А Нина ещё и ответила самым желательным для меня образом.
– Если позволите, я вас познакомлю – и она всё сама расскажет.
– Полагаю, ваша подруга – реально из нашего… вашего круга?
Через какую-то секунду Нина поняла, что – то есть кого я имею в виду, – и ответила чуть смущённо:
– Простите, Маша – не показатель.
– Хотя весьма мила и позволила нам познакомиться. – Успел сказать я с улыбкой, прежде чем подплыл официант с первой переменой блюд.
За десертом мы обговорили и регламент занятий, и время встречи с «подругой Пожаровой».
Что нам дано…
Вечер и почти весь последующий день во внутренней комнате Севастопольского уездного отделения Крым ЧК мы разбирали нашу «добычу».
В пятнадцати папках, найденных под кирпичным полом, оказалось помимо личных дел офицеров, которые служили, в том числе по прямому заданию разведки, в Красной армии, ещё немало интересных документов.
Телеграммы оперативного характера, лично подписанные главнокомандующим.
Оперативные сводки, докладные и сведения контрразведывательных отделений.
Личные записные книжки генерала Деникина…
Всего 2835 листов, – значит, подробный анализ ещё только предстояло сделать, и конечно же не нам. Так что я более подробно просмотрел документы из той самой первой папки, которая попала мне в руки: «Учетно-регистрационные карточки офицеров Генерального Штаба, служащих в Красной Армии».
Начал с последних карточек, расположенных в алфавитном порядке. Вскоре я с удовлетворением убедился, что обе мои фамилии, под которыми я служил в Императорской Русской и работал во всех последующих армиях и войсках, вплоть до времени возвращения к своим, сию картотеку миновали.
Потом я уже просматривал Учетно-регистрационные карточки подряд, время от времени спрашивая у Ломанидзе и Мортиросова (мы работали втроём), как у старых, со времён подполья, севастопольцев и участников первой регистрации, что им известно о судьбе очередного офицера.
Вариантов ответов было немного: «Нет, ничего не знаю», «Этот точно ушёл с эскадрой» и «Раскололи субчика. Получил по заслугам».
Некоторые извивы офицерских военных биографий заставляли задуматься. Так я задержался на Учетно-регистрационной карточке капитана 2-го ранга Леонида Осиповича Матусевича. Мичман, инженер-лейтенант, затем – начальник Оперсвязи в красном Мариуполе и вдруг произведён в чин кавторанга ВСЮР, и это, перескакивая через две ступеньки званий, и после службы в Красной армии? Видать, изрядно послужил Белому делу…
Последнюю фразу я сказал вслух. Гагик заглянул мне через плечо, увидел, о ком речь и после секундного раздумья сказал:
– Леонид Матусевич? Так была недавно прислана ориентировка, что он может оказаться в Крыму. А разыскивается по какой-то Мариупольской истории девятнадцатого года.
– Скверной истории, – сказал я, припоминая давние свои перехваты сообщений искровым телеграфом в штаб Южного фронта.
Слушать, о чём переговариваются красные командиры и комиссары, было моей прямой обязанностью в то время. Слушать, докладывать «наверх» и готовить сводки для ещё верховнее верха. И в считанные минуты решать, что должно включаться в доклад, а что – нет, о чём упоминать в сводках, а о чём умалчивать. И при этом всё обставлять так, чтобы не навлечь на себя подозрений. А потом ещё с предосторожностями готовить и отправлять шифрограммы для наших…
И ещё подумал сразу, что непременно надо разыскать бывших сотрудников или сослуживцев этого Матусевича, чтобы наверняка его опознать, если понадобится. Вот его последнее место службы. Наверняка же кто-то остался в Крыму…
– Что он там натворил, в Мариуполе? – тем временем Ломанидзе отложил опись документов и подошёл к нам.
– Вроде помог деникинскому десанту, – ответил за меня Мортиросов, – ты разве ориентировку не читал?
Ломанидзе только плечами передёрнул и сказал, глядя на фотографию в Учётно-регистрационной карточке:
– Экая морда белогвардейская… Найдём, если в том году не шлёпнули.
– Не, вроде по спискам такой не попадался, – сказал Гагик.
К этому времени у меня уже сложилось впечатление, что с памятью и сообразительностью у Мортиросова всё в порядке.
Будто в подтверждение, Гагик отклеил от карточки фотографию Матусевича.
