Все правители России

Новые властители занялись преследованием людей, им неприятных. В 1544 году князь Кубенский, приверженец Шуйских, был подвергнут опале, но потом помилован. В 1545 году был урезан язык Бутурлину и положена опала на Воронцова, бывшего любимца великого князя, против которого было то обстоятельство, что он желал сохранить свое влияние.

В это время шестнадцатилетний великий князь забавлялся и не думал об управлении. В декабре 1546 года, призвав к себе митрополита и бояр, он изъявил желание жениться и венчаться на царство. Взять за себя иностранку он не желал, ибо «у нас норовы будут разные, ино между нами тщета будет».

Царское венчание не было новостью: дед великого князя Иван III венчал своего внука, несчастного Дмитрия. Сам титул царя уже встречается в грамотах, правда – более во внешних сношениях; у великого князя Василия Ивановича была печать с царским титулом, известны и его монеты с тем же титулом. С падением Царьграда мысль о том, что Москва – Третий Рим, а русский государь – наследник греческих царей, все более и более укоренялась между книжниками.

Царское венчание совершено было 16 января 1547 года в Успенском соборе Московского Кремля. В 1561 году царь Иван Васильевич послал просить благословение от царьградского патриарха, от которого и была получена утвердительная грамота. Отсюда ясно, какой смысл царскому венчанию придавал сам царь. Еще до этого торжества разосланы были по городам грамоты с приказанием привозить в Москву девиц для выбора царской невесты. Выбрана была Анастасия Романовна Захарьина-Юрьевна. Род Захарьиных, происходивший от Федора Кошки, принадлежал к числу немногих старых боярских родов, удержавших высокое положение при наплыве «княжат», вступавших в службу московских государей.

Как ни любил Иван IV царицу, но, не привыкнув сдерживать себя, он не мог сразу поддаться ее умиротворяющему влиянию. Обыкновенно сильное влияние на него приписывается пожару 26 июня 1547 года, когда горела вся Москва. Волнующийся народ требовал выдачи бабки царя – княгини Глинской, чарам которой приписывал пожар. Царь был в своем дворце на Воробьевых горах. Сюда явился к нему священник Сильвестр. Курбский пишет, что он произнес к царю грозную речь, заклиная его именем Божиим и подтверждая слова свои текстами Святого Писания. Сильвестр был священником Благовещенского собора Кремля, старший священник которого состоял царским духовником. Он, стало быть, давно был известен великому князю и, как переселенец из Новгорода, пользовался, вероятно, покровительством Макария, в 1542 году возведенного в сан митрополита. Влиянию этих духовных лиц, в особенности Макария, следует приписать сдержанность пылкой природы Ивана IV.

Достигнув двадцатилетнего возраста, царь пожелал высказаться, как намерен править впредь, и торжественно заявить, на ком лежит вина в бывших беспорядках. Для этого он собрал первый Земский Собор, на утверждение которого был предложен Судебник, представлявший новую редакцию Судебника его деда Ивана III. К собравшимся на Красной площади подданным Иван IV произнес с Лобного места красноречивую речь: «Нельзя исправить минувшего зла, могу только спасти вас от подобных притеснений и грабительств. Забудьте, чего уже нет и не будет! Оставьте ненависть, вражду; соединимся все любовью христианской. Отныне я – судья ваш и защитник».

Прием прошений царь поручил А. Адашеву, которого выбрал из людей незнатных: он хотел отстраниться от людей знатных, владычество которых еще свежо было в памяти и его, и всей земли Русской. В 1551 году на Соборе духовных властей по вопросам царя даны были ответы относительно искоренения злоупотреблений, вкравшихся в Русскую Православную Церковь. Постановления этого Собора известны под именем «Стоглава», ибо предложено было сто вопросов.

Правительство в эту эпоху выказало большую деятельность: наместники-кормленщики заменялись земским самоуправлением посредством земских старост и целовальников, что было вызвано жалобами населения. Введение губных старост для уголовных дел началось еще в 1530-х годах; в 1551 году было большое раз-верстание поместий, упрочившее содержание служилых людей. Курбский, а за ним и многие историки приписывают все, что делалось в эту эпоху, «Избранной раде» (т. е. ближайшим советникам царя) во главе с Сильвестром и Адашевым. Едва ли, однако, много могли сделать какие-либо советники без полного убеждения царя в необходимости изменений в существующем строе.

