Великий Ленин. «Вечно живой»
Столь обильное цитирование работ, представляющих «истину марксизма-ленинизма», дает какую-то гарантию рецензенту от обвинения его в непонимании общей концепции М.В. Бойкова, в которой «ничего не изменено». Не вдаваясь в схоластический спор, отметим лишь три позиции.
Во-первых, «мерзостная отрыжка» является не делом предательства социализма, а показателем уже имеющегося факта заболевания общественного организма. По мнению Бойкова, «искажение, на котором мы стоим, идет от Иосифа Виссарионовича, разоблаченного Хрущевым только за чуть-чуть и не в главном»[40]. Нетрудно догадаться, кому принадлежит «главное» разоблачение, хотя и явно запоздалое, как и для первой неопубликованной статьи 35-летнего автора, так и для 59-летнего теоретика-подпольщика марксизма-ленинизма. Хотя и здесь он может найти ответ в истине: «Лучше позже, чем никогда». Действительно так!
Во-вторых, Бойко не отрицает, а пытается доказать, и в некоторой степени довольно убедительно, что все, что было после Ленина, – это отход от теории и практики строительства коммунизма. Тем самым он призывает, да и не только он и в который раз, вернуться назад, к Ленину, ибо истину народного благосостояния открыл он – теоретик, учитель, практик, т. е. большевистский Христос.
В-третьих, подобного рода «научные труды», увидевшие свет благодаря «мерзкой отрыжке», а поистине, при явном их подсвечивании угасающей «искрой» коммунистического светлого будущего, подтверждают актуальность, научную новизну и практическую потребность показа исторических корней политики большевиков, истины ленинизма, последователями которого продолжают оставаться рвущиеся к власти коммунисты. «То, что мы переживаем сегодня, – заявляет М.В. Бойков, – идет оттуда, из надломленного в своей сути социализма»[41]. И в этом мы согласны с ним и иже со товарищи.
«Не будем же отпевать то, что еще не родилось на свет»[42], – считает кандидат исторических наук В.В. Дамье, имея в виду социализм. Да никто не «отпевает то, что еще не родилось», люди «отпевают» то, что было более 70 лет с названием «социализм». Ну а какой он есть на самом деле, лишь можно гадать, но это не предмет исторической науки.
«Научно-теоретическое обеспечение нового социализма, под которым понимается социализм немногоукладный, неэтатистический, небюрократический, государственно-самоуправленческий, планово-рыночный, последовательно демократический»[43], обеспечивает целый корпус специалистов, и не только самостийных, но и входящих в объединение «Российские ученые социалистической ориентации». По утверждению сопредседателя-координатора Центрального совета доктора юридических наук Бориса Петровича Курашвили, «РУСО существует третий год (т. е. с 1994 г. – В.П.), имеет более 70 региональных отделений, объединяет более 5 тысяч членов, от академиков и профессоров до ассистентов и студентов… Одна из уставных задач РУСО – разработка теории социализма… который впервые в истории утвердился в России, стал мировым явлением. И неожиданно рухнул…»[44]. Б.П. Курашвили предлагает «в качестве оптимального выхода новый социализм».
«Сверхзадача» же книги Б.П. Курашвили, считает его коллега и единоверец, «боевой друг и побратим», сопредседатель-координатор РУСО, доктор исторических наук, профессор, заслуженный работник культуры РСФСР Иван Павлович Осадчий, – «это стать на какое-то время чем-то вроде систематизированного теоретического пособия для борцов за новый социализм»[45].
На наш взгляд, амбициозно, самонадеянно и малоубедительно звучит заявление Б.П. Курашвили о том, что «Россия ждет Евангелия социализма, и оно родится»[46], не поскупившегося и толикой марксистско-ленинской социалистической идеологии.
