МИФЫ. МИФОподставы

Моя решимость уже вовсю работала над списком тех, кто вмешивался в мою жизнь в течение последних нескольких лет, пока я был бессилен. Мой мозг составлял компендиум хитроумных и малоприятных способов поквитаться с ними, но так, чтобы моя роль во всем этом осталась за кадром и я не попал бы под подозрение. У меня не было ни малейшего желания провести даже пару минут в исправительном учреждении, ведь я лишь поправлял баланс справедливости в свою пользу. Значит, так, был один компьютерщик, потом…

– Ааз!

– Что? – рыкнул я, выходя из блаженных грез о том, что вся Торговая Ассоциация Базара предлагает мне процент от своей прибыли, лишь бы только я не обнародовал информацию об их темных делишках – все как одно законные и открытые, хотя и закулисные. Я упивался мысленной картинкой, на которой все они дрожащими руками передавали мне мешки с золотом, такие огромные, что для их перемещения потребовались колеса. Конечно, уйдет много времени, чтобы собрать достаточное количество компромата, чтобы вся Ассоциации рухнула сразу, но как только мои магические способности вернутся…

Эрзац пристально посмотрел мне в глаза.

– Ааз, послушай меня. Я рассказал тебе об опасности. Я, который сражался в сотнях тысяч битв, кто не страшится обычной войны, я говорю тебе: то, что предлагают эти женщины, опасно. Ты даже не представляешь, в какой степени!

– Угу, – рассеянно согласился я. – Итак, Келса, детка, что у тебя есть?

– Что ж… Ааз, я ведь могу называть тебя Ааз, не так ли? – Она застенчиво моргнула.

– Если вы настаиваете, милая!

– Путь к восстановлению твоих сил чреват опасностями. Не существует верного пути к их восстановлению без искупления. Дружба стоит рядом с тобой, но и на твоем пути. Не разрушай то, что имеешь, чтобы получить то, чего еще может не быть.

Если вы думаете, что я начал терять терпение из-за ее пустопорожней болтовни, скажу так: я был уже в соседнем округе.

– Ближе к делу!

Она вопросительно наклонила голову.

– Но в этом-то и дело, дорогой Ааз. Все это очень важно.

– Я слушаю. Какой именно из предметов Клада может восстановить мои силы?

– Я пока не уверена, – ответила Келса. – Это то, что я вижу в данный момент. Загляни глубже!

Я наклонился и заглянул в хрустальный шар. Лицо под тюрбаном исчезло. На его месте была тускло освещенная комната с каменными стенами. Никаких намеков на то, что это такое. Мне доводилось бывать в домах, замках, музеях и темницах с тем же декором. Я увидел, что стою на каком-то возвышении. Мой образ пригубил огромную золотую чашу и сделал глоток. Когда мое отражение опустило чашу, я увидел на моем лице довольную широкую ухмылку. Сев обратно на деревянный стул, я знал: точно такая же сейчас и на моей здешней физиономии.

– Хорошо, я согласен.

– Спасибо, мистер Ааз! – Калипса прыгнула вперед и обняла меня пернатыми руками. Для такого ничтожного птичьего веса у нее был неплохой захват.

– А я нет! – выкрикнул Эрзац. – Если ты попытаешься втянуть меня в эту авантюру, Ааз, знай: отныне я твой смертельный враг! Наша сделка отменяется. Я не буду уговаривать Кошелек возместить тебе мое спасение.

– Еще как возместишь, – пригрозил я. – Ты все еще должен мне деньги.

– Даже не подумаю. – Его брови протелеграфировали об опасности. – Ты не можешь заставить меня.

– А вот это мы еще посмотрим.

– Никогда и ни за что!

Я накинул на клинок ткань. Если хочет, пусть протестует молча.

– Ааз! – укоризненно воскликнула Тананда.

Я пожал плечами:

– Что он может сделать? Уйти отсюда?

– О, но я не хочу, чтобы он злился! – Калипса грациозно опустилась перед мечом на колени и, сорвав ткань, посмотрела в стальные глаза, гневно сверкавшие с поверности лезвия. – Прошу тебя, Эрзац, может, ты передумаешь? Мне нужна твоя помощь. Мой дед – опора нашей семьи. Ему грозит страшная опасность, и только собранный воедино Клад сможет купить ему свободу. Я знаю от Келсы, что ты глава ордена. Ты можешь убедить других пойти мне навстречу. Умоляю тебя. Пожалуйста. Мне требуется твоя помощь!