Русская девушка. Художник Карл Вениг. 1889

Во внешних отношениях этот период жизни Ивана IV ознаменовался важным событием – взятием Казани. В 1548 году умер в Казани царь Сафа-Гирей из рода крымских ханов, враждебный России. Незадолго до смерти он отразил князя Вельского, подходившего к Казани. После него казанцы посадили его малолетнего сына Утемыш-Гирея, под опекою матери его Сююнбеки.

В 1550 году царь лично предпринял поход на Казань, но распутица не позволила идти далее устья Свияги. Здесь заложена была крепость и оставлен русский гарнизон. Горные черемисы подчинились тогда России, вследствие чего Казань была стеснена, и казанцы просили Ивана IV дать им царя. Послан был Шах-Али, но с условием уступки горной стороны Казанского царства. Когда Шах-Али сел в Казани, положение его было трудно: казанцы требовали возвращения горной стороны, московское правительство – вассального подчинения. Стесненный с двух сторон, он ушел из Казани. Казанцы обещали принять русских воевод, но обманули и призвали к себе в цари ногайского князя Едигера.

Тогда царь во второй раз выступил в поход на Казань. Узнав о нападении крымцев на Тулу, он сначала пошел туда, но крымцы бежали. Тогда Иван IV повел сам часть рати на Владимир, Муром и Нижний Новгород; на Суре сошлись с ним другие части русского войска. К Свияжску подошли 13 августа 1552 года. Осада Казани продолжалась до 2 октября. Сделан был подкоп, в стене образовалась брешь, русские вошли в город. Когда не осталось никакой надежды, татары вышли из города; их царь был взят в плен. Его после крестили и назвали Симеоном (не следует смешивать его с Симеоном Бекбулатовичем, которого впоследствии Иван IV назвал великим князем; казанский царь зовется Касанвич). Из Москвы позднее был послан в Казань архиепископ Гурий с наказом не крестить насильно, ласково обходиться с туземцами и даже заступаться за некрещеных.

Борьба с народом Казанского царства не была окончена взятием Казани; восстания еще были возможны, но с поселением русских помещиков край все более и более становился русским. За казанской землей последовало покорение башкирской земли. Башкиры начали платить ясак. Ногаи не были опасны: они делились на несколько орд, ссорившихся между собой, ссорами пользовалось русское правительство. Распри ногаев открыли путь к завоеванию Астрахани. В 1557 году Астраханское царство было занято, как говорится в песне, «мимоходом».

Успех России на Востоке привел к тому, что кавказские князья вошли с ней в сношения, и хан Сибирский Едигер обязался платить ей дань. В Крыму не могли равнодушно смотреть на усиление Москвы и всеми средствами старались мешать ему. В 1555 году Девлет-Гирей напал на Украину. Иван IV пошел навстречу ему к Туле. Хан поворотил назад.

Царь не послушался своих советников и обратился на Запад. Началась Ливонская война. Война эта считается многими политической ошибкой, а между тем она была исторической необходимостью. Еще в раннюю, дотатарскую пору Русь стремилась к морю. За Неву бились новгородцы со шведами; в Прибалтийских землях имели владения князья Полоцкие. Ливонский орден оттеснил русских от моря. После свержения татарского ига явилось сознание необходимости сношений с Европой: выписывались иностранные зодчие, ремесленники, врачи. Московское государство, присоединив Новгород, унаследовало и политические отношения Новгорода к странам прибалтийским. Еще при великом князе Иване III уничтожена была торговля с Ганзою, купцы которой держали в черном теле местное купечество. Торговля перешла в ливонские города Ригу и Нарву. Ливонцы обставили торговлю стеснительными условиями, мешая другим народам (главное – голландцам) принимать в ней участие, запрещая торговать с русскими в кредит и ввозить в Россию серебро.

