Великие легенды Франции

II. Эпоха Меровингов. – Легенда о святой Одили

Сон сменился, как сказал Байрон. Для народов, как и для людей, жизнь есть сон, череда картин, сменяющих друг друга и стирающихся из памяти. Время для них – ничего не значащая величина. – Мы находимся во времени Меровингов. Над Эльзасом пронеслось семь столетий. За римлянами последовали варвары. Аттила смел с лица земли примитивные укрепления Страсбурга. В конце концов, франки принесли мир на эти земли. То тут, то там появляются первые следы цивилизации. В лесах, все еще полных дикими зверями, появляются начала городов и деревень. Эти поселения формируются вокруг римских крепостей и ферм, где расположились франкские вожди со своими дружинами, состоящими из вооруженных вассалов. После ужасов стольких завоеваний слабые тянутся к сильным, крестьяне – к воинам. Крепостной может считать себя счастливцем, если у него есть хозяин, защищающий его поле от разорения. Феодализм по своей природе есть защита. Что же касается королей из династии Меровингов, которые завоевали Галлию, после ста лет безудержного разврата и бесконечных жестокостей они впали в полнейшее бездействие. Королевство начало разваливаться. Вскоре майордомы, завладев скипетром, приписали последним из Меровингов грехи их предков. Прекрасные волосы последнего представителя династии, длинные светлые волосы, знак свободы и королевского достоинства, упадут на пол монастыря, на их месте останется тонзура. Франция в современном значении термина только начала формироваться; Германия же – лишь повелительница варваров, ворота для завоевателей, уважающих только меч франков.

Но еще одна битва идет в это время, битва глубинная, скрытая и богатая последствиями. Это битва христианства против варварства. Церковь овладела духом франков и, уверенная в своем интеллектуальном превосходстве, ведет их к великим свершениям. Однако духовное завоевание ведется силами монархии, которая представляет свободную церковь этой эпохи. Просветленные, святые, герои этого времени – Патрик, Колумбан и все ученики св. Бенедикта, которых Италия посылает в Галлию. Этих добрых людей без оружия короли варваров боятся больше, чем самых мощных армий. Это укротители душ и диких зверей. Они проповедуют доброту, милосердие, снисходительность среди дикой ненависти, жестокости и преступлений. И, как ни странно, варвары дрожат, слушают и подчиняются. Именно эта моральная победа христианских чувств над варварством составляет сюжет одной из наиболее красивых и законченных легенд Эльзаса.[6] Мы перескажем эту легенду со всеми ее прелестями и наивной простотой, такой, какой ее можно найти в старых хрониках, и не будем пытаться отделить историю от вымысла.

Во времена короля Хильдерика II, около 670 г., герцогом Эльзаса был Атальрик. Он жил то в своем замке Оберне, то в Альтитоне, римской крепости, выстроенной на вершине горы на месте старого галльского святилища. Этот австразиец, жестокого и грубого нрава, был женат на сестре епископа, благочестивой Бересвинде. Супруги уже долгое время ждали появления наследника, когда герцогиня, наконец, родила слепую девочку. Герцог был столь разгневан, что хотел убить дитя: «Я прекрасно вижу, – сказал он жене, – что я чем-то прогневил Бога, за что он наказал меня позором, которому не подвергался никто из моего рода». «Не печалься, – ответила ему Бересвинда. – Разве ты не знаешь, что Христос сказал о слепом от рождения? Он родился слепым не за грехи его родителей, а для того, чтобы слава Господня явила себя через него». Эти слова не успокоили ярости герцога. Он сказал: «Прикажи, чтобы ребенка убил кто-нибудь из наших людей или чтобы его отослали как можно дальше, чтобы я мог забыть о нем. Если этого не сделаешь ты, я поступлю так, как сочту необходимым». Эти слова наполнили Бересвильду ужасом. Но она доверилась верной служанке. Она передала ей свою слепую дочь и, доверив судьбу младенца Богу, умолила бедную женщину тайно отнести дитя в монастырь Жен Мироносиц в Бургундии. Вскоре после этого епископ крестил ребенка, принятого в монастырь. Когда он лил воду крещения на лоб ребенка, девочка вдруг открыла прекрасные глаза цвета аметиста (казалось, она видит нечто чудесное) и посмотрела на епископа, будто узнав его. Слепая от рождения прозрела. Епископ дал девочке имя Одиль и воскликнул с радостью: «Милое дитя, как я хочу увидеться с тобой в жизни вечной!»

В монастыре Жен Мироносиц Одиль воспитали благородные австразийки, предпочитавшие спасение в Боге жестокостям того варварского времени. Она выросла в уединении лесов, в тишине монастыря, как цветок с яркими и сверкающими лепестками. Когда она превратилась в прекрасную девушку, случай открыл ей обстоятельства ее рождения и тайну ее происхождения. Удивленная и пораженная этим открытием, Одиль пожелала немедленно увидеть отца, сжать его в своих объятиях. Ей сказали, что у нее есть брат, пылкий и великодушный. Она решила написать ему письмо с просьбой замолвить за нее слово перед отцом. Прочитав это послание, Гуго исполнился сочувствия и расположения к сестре, о существовании которой не знал и которая взывала к его самым глубоким чувствам и видела в нем защитника. Он попросил отца выслушать ее. Но одно лишь имя Одили возродило в сердце герцога прежние чувства, и он заставил сына замолчать. Гуго не смутила подобная отповедь, и он придумал план, чтобы его сестра могла вернуться во славе. Втайне он направил ей экипаж, чтобы она могла вернуться в Эльзас. Однажды Атальрик с группой своих вассалов был на террасе Альтитоны, возвышавшейся над глубоким оврагом. На дороге, поднимавшейся к высокой крепости по широкому полукругу, он заметил повозку, влекомую шестеркой лошадей, украшенную ветвями и герцогским знаменем. Он спросил: «Кто это едет с такой торжественностью?» Сын ответил ему: «Это Одиль!» Атальрик, побагровев от гнева, вскричал: «У кого хватило наглости и глупости пригласить ее без моего позволения?» «Господин, – сказал Гуго, – это я, твой сын и твой слуга. Ведь это позор, что моя сестра живет в такой нищете. Я пригласил ее из жалости. Смилуйтесь над Одиль!» При этих словах, которые в глазах самовластного и жестокосердного франка были покушением на его власть, он схватил свой железный жезл и ударил сына с такой силой, что тот вскоре умер.

Гора и храм святой Одили

Постепенно Атальрик, испуганный своим злодеянием, пришел в себя и, в знак доброй воли, призвал дочь к себе. Появились претенденты на ее руку. Но ужас перед жизнью охватил душу Одиль, образ брата, погибшего ради нее, овладел ее разумом. Она отказалась выходить замуж. Эта твердость раздражала франка. Он решил насильно выдать ее замуж за немецкого князя.

Статуя святой Одили

По наущению матери Одиль ночью сбежала из замка, переодевшись нищенкой. Она перешла равнину, пересекла Рейн в рыбачьей лодке и бежала до гор. Сраженная усталостью, девушка остановилась на ночь в уединенной и дикой долине в Черном лесу. Когда совсем стемнело, она услышала стук копыт и звон оружия и поняла, что это отец и жених преследуют ее во главе отряда вассалов. Собрав остатки сил, Одиль решила вскарабкаться на гору и укрыться там. Но, утомленная, она упала к подножию скалы. Охваченная отчаянием, но не потерявшая веры, она воздела руки к небу и воззвала к невидимому защитнику, славному царю преследуемых. И вот тяжелые камни отступили, приняли ее в себя и закрылись за ней. Атальрик звал дочь по имени, обещая ей свободу. Вдруг скала открылась наподобие пещеры и Одиль появилась перед отрядом, пораженным неземным светом, исходившим от девы, и она объявила, что вверяет себя своему небесному покровителю.

С этого дня герцог Эльзаса стал смиренным слугой своей дочери. Он удалился в Оберне, оставив крепость Альтитона Одили. Она основала там бенедиктинский монастырь и стала его настоятельницей. Так вершина горы, бывшая святилищем воинственных галлов, укреплением императора Максимина и резиденцией рипуарского франка, стала убежищем христианского аскетизма. Одиль в этом всем подавала пример. Она ела только ячменный хлеб и пила воду, постелью ей служила медвежья шкура, а подушкой – камень. Но душа ее была слишком живой, чтобы довольствоваться радостями созерцательной жизни, ее изысканными наслаждениями, где мистика восполняет телесные лишения. Ее собственные страдания сделали Одиль ясновидицей в самом полном смысле слова. Она потеряла горячо любимого брата, первые мечты своего сердца, но все страдающие стали ее братьями и сестрами. Ее пылкое милосердие распространялось не только на ближних, но на всех людей страны. Она основала больницу в долине, примыкающей к монастырю, чтобы больные могли дышать свежим воздухом и быть ближе к ней. Каждый день Одиль в одеждах из белой шерсти спускалась из Альтитоны через сосновый лес, чтобы нести больным помощь и утешение. Хроники и народная память сохранили рассказы о ее чудесах. Наиболее трогательным из них является чудо, явленное Одилью, когда она встретила пилигрима, умиравшего от жажды. Святая коснулась камня своим посохом. Вдруг из глубоких серых складок камня потекла светлая и свежая вода. Это родник, который находится недалеко от вершины горы. Воде из этого источника приписывают целебные свойства.

И вот Атальрик умер. Одиль почувствовала, что ее отец в чистилище и подвергается там мучениям за свои преступления на земле. Это ее очень опечалило, и, удвоив суровость своей аскезы, она молилась за него годами. Она молилась столь долго и столь горячо, что однажды ночью, ближе к рассвету, она увидела слабый свет в углу своей кельи и услышала громкий голос, который сказал ей: «Одиль, не мучь себя больше из-за отца, ибо Бог всемогущий услышал тебя, и ангелы освободили его душу». В этот момент сестры обнаружили ее погруженной в экстаз и почти без чувств. Они хотели привести ее в чувство, чтобы дать ей Святых даров, но Одиль сказала им: «Не будите меня. Я была так счастлива». И преображенная, она умерла. Вскоре на вершине горы распространился дивный аромат, более нежный, чем запах лилий и роз, более летучий, чем запах сосновой смолы, разносимый ветром.

Такова легенда, что тысячу лет заставляла рыдать простых жителей Эльзаса. Эльзасские ученые много спорили об источниках легенды и о времени ее появления. Некоторые из них отрицают существование Атальрика и его дочери, приписывая основание монастыря одной из жен Карла Великого. Легенда же была сочинена позже монахом из Эбершлейна. Что же до нашего мнения, нам кажется, что такие благородные и поэтичные образы не могли родиться в народном сознании, если бы не было влиятельного прообраза, оплодотворившего его. Душа народа сначала перерабатывает и переводит на свой язык то, что ее волнует, перенося это нечто из своих глубин. Но деяние предшествует мечте. Деяние – источник всего. В этом рассказе есть наивный символизм, внутренняя патетика, глубинная психология, которые едва намечены, но угадываются. Идея ясновидящей, духовных видений, тех, кто видит мир внутренний и духовный, будучи в этом мире, – основная мысль легенды, и она играет здесь разными гранями. Борьба эгоизма, жестокости отца и победоносной чистоты девы, сознательная и мощная, привносят в легенду глубоко драматический элемент. Наконец, милосердие, открывающее свои источники в пустыне, безграничное самопожертвование, требующее страдать, чтобы спастись, венчает ее.

Любому, кто поднимется на эту гору, кто посетит часовню слез и часовню ангелов, кто увидит широкий горизонт и голубоватую дрожащую линию Юры в лучах заходящего солнца, не составит труда поверить в деву времен Меровингов. Ему может даже показаться, что ее душа растворена в этом чистейшем воздухе. И когда он будет спускаться с вершины через сосновый лес, где вытянутые ветви вековых деревьев теряются в голубоватом тумане, как бесконечные нефы, он вдруг поймает себя на мысли, что представляет себе невидимый, но вечный собор, посвященный душам праведников, который был здесь всегда, несмотря на все споры, поскольку держится он на божественном милосердии и бессмертной вере.

III. Эпоха Каролингов. – Легенда о королеве Ришарди

Св. Одиль и королеву Ришарди разделяет не такое уж большое расстояние. Достаточно перейти из одной долины в другую, и мы перенесемся из VI века в век IХ. В те времена, когда не было ни железных дорог, ни газет, ни демократии, то есть, того, чем мы гордимся и что подгоняет нас, как поезд, несущийся на всех парах, двести лет с трудом можно приравнять к двадцати годам нашего века. Между тем, мир изменился. Меровингов сменили на троне Каролинги. Великий человек был из их числа. Карл Великий осознал, что есть два пути проникновения цивилизации: латинские легенды и христианство. Он насаждал их в варварском мире силой меча. Следствием союза Карла Великого с церковью стал феодализм. Идея преданности человека человеку, соединившись с идеей мира внутреннего и духовного, породила рыцарство, это удивительное проявление и особую черту народов Севера, кельтов и германцев. Рыцарство – это новая концепция жизни, включающая в себя наиболее возвышенный идеал мужчины и женщины.

Карл Великий

Образ идеального рыцаря, соединяющий в себе великолепную галантность и служение, эту изысканную кротость самостоятельной души, еще не сформировался. Чтобы это произошло, потребуется три или четыре столетия. Оказывать почести слабому и служить ему! Очень трудно донести эти идеи до сознания человека, для которого проломить топором череп назойливому соседу – деяние столь же простое, как прихлопнуть муху. Но со времен Каролингов, когда идея крестовых походов уже витает в воздухе и рыцарский идеал зарождается и развивается под покровом диких страстей, и в ожидании момента, когда идеал этот захватит умы трубадуров и труверов, он уже проявляется в легенде.

Но давайте вернемся в ту область Вогезов, которую мы собираемся вскоре покинуть. С вершины Сент-Одиль спустимся в долину Барр и поднимемся через молодой лес на ее другую сторону, к замку Шпесбург. Развалины расположились, подобно орлиному гнезду, над мрачной долиной, и возвышаются над ней. Дикие заросли расходятся, открывая равнину. Хребты, поросшие черными соснами, сменяются холмами, занятыми каштанами и виноградниками. Это долина Андлау. Маленький городок с тем же именем устроился здесь. Чистый и мощный поток, текущий с Хохвальда, пересекает его. Колокольня прекрасной церкви в романском стиле возвышается надо всеми постройками города. Именно здесь покоится королева франков Ришарди, жена одного из последних Каролингов. Кратко напомним ее историю и легенду, связанную с королевой.

Отцом Ришарди был Эршангар, граф Нижнего Эльзаса. Некоторые считают, что по происхождению граф был шотландцем, и это предположение подтверждается нравом его дочери, которой легенда приписывает нрав гордый, независимый и оригинальный, что так свойственно этому народу. Хронисты наперебой восхваляют ее сияющую красоту, гармоничное сложение и возвышенность духа. Судьба дала этой великолепной женщине очень неудачного мужа. Ришарди вышла замуж за Карла Толстого, которого франки избрали королем Австразии и Нейстрии. Но праправнук Карла Великого не унаследовал ни одной черты характера своего предка. Толстый, тяжелый и скрытный, он был хуже последних Меровингов. Коротко говоря, он был хитер, как лис, а под его слабостью таилась злоба. Если он и выходил из своей обычной апатии, то только в приступе жестокости, потом он снова погружался в сонливость лени и малодушия. Чтобы как-то дополнить его портрет, скажем, что Реньон считает его бессильным. Смущенный превосходством Ришарди, Карл Толстый уступил ей бразды правления, чему он в тайне противился. Королева же, движимая благородным побуждением, пыталась использовать свое влияние на мужа, чтобы спасти державу Карла Великого, отданную интриганам, подвергавшуюся нападениям норманнов и фризов. Следуя своему замыслу, она назначила епископа Версея главным советником королевства. Лиутгард был человеком энергичным и справедливым. Человек мира в церкви, он стал человеком действия на королевской службе. Согласный с мнением королевы, он призвал всех франков на войну и не побоялся отстранить от власти алеманов и швабов, которые пользовались слабостью короля в своих интересах. Они же решили избавиться от королевы.

Во главе заговора встал опытный мошенник из швабов, которого предание называет Красным Рыцарем. Однажды, когда он вместе с королем проходил по темной части храма, королева, имевшая обыкновение молиться здесь, встала на колени, когда церковный хор начал петь. Когда она закончила чтение молитв, из алтаря вышел Лиутгард, чтобы причастить королеву. Поднимаясь, Ришарди взяла в руки распятие, которое молодой епископ носил на груди, и пылко поцеловала крест. Увидев это, шваб вскричал: «Вот что они позволяют себе в святом месте! Государь, вы только представьте себе, что они делают без свидетелей!» Удивления и замешательства, разыгранных Красным Рыцарем, и этого таинственного поцелуя, увиденного из полумрака храма, оказалось достаточно для того, чтобы зародить в душе короля самые мрачные подозрения. Он уже долго ненавидел королеву, навязывавшую ему свою волю мягко, но настойчиво. Убедить короля в существовании страсти между королевой и епископом было легким делом. События же в церкви стали последней каплей.

Рыцарь. XIV век

Карл, охваченный гневом, приказал позвать к себе Лиутгарда, осыпал его несправедливыми упреками и выгнал с позором, даже не дав возможности оправдаться. Потом проделал то же со своей женой в присутствии судебной палаты, публично обвинив ее в супружеской измене. Ришарди, возмущенная, но спокойная, предложила проверить ее невиновность с помощью огня. Карл принял предложение, и день испытания был назначен. – Огромная толпа собралась на площади. Король председательствует в трибунале, окруженный представителями высшей франкской аристократии и иерархами церкви. Появилась Ришарди, великолепная, блестящая, в длинной пурпурной накидке, с короной на голове. Она приблизилась к королю и предложила ему свои перчатки. Он схватил их: это означало, что он настаивает на своих обвинениях. После этого Ришарди удалилась и вернулась в белой тунике из провощенного белого шелка, сжимая у сердца крест. Монахи огласили суть дела. Королева бледна, как смерть, но пламя экстаза горит в ее расширившихся и остановившихся глазах. Четыре слуги с зажженными факелами должны поджечь ее платье с четырех сторон. Пламя не занимается, и слуги отступают в страхе. После перед ней рассыпают горячие угли. Она ступает по ним босая, и угли остывают и гаснут под ее ногами. Это чудо толпа встречает радостными криками, и пораженные обвинители бегут. Но Ришарди громким голосом обращается к мужу с такими замечательными словами: «Король Карл, я доказала Вам мою невиновность, пройдя через огонь. Я хочу спасти королевство для Вас, но между нами все кончено. Отныне я принадлежу тому, чья красота удивляет Солнце и звезды и кто оценит мою преданность лучше, чем Вы. Прощайте. Больше Вы меня не увидите. Да простит Вас Господь, как я прощаю моих обвинителей». После этого Ришарди вернулась на родину и основала там монастырь в Андлау. Вскоре франки сместили Карла. Он умер в ссылке и нищете.

Рыцарь

Такова версия предания, принятая в монастыре. Интересно узнать, что́ воображение народа добавило к церковной легенде. Ришарди, обвиненная мужем в измене, согласно мнению хронистов, которые следуют этой версии, освободилась от наветов в ходе одного сражения, принявшего, согласно идеологии средневековья, одну из форм Божьего суда. Франкский сеньор становится защитником королевы, сражается против клеветника и побеждает его. Белая, как снег, после этого испытания королева вновь становится во главе королевства, призывает защитника к себе и назначает своим рыцарем. Плохие советники не считают себя побежденными. Они надеются, что Карл Толстый, вновь подпавший под их влияние, обвинит королеву и ее рыцаря в преступной страсти. Ришарди, едва оправившаяся от этого потрясения, была подвергнута испытанию огнем, скорее чтобы вновь спасти жизнь любившему ее человеку, чем чтобы оправдаться. Преодолев огонь, она разом отказалась от трона и от мира. И, обращаясь к своему рыцарю, она просит найти ей убежище в самом диком месте гор. Рыцарь двинулся в путь к горам. Он входит в густой лес, где тогда водились стада зубров и стаи волков. Измученный и усталый, он останавливается в затерянной долине, где видит медведицу с медвежатами, пьющими воду из источника. «Вот, – подумал он, – место, достойное уединения моей королевы». Именно там, в долине Андлау, Ришарди повелела построить свое убежище, именно здесь возникли церковь и монастырь Андлау. Рыцарь стал защитником монастыря. Он был прародителем сеньоров Андлау, на гербе которых красный крест в золотом поле, увенчанный шлемом с диадемой. Память об этой легенде сохранилась благодаря величественной статуе, которая украшает источник Андлау и представляет собой медведя, смиренно спрятавшегося у ног королевы франков.[7]

Рыцари (роспись из замка Нойшванштайн)

Вот что еще народное воображение изменило в аскетической легенде, согласно пристрастиям своей наивной души. Место епископа занял рыцарь, и любовь была увидена там, где монашеский дух видел только отказ от мирской жизни: прекрасная мечта, подобная ароматной розе, засохшей между пыльными и пожелтевшими листами хроники. Рыцарь остался без имени, внешность его также не описана. Он предстает перед нами как участник рыцарского турнира, узнать которого можно только по его храбрости и удару. Это наводит нас на некоторые размышления общего характера относительно судьбы рыцарственности. Революция в понимании любви, свершенная рыцарством, нашла свое несовершенное отражение в литературе. Рыцарство представило культ возвышенного чувства в соединении с утонченной мистикой души и мысли. Оно верило в доблесть сердца, воспламененного красотой; оно мечтало о женщине, способной вызвать подобную любовь. Легенда о Ришарди рисует нам это чувство во всей его целомудренности и простой глубине. Но это дерево расцвело слишком рано и не смогло дать плодов. Средние века придумали идеал, который не смогли выразить поэтическими средствами. Слащавость трубадуров и надоедливые длинноты труверов сделали простой образ рыцаря приторным, а фаблио жестоко осмеяли. Рыцарство умерло, но рыцарственность выжила, став частью современного сознания. Она возрождается каждый раз в самых неожиданных формах, когда положение женщины изменяется в лучшую сторону. В обществе женщине отведена самая замечательная роль. Странно и смешно, когда женщина принимает черты мужчины и отказывается от природного обаяния, со времен античности бывшего ее главной принадлежностью, но она может подняться до положения вдохновительницы, если останется верной своим высшим качествам. Будущее позволяет нам надеяться на это, пока же мы думаем о прошлом. Франция породила трех великих женщин – Элоизу, Жанну д’Арк и мадам Ролан, героинь любви, родины и свободы. Пусть они возродятся в других и, несмотря на скепсис нашего времени, пусть найдутся их рыцари. В ожидании этого да будет нам позволено оказать почтение Ришарди, благородной королеве Франции, которая, склонясь над источником, кажется, думает «о сладких землях Франции» в своей вечной ссылке.

IV. Собор Страсбурга и его легенды

С башни Андлау, где мы сейчас находимся, посмотрите на точку, блестящую вдали, в долине Рейна. Это шпиль Страсбурга. Нас призывает старинный собор, поскольку у него тоже есть легенда, неразрывно связанная с историей древнего средневекового вольного города.

Страсбург с видом на собор (современный вид)

Возможно, следует вырасти в тени огромного здания, чтобы полностью отдавать себе отчет в том, с каким огромным периодом истории связано оно и какое время окаменело в нем. Следует увидеть бесконечные поколения голубей, облюбовавших плечи дев праведных и неправедных, своды порталов. Надо замереть в экстазе перед огромными курантами работы Швильге, где апостолы проходят перед Христом, а петух поет в полдень. Следует узнать в каменных статуях, громоздящихся друг над другом на фасаде, изваяния императоров и королей, чтобы потом понять, что они существовали на самом деле. Следует побродить по крыше собора, среди фантастических существ – горгулий – и ангелов пинаклей, а потом внезапно посмотреть через слуховое оконце в темный неф, где сверкает большая роза. Следует взлететь над Эльзасом на головокружительной высоте с одной из четырех башен в то время, как шпили содрогаются от ударов колокола, а потом уснуть вечером на том же колоколе, меланхоличном и патриархальном. Следует проделать все это, чтобы понять, что этот собор одновременно мир и символ мира, народ и человек.