В ее огромных карих глазах стояли слезы. Я откашлялся, чувствуя, что внезапно охрип. Было видно, что Эрзац тоже тронут. Суровый взгляд меча смягчился.

– Дитя, твоя история тронула меня. Но я считаю своим долгом и дальше предупреждать тебя: то, что ты пытаешься сделать, потрясет самые основы вселенной!

– Пожалуйста, сэр, я люблю своего дедушку, – взмолилась Калипса. – Он гордый человек. Знаю, на этот раз он зашел слишком далеко и теперь ему грозит опасность. Вы не можете отказать. Просто не можете, и все!

Эрзац вздохнул.

– Вы накликаете беду, – сказал он и приподнял брови, дабы предотвратить новую вспышку эмоций. – Но я помогу тебе. Моя сталь к твоим услугам.

– О, спасибо! – воскликнула Калипса, сложив ладони вместе в жесте благодарности. – Ты даже не представляешь, что это для меня значит!

– Увы, дитя, ты можешь это узнать, но только потом не жалуйся.

– Ладно, – сказал я и, хлопнув в ладоши, потер руки. Я почти почувствовал, как по ним вновь побежали силовые линии. – Итак, мы пришли к согласию. С чего начнем?

– Они все пялятся на нас, – нервно сказала Калипса. – Они все здесь такие странные!

– Было бы намного проще, если бы ты дала мне и Тананде войти самим, – буркнул я себе под нос.

– Только не это, – сказала девушка, прижимая сверток с Келсой к узкой груди. – Я иду туда, куда и вы. А не то вы того гляди улизнете. Жизнь моего деда в опасности.

– Тогда заткнись, – сказал я, сердито зыркнув на нее в надежде на то, что она хоть на пару минут заткнется. – Ты не владеешь местным жаргоном, и я не хочу, чтобы кто-то неверно истолковал то, что, по их мнению, ты сказала. – Я приветливо улыбнулся мужчине, который наблюдал за нашей беседой. – Чудесный весенний денек, не правда ли, приятель!

Пока мы шли по улице, жители Мернге краем глаза наблюдали за нами. Проблема с пентюхами состоит в том, что их измерение почти лишено магии, а в равной степени и технологий. В результате лишь очень немногие из них знакомы с той или другой, отчего появление чего-то чуждого и диковинного вызывает у них крайнюю подозрительность. Не имея в своем распоряжении сложных механических или магических средств, пентюхи для передвижения вынуждены полагаться на животную силу, свою собственную или чужую. Как результат, они домоседы, мало путешествуют, а гости из других миров здесь встречаются реже, чем в иных измерениях. Если их разозлить, пентюхи, как правило, впадают в слепую и смертоносную ярость.

Изысканность и плавность беседы не сравнятся с веревкой, топором или факелом. На Пенте я оказывался в двух шагах от всех этих трех недружелюбных приветствий куда больше раз, чем мне было бы приятно вспомнить. Я с легкостью представлял, как они отреагировали бы на изверга, троллину и похожую на аиста жительницу Уолта, и это было бы не очень приятно.

А почему, спросите вы, они еще не отреагировали на появление изверга, троллины и жительницы Уолта? В целях самосохранения я попросил Тананду наложить на нас троих чары маскировки. Будь мои силы при мне, я бы в мгновение ока сделал это сам, не проблема, но я был вынужден признать, что Тананда проделала довольно хорошую работу. Я уже привык делегировать такие задания, – кстати, весьма полезный навык, и я не зря им овладел, – хотя и не был в восторге от состояния, которое вынудило меня ему научиться. И все же мы все равно привлекали внимание, потому что явно были не местными.

Я всегда говорил: лучший способ проникнуть в любую ситуацию – это сделать вид, будто ты ее неотъемлемая часть. В образе богатого торговца я важно вышагивал по улице в сопровождении двух своих коллег-женщин. Тананда в платье и киртле соблазнительно покачивала бедрами. Следует признать, что она источала бы сексапильность, даже замаскируйся она под енота в шароварах. Местные мужчины таращились ей вслед, некоторые стояли с разинутыми ртами.

После нескольких неудачных попыток мы замаскировали Калипсу под школьную учителку-мымру. С такой царственной осанкой это была бы либо классная дама, либо фельдфебель. Я же не хотел, чтобы люди подумали, будто в их маленькую деревушку вторгся боевой отряд. Нет, я придумал эту уловку, чтобы отделить восьмилетнего мальчика от его спортивного трофея. Не то чтобы меня терзали угрызения совести по поводу того, чтобы отнять у мальчонки предмет его гордости. Уловка заключалась в том, чтобы убрать его и себя из кадра, не вынуждая при этом старейшин города слишком тщательно проверять наши полномочия.