Русской торговле, которой всеми средствами старались мешать соседи, открылся в 1553 году новый исход. Английская торговая компания, отыскивая путь через север в Китай, снарядила экспедицию, которую король Эдуард VI снабдил грамотой к государям северным и восточным. Часть экспедиции погибла на пути, но Р. Ченслер прибыл в устье Северной Двины, был отправлен в Москву и милостиво принят государем. Англичане получили привилегию торговать без пошлины, иметь свои дома в русских городах. В 1557 году русский посланник Осип Непея выговорил такие же права в Англии для русских купцов.

Пример англичан побудил и голландцев явиться в Двинское устье, где они и торговали до 1587 года. Так завязались у России сношения с другими народами, помимо ближайших соседей, которые желали остановить эти сношения и запереть Россию. Прежде всего, пришлось столкнуться с королем Шведским Густавом Вазою. Предлогом войны, начавшейся в 1554 году, были пограничные споры и недовольство Густава на то, что переговоры с ним ведутся не в Москве, а в Новгороде. Война ограничилась опустошением пограничных мест. Потеряв надежду на своих союзников, Польшу и Ливонию, Густав заключил мир в 1557 году с тем, чтобы впредь сношения велись в Новгороде и чтобы установлена была взаимная беспрепятственная торговля.

Важнее, чем война со Швецией, была война с Ливонским орденом. Сам по себе орден был в это время слаб, но именно эта слабость была страшна для московского правительства: ордену приходилось или обратиться в светское владение, подобно ордену немецкому, ставшему прусским герцогством, или подпасть под власть соседних государств – Швеции, Дании, Польши. Оба исхода не могли быть приятны Москве. Поводами к войне были очевидная враждебность ордена и нарушение существующих договоров. Так по договору ордена с Псковом 1463 года и по договору с Плетенбергом 1503 года Дерпт должен был платить некоторую дань, которая не платилась. Когда в 1557 году прибыли ливонские послы для переговоров о продолжении перемирия, с ними был заключен договор, обязывающий Дерпт платить эту дань. За нее должна была поручиться вся Ливония. Ливонцы, между тем, упустили случай войти в союз со Швецией и вызвали вражду Польши. Еще не заключив мира с Польшей, они послали посольство в Москву попытаться не платить дани. Царь отказал и велел укреплять границу. Ливонцы испугались, новое посольство просило уменьшения дани; последовал новый отказ.

Русское войско появилось на границе. В Ливонии послышались голоса о необходимости опереться на одного из соседей. Заговорили о союзе с Польшей, но все ограничилось предположениями. В 1558 году русские войска вошли в Ливонию и опустошили ее. Собрался сейм, положено было умилостивить царя. Посол прибыл в Москву. Уже дан был приказ остановить военные действия, но из Нарвы стреляли по русским, и Нарва была взята. Соседи, в особенности Польша, взволновались переходом этой крепости в русские руки.

Осада Пскова польским королем Стефаном Баторием в 1581 году. Художник Карл Брюллов. 1839–1843

По взятии Нарвы царь потребовал покорности всей Ливонии; не добившись этого миром, попробовал силу. Много городов сдалось, в них селили русских и строили русские церкви; в битвах разбивали ливонцев.

Русские войска продолжали опустошать Ливонию. В конце 1561 года магистр Кетлер заключил договор с польским королем, по которому Ливония подчинялась Польше, а он делался наследственным герцогом Курляндским. Так Ливония окончательно разорвалась между Польшей, Швецией, Данией, Россией и вассалами Польши, герцогами Курляндскими.

Пока в Ливонии совершались эти события, в самой Москве вышло наружу то, что доселе таилось: царь разорвал со своими советниками, и начала все более и более развиваться в нем подозрительность. Совершилось то, что еще до сих пор, по старой привычке, называют переменой в характере Ивана Грозного. Приближая к себе Сильвестра и Адашева, он надеялся встретить в них людей, лично ему преданных. Но сам друг их Курбский прямо указывает на то, что они завладели правлением и окружили царя избранными ими людьми. Влияние Сильвестра на царя было сильно до 1553 года, и основа его была в уважении к нравственным качествам Сильвестра.