– Это фото надо увеличить, размножить и раздать розыскникам и патрулям…
– И в Симферополь надо бы послать, – только и добавил я.
Допросная комната
В Симферопольском городском отделении Крым ЧК с утра шёл допрос гражданина Игнатенко, задержанного накануне милицейским патрулем.
В милицейском участке, куда «Николая Игнатьевича» – так по документам, – накануне доставили, его немного помяли, добавив живописный синяк к ссадинам и царапинам, полученным при неудачной попытке к бегству, но допрашивать не стали. Начальник участка, как только выслушал краткий доклад старшего патрульной тройки, так сразу и распорядился тащить по утряночке этого субчика чекистам – их клиент, нам и без того выше крыши всякого.
– Да, и тащить субчика отправь лично этого вашего Дьякова – ну, типа как на очную ставку.
И вот теперь «этот, как его», упорно именующий себя Николаем Игнатенко, ёрзает на привинченной к полу табуретке в допросной.
А следователь и спрашивает у него, изрядно осунувшегося в милицейском клоповнике за бессонную ночь, проведённую не в самом приятном обществе:
– Так ты, «дворянин в мещанстве», в Керчи что – рабочих расстреливал? – обнаруживая знакомство с произведениями Мольера и даже уместно перефразируя название прелестной комедии, пребывающей в программе по зарубежной литературе классической гимназии, кою следователь в своё время успешно дотянул до шестого класса.
«Дворянин в мещанстве», доселе называющий себя Николаем Игнатенко, как мог рассудительно возразил:
– Каких ещё рабочих? Я в Керчи-то всего две недели был, летом двадцатого, и занимался чисто технической работой. Там вообще никого не расстреливали.
Следователь только хмыкнул.
– Да, конечно. Не расстреливали. Только загнали в каменоломни и выход подорвали. Чистая работа! Не твоими ли заслугами?
– Так это когда было! – даже вскинулся «Николай Игнатенко». – В девятнадцатом, что ли? Точно даже не знаю. А при мне – всё там было тихо.
– «Ничего не знаю», «ничего не слышал», никакого отношения к подавлению восстания не имел. Все так поют. А кто имел?
Тут «Николай Игнатенко», решив, по-видимому, что перевод стрелок на кого-то другого уменьшит интерес чекистов к нему самому, сказал:
– «Савак», наверное. Контрразведка.
– Конкретнее!
– Я так, по слухам, только и знаю, – прокашлялся «Игнатенко». – Вроде всем этим руководил капитан Михаил Стеценко, начальник контрразведки в Керчи. Его ещё ранили тогда во время столкновения с… Ну, с теми, которые восстание подняли.
– Ну-ка, спросим у свидетеля, каким ты там местом обретался. – И следователь приказал помощнику, который вёл протокол: – Петрович, позови этого, который из милиции.
Немолодой, мешковатый Петрович скрылся за дверью, и через пару минут вернулся с Иваном Дьяковым. Тем самым милиционером из патруля, который опознал «Игнатенко» как офицера из Керчи.
Иван, которого сравнительно недавно «фильтровали» чекисты, как всех сложивших оружие членов отряда Мокроусова, запомнил чётко: если врать, то лишь о том, что невозможно проверить, а лучше не врать вообще. А ещё – что надо казаться мужичком если не поглупее, то попроще. Вот потому, когда следователь спросил, указывая на задержанного:
– У этого красавца как, руки в крови по локоть или только забрызгался?
Дьяков ответил с простецким видом:
– Не, эт не скажу. Чё не знаю – зачем напраслину возводить?
Следователь только головой повертел, но сказал примирительно:
– А что за ним? Чего задержали?
– Да просто запомнил – уж больно морда белогвардейская. Всё с морскими офицерами околачивался и сам был при погонах. А документ давеча дал – просто мещанин.
– А когда это было? – едва сдержался следователь, чтобы не прикрикнуть на Дьякова, похоже, что ломающего комедию. – Запомнил – когда в Керчи его видел?
– Да позатем летом, когда мы с артелью на извозе при порту были.
Это Иван проговорил спокойнее, потому что вопрос касался только его и легко проверяемого дела, ничуть не предосудительного с точки зрения любой власти.
– Ну вот, я же говорил, – даже обрадовался «Игнатенко».
– Цыц, – одёрнул его следователь. И спросил у Дьякова, вроде как невинно: – А то восстание как пережил?
– Да никак, – развёл руками новоиспечённый милиционер. – Артель наша тогда на Колонке стояла, так нас в город и не пускали, пока тама стрельба и пока всех тама в скале и завалили.