Проблема большевизма и реформации России рассматривается в работах известного политика и ученого Александра Николаевича Яковлева, бывшего члена Политбюро ЦК КПСС[47]. В научно-популярном изложении академик «добровольно и осознанно принял на себя подвиг постановки и оглашения летального диагноза циничной системе порабощения человека, проросшей, в силу различных исторических обстоятельств, на российской почве»[48]. Вместе с тем некоторые сугубо политологические аспекты рассматриваемой проблемы нуждаются в документальном подтверждении и представлении их в исторической ретроспективе, ибо недостаточно «суммировать те мысли-прозрения и заблуждения, которые подверглись жестокой проверке жизнью…».
Мы единодушны с Александром Николаевичем в том, что «для российского сознания, затуманенного гарью и дымом нетерпимости, особенно важно избавиться от мумий многочисленных догм, мифов и схоластических схем марксизма, прежде всего от тех, которые послужили идеологической основой режима моновласти, монособственности и моноидеологии»[49].
Неизвестным и не разработанным в российской и зарубежной историографии проблемам оценок русской эмиграции 20–30-х гг., истоков, сущности и последствий революционных событий 1917 г. в России; прогнозам и проектам будущего развития государственности посвящена монография Н.А. Омельченко «В поисках России…».
На основании широкого круга источников, на которые имеются ссылки в книге, автор исследует взгляды и воззрения видных деятелей русской эмиграции по вопросам:
Каковы особенности социально-экономического и политического развития России, сложная взаимосвязь которых явилась, по мнению большинства русских эмигрантов, причиной революционного крушения России?
Что обусловило победу большевиков в отсталой крестьянской стране?
Каким образом стало возможным установление в ней власти немногочисленной и малоизвестной партии революционного социализма?
Как объяснить длительность существования большевистского режима?
Почему «кучке насильников» не было оказано серьезного сопротивления со стороны угнетенного населения?[50]
Ответы на эти вопросы, хотя порой противоречивые, помогают прояснить проблему ленинизма-большевизма, причины установления и удержания государственной власти в России; выяснить историческое соответствие ленинской теории и практики строительства социализма.
Как бы подведением итогов историзма ленинской теории и практики строительства социализма в России, показом плодов исторических корней политики большевиков является двухтомная монография доктора юридических наук, профессора Юрия Исааковича Стецовского «История советских репрессий». В книге, основанной на критическом анализе рассекреченных документов и материалов практики карательных органов, «показаны масштабы, методы и корни репрессий. Рассматривается существо тоталитарного режима, его беспримерные жестокость, несвобода, подавление всякого инакомыслия, растление народа страхом и ложью».
Ретроспектива самого широкого круга репрессий рассматривается с гражданских позиций правоведа-практика и ученого. Фундаментальный труд впервые представляет опыт юридической экспертизы «выстраданного страной с октября 1917 г. до распада СССР». Позицию автора характеризует идея приоритетности прав человека, профессионализм критики, заинтересованность в диалоге.
Материал книги, представленный в проблемно-тематическом изложении, предворен лишь кратким историческим экскурсом с обилием примеров из жизненной и судебно-следственной практики, со ссылками на различные издания юридического характера и материалы периодической печати.
С рядом выводов автора вполне можно согласиться:
«Большевики преуспели в искусстве расчеловечивания и организации беспамятства…»;
«…амнезия исторической памяти обессмысливает жизнь человека и общества»;
«Репрессии свойственны насильственной природе коммунистического режима…»;
«Придя к власти незаконным путем, большевики установили режим, несовместимый с правом и свободой»;
«Произвол и насилие с самого начала исходили из центра через лозунги и призывы, указания и декреты».
И главный вывод: «Прошлое и нынешнее попрание прав человека имеет общие корни, и знание того, что пережито народом, – шаг к очищению нравственной атмосферы общества, шаг к покаянию и восстановлению ценности и достоинства личности»[51].
Вместе с тем остается лишь сожалеть, что автор не историк, ибо труд его мог быть значительно углублен и расширен.