Сильный удар влиянию Сильвестра нанесен был в 1553 году, когда Иван Васильевич опасно занемог. Больной хотел, чтобы, на случай его смерти, была принесена присяга его сыну, тогда младенцу Дмитрию (умер в этом же году). Большинство окружающих царя отказалось принести присягу и желало избрать Владимира Андреевича, сына Андрея Ивановича. Окольничий Адашев прямо говорил: «Сын твой, государь наш, еще в пеленках, а владеть нами Захарьиным». Сильвестр стоял за Владимира и тем возбудил и к себе недоверие. Сами Захарьины колебались, боясь за свою участь.

Тяжелое сомнение налегло на царскую душу, но он не спешил разрывать со своими советниками. Спокойное отношение царя к событиям во время его болезни многим казалось неестественным; некоторые, более предусмотрительные, решились прибегнуть к старому средству – отъезду за границу.

Иван IV перешел к подозрительности, старался окружить себя людьми, которые не выходили из повиновения ему. Научившись презирать этих людей, простер свое презрение на всех, перестал верить в свой народ.

В 1560 году умерла царица Анастасия Романовна, дочь окольничьего Романа Юрьевича Захарьина. Во время ее болезни случилось у царя какое-то столкновение с советниками, которых он и прежде подозревал в нерасположении к Захарьиным и которые, со своей стороны, считали Захарьиных главной причиной упадка их влияния. Над Адашевым и Сильвестром наряжен был суд: Сильвестр был послан в Соловки, а Адашев – сначала воеводой в Феллин, а после отвезен в Дерпт, где и умер.

Заметив, что низложенная партия хлопочет о возвращении своего влияния, царь ожесточился. Начались казни. Впрочем, на первых порах Иван Грозный часто довольствовался заключением в монастырь или ссылкой. С многих взяты были поручные записи, что они не отъедут за рубеж. Предположение подобного намерения нельзя считать фантазией царя; оно бывало и в действительности. Так отъехали Вишневецкий, двое Черкасских, Заболоцкий, Шашкович и с ними много детей боярских. В 1564 году отъехал в Литву князь А.М. Курбский. Курбский был не просто боярин, он не только защищал права высшего сословия на участие в советах государя; он был потомок удельных князей и не мог забыть победы Москвы. В письме к Грозному Андрей Курбский вспоминает предка своего Федора Ростиславича, указывает на то, что князья его племени «не обыкли тела своего ясти и крови братий своих пити».

Княжата в ту пору составляли особый высший разряд в Московском государстве. В виде вотчин владели они остатками своих бывших уделов. Царь в 1562 году издает указ, которым ограничиваются права княжат на распоряжение своими вотчинами. Флетчер сообщает, что, подвергая опале княжат, Иван Васильевич отнимал у них вотчины и давал поместья в других местах, разрывая, таким образом, связь между населением и бывшими удельными князьями.

Отъезд Курбского и его резкое послание еще сильнее возбудили подозрительность царя. Он стал готовиться к нанесению решительного удара тем, кого считал своими врагами. Для этого нужно было убедиться, насколько можно было рассчитывать на бездействие народа. С этой целью 3 декабря 1564 года Иван Васильевич, взяв с собой царицу Марию Темрюковну, с которой вступил в брак в 1561 году, царевичей, многих бояр, дворян с семьями, вооруженную стражу, всю свою казну и дворцовые святыни, поехал по разным монастырям и наконец остановился в Александровской слободе.

Недоумение москвичей по поводу этого отъезда продолжалось до 3 января 1565 года, когда митрополит Афанасий получил грамоту от царя, в которой, исчисляя вины бояр, начиная с его малолетства, он обвинял их в корыстолюбии, нерадении, измене. Государь объявлял, что, не желая терпеть измены, оставил свое государство и поехал поселиться, где Бог ему укажет. С тем вместе получена была грамота к православному населению града Москвы, в которой государь писал, что на них он гнева не имеет. Странное сообщение поразило всех. Духовенство, бояре и горожане в недоумении приступили к митрополиту с просьбами, чтобы он умолил царя; причем горожане указывали – просить царя, чтобы он государства не оставлял, а их на расхищение волков не давал, «наипаче от рук сильных избавлял». И те и другие равно выразили мысль, что изменников государь волен казнить как ему угодно.