где Кровь распятого Бога, где Его прободенное Тело и язвы? Что с тобой, по-твоему, должно случиться, если ты причащаешься распятого Христа? Можешь ли ты от этой Чаши получить благополучие? Можешь ли ты от этой Чаши ожидать, что в твоей жизни все будет хорошо и ничего не изменится в сторону Христа? И в сторону Креста? И в сторону Голгофы? И в сторону гроба Господня? Готов ли ты к язвам прикоснуться и остаться в своем надежном уверенном состоянии?
Апостолы после этого очень многое поняли. Судьба каждого из них – принять раны Христа на свое тело. Я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем (Гал. 6, 17), – сказал апостол Павел. Таким для него было Воскресение Христа, подобно апостолу Фоме он язвы Христовы на тело свое воспринял. И это касается всех апостолов. Никто из них не закончил свою жизнь благополучно, каждому из них была дарована возможность носить язвы Господа на своем теле, пройти через свою Голгофу и встретить свое воскресение.
Поэтому и приобщение Святых Христовых Тайн каждого христианина призывает к тому, чтобы он возвещал Воскресение Христово не подобно апостолам за закрытыми дверями, а подобно апостолу Фоме, который касается Его язв.
Тогда твоя Пасха становится постоянным твоим воскресением, постоянным твоим преображением, постоянным твоим прикосновением ко Христу воскресшему. Ты касаешься Христа воскресшего – и ты Им живешь. Ты не берешь у Бога себе часть Божественного, а берешь себе в друзья Самого Бога.
Благодарить за все…
Чаще всего мы хотим не Бога, а Божьего, а отдаем Ему не нас, а наше. Так очень удобно. Дай мне мое, а я Тебе дам мое. А Господь говорит как блудному сыну, как старшему сыну: сын… все мое твое. (Лк. 15, 31). И вот это все Мое твое – это и есть Чаша Христова Воскресения, которой мы приобщаемся. К ней мы подходим, чтобы жизнь Христова была в нас, но эта жизнь Христа распятого, с прободенными руками, с ранами Его тела, и – воскресшего Христа. И взять в этой Чаше можно все – или ничего. Быть готовым причащаться Христовых Тайн и быть готовым к Воскресению Христову. И тогда понимаешь, что радость, которую тебе дает Христос, «Се бо прииде крестом радость всему миру», она заключается именно в этом.
Почему нам Священное Писание все время говорит, чтобы мы радовались? Чему радоваться? И где эту радость взять? А об этом говорит: Всегда радуйтеся, непрестанно молитеся, о всем благодарите – сия бо есть о вас воля Божия (1 Фес. 5, 16–18). Воля Божия, чтобы мы все время радовались, непрестанно молились и за все благодарили. Это очень сложно и тяжело.
Мы знаем, как тяжело молиться, так же тяжело радоваться, так же тяжело за все благодарить. Но это подвиг, к которому человек должен себя уготовить. Человек, который пытается благодарить, конечно же, будет радоваться.
Если каждый из нас попробует в конце дня вместо длинной молитвы с перечислением всех грехов вспомнить свой день, сказать Богу простые слова: «Господи, я Тебя благодарю за то, что сегодня была хорошая погода; за то, что я сегодня не опоздал на работу…» – и так далее. Важно найти в своей жизни простые вещи, на которые мы не обращаем внимания, потому что мы, вообще-то, не умеем Бога благодарить. И не ищем возможности.
Мы благодарим Бога, когда у нас случается что-то неожиданное для нас: «Ну, Господи, помоги! Ну, Господи, помоги! Ой, слава Тебе, Господи!» – и тут же забыли. А благодарить – это значит все время чувствовать, что Господь рядом с тобой. Тогда это чувство благодарности к Богу делает человека удивительным.
Недавно мне пришлось причащать маму и ее 4-летнего ребенка, у которого рак и он находится в коме. Прекрасная семья, замечательные благочестивые христиане. И вот случилась беда. И мне эта женщина говорит такие удивительные слова: «Я так благодарна Богу, и если бы у меня была сейчас возможность все поменять, я бы не поменяла, я бы все это так и приняла, потому что я вдруг так близко узнала Бога, как не знала никогда».
Она ран коснулась, понимаете? Она коснулась Воскресшего и перестала бояться, она способна благодарить в той ситуации, когда обычный человек не может благодарить.
Мы все время от этого отстраняемся. Нам очень страшно коснуться Христовых ран. Нам очень страшно подойти к воскресшему Спасителю. Не к Тому, Который так красиво на иконе изображен весь в сиянии, а вот к Такому, к Которому Фома пришел.
Оказывается, когда человек способен Такого коснуться, его радость уже не покинет, что бы с ним ни произошло, какая бы жуткая трагедия и беда в его жизни ни случились. Потому что он не испугался по-настоящему принять Бога в свою жизнь. Не испугался открыть Ему дверь в тяжелейший момент своей жизни.
Эта мама говорит: «Я благодарю Бога за все, что есть, за каждый день, за каждую минуту. Мы сейчас сидим с Матвейчиком, он все слышит, на все реагирует, но просто уже не просыпается».
Если мы попробуем каждый день благодарить Бога за самое малое, простое – за то, что Господь дал нам возможность в этот день с кем-то хотя бы не поругаться, а уж если с кем-то улыбнуться, то вообще замечательно. Тогда каждый день, когда мы будем благодарить Бога, эта благодарность обязательно будет рождать в нас чувство покаяния, чувство молитвы, потому что поймем, что даже этого малого мы не достойны, потому что Бог нам все это послал, а мы в этот день были вот такими, такими и такими.
И не надо будет читать последней молитвы, потому что сразу все встает на свои места. Мы поймем, насколько мы Богом любимы, что Бог нас любит, несмотря ни на что, и сердце, конечно, не может не радоваться от этого. И эта радость постепенно наполнит нас.
Это подвиг – вот так себя понуждать на благодарность. Это подвиг – себя понуждать на радость. И это подвиг – касаться Христа, давая возможность Богу войти в нашу жизнь по-настоящему, и увидеть, что Бога можно благодарить за все и что с Богом нестрашно. Бог дает нам возможность коснуться Его ран, и это для нас оказывается так важно, что мы без этого не можем жить.
Тогда ты идешь причащаться Святых Христовых Тайн, и эта радость, благодать и мир, которые получили апостолы, являются твоим внутренним содержанием, потому что ты причастился воскресшего Христа, и Воскресение Христово тебя делает немного иным, пока незаметно. И это Воскресение Христово так тебя наполняет, что и другой человек оказывается способным от тебя чем-то вот этим, воскресным, зажечься. И постепенно, понемножечку ты начинаешь свет Воскресения вокруг себя распространять, нести его всем, потому что это оказывается не твоим личным делом. Как и причастие оказывается не только делом твоего личного благочестия, а делом твоей жизни, делом твоей веры, делом твоего общения с Богом.
Тогда ты не просто говоришь «Христос Воскресе!» и яичко бьешь в ответ на другое яичко, а эти слова вылетают из тебя, как главные слова твоей жизни. И уже ни Новый год, ни пост, и ничто тебя со Христом не разлучает, потому что ты всегда живешь этим и переживаешь горче всякого горя, когда вдруг Христос от тебя за что-то куда-то отступает и меркнет этот воскресный свет.
Важно понять, что для нас Воскресение Христово, как мы к нему относимся. Хорошо бы, если бы относились как апостол Фома. Каждый год на Пасху читаются такие знакомые слова, Евангелие от Иоанна: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… В этот раз меня как-то особенно пронзительно коснулись слова: И свет во тьме светит, и тьма не объяла его (Ин. 1, 1, 5). Совершенно неожиданно для себя я вспомнил рассказ Виктора Драгунского «Он живой и светится» про маленького мальчика, у которого в спичечной коробочке жил светлячок. Для этого мальчика этот светлячок был самой большой драгоценностью. Я тогда подумал, как было бы хорошо, идем мы по улице, а навстречу нам идет какой-то другой человек, смотрит на нас и говорит: «Он живой и светится».
Что самое плохое в христианстве?
Однажды мне позвонила корреспондентка из какого-то непонятного мне СМИ и задала вопрос: «Скажите, пожалуйста, батюшка, а что самое плохое в христианстве?» Я не задумываясь ответил: «Самое плохое в христианстве – это христиане!» Все остальное – очень хорошее.
Это действительно так. Самое отвратительное и ужасное в Церкви – это мы, верующие люди. Самые плохие – священники, потому что они на виду. И это происходит не потому, что Церковь специально выращивает дурных людей и ставит задачу испортить отношения со всем остальным обществом, и не потому, что Церковь активно занимается формированием злого, напыщенного сознания людей. «Мы не якоже прочие человецы», мы такие, а все остальные – непонятно кто. Как раз нет! Все, что не видно в супермаркете и на что не обращаешь внимания, например, когда тебя толкают в электричке, – почему-то именно в церкви становится вдруг ужасно неприятным, гадким, отвратительным, обидным и болезненным.
Почему? Что происходит в этом странном месте, где все неожиданным образом начинает вылезать из всех щелей, проявлять себя и болеть? Это может сказать о себе любой человек, который пришел в церковь не для того, чтобы использовать церковь в качестве комбината духовно-бытовых услуг. Ведь, по большому счету, церковь мыслится большинством людей – верующих и неверующих – прежде всего как огромный комбинат бытовых услуг, в котором все должно быть устроено таким образом, чтобы человек пришел, быстренько, с удобством для себя совершил определенные действия, получил желаемый результат и благополучно ушел восвояси. Для большинства людей, которые считают себя верующими, церковь – это пространство купли и продажи.
Более того, к сожалению, в церкви так все сегодня устроено, что и само священство очень часто использует пространство храма именно с этой целью, потому что так удобно. Благодаря этому храм может спокойно существовать материально, священник может не думать о том, чем кормить свое многочисленное потомство. При правильной постановке можно даже хорошо наладить социальную работу, например, открыть воскресную школу, обеспечить детей учебниками, ветеранов на праздники поздравлять. Все это, казалось бы, правильно, потому что храм материально обеспечен.
Собственно говоря, споры Иосифа Волоцкого и Нила Сорского не затухли в истории, проблема стяжательства и нестяжательства, проблема имущества Церкви и, наоборот, отказа от имущества – это не проблема сегодняшнего дня, это вековая проблема. Как совместить, чтобы храм, с одной стороны, был материально обеспечен, с другой стороны, чтобы не было, как Христос сказал: не делайте из дома Моего дома торговли (см. Ин. 2, 16). Эти слова из Евангелия не вычеркнешь. Но об этом мы забываем, и храм у нас обычно существует как дом торговли. Это надо признать честно: церковь воспринимают как некое место, где можно воспользоваться чем-то определенным, купить что-то за деньги, взять для себя и унести.
Это наша проблема, проблема сегодняшних верующих людей, проблема священства, того самого «поповства», которое нестерпимо. Особенно сейчас с этим не хочется мириться, потому что люди приходят в церковь не за этим. Не многие, но все чаще и чаще. Приходят не за тем, чтобы поставить свечку, заказать молебен, покрестить ребеночка и забыть навеки об этом, а потом принести в церковь хороший такой гроб и попросить батюшку поскорее отпеть покойника, потому что поминки ждут.
А вот когда человек приходит не за этим, когда церковь и храм Божий – это не коммерческое предприятие (хоть и с высоким духовным потенциалом), а что-то совсем другое, тогда с человеком происходит то, с чего я начал свой разговор.
Именно в церкви всякая грубость, всякая неправда, всякое лукавство, всякое несоответствие даже каким-то обычным человеческим представлениям звучат диким диссонансом. Человек, который приходит в храм, первым делом испытывает часто дискомфорт, неуверенность, внутреннее напряжение, потому что вдруг понимает: то, что в нем, никак не соответствует тому, что здесь живет. В этом месте человек вдруг начинает понимать о себе, что он совсем не тот, кем вообще должен быть человек. Все вдруг в человеке – гадкое, мерзкое, неприятное, ложное – начинает вылезать наружу, и другие могут этого даже не замечать, не видеть: мы же умеем себя показывать с лучшей стороны. Мы умеем себя маскировать, принимать правильный вид, говорить правильные слова. Только наши близкие, родные могут видеть, какие мы на самом деле, только перед ними мы не стесняемся быть самими собой, поэтому у нас часто возникают скандалы дома, близкие не хотят нас такими видеть, обижаются на нас, семьи распадаются из-за этого. Потому что друг с другом мы уже не боимся показывать всю свою подноготную.
В храме оно само вылезает, потому что человек встречается с Богом. А при встрече с Богом, даже если человек не понимает еще, что он встречается с Богом, он потихонечку начинает понимать, кто он такой. Это знание о себе часто бывает нестерпимым, очень тяжелым, очень неприятным. Человек не любит себя видеть вообще в свете. Мы привыкли, создавая свой образ, в него верить. Когда человек приходит в храм, этот образ разрушается. Не многие соглашаются оставаться в храме, видя себя дурными, поэтому многие из-за этого перестают ходить в церковь. Они недовольны храмом, недовольны церковью, потому что здесь они чувствуют себя не в своей тарелке. Внезапно они чувствуют себя нехорошими людьми! Для них очень важно, чтобы храм оставался домом торговли. Если храм остается домом торговли, то к нему, конечно, можно предъявить кое-какие претензии: «У вас цены очень высокие! У вас дурное обслуживание, хамят!»
Зачем Церковь нужна человеку?
Что же такое Церковь? Зачем она нужна людям? Почему Церковь все время является таким проблемным местом для общества и для нас самих? Почему нам самим так непросто в Церкви? Что бы нам такое сделать, чтобы не то что облегчить наше внутрицерковное состояние, а сделать его как бы настоящим, потому что, действительно, очень много такого, что никак не складывается между мной, скажем, и этим потрясающим местом, которое мы называем «Церковь».
На первый вопрос мы попытались коротко ответить. Люди часто ходят в церковь, потому что это место, где можно что-то хорошее и доброе для себя получить и с этим хорошим и добрым потом пойти домой и этим какое-то время пользоваться. Обычно человек приходит в церковь, потому что у него есть такая нужда, и в другом месте он не сможет получить такую услугу. Например, где еще покрестишь ребенка? Где еще освятишь машину? Где еще отпоешь покойника? Еще проблемы со здоровьем. Есть, конечно, экстрасенсы, но тут как-то непонятно, а Церковь все-таки 2000 лет лечит и помогает, есть специальные иконы, молебны, святые. Человек понимает, что все это открыто, доступно, легко. Конечно, смущаешься, приходишь в незнакомое место, не совсем правильно, может быть, перекрестишься, боишься, что на тебя не так посмотрят.
Но ради этого человек готов рискнуть, переступить порог храма, чужого пространства, встретить неизвестных людей, чтобы получить то, что нигде в другом месте не получишь. Он идет сюда с надеждой на это. Хорошо это или плохо? Правильно или неправильно? Правильно, конечно, но до определенного момента. Это может быть правильно, но может быть и неправильно. Вот в чем все дело. Потому что человек идет в церковь, не задумываясь, к Кому он идет. Перед ним вопрос: не к Кому я иду, а что я получаю.
Церковь – комбинат духовных услуг?
Человек не задумывается, к Кому он идет, у Кого он просит, по большому счету, он даже не задумывается, Кто или что такое тут есть, что вдруг начинает действовать. У человека есть четко сформированное знание: если я заплачу, то эта плата является актом того, что в ответ я что-то получу. Мы же привыкли: я плачу и получаю. Я заплатил – мне дали. Тогда в храме самым главным местом становится что? Церковный ящик. Мы это часто видим: идет в храме литургия, открыты Царские врата, священник молится, а огромное количество людей стоит к алтарю спиной, потому что самое интересное происходит там. Там тебе подскажут, кому ставить свечку, там у тебя примут записку, там ты закажешь сорокоуст. Человек понимает, что записка, сорокоуст, молебен – все хорошо. Свечку поставил, все я правильно сделал? Все правильно!
Недавно мне моя матушка рассказала такую историю. Она зашла в один из центральных московских храмов, в котором есть чтимая в Москве икона Божьей Матери. За ящиком стоит такая красивая православная христианка, светлые волосы, красивое дородное лицо, белая косынка – просто «Русь святая, храни веру православную». К ней подходит женщина, такая бизнес-леди, лет за сорок, такие длинные ногти тигриные, вся в раскраске. Она подходит и говорит: «Знаете, у меня такая проблема. Я тут всех своих поувольняла, и у меня начались большие неприятности. Я бы хотела так сделать, чтобы их злобу смирить, тех, кого я поувольняла. Я хотела бы за них помолиться». То есть человек правильно понимает, что она причинила кому-то неприятность, за эту неприятность сейчас получает тоже большие неприятности, но ответить на это надо добром. Видимо, какой-то архетип такой внутренний есть. Что бы доброго мне для них сделать?
Женщина в косыночке, сразу так оценивая, прикинула, что перед ней за человек. «Значит, так. За каждого сорокоуст, за каждого молебен со здравием, в алтарь вина, свечу, елей». И насчитала быстренько: «3700. А для себя-то ты что будешь делать?» – «А для меня что?» – «Для тебя. Свеча, елей, вино в алтарь. Сорокоуст, еще, еще… И вот еще: я тебе сейчас диск дам нашего хора. Ты будешь его включать в машине, в офисе и дома, и будет тебе это как оберег!» Та совершенно успокоилась, она теперь знала, что делать. Когда она записывала свое имя, моя матушка услышала, что ее зовут Марина, и она к ней подходит потом и говорит: «Знаете, здесь есть икона святой великомученицы Марины с частичкой мощей». – «Да, а где?» – «Вон там». Потом ее эта женщина догоняет и говорит: «Можно вас?» Матушка подходит к этой иконе, и та спрашивает: «А делать-то что?»
Человек пришел в храм и даже не услышал, что можно молиться Богу, можно читать Евангелие, что есть Таинства Церкви. Он пришел правильно или неправильно? И правильно, и неправильно! Человек приходит за своим, и ему дают правильный совет. Разве неправильно заказать сорокоуст? Разве неправильно заказать молебен? Правильно. Разве неправильно пожертвовать вино, свечу на литургию? Правильно. Все вроде правильно. Когда человек приходит за этим, церковь понятна, доступна. Единственное, надо знать, где платок надеть, как перекреститься, как и к кому обратиться, – то есть простые правила поведения в незнакомом месте. В музее такие же правила есть – сюда не садиться, пальцами в картину не тыкать. В каждом пространстве есть свои правила, если их хорошо изучить, то и с церковью проблем не будет. Ты приходишь, заказываешь, оставляешь деньги и уходишь, оно само здесь работает. Батюшка свои деньги получает, певчие свои песни поют, все хорошо. Кадила дымятся, святая вода льется непрекращающимся потоком.
Большинство людей, даже церковных, считает, что церковь устроена именно так, потому что когда человек приходит в церковь таким образом, у него кроме хорошего чувства ничего не остается, если, конечно, цены не очень высокие. Бывает, что он расстраивается, потому что его тут очень «раскрутили», такое тоже бывает. Остальное – все хорошо. Знаем, когда ходить в храм, знаем, когда освящать куличи, знаем, когда крещенская вода, а когда богоявленская, и что хорошо бы воду из разных храмов взять, – все мы прекрасно знаем. Знаем, каким иконам молиться. Знаем все свойства святой воды, когда ее пить – натощак, при каких обстоятельствах. Все знаем, но не знаем главного – где тут Бог? Есть ли Он здесь?
И возникает новое общество людей, которые говорят: «Мне церковь для этого не нужна, я и без церкви Бога знаю, разве я без церкви не могу молиться Богу? Могу. Меня Бог только в церкви слышит? Нет. Зачем тогда мне церковь нужна?»
Мне говорит человек, более или менее просвещенный, с высшим образованием: «Мне не нужны эти ваши записки, свечки, мне не нужна святая вода, я без нее обхожусь. Я хороший человек, я христианин, зачем мне церковь, если я читаю Евангелие дома? Я вообще очень много читаю, я очень образованный человек. И молюсь я Богу, и Бог меня слышит, зачем мне ваша церковь? Мне покупки ваши не нужны!» А что ему на это ответишь? Кто-то скажет: «Там же есть причастие, исповедь – Таинства!» Для того чтобы объяснить человеку, что это такое, оказывается, не хватает какого-то правильного понимания, потому что для очень многих христиан Таинство Церкви – это тоже особый духовный продукт, который человек использует для себя, для своих маленьких нужд. Поэтому самое главное может быть для людей непонятно. «Если я согрешил, то я попрошу прощения у того, кого обидел. А когда у Бога попрошу прощения своими словами, Бог меня не простит? Скажите, если я искренне попрошу у Бога прощения вне церкви, это считается или не считается?» Я тоже думаю, что считается. Тогда зачем она нужна, церковь?
Церковь – хранительница любви
Есть еще люди, которые ходят в церковь регулярно, считают, что церковь нужна, все исполняют, казалось бы, живут постами, утренним и вечерним правилом, исповедуются, причащаются и все делают правильно, но почему-то очень злые. Часто так бывает. Церковный человек, но почему-то какой-то не такой. Какой-то он неживой, неправильный. Многие люди вне церкви как-то добрее, светлее, радостнее. А тут церковный человек – и какой-то не такой.
Я помню замечательный случай, с грустью, конечно, замечательный. Я гостил за границей у своих друзей, людей совсем нецерковных и некрещеных, но очень хороших. Наступает воскресенье, и я прошу: «Юр, отвези меня в храм православный». Мы посмотрели по Интернету, где тут есть русская православная церковь, поехали. Это был какой-то зарубежный приход. Я пошел в храм на литургию, а он остался меня ждать. Когда я вышел со службы, он у меня спрашивает: «А что тут у вас в церкви такое случилось?» Я говорю: «Ничего не случилось, все нормально, обычная воскресная служба». – «Да? А почему все люди выходят с такими злыми глазами, лица у всех такие тяжелые? Как будто несчастье какое-то произошло! Никто не улыбается. Почему такие все угрюмые?» Это категория людей, для которых церковь – это нечто такое…
Что же такое Церковь? Где она? Для чего она? Что значат слова Христа, которые Он сказал: Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф. 16, 18)? Для чего человек приходит в Церковь? Что Церковь может человеку дать, чего он не может получить в другом месте? Кроме покупок духовных есть ли что-то другое? Есть ли что-то важное для человека? – Любовь. Оказывается, вот что никто не слышит, не видит и не знает.
Церковь – хранительница любви. Чтобы это понять, какой же человеку приходится тяжелейший путь пройти! Наша родная Церковь к этому сегодня почти не приспособлена, почти не дает ясного, явного свидетельства, что Церковь – это любовь. Церковь – это прежде всего место, где человек может напитаться любовью, насытиться любовью. Есть такая старенькая английская песня шестидесятых годов: «Все, что тебе нужно, – это любовь» («All you need is love»). По-настоящему Церковь только для этого и существует! Это не то место, где можно что-то взять и унести. Не то место, где можно каким-то образом устроить свою жизнь, а то место, где можно, во-первых, получить любовь, а во-вторых, научиться этой любви.