Весьма убедительной является монография Е.Г. Гимпельсона, в которой освещены процессы формирования советских руководящих кадров центральных и местных органов в 1917–1920 гг. Автор рассмотрел методы выдвижения и расстановки большевистских руководителей, социальное происхождение, уровень образования, культуры, компетентности управления. Проанализировано влияние чрезвычайной обстановки в России на качественный состав партийно-советских управленцев, злоупотребление властью, чекистский произвол, чиновничий бюрократизм. В кадровой политике большевиков, как в зеркале, отразились ленинские принципы партийно-советского руководства[52].
После публикации моей книги «Исторические корни политики большевиков» (М., 1998. 268 с.)[53], вызвавшей большой интерес, я получил ряд замечаний, сущность которых сводилась к следующим положениям:
1) показаны не все корни большевизма;
2) проблема изложена популярно;
3) обильное цитирование;
4) «уж очень все печально и ужасно».
Я благодарен оппонентам, однако не совсем с ними согласен:
во-первых, в книге рассматривается период 1893–1923 гг. и основные, по мнению автора, корни ленинизма-большевизма;
во-вторых, К. Маркс был прав, напутствуя коллег: «Минимум научности, максимум популярности»;
в-третьих, обильное цитирование четко показывает позиции цитируемого. Представлены и субъективные оценки автора по каждому затронутому в монографии вопросу;
в-четвертых, печальны и ужасны не корни большевизма, а его плоды. Ну а что касается «елея», так никто не запрещает лить его и ныне, был бы прок, теория которого не расходилась бы с практикой.
Главное же, интерес самой широкой общественности к вопросам ленинизма подвиг меня на развитие проблемы, которая у всех еще на уме.
Уверенность в необходимости продолжения исследования и углублении избранной темы придала книга профессора Высшей школы общественных наук, члена Французской академии Алена Безансона «Интеллектуальные истоки ленинизма», опубликованная в Калман-Левью в 1987 г., 304 с., и переизданная в Москве 11 лет спустя. В книге представлены корни ленинизма «от французских якобинцев, левых гегельянцев, Маркса, славянофилов, Герцена, Чернышевского – до Нечаева и Ткачева, народовольцев и марксистов, Кронштейна и Плеханова. Автор обращается и к той реальности, в которую ленинизм воплотился, – то есть к семидесятилетнему периоду нашей истории». По утверждению Алена Безансона: «В сети, сплетенной Лениным, все используемые элементы доведены до крайности. То, что было фантазией или мечтаниями, стремится воплотиться в действительность»[54].
Представленный вниманию россиян труд французского ученого вызывает не только «академический» интерес, но и ущемляет национальную гордость отечественных обществоведов, критически и свободно мыслящих патриотов.
Своевременной и своеобразной явилась монография Елены Анатольевны Котеленец «В.И. Ленин как предмет исторического исследования», в которой «обобщаются итоги новейших российских и зарубежных исследований одной из самых масштабных и сложнейших фигур уходящего XX века. Специально анализируются феномен «антиленинианы», политическое окружение и родословная Ленина, становление его культа личности, взаимосвязь ленинизма и сталинизма».
Несомненно, что Ленин и его деятельность представляют «предмет исторического исследования», однако столь широкий спектр заявленных проблем снизил глубину столь важного в научном изучении и практическом применении вопроса. Так, проблема «антиленинизма», которую невозможно отрицать, преподнесена однобоко, без анализа трудов наиболее ярых критиков ленинизма, а термин «политическое окружение» Ленина не представлен четким определением автора. Не отрицая негативной политики Сталина, автор пытается отстоять «чистоту» замыслов и действий Ленина. Так, требования Ленина «непременно повесить» пензенских крестьян, прятавших хлеб от реквизиции его большевиками, оправдываются тем, что советская власть и Красная армия страдали от голода. Не согласна Елена Анатольевна и с тем, что «участь насмешек сопровождает ленинскую «кухарку», которой надо было научиться «управлять государством». «Сегодня же все более очевидно», по ее утверждению, «что без развитой способности к самоуправлению и контролю над «верхами» современное общество становится плутократическим источником всеобщей опасности». Пора бы смириться с тем, что «кухарка» не может «управлять государством», ибо как только она пытается это делать, то «горят котлеты», а деньги «утекают» за границу. «Странная судьба и у лозунга «учиться коммунизму», считает Котеленец и вновь находит объяснение, ибо «указание Ленина на необходимость овладения всем культурным богатством прошлого – это вовсе не специфически коммунистический, а естественный общечеловеческий лозунг, подсказанный скорее не Марксом, а системой классического образования». Очень печально то, что преподаватель кафедры истории России Университета дружбы народов ассоциирует ленинский лозунг «учиться коммунизму» с «системой классического образования»[55].