– А на помощь рабочим прийти – кишка тонка оказалась? – спросил следователь таким тоном, что кишки у бедного Ивана похолодели и будто прижались к хребту.
И Дьяков зачастил:
– Они нас что – звали? Да и начальник белый, Стеценко – им до сих пор детей в Керчи пугают, – заставы выставил, чуть сунься – пристрелят.
С минуту следователь молчал, неотрывно уперев страшный взгляд в перепуганного милиционера, затем вздохнул и повернулся к «Игнатенко».
– Ты, конечно, никакого капитана Стеценко не знаешь и о подвигах его кровавых слыхом не слыхал?
– Отчего же, слыхал, – честно признал задержанный, небезосновательно предполагая, что быть в курсе всекрымских слухов – совсем не криминал.
И Дьяков подхватил, уловив интерес следователя к белогвардейскому керченскому контрразведчику:
– Вот я вам скажу – тот капитан и вправду зверь-зверем. Прут у его такой медный был – так он бедолаг им так бил, что и кожа лопалась, и косточки ломались.
– Вот-вот, – подал голос и «Игнатенко», – я слышал, будто он, этот Стеценко, и придумал взорвать входы в каменоломню, чтобы заморить там остаток повстанцев.
– Гадина… – осторожно сказал Иван. И добавил, преданно глядя в глаза следователю: – Ну, так он своё получил по заслугам?..
Следователь повернулся к помощнику:
– Петрович, не помнишь – брали такого?
Немолодой и рассудительный Петрович поморщился, посмотрел на Дьякова и «Игнатенко», решая, можно ли говорить при посторонних, затем всё же сообщил:
– Этот капитан ещё и здесь, в Симферополе, наследил. А потом, насколько мне известно, удрал. В Константинополь, по-видимому.
…Через два дня, когда были получены ответы из Керчи и проверены регистрационные списки, в Харьков ушло донесение:
Срочно. Секретно.
Секретный отдел ВУ ЧК
Евдокимову
По сообщениям Керченского Отделения и показаниям свидетелей, штабс-капитан Стеценко Михаил Лукич, организатор белого террора, в частности подавления коммунистического восстания в Керчи и зверского истребления участников оного, избежал наказания, убыл с армией Врангеля и ныне находится в Константинополе.
Просим уточнить информацию об его настоящем местопребывании и сообщить сведения о возможных связях Стеценко с контрреволюционными организациями.
Пред. Крым ЧКНеприятное свидание
Днём у меня в демонстративно незапертом «сто седьмом» мы чуть больше часа попрактиковались в произношении, разговорной речи и чтении вслух (Нина принесла пару номеров прошлогодней «Таймс»). Потом она любезно приняла моё предложение отобедать в гостиничном буфете, вот только испросила, заметно смущаясь, позволения познакомить меня с Тамарой Пожаровой («мы говорили о ней третьего дня, помните?).
Я согласился, предполагая, что знакомство произойдёт позже, в каком-то условленном между подругами месте. Но Пожарова пришла прямо в гостиничный буфет, к десерту; официант, хотя заметно шокированный её видом, по моему кивку подал ещё чай и печенье.
В первую минуту и я был несколько шокирован. Подруга Нины Лавровой не должна была выглядеть, как запущенная пролетарка.
И лишь немного спустя, услышав вполне интеллигентную речь и внимательно посмотрев на новую знакомую, понял, что убогое пальтишко, бабский платок, застиранная юбка из грубой ткани и гетры, напущенные на ботинки, – составная часть «конспиративного вида», выбранного Пожаровой для пребывания вне привычного интерьера в суровой реальности начала двадцатых. Смуглость лица и тени около глаз, создающие при взгляде издали впечатление немолодой и загнанной работой простолюдинки, вблизи оказались умелым макияжем. Под расстёгнутым пальтишком явился взору отменный кардиган, а опущенный на плечи платок открыл весьма аккуратную укладку.
И оказалось после обмена традиционными приветствиями, что Нина несколько неправильно меня информировала. Тамара Пожарова действительно попросила, но не за себя (у неё вроде как бытовые проблемы разрешились), а за своего «очень приличного» друга, которому – если возможно, – надо помочь устроиться на службу.
Это была малоприятная неожиданность; но, похоже, и для Нины тоже – поэтому не следовало сразу и категорически отказывать. Так отказать, если станет понятной невозможность или ненужность помощи.