Потерпи мы неудачу, я мог бы вмиг перенести нас куда угодно, но слухи о подобных вещах имеют дурную привычку распространяться, я же не хотел привлекать внимание к этому маленькому уголку Пента. Я редко обращал внимание на провинции, за исключением тех случаев, когда их существование благоприятно сказывалось на моей возможности заработка или общем благополучии. По личному опыту знаю: большинство горожан того же мнения, что и я. Любой, живущий в пределах досягаемости запаха коровьих лепешек, менее важен, нежели любой, живущий в пределах досягаемости вони выхлопных газов.

В общем, нам ничего другого не оставалось, кроме как пройти через город, этакая троица странствующих игроков. Келса жутко тупила, пытаясь найти мальчика, но, по крайней мере, она говорила нам «горячо» или «холодно», давая знать, идем ли мы в верном направлении или нет. К сожалению, она не понимала значения слова «вполголоса». Каждое заявление делалось во весь голос. Поскольку мы не могли заткнуть ее и одновременно понять, куда идем, Танда была вынуждена прикрывать каждый ее выкрик приступом словесного поноса.

– Здесь налево! – объявляла Келса.

– Боже мой! – восклицала Тананда, специально для идущей за нами толпы, и сворачивала в указанном направлении, громко тараторя поверх непрекращающейся логореи хрустального шара, что-то о булыжниках, которые, типа, являются кочками в мыслительном процессе богов. – Какая прекрасная витрина мясной лавки! О, это лучшая композиция с коровьими копытами, какую мне когда-либо доводилось видеть!

Я остановился за ее спиной и бросил быстрый взгляд на мясную лавку. Пентюх за прилавком сердито посмотрел на троицу незнакомцев. С таким же колючим выражением, как и у туши, свисавшей с крюка позади него. Он с силой стукнул своим тесаком. Костные осколки полетели во все стороны. Одарив его обаятельной улыбкой, Тананда, вертя попкой, зашагала по переулку рядом с магазином. Мы оставили Эрзац за городом, спрятав его в дупле дерева. Несмотря на душераздирающие мольбы Калипсы, у него имелись сомнения по поводу нашей охоты, и он потратил битый час, пытаясь отговорить нас от нее. Просто мы не могли позволить себе такого безобразия, – чтобы внимание толпы привлекли целых два бестелесных голоса.

– И что ты делаешь в Мернге? – спросил какой-то мальчонка, труся рядом со мной. У него были рыжие волосы, веснушки и глаза такого же цвета, как ил в пруду.

– Занимаюсь своим делом, – огрызнулся я.

– Это звучит скучно!

– Ааз! – одернула меня Тананда и обняла мальчонку за плечи.

– Мы писцы из замка маркграфа. Мы здесь, чтобы узнать важную историю про мальчика, который участвовал в забеге.

– Я участвовал в забеге, – нетерпеливо сказал мальчонка. – Я выиграл его на глазах у всей нашей школы!

– Не ты, – сказала Тананда. – Нас интересует еще один бегавший мальчик.

– Но это я выиграл забег!

– Маркграфу это не так интересно, как тот мальчик, который очень старался, но так и не добился победы, – сказала Тананда. Даже мне это показалось весьма неудачной импровизацией.

Я поспешил взять ход разговора в свои руки:

– Отвали, малыш. Ты ведь не хочешь вмешиваться в дела маркграфа?

Лицо парнишки скривилось, став еще уродливее. Он пнул меня ногой по голени.

– Я расскажу о тебе отцу! Он мэр! Он заставит тебя взять у меня интервью!

Я попытался схватить его, но он убежал. Я добавил его в список тех, с кем я непременно должен побеседовать, когда мои способности вернутся. В любом случае, ему не повредит немного поучиться хорошим манерам.

– Вы уверены, что это лучший способ? – с тревогой спросила Калипса. – Открытый подход, среди бела дня? Не лучше ли нанести тайный визит, желательно ночью?

– Сверните направо, нет, налево. Налево! – эхом разнесся по узкому переулку голос Келсы. Тананда виновато улыбнулась шедшей за нами толпе.

– С нашим личным мегафоном это не было бы секретом, – сказал я. Даже если толпа уже и прониклась подозрением к бестелесному голосу, быстро разлетевшийся слух о причастности маркграфа не позволял им слишком откровенно следить за нашим странным поведением. Я начал нервничать по поводу грозной репутации местного лэрда и даже попенял себе, что перед тем, как войти в город, мы не прозондировали почву чуть глубже.

– Слишком поздно, – решил я, расправляя плечи. Теперь назад пути нет.

– Это здесь! – радостно вскрикнула Келса, когда мы подошли к какому-то дому. Садовая калитка была выкрашена в белый цвет, а по верху арки вились молодые побеги вьюнков. Дом за забором был довольно больших размеров. Мы имели дело как минимум с купцом, если не с кем-то рангом выше. Я прикинул количество золотишка, что все еще лежало у меня в кармане. Интересно, не придется ли давать отцу паренька взятку?

– Боже мой, лорд Вордсмит, – воскликнула Тананда, взмахнув рукой у двери. – Согласитесь, какое прекрасное место, не так ли?

– Его не помешало бы покрасить. В два слоя.

– А мне нравится, – сказала Тананда и, капризно надув губки, оглянулась на толпу. Я заметил какое-то движение за занавесками. Семью, похоже, уже известили, что мы движемся в их направлении, потому что они выскочили из двери, словно орава щенков-обжор, услышавших заветное «Пора есть!». Пентюхи, две девочки, мальчик, мужчина и женщина, явно нарядились в свое лучшее платье. Могу сказать лишь одно: мне встречался только один человек, у которого был такой жуткий вкус, но даже его чему-то сумели научить. Женщина лучезарно улыбнулась мне из-под высокой конической зеленой шляпы, привязанной к голове ярко-желтым шарфом.

На плечах у нее, поверх коричневого платья и белого фартука, была сине-красная шаль. Мужчина, похоже, побывал на той же распродаже клоунской одежды. Его коричнево-зеленую тунику венчал пурпурный капюшон. Он был явно смущен, словно это был не его выбор, но ему ничего не оставалось, кроме как напялить на себя то, что ему сунули в руки. Хорошо, что в мои задачи не входило написание хвалебной статьи об их нарядах, ибо даже не представляю себе, как бы мне удалось сохранить серьезное лицо.

– Чем могу помочь, сэр и дамы? – спросил мужчина.

– Добрый день, сэр, – сказал я, шагнув прямо к нему, и протянул ему руку. – Я лорд Вордсмит. Маркграф велел мне записывать самые важные случаи, для последующей передачи моих записей в архив королевства. Он сегодня отправил меня сюда по случаю важного достижения вашей семьи. Могу я узнать все ваши имена? Для протокола, конечно?

Мужчина занервничал.

– Маркграф интересуется нами?

– Совершенно верно, – ответил я. – Он был весьма впечатлен. Он послал нас взять интервью, которое станет частью постоянного отчета.

– Понятно. – Он слегка расслабился. – Маркграф имел в виду то, как я ловко прибрал к рукам мельницу во Флебене?

– Нет, хотя это был мастерский ход, – сказал я, понятия не имея, о чем шла речь. Он же гордо расправил плечи.

– Или же выставка вышивки, которую моя жена и ее сестры устроили в деревенской ратуше? Маркграф, должно быть, слышал, что она смастерила более тридцати пяти различных видов антимакассара!

– Нет! То есть нет. – Я смягчил тон, так как они испуганно отпрянули. – Мы здесь, чтобы поговорить с вашим сыном про забег, в котором он принял участие в школе. Насколько нам известно, он занял второе место.

Я повернулся к мальчику. Это был коренастый паренек лет двенадцати или около того, как раз в том возрасте, когда сердце молодого человека обращается к мелкому вандализму и недоумевает, почему девочка по соседству обретает совершенно иную форму тела, чем его собственное.

– Как ты на это смотришь, сынок? Может, зайдем внутрь и немного поговорим?

– О да! – пропел мальчишка. – Это было бы круто!

– Хорошо, – сказала женщина. – Надеюсь, вы извините нас за беспорядок в доме. Просто я не знала, что вы сегодня заглянете к нам. У нас сущий хаос!

Я извлек на свет свою самую искреннюю улыбку.

– Ничего страшного, – сказал я и кивнул Тананде. Как только мы переступим порог, исследование дома она возьмет на себя. Обожаю работать с профессионалами.

– Только подумать, мы, Скиверы, и в королевских архивах! – ахнула женщина. – Ах да, я Меланджели. Это мой муж, Фефор. Мой сын, Имгам. Мои дочери Венси и Луданна.

– Рад познакомиться, – сказал я.

– О, сочтем за честь! Пожалуйста, входите! – Треща без умолку, она провела нас в маленькую гостиную. Ее муж и дети последовали за ней. В гостиной нас усадили на диван. Сунув за вертикальную спину Калипсы вышитые подушки, она обложила несколькими Тананду и склонилась у моего локтя, пока я наконец не соизволил его поднять, чтобы она могла положить под него пухлую думочку.

– Могу я предложить вам чаю?

Я едва не поперхнулся. Чай – это хорошо, если нет другой воды для умывания, но у меня отсутствует привычка к чаепитию.

– Нет, спасибо, – сказал я. – Я надеюсь, это не займет много времени. – Обычно это реплика Тананды.

Она повернулась к Меланджели и издала смущенное мычание.

– Не могли бы вы сказать мне, где у вас… э-э-э?..

– По коридору налево, последняя дверь, – с улыбкой подсказала хозяйка, но ее внимание было приковано ко мне. – Есть еще что-то, что я могу вам предложить? Печенье? Кексы? Торт? Правда, у меня больше нет кофейного торта, но, возможно, я могу пойти и одолжить у соседки?

– Нет, спасибо. Пожалуйста, присядьте. Вы заставляете меня нервничать. – Меланджели еще секунду поколебалась. – Сядьте!

Она села.

– Так-то лучше. – Я с важным видом вытащил из сумки свиток пергамента и карандаш и вручил их Калипсе. – Мисс Эрминтруда будет делать для нас записи.

Девушки сидели по обе стороны от Калипсы и смотрели на ее руки. Я наклонился к мальчонке. Я не знал, сколько времени понадобится Тананде, но был готов дать ей любую возможность для обыска. Дом был невелик, а Келса заверила нас, что Чаша стоит на открытой полке.

– Поделись своим впечатлением о соревновании, сынок.

– Подумаешь, обыкновенный забег на пятьдесят ярдов, – сказал мальчишка и даже махнул рукой: мол, ничего удивительного.

– А теперь минутку помолчи, сынок, – сказал Фефор, поднимая руку. – Больше ни слова.

Я пристально посмотрел на него.

– Почему нет? – спросил я.

Он одарил меня маслянистой улыбкой.

– Нет, я, конечно, не против, чтобы его мемуары стали достоянием общественности, но сперва хочу убедиться, что все его права соблюдены. Надеюсь, вам это понятно?

– Разумеется, – вздохнул я. – Вы же юрист, не так ли?

Он торжественным жестом прижал руку к своей скудно облаченной груди.

– Я всего лишь искренний защитник общественного блага. Что, конечно же, включает и моего сына.

– Разумеется, – согласился я. Было сложно сохранять терпение, но я справился. – А в чем, собственно, дело?

– Что ж, – сказал Фефор, беря из руки Калипсы лист пергамента и карандаш. Вместо того чтобы делать заметки, он начал писать предложения, длинные предложения, беря их прямо из своей головы. – Прежде чем мой сын сделает какое-либо заявление, я хочу, чтобы вы подписали это.

– Что именно? – Хозяин дома определенно с каждой минутой нравился мне все меньше и меньше. Он в упор посмотрел на меня.

– Эту оговорку. Она дает маркграфу право лишь на размещение истории Имгама в национальных архивах. Мой сын, его наследники и назначенные нами лица сохранят за собой права на все доходы, гонорары и будущий доход от публикации его мемуаров, закрепляя за ним право на свою собственную историю, если в будущем он решит опубликовать дальнейшие произведения. – Он быстро исписал страницу параграфами и с таким деловым видом потянулся за другим куском пергамента, что у меня появилось неприятное ощущение, будто я вернулся к тому министру при дворе Поссилтума, который своими постановлениями и правилами сделал мою жизнь просто невыносимой.

Я вгляделся в лицо пентюха.

– Вы часом не родственник Дж. Р. Гримбла?

– Гримблы? Необразованная чернь, – усмехнулся он, продолжая что-то строчить на пергаменте. – Мы, Скиверы, изучали право с первого написанного слова!

В это я вполне мог поверить. Я подался вперед:

– Послушайте, мы здесь не для того, чтобы лишить вашего мальчика его будущих прав. Мы всего лишь хотим услышать, что он скажет. Он может рассказывать это любому, кому только захочет, с этого момента и до скончания веков, мы абсолютно не против. Давайте же, нас поджимает время.

Но Фефор даже не поднял глаз. Острие карандаша так и летало по бумаге.

– Еще несколько абзацев.

– Папа! – запротестовал Имгам. – Когда я могу говорить?

– Почти готово, – сказал пентюх.

Я начал терять терпение.

– Речь идет не о формуле холодного синтеза, – прорычал я. – Мы с мальчиком собираемся просто поговорить. Вы можете прослушать все интервью. Я не пытаюсь заставить его выдать государственные секреты.

– Взгляните сюда, лорд Вордсмит, – сказал Скивер, тыча в меня карандашом. Меня так и подмывало наклониться вперед и откусить ему по локоть руку, но я сдержался. – Я просто пытаюсь защитить своего ребенка. Вы бы поступили точно так же, чтобы защитить свое потомство от любой попытки его обмануть, разве не так?

– Не до такой степени, чтобы мешать ему делать то, что он хочет, – сказал я. – Нам нужен материал для обычной статьи. Ничего особенного. Более того, она будет короче, чем то, что вы уже написали. Хотите, чтобы я вернулся к маркграфу и сказал ему, что вы не позволили Имгаму сообщить нам подробности, о которых он просил?

Я выглянул в окно. На лужайке уже собралась толпа, разрастаясь по мере того, как подходили более тщеславные родители и их отпрыски. Обладая острым слухом, я слышал их разговоры, суть которых сводилась к вопросу о том, почему в архив не попадет вся спортивная программа местной школы, и победители, и проигравшие, как то подобает соревнованиям их драгоценных чад. И так далее и тому подобное. Я уже начал сожалеть о своем выборе подхода. Боюсь, нам придется бежать отсюда, причем в самое ближайшее время.

– Еще один момент, милорд, еще один крохотный момент. Хммм, хм, хммм.

Калипса с тревогой посмотрела на меня. Я дал ей знак не волноваться. Я был не против того, чтобы подписать его отказ. Он бы имел точно такой же юридический статус, что и все остальное, что было подписано фальшивым именем внепространственного существа, защищенного чарами маскировки. Предложив ему поймать меня позже за нарушение контракта, если ему это удастся, я нащупал в кармане своего И-Скакуна.

– Послушайте, – сказал я, вставая со своего места. – Мы пришли сюда, как нам было велено. Мы не можем заставить вас сказать нам то, чего вам не хочется говорить. Мы будем вынуждены вернуться в замок и сказать им, что мы потерпели неудачу.

– Не совсем, – сказала Тананда со сладкой улыбкой, возникнув рядом со мной. Она слегка подмигнула мне. – Пусть у нас и не будет нашей истории, зато нам будет что рассказать маркграфу. Уверена, он заинтересуется вашим нежеланием сотрудничать. Нам пора идти, мастер Вордсмит.

– Но как вы можете уйти, так и не дослушав мою историю? – заявил мальчик, возмущенно вскакивая на ноги.

– Как вы можете уйти, так и не подписав контракт? – спросил Феофор.

– Как мы можем уйти без Чаши? – потребовала ответа Калипса, в упор посмотрев на меня.

Остальные тоже разинули рты. Язык Уолтов не очень похож на язык пентюхов, но у них есть ряд общих звуков. К несчастью, «чаша» была одним из таких слов.

– Чаша? Какая еще Чаша? – спросил Феофор.

– Ничего, забудьте, – сказал я, схватив Калипсу за руку, и потянул ее к двери. Прямо за моей спиной возникла Тананда.

– Мисс Эрминтруда просто хочет чашку чая. Вот и все. Увы, у нас нет времени ждать. Но ничего страшного, перекусим в резиденции маркграфа. Спасибо, что уделили нам время. Жаль, что ничего не вышло.

Имгам оказался гораздо смекалистее среднего пентюха.

– Кубок? – воскликнул он и, вскочив, выбежал из комнаты. – Его нет! Мой трофей пропал! – Он указал пальцем на Тананду: – Она украла его.

– Ерунда, малыш, – сказал я, рывком открывая дверь. – Ты, должно быть, забыл его где-то. Было приятно познакомиться, ребята. Всего вам доброго.

Я попытался выйти наружу.

К сожалению, как только я открыл дверь, на меня навалилась дюжина человек. Соседи, запрудившие собой все пространство перед домом, начали протестовать еще до того, как смогли подняться на ноги.