Представленная работа по новейшей историографии, несмотря на ее тенденциозность, является несомненным вкладом в изучение ленинизма, а к позиции Е.А. Котеленец необходимо относиться с пониманием.
«Интерес к биографии и общественно-политической деятельности» Ленина подвиг Акима Арутюнова обобщить результаты своих предыдущих исследований в книге «Досье Ленина без ретуши». «Особое место уделено немецко-большевистским тайным связям накануне и в период Первой мировой войны, а также в годы советской власти». Автор привлек огромное количество документальных источников, ввел в научный оборот не использованные ранее архивные материалы, проделал критический анализ, пришел к аргументированно-убедительным выводам[56].
По мнению доктора медицинских наук Дмитрия Васильевича Колесова, «ленинизм – это весьма новаторская и творческая идея захвата и удержания власти, неразрывно связанная с практикой. За пределами этого в учении и деятельности Ленина почти ничего и нет». Оригинально, но в чем же новаторство и творчество Ленина в столь важном вопросе, которому посвятили жизни тысячи вождей, автор книги «В.И. Ленин: Учение и деятельность» раскрывает в анализе психологии общественных отношений и медицинском аспекте «роли личности в истории»[57].
Необычно, «впервые подходит с врачебным инструментарием к исследованию не медицинской проблематики, а комплекса исторических и общественных явлений», связанных с психологией личности большевистско-советских вождей, психоневрологии и психотерапии, рассматривает проблему рождения и распада СССР, в основе которого лежала теория и практика ленинизма, доктор медицины, профессор Ефим Салганик[58].
Весьма своеобразной и интересной является книга «Ленин без грима», который, по глубокому убеждению профессионального журналиста Льва Ефимовича Колодного, «толстым слоем нанесли на его лицо родственники, биографы и писатели, создавшие невиданный в истории культ Ленина»[59].
Подводя итог историографического обзора, содержания литературы, автор пришел к следующим выводам.
Историографию можно разделить на три группы: а) ортодоксально-традиционная, б) реставраторско-подновленная, в) перестроечно-новаторская.
Во всем корпусе проанализированной монографической базы отсутствует ясность основополагающей проблемы – историко-критический и сравнительно-сопоставительный анализ ленинской революционной теории и практики социалистического строительства в России, т. е. истории формирования и раскрытия сущности ленинизма.
О времени и о себе
Интересным и ценным, но очень сложным историческим источником являются воспоминания людей о себе, своем окружении и времени, которое как бы остановилось для авторов, хотя его стремительный бег неумолим. При желании автора разобраться в прошедшем спокойно и объективно неизменно создается эмоциональный фон мемуаров, что представляет исторический материал во многом субъективным. Субъективность усиливается естественным желанием вспомнить хорошее, в последний раз доказать свою правоту, внушить читателю свои взгляды на истину происшедшего, показать искренность и благородство своих помыслов, критически оценить действия оппонентов.
Трудно объективно анализировать личность лидера при его жизни. Те, кто рядом с ним, зачастую обворожены им или льстят ему, другие – боятся его немилости и мести. Те же, кто вне досягаемости кары руководителя, в своих суждениях необоснованно критичны.
Основополагающими вопросами научного анализа мемуарной литературы являются личность мемуариста, его жизненный путь, мировоззрение, а также время и место написания воспоминаний. Это позволяет определить, хотя и отчасти, компетентность в излагаемых событиях, ценность источника, концепцию автора. Особое внимание обращается на исторические источники, использованные в воспоминаниях. Сопоставительный анализ воспоминаний проводится с документальными материалами, сведениями других мемуаристов, сообщениями средств массовой информации. Сравнительный анализ проводится по всем аспектам приведенных в воспоминаниях фактов, ибо человеческая память и духовная эмоциональность не могут служить критерием исторической истины. Вместе с тем ни один вид исторического источника не дает такого ярчайшего колорита описываемых личностей и событий, как мемуары.
Мемуарную литературу, отразившую деятельность руководителей большевистской партии и Советского государства, воплотивших в себе и проводящих на деле принципы ленинизма, можно сгруппировать в четыре блока: 1) сам о себе; 2) о нем – родные и близкие; 3) соратники и сослуживцы; 4) оппоненты и очевидцы.
Ленин мемуаров не писал. Он оставил большое теоретическое наследие, хотя во многом и противоречивое, но достаточно четко характеризующее его личность и жизнедеятельность. О нем же написаны буквально горы воспоминаний, в основном мажорно-хвалебные. А такие характеристики вождя, как «Ленин и теперь живее всех живых… Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить… Мы делу Ленина и Сталина верны…» и аналогичные, появились при Сталине, который, продолжая дело «великого Ленина», сам становился «величайшим», да и «беззаветная преданность ленинизму» всех последующих партийно-советских руководителей, способствовали возвеличиванию вождя.
Обожествлению В.И. Ленина способствовали его соратники и преемники, проповедующие и проводящие в жизнь его идеи. Воспоминания об основателе большевизма, первом советском вожде в СССР проходили строгую цензуру, унифицировались и лишались даже намека на критику его жизнедеятельности.
В последние годы из-за рубежа стали «приходить» иные воспоминания о Ленине, из которых мы узнаем «земного человека», безжалостного борца, профессионального революционера, а также на какие деньги жила семья В.И. Ульянова, кто финансировал большевиков, почему идею о диктатуре пролетариата Ленин считал главной в революции и социалистическом строительстве, как он оказался в изоляции в подмосковных Горках и другие удивительные факты.
Весьма ценны воспоминания о Ленине отечественных и зарубежных писателей. Их личное восприятие главы Советской России житейски анализировалось и сравнивалось с существовавшей действительностью. В их представлениях Ленин был гением и злодеем, кремлевским мечтателем и авантюристом. В основном не зависимые от советского вождя и диктатуры партии суждения писателей правдивы и эмоционально человечны.
Критичные воспоминания и исследования, раскрывающие исторические корни политики и реальные деяния большевиков, руководимых В.И. Лениным, частично еще покоятся в архивах, бывших спецхранах, но постепенно появляются из печати[60]. Наибольшую ценность представляют мемуары как соратников Ленина – Г. Зиновьева, Л. Каменева, Л. Троцкого, так и его политических оппонентов – Ю. Мартова, В. Чернова, А. Керенского, а также простых обывателей, обеспокоенных судьбой Отечества.
Весьма показательными воспоминаниями, а точнее, высказываниями о вожде являются выступления, статьи и приветствия соратников Ленина в честь его 50-летия. 25 апреля 1920 г. «Правда» сообщала своим читателям, что из-за недостатка места в газете она приводит лишь перечень многочисленных приветствий. Большая часть материалов была опубликована в различных сборниках, а некоторые были преданы более чем полувековому забвению, увидев свет лишь в 1990 г. в сборнике под символическим названием «Недорисованный портрет…»[61]. Он состоит из трех разделов. В первый вошла стенограмма «Коммунистического вечера, посвященного 50-летию со дня рождения В.И. Ленина, в МК РКП(б)». Второй объединил статьи, опубликованные в газетах «Правда», «Известия» и «Коммунистический труд». Третий содержит небольшую часть приветствий, телеграмм, резолюций, направленных в адрес Ленина.
Среди поздравлявших почти все партийно-государственные руководители Советской России, среди которых и будущие «враги народа» Зиновьев, Радек, Бухарин, Троцкий и др., не высказавшие и нотки сомнения в гениальности своего вождя. Но даже восхваление Ленина из их уст было строжайшей тайной для потомков.
Необходимо подробно остановиться на анализе воспоминаний о Ленине и формировании его революционного мировоззрения одного из ленинских соратников с 1894 г., разошедшегося с ним по идейным соображениям. Один из лидеров меньшевиков, истинный демократ, особое внимание уделявший развитию легальных форм рабочего движения, Александр Николаевич Потресов написал воспоминания в 1927 г., уже будучи изгнанным из Советской России в 1925 г., и в 1934 г. 65-летним скончался за границей. Воспоминания были опубликованы в посмертном сборнике его сочинений, вышедшем в Париже в 1937 г. и лишь спустя 56 лет в России.
«Ленин, – вспоминал А.Н. Потресов, – вскользь чрезвычайно хвалебно отозвавшись о книге Плеханова-Бельтова («К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», вышедшей в декабре 1894 г. – В.П.), с тем большей энергией, со свойственной ему ударностью направил свою критику против Струве».
Книга П. Струве «Критические заметки. К вопросу об экономическом развитии России», вышедшая в середине 1894 г., была раскритикована Лениным за уклон автора к буржуазному реформизму. «Но чем ярче, убедительнее выявлял он реформизм своего противника, – свидетельствовал Потресов, – тем ярче выступал вместе с тем и его собственный уклон – уклон в противоположную сторону».
Сквозь марксистскую терминологию просовывалась та тенденциозная концепция развивающегося капиталистического общества в виде сплошной реакционной массы, которая была характерной основой для всех революционно-утопических течений.
«И тогда же в разговоре о нем, – вспоминал Потресов, – произнесено было слово «сектант». Да, сектант! Но сектант, прошедший серьезную марксистскую выучку! Сектант-марксист!»
«…мы все ценим Ленина, – вспоминал Потресов, – не только за его знания, ум, работоспособность, но и за его исключительную преданность делу, всегдашнюю готовность отдаться ему целиком, нагружая себя сверх меры самыми неблагодарными функциями и неизменно добросовестно их выполняя». И все же, по утверждению Потресова, «его исходное сектантство, так неприятно поразившее меня уже при первом моем с ним знакомстве, вопреки всем ожиданиям не только не исчезло ко времени нашей совместной работы в «Искре», а, наоборот, сделало дальнейшие шаги и предстало перед нами, его коллегами по редакции, в форме гораздо более конкретной, чем прежде, для нас как нельзя более тягостной».
«Ленин, – убеждался Потресов, – знал лишь две категории людей и явлений: свои и чужие. Свои, так или иначе входившие в сферу его организации, и чужие, в эту сферу не входившие и, стало быть, уже в силу этого одного трактуемые им как враги».
Характеризуя своих соратников, Потресов подчеркивал: «…Плеханова – почитали, Мартова – любили, но только за Лениным беспрекословно шли, как за единственным бесспорным вождем. Ибо только Ленин представлял собой, в особенности в России, редкостное явление человека железной воли, неукротимой энергии, сливающего фанатическую веру в движение, в дело, с не меньшей верой в себя… Ленин без излишних слов неизменно чувствовал, что партия – это он, что он – концентрированная в одном человеке воля движения. И соответственно этому действовал».
Вот откуда в Ленине эгоизм революционера-большевика и безжалостное отношение к политическим оппонентам – врагам партии, «врагам народа». От ленинских идей партийно-житейской мудрости, упавших на благодатную почву царизма, проходил «тот отбор человеческого материала, который под ферулой Ленина собрал так много энергичных, смелых и способных людей, наградив их, однако, в придачу к этим добрым качествам и недоброй моральной неразборчивостью, часто моральной негодностью и непозволительным авантюризмом. И в этой именно школе аморализма воспитывался ныне всесветно известный тип «большевика».