– Поймите, милые дамы, чтобы помочь вашему другу, нам непременно с ним нужно лично встретиться. Мне же надо ходатайствовать не о службе «вообще», а о конкретной должности. Он кто?
– Военный, офицер, – негромко сказала Тамара, предварительно оглядевшись – нет ли поблизости посторонних.
Офицер… Это уже интереснее. Возможно, сгодится для Емельяновского задания… Следовательно, личный контакт становится необходимым.
– По какой воинской специальности?
Пожарова беспомощно посмотрела на Нину – а та лишь округлила глазки, откуда, мол, мне такое знать. Потом, припомнив что-то, сказала неуверенно:
– Кажется, что-то с разведкой связанное.
Ещё интересней… И как раз время ответить доверием на доверие, – чтобы уменьшить препятствия к возможной встрече с этим неизвестным пока офицером от разведки.
– Чтобы избежать недоразумений, надо всё знать точно. Мы, как люди военные, уж сами определимся, по какой именно специальности устроить его на службу.
Ниночка меня поддержала, склоняясь к Тамаре; шёпот я расслышал отчётливо:
– Алексей Степанович прав. В самом деле, пусть поговорят лично.
Какое-то время Пожарова молчала, обдумывая варианты, наверное. Потом всё-таки сказала:
– Да, наверное, так будет правильно. – И поднялась из-за стола. – Пойдёмте…
Мы втроём вышли из гостиницы и направились куда-то в сторону центральной горки, увенчанной тусклым куполом «адмиральского» Владимирского собора. По дороге женщины показали мне два «секретных» винных погребка возле неработающих столовой и кафе. Явный признак доверия.
Большая, многокомнатная квартира оказалась в трехэтажном доме нечрезмерной запущенности. Парадная дверь цела и подпружинена, в вестибюле и на лестнице кошачий, но отнюдь не канализационный запах. Дежурные лампочки в решетчатых колпаках. Нормальная жизнь в Севастополе и во всей стране восстанавливается быстро – если никто и ничто этому не препятствует.
Дверь в квартиру на третьем этаже оказалась приоткрытой, а там, за прихожей, в гостиной, происходил небольшой скандал.
Как сразу стало понятно, едва мы вошли, выговаривала мужчине средних лет, одетому по-домашнему, некая обширная немолодая особа простоватого вида. По репликам судя – квартирная хозяйка от ЖКХ.
На наше появление отреагировала только симпатичная молодая женщина с нервным лицом.
– Мария Муравская, – представила её Тамара Пожарова.
Тем временем квартирная хозяйка всё напирала:
– Вы что себе думаете? Жить задарма, да ещё и безобразия учинять? Чай, не старые времена! Вносите плату, иначе всё, подаём на выселение, как пробка вылетишь!
Тот, на кого она напирала – «Евгений Яковлев» – подсказала Пожарова. – отвечал чуть ли не криком:
– Не имеете права!
– Ещё как имею! – упёрла руки в боки квартирная хозяйка. – Комната жэковская, то есть народная, так ты что, советскую власть обманывать хочешь?
– С таким отношением – я… я перейду на частную квартиру!
– Долгонько же придётся искать, – расплылась в улыбке «представительница советской власти». – Никто не хочет брать себе под крышу «бывших», да ещё и дебоширов, пьяниц и кокаинистов.
Тут Яковлев наконец заметил наше появление, да и, наверное, ему неловко стало продолжать перепалку перед Муравской, ещё двумя дамами и незнакомцем. Из кармана его тёплого халата явилась синенькая купюра.
– Ладно, успокоились. Вот, за неделю.
– А остальное? – вопросила квартирная хозяйка, с деланым удивлением разглядывая деньги.
– В понедельник, в понедельник, – торопливо проговорил Яковлев, показывая на меня. – Видите, гости пришли.
Тамара тут же произнесла тоном, уместным для представления коронованных особ:
– Это сам Алексей Степанович Яновский, из Экономической комиссии!
Надо прямо сказать, это квартирную хозяйку впечатлило.
– Ладно, я пойду. До понедельника. – Но в дверях, правда, обернулась и потребовала: – И комиссару вашему скажите, пусть тоже денежки приготовит!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Любителем.
2
Черноморская кефаль.
3
Молитвенный дом.
4
А как насчет языка? Ты хорошо говоришь по-английски? (англ.)
5
У меня недостаточно возможностей для практики (англ.).
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги