В сердце Антарктики
Они продвигались на юг до 31 декабря. Вильсон совсем на время потерял зрение из-за снеговой слепоты, так что два дня Шеклтон шел впереди со своими санями. Последний лагерь был расположен примерно в 13 км от Западных гор, против широкой долины, ведущей к западу, которую капитан Скотт назвал проходом Шеклтона. Позади нее поднимались две высокие вершины, получившие название гор Лонгстэфф и Маркхэм, из них первая была выше 3000 м, а вторая более 4500 м. Это было на параллели 82°15′ ю. ш. Была сделана попытка достичь огромных красных утесов, видневшихся на западе, но, спустившись с немалыми трудностями на дно снежной ложбины, они встретили впереди вертикальный ледяной обрыв с нависающей вершиной, более 25 м высотой, совершенно преградивший им путь.
Приходилось торопиться с обратным путешествием: пищевых запасов в санях оставалось лишь на две недели, а расстояние до первого склада было таково, что в день надо было проходить по 11 км, чтобы добраться до него вовремя. Сделать это удалось. Собаки по дороге околевали, или их убивали, чтобы кормить ими живых. Путешественники напрягали все свои силы. Шеклтон на два дня лишился зрения из-за снеговой слепоты, а когда они 14 января 1903 года добрались до склада продуктов, у всех троих обнаружились также и сильные признаки цинги.
В тот же день у Шеклтона началось кровотечение при кашле, и товарищи не позволили ему далее тащить сани и исполнять тяжелую работу. Он продолжал все же идти, делая по 15–16 км в день, но в своем дневнике отмечает лишь, что «чувствовал себя не совсем хорошо», и жалуется на то, что другие принуждены делать его работу и он не в состоянии им помогать. Они относились к нему с преданностью и сочувствием истинных друзей. Через две недели удалось добраться до второго склада продуктов, и пищи тогда было уже достаточно. Вскоре появились на горизонте и знакомые холмы окрестностей зимовки. Шеклтону становилось с каждым днем все хуже и хуже, но он старался побороть болезнь и не сдавался. Это кошмарное путешествие кончилось 3 февраля, когда их встретили на льду Скилтон и Берначчи и помогли им добраться до судна.
Вспомогательное судно «Морнинг» пришло из Англии и привезло из дому письма. Однако удовольствие получить их было для Шеклтона омрачено тем обстоятельством, что капитан Скотт решил, основываясь на заключении врача, отправить его из-за болезни домой. На его место был взят с «Морнинга» лейтенант Мулок. Это было горчайшим разочарованием в жизни Шеклтона. Он чувствовал, что припадок цинги, испытанный им, был не серьезнее, чем у других, и что через месяц спокойной жизни он вполне мог оправиться. Но он сознавал, что дисциплина заставляет подчиниться распоряжению начальника беспрекословно, и только решил про себя, что постарается доказать впоследствии свою полную пригодность к полярным путешествиям.
По возвращении в Англию Шеклтону, как первому вернувшемуся участнику экспедиции «Дискавери», пришлось сделать ряд докладов и сообщений в Королевском географическом обществе о первом периоде работ экспедиции и о сделанных уже открытиях. Здесь ему удалось не только познакомиться с целым рядом наиболее выдающихся научных деятелей и путешественников, но и зарекомендовать себя превосходным лектором и докладчиком. Несколько месяцев он был занят этими отчетами и организацией второго вспомогательного рейса для экспедиции «Дискавери». Первоначально судно «Морнинг» было одно отправлено на помощь «Дискавери», но затем решили послать еще и второе судно, и с этой целью была приобретена большая деревянная паровая шхуна – тюленебой «Teppa-Нова», и Шеклтону было поручено наблюдать за переделкой и снаряжением ее. В конце августа шхуна эта отправилась в путь (для скорости на буксире) через Гибралтарский пролив и Суэцкий канал.
Тесная связь с Королевским географическим обществом, блестящий доклад, сделанный на собрании Британской научной ассоциации в Соуспорте, и ряд других выступлений Шеклтона создали ему такую широкую популярность, что, когда в Королевском Шотландском географическом обществе открылась вакансия секретаря общества, место это было предложено ему. Он принял предложение и переселился в Эдинбург. В этом же 1904 году Шеклтон женился на Эмилии Дорман.
В Эдинбурге молодой, энергичный секретарь сумел расшевелить несколько заглохшее географическое общество и вдохнуть в него новую жизнь. За год своей службы он привлек большое число новых членов в общество, поднял его издательскую деятельность, организовал целый ряд научных экспедиций, заседаний, докладов. Но в 1905 году наступили парламентские выборы. Шеклтон задумал сделать политическую карьеру и выступил в городе Дёнди в качестве кандидата в члены парламента от партии либерал-юнионистов. Политическая деятельность была, однако, несовместима со службой в географическом обществе, и ему пришлось оставить последнее, – за свою деятельность он получил благодарность совета общества и был избран его членом.
Намеченная новая карьера, однако, не удалась Шеклтону: на выборах в Дёнди прошли два кандидата – от либералов и от трудовой (лейбористской) партии, тогда как он оказался на третьем месте. Он не вернулся в географическое общество: его должность была предоставлена уже другому. Временно ему пришлось поступить на частную службу – секретарем крупного технического комитета в Глазго. За это время он все чаще и чаще обращался к мысли об организации новой антарктической экспедиции. Еще в бытность секретарем Шотландского географического общества ему приходилось поддерживать связи с капитаном Скоттом и со всеми своими прежними сотоварищами по «Дискавери», а также с Брюсом и другими антарктическими путешественниками. Мечта снова попасть на южнополярный материк не покидала его.
Обширный круг знакомств, которым он теперь располагал, и широкая популярность, которой пользовался, значительно облегчили задачу наиболее трудную – добычу необходимых денежных средств. Значительная часть расходов на экспедицию была покрыта его личным другом и покровителем, крупным финансистом Вилльямом Бердмором. Другая часть денежных средств была получена в кредит, до окончания экспедиции, в предположении, что издание книги о путешествии и ряд лекций о нем смогут впоследствии покрыть расходы. В конце концов, после долгих хлопот, основной вопрос об экспедиции был решен.
Как шла организация этой экспедиции, каков был ее план и, наконец, каково выполнение, – излагается самим Шеклтоном в настоящей книге, поэтому мы не будем здесь останавливаться на этом.
Возвращение Шеклтона из экспедиции на «Нимроде» в Англию 14 июня 1909 года было сплошным триумфом. В Лондоне, благодаря газетам, его встретили и провожали по улицам тысячные толпы народа. На некоторое время он стал настоящим национальным героем. Затем последовал ряд торжественно обставленных докладов в Королевском географическом обществе и в других научных организациях. В живой и увлекательной форме, иллюстрируя превосходными диапозитивами и удачными фильмами, изображающими пингвинов, тюленей и сцены из жизни экспедиции, Шеклтон описывал события своего путешествия в Антарктике. Свойственный ему чисто английский юмор, находчивость, умение захватить внимание слушателей создавали ему везде шумный успех.
В течение второй половины года и всего следующего он познакомил со своим докладом не только почти все крупные города Англии, но и совершил с ним большое путешествие по столицам Европы, побывав в Париже, Берлине, Вене, Будапеште, Риме, Копенгагене и в целом ряде городов Германии, Швеции и Норвегии. Он был приглашен в Петербург Русским географическим обществом, где его блестящий доклад был также прослушан с большим интересом и собрал огромную аудиторию.
В 1910 году Шеклтон совершил путешествие по Соединенным Штатам и Канаде и читал публичные лекции о своей экспедиции, сопровождавшиеся также большим успехом. Заслуги экспедиции Шеклтона перед географической наукой были признаны и оценены ученым миром: все важнейшие географические общества избрали его своим действительным или почетным членом и наградили его высшими отличиями за научные заслуги – им было получено 20 золотых медалей. Вышедшая еще в 1909 году его книга «В сердце Антарктики» разошлась в большом количестве экземпляров и была переведена на французский и немецкий языки.
За это время в области изучения полярных стран произошло много крупных событий. В сентябре 1909 года в Англию пришло известие, что Кук достиг Северного полюса, а немного времени спустя Пири сообщил, что он был на полюсе, тогда как Кук до него не дошел. В разгоревшейся жестокой полемике между двумя исследователями Шеклтон принял горячее участие. В 1910 году капитан Скотт отправился на «Teppa-Нова» в свою последнюю, столь трагически окончившуюся антарктическую экспедицию. В то же время Амундсен на «Фраме» вышел в плавание с намерением обогнуть мыс Горн, пройти в Тихий океан и через Берингов пролив направиться к Северному полюсу, но с Мадейры он известил по телеграфу о своем намерении вместо того идти к Южному полюсу. Брюс старался организовать экспедицию, которая должна была пересечь Антарктический материк, пройдя притом через Южный полюс. В Германии подготовлялась экспедиция Фильхнера в море Уэдделла и на Антарктический материк. В Австралии снаряжалась экспедиция бывших сотрудников Шеклтона на «Нимроде» Дугласа Моусона и капитана Девиса: они отправлялись на «Авроре» для исследования той части Антарктического материка, которая расположена против Австралии. Шеклтон своим авторитетом и поддержкой в прессе сильно помог этой экспедиции. Наконец, даже из Японии лейтенант Ширазе направился с экспедицией в антарктические воды для изучения Земли Короля Эдуарда VII.
В начале 1913 года пришло известие об успехах экспедиции Фильхнера на судне «Германия». Ему удалось пробиться чрез льды в море Уэдделла до 77°48′ ю. ш. и открыть новый берег, названный Землею Принца Луитпольда, южнее открытой Брюсом в свое время Земли Котса. Высадка на континент, однако, не состоялась. «Германия» была в марте затерта льдами и дрейфовала к северу в течение 264 дней, пройдя немного восточнее нанесенной на карту Земли Морелля, которой она не видала и следа. В ноябре судну удалось освободиться ото льдов под 63°40′ ю. ш.
Более трагичные известия пришли от экспедиции Скотта. «Teppa-Нова», отправившаяся в пролив Мак-Мурдо для того, чтобы доставить экспедицию обратно, прибыла 10 февраля 1913 года в Новую Зеландию и сообщила, что южная партия экспедиции, направившаяся к полюсу по леднику Бердмора, достигла полюса в 1912 году, месяц спустя после того, как на нем побывал уже Амундсен. На обратном пути, однако, скончался Эдгар Ивенс, а остальные три участника – Скотт, Вильсон и Боуер, захваченные снежными бурями невероятной силы и продолжительности, погибли в своей палатке из-за недостатка топлива и продовольствия в 17 км от своего склада, где могли бы найти все необходимое. Гибель отважного путешественника в условиях, столь близких к испытанным им самим, во время обратного пути от глетчера Бердмора, глубоко потрясла Шеклтона, который считал себя столь многим обязанным Скотту как своему учителю.
Вскоре пришли известия также, что Франк Вильд, старый соратник Шеклтона, вернулся благополучно на «Авроре» после того, как им была открыта Земля Королевы Марии, тогда как Моусон остался на Земле Адели, где погибли двое его спутников. Необходимо было собрать средства, чтобы послать «Аврору» вторично за оставшейся частью экспедиции, и Шеклтон значительно посодействовал этому.
Все эти события в Антарктике поддерживали в Лондоне общественное мнение в постоянном напряжении и возбуждали интерес к далекому южному материку. Время было благоприятное для того, чтобы поднять вопрос о новой экспедиции, мысль о которой не покидала Шеклтона. Южный полюс, однако, был уже открыт, и даже дважды, и задачей еще не выполненной, но достаточно крупной и способной заинтересовать общество являлось пересечение материка от моря Уэдделла до моря Росса. Проект такого пересечения был еще ранее намечен Брюсом, но организовать экспедицию ему не удалось. Выполнение этой задачи предполагалось также доктором Кёнигом и лейтенантом Фильхнером, хлопотавшими об осуществлении такой экспедиции под австро-венгерским флагом.
При той огромной популярности, которой теперь пользовался Шеклтон во всех кругах Англии, не исключая и финансового мира, ему относительно легко удалось к концу 1913 года претворить свою мечту в жизнь и добыть необходимые денежные средства для новой трансантарктической экспедиции. Из своих старых сотрудников он заручился помощью Франка Вильда, Макинтоша, Крина и Читхема; весь остальной состав экспедиции был новый, выбранный с большим трудом из примерно 5 тысяч предложений, полученных Шеклтоном от разных лиц.
Для выполнения задач экспедиции необходимы были два судна – одно для моря Росса, другое для моря Уэдделла.
В качестве первого была приобретена «Аврора», находившаяся в данное время в Австралии и вполне еще пригодная для плавания. Она под начальством капитана Макинтоша должна была отправиться в пролив Мак-Мурдо, перезимовать там и весной устроить ряд складов по пути к глетчеру Бердмора и на нем для содействия партии, идущей от моря Уэдделла.
В качестве главного экспедиционного судна было приобретено в Норвегии специально построенное для полярных плаваний парусно-паровое судно «Полярис», переименованное Шеклтоном в «Эндюранс» («Терпение»), так как в гербе его семьи был девиз «Терпением побеждаем». Командиром судна был назначен Франк Уорслей, опытный моряк, много плававший во льдах на севере Атлантического океана. Предполагалось что «Эндюранс» направится в море Уэдделла, высадит сухопутную партию на юг от Земли Луитпольда, и эта партия под начальством Шеклтона совершит переход через материк по направлению к глетчеру Бердмора, где найдет уже приготовленные для нее склады провианта, и вернется хорошо известным путем к проливу Мак-Мурдо.
В июне 1914 года «Эндюранс» находился уже в Темзе. В качестве основного средства передвижения были взяты на этот раз сто ездовых канадских собак, которые уже прибыли и отдыхали от продолжительного путешествия. К июлю большая часть снаряжения и запасов была погружена на судно, ожидались лишь кое-какие научные инструменты из Парижа и Берлина. В Европе, однако, наступали тревожные времена. Призрак войны носился над континентом.
Первого августа «Эндюранс» оставил Темзу под голубым флагом королевского яхт-клуба, под звуки шотландского оркестра, провожавшего судно.
В первых числах августа «Эндюранс» покинул Плимут и направился в Южную Америку. Сам Шеклтон и бо́льшая часть научного состава экспедиции оставались еще в Англии, чтобы получить необходимое снаряжение и инструменты, доставка которых была задержана войной, и чтобы уладить целый ряд возникших затруднений. Покончив со всеми делами, Шеклтон отправился на пассажирском пароходе 25 сентября в Буэнос-Айрес, где застал свое судно. Плавание «Эндюранса» было не совсем благополучно: судно текло, кое-кто из команды оказался не удовлетворяющим своему назначению, а заменить теперь было делом трудным. В Буэнос-Айресе также пришлось встретиться с некоторыми затруднениями по снабжению судна всем необходимым, но Шеклтону удалось все эти трудности преодолеть, и «Эндюранс» 26 октября вышел из Ла-Платы на Южную Георгию и через несколько дней бросил якорь в гавани Гритвикен, станции норвежских китобоев. Здесь пришлось простоять месяц, чтобы закончить все последние приготовления.
Встреченные в Гритвикене суда китобоев сообщили об очень плохих условиях льда в море Уэдделла, и эти сообщения заставили Шеклтона отказаться от первоначального плана, по которому предполагалось отослать «Эндюранс» обратно домой после достижения на этом судне наиболее южной точки, до которой удастся дойти. Он решил зимовать на судне и отложить свое сухопутное путешествие через материк Антарктики до следующего года. О решении этом он написал в Англию, и сообщение пришло как раз вовремя – еще до того, как «Аврора» отправилась в море Росса.
Личный состав экспедиции на «Эндюранса» определялся в 28 человек, из которых, кроме Шеклтона, лишь пятеро бывали ранее в Антарктике, среди них два сотрудника прежней экспедиции на «Нимроде» – Франк Вильд и художник Г. Марстон. Научный персонал экспедиции состоял из биолога Р. С. Клерка, метеоролога Л. Д. Хуссея, геолога Д. М. Уорди, физика Р. В. Джемса и двух врачей – Д. А. Мак-Ильроя и А. Г. Маклина. Предполагалось, что позднее экспедиция разделится на сухопутный и морской отряды.
Вскоре по выходе из Гритвикена обнаружилось, что море на север до 58°30′ ю. ш. покрыто густым плавучим льдом и продвижение на юг, даже в этих небольших широтах, встречает препятствия. Попытка пробиться через плавучий лед, сделанная на меридиане 22° в. д., оказалась бесплодной, и «Эндюранс» принужден был идти на восток вдоль края льдов, как это случалось, впрочем, и со многими предшествовавшими экспедициями в данном квадранте Антарктики, в море Уэдделла. 11 декабря как будто удалось найти свободный путь между льдинами на меридиане 18°22′ в. д., но холод даже в этот сезон, за какие-нибудь две недели до летнего солнцестояния, был так велик, что вода, лишенная плавучих льдин, находилась уже под новым ледяным покровом, который лишь с трудом могло разбивать судно своим стальным килем и мощными машинами тройного расширения. Продвижение вперед было крайне медленным; лед со дня на день становился толще, а толщина плавучих льдин превосходила все ранее виденное участниками экспедиции, плававшими в море Росса. Лишь 1 января 1915 года «Эндюранс» пересек антарктический полярный круг. Судну пришлось прокладывать свой путь через плавучие льды на протяжении 480 миль, и это заняло 20 дней, так что средняя скорость продвижения на юг составляла всего одну милю в час, если не принимать во внимание тех извилин и обходов, которые приходилось делать.
Восьмого января «Эндюранс» вышел из плавучих льдов под 70° ю. ш. и сто миль шел под парами по воде, свободной ото льдов, причем за один день миновал 500 огромных айсбергов.
Десятого января показались тупые, покрытые снегом высоты Земли Котса, и судно направилось вдоль обрывов ледяного барьера, выдвинутого впереди земли. Иногда приходилось идти в расстоянии какой-нибудь мили от барьера, и промеры показывали глубины менее 100 сажен, так что, хотя и не было видно земли, свободной ото льда, но она, несомненно, находилась очень близко. Биолог экспедиции мог заниматься драгировкой и радовался добытым с глубин животным и растениям и собранному планктону, геолог занимался исследованием интересных образчиков горных пород, принесенных драгой со дна моря, куда они попали, несомненно, с глетчерного льда, вынесенного в море и растаявшего.
Взоры Шеклтона были все время прикованы к горизонту, он наблюдал, не появится ли там отблеск льдов, которые могут причинить новые затруднения, но надеялся, что, может быть, удастся пройти беспрепятственно вдоль ледяного барьера по морю, свободному от льда.
Экспедиция миновала самую южную точку, достигнутую здесь Брюсом в 1904 году, и земля, появившаяся слева, была уже новой, но она была спрятана под таким толстым снежным покровом, что природа ее оставалась неизвестной. Эту новую землю Шеклтон назвал берегом Кэрда, в честь лица, оказавшего наибольшую финансовую поддержку экспедиции. 15 января был встречен огромный глетчер или, может быть, выступ материкового льда, выдающийся в море, и около него образовалась великолепная бухта, где судно могло пришвартоваться к твердому ледяному подножью, как к естественной пристани, причем от последней пологие снежные склоны вели к вершине барьера. Это было идеальное место для высадки на материк, но оно находилось лишь под 75° ю. ш. и, следовательно, было примерно на 200 миль дальше от полюса, чем открытый Фильхнером залив Вакселя, к которому направлялся Шеклтон, – потому место это прошли, и таким образом была потеряна единственная возможность высадиться, которая позднее экспедиции более и не представилась. На материке лед поднимался в нескольких километрах от моря до высоты 300–600 м. Судно продвинулось затем довольно быстро на юг, сделав 124 мили за один день, и оказалось уже за 76° ю. ш. На следующий день, 16 января, ледовые условия стали более трудными и поднялся сильный восточный ветер, так что «Эндюранс» был принужден отстаиваться за севшей на мель ледяной горой. 17 января «Эндюранс» пошел под парусами, снова пробираясь между льдинами на юго-запад, прокладывая себе проход чрез пространства мелкого битого льда, смешанного со снегом, поворачивая то в одну, то в другую сторону, чтобы использовать открывавшиеся проходы.
Девятнадцатого января судно обычным способом вошло в открывшийся проход, но было задержано льдом, не могло найти выхода, и льды со всех сторон его сомкнулись, – под 76°34′ ю. ш. и 31°30′ в. д. оно окончательно было сковано льдами. Положение не казалось еще особенно серьезным, так как все же впереди был целый месяц летнего времени и, стоило подняться сильному ветру, лед мог быть разломан и судно освободилось бы в несколько часов. Вместе с тем скоро удалось определить, что лед вместе с затертым судном двигается непрерывно на юго-запад, т. е. именно в том направлении, в котором экспедиция и желала продвигаться, так что не было причин к особой тревоге.
На десятый день после остановки во льду решили прекратить топку котлов для сбережения топлива. Как-то встретился открытый участок моря невдалеке, была сделана отчаянная попытка пробиться сквозь сковывающий пояс льда и добраться до него, но попытка эта не удалась. Для опыта спустили на лед новоизобретенный автомобиль с гусеничным ходом, построенный по типу военных танков и приспособленный для передвижения по неровному льду. Оказалось, что он может хорошо передвигаться по льду и тащить за собою сани на буксире, – можно было думать, что вскоре он будет полезным, так как судно вместе со льдом направлялось все время к югу. Так продолжалось целый месяц. 22 февраля была отмечена широта 77° ю. ш. и 33° в. д. – это было около Земли Луитпольда, в 60 милях от залива Вакселя, к которому стремился Шеклтон, но судно было по-прежнему прочно сковано льдом, оно представляло собой как бы замок на плавучем острове, и не было никаких возможностей продвинуть его к материку или переправить все огромное количество запасов по поверхности льда. Оставалось только сожалеть, что была пропущена возможность высадиться в бухте Глетчера. Шеклтон был очень разочарован, но отнюдь не приходил в отчаяние, так как он решил, находясь еще в Южной Георгии, не пытаться предпринимать путешествия через Антарктический материк этим летом, а зимовать на судне. Воду из котлов выпустили. Вокруг судна на льду построили собачьи будки, чтобы у животных было больше свободного пространства и чтобы они не мешали на судне.
Холода наступили очень жестокие, но льды не остановились, а продолжали дрейфовать далее, но только уже не в южном, а в северном направлении. В конце апреля экспедиция находилась на целый градус, т. е. на целых 60 географических миль, севернее своей крайней южной точки. Одно время ледяное поле двигалось по направлению к огромной, стоявшей вдали на мели ледяной горе, около которой, как можно было рассмотреть, плавучие льдины нагромождались одна на другую, – все ожидали с тревогой, что случится с судном, если окружающие его льды будут нанесены на эту гору, но опасность благополучно миновала. Солнце начинало показываться на все более и более короткий срок, и в начале мая оно показалось последние два-три раза на горизонте.
Наступила зима, судно двигалось вместе со льдами то туда, то сюда, но в общем придерживалось северного направления; иногда движение его было быстрее (однажды оно сделало 37 миль за три дня), иногда медленнее, и 1 июля оно было уже на 74° ю. ш., в 180 милях от самой южной достигнутой им точки, а в конце августа достигло 70° ю. ш., т. е. прошло 240 миль к северу.
Двадцать шестого июля снова показалось солнце. В течение всего этого времени все старания Шеклтона были направлены на то, чтобы поддерживать бодрое настроение своих товарищей по путешествию. Ему удавалось это благодаря тому, что он все время заставлял их работать, и вместе с тем они хорошо питались и находились в довольно сносных условиях жизни. Судно освещалось электричеством; на гладком льду замерзшей полыньи устраивались состязания собачьих упряжек, а в сентябре, когда начали появляться тюлени, образовались партии охотников за ними, и экспедиция получала свежее мясо.
С приближением весны состояние льдов, однако, сильно ухудшилось. Льды подвергались иногда внезапным, вызывавшим сильную тревогу движениям, иногда разламывались со страшным треском или становились вертикально. Причиной были ужасающие давления, производимые ветром, гнавшим одно ледяное поле на другое, а может быть, столкновение с находящейся в отдалении землей, – в этом случае давление передавалось через ряд ледяных полей.
В общем направление движения судна вместе со льдами было параллельно такому же, испытанному в 1912 году судном Фильхнера «Германия», а в августе «Эндюранс» прошел примерно на такое же расстояние к западу от нанесенного на карту положения Земли Морелля, на какое Фильхнер прошел восточнее от него. Произведенные промеры обнаружили здесь глубину 1700 морских сажен, фактически доказав этим отсутствие существования земли там, где она была намечена Мореллем и предполагалась также Брюсом. В этом заключалась уже определенная заслуга экспедиции перед географией, а работы ее по промерам и метеорологические наблюдения пролили некоторый свет на физические условия этой части моря, покрытой льдами. С неделю на неделю давление льдов становилось все серьезнее, судно дрожало и скрипело, когда давление сковывающих его льдин усиливалось, – это вызывало всеобщую тревогу и было, действительно, ужасно. Местами на льду можно было заметить туман, образующийся над пространствами свободной ото льда воды, иногда он производил впечатление дыма при степном пожаре.