– Но, в таком случае, почему вы просто не удерете отсюда, Лойсо? – спросил я, задрав голову к пустому белобрысому небу. – Если уж у вас так хорошо получается? Почему бы этому ветру не унести вас на дальнюю окраину Коридора между Мирами и дальше, куда вам заблагорассудится?
– Потому что я слишком серьезно влип. – Горький смешок раздался у самого моего уха. – Твой драгоценный Кеттариец – очень хороший колдун. Что он действительно умеет делать, так это закрывать двери. Особенно Двери между Мирами, надо отдать ему должное. Зато ты умеешь открывать любые двери, сэр Тяжеловес. Ты еще сам удивишься, когда узнаешь, как легко тебе это удается. Я уже говорил тебе, что больше всего на свете ты любишь выпускать птичек из клеток? Поэтому мне остается только одно – подождать того замечательного момента, когда ты решишь заняться взломом моей клетки – просто так, от нечего делать.
Его вкрадчивый горячий шепот внезапно умолк. Я поднял глаза и увидел, что Лойсо опять сидит на своем желтом камне. Голова опущена, руки неподвижно замерли на коленях, словно бы и не улетал никуда стремительным легким вихрем.
– Иногда меня заносит, Макс. Не обращай внимания, – наконец сказал Лойсо.
Он обезоруживающе улыбнулся. Его улыбка здорово напоминала мою собственную, но, в отличие от моего настоящего отражения в зеркале, так напугавшего меня этим утром, лицо Лойсо успокаивало, умиротворяло, даже убаюкивало. Самая сокрушительная разновидность обаяния, что правда, то правда.
– Мне даже понравилось, – сказал я. – Из вас получился такой хороший ветер. А что касается всего остального… Вы дали мне прекрасный совет, которым я никогда не сумею воспользоваться, только и всего.
– Сможешь, – флегматично возразил Лойсо. – Просто для этого тебе придется влипнуть в какую-нибудь совсем уж скверную переделку. Ты представить себе не можешь, на что способен человек, который наконец-то понял, что у него нет иного выхода. Между прочим, тебе пора возвращаться домой, сэр Вершитель. Если ты посидишь здесь еще немного, тебе опять станет жарко, ты проснешься полуживым, а потом скажешь себе, что во всем виноват злодей Лойсо, и не решишься навестить меня до Последнего Дня года. Или еще дольше, знаю я тебя.
Я послушно поднялся и начал спускаться по пологому склону холма, благо уже успел уяснить, что если сэр Лойсо Пондохва начинает командовать, лучше делать так, как он говорит, – дешевле обойдется.
Одолев половину пути, я все-таки упал и покатился вниз, стараясь защитить лицо от колючих стеблей сухой травы. Мой собственный горький опыт свидетельствует, что царапины, заработанные в этом сновидении, останутся при мне и после пробуждения. А объясняться спросонок с проницательной Теххи… Нет уж, увольте!
Падение мое завершилось как обычно: я проснулся под теплым меховым одеялом и с удовольствием обнаружил, что, пока я спал, в обитаемом мире произошло множество перемен, одна другой приятней. На небе появилось солнце, а на краю постели – Теххи, да еще и с маленьким подносом. Камру в постель мне подают редко, можно сказать, никогда. Но такой уж, видать, сегодня выдался замечательный день.
– Хорошо, что ты сам проснулся, – обрадовалась она. – Ненавижу будить людей. Особенно, если они так мило улыбаются во сне.
– Ничего, теперь я буду мило улыбаться наяву, – пообещал я. – А зачем ты собиралась меня будить? Неужели так соскучилась?
– Да нет, не то что бы, – насмешливо протянула она. – Просто внизу сидит сэр Мелифаро. И плачет.
– Ты его обидела? – обрадовался я.
– Нет, что ты. Его обидел сэр Джуффин. Этот злодей велел бедняге доставить тебя в Дом у Моста. У вас там, если я правильно поняла, что-то стряслось. Поэтому сэр Мелифаро заявился в мой трактир, выпил все, что под руку подвернулось, и угробил чуть ли не полчаса своей единственной и неповторимой жизни, чтобы уговорить меня подняться в спальню и совершить порученный ему подвиг. Говорит, после того как ты в его присутствии отдал приказ об уничтожении племени манухов, он окончательно понял, с каким чудовищем имеет дело. И теперь ни за что не решится будить тебя самостоятельно. Он, дескать, великий герой, но не настолько.
– Какой же он молодец, – нежно сказал я. – Как он все славно организовал! Проснуться в твоем обществе… и в обществе этого маленького симпатичного кувшинчика с камрой – гораздо лучше, чем обнаружить в постели сапог сэра Мелифаро. А кстати, что у них там случилось?
– Понятия не имею, – Теххи пожала плечами. – Нужны мне ваши тайны. У меня своих, хвала Магистрам, хватает.
– Правда? – спросил я, с удовольствием делая первый, самый вкусный, глоток ароматного горячего напитка. – Нет, так не годится. У жителей Ехо не должно быть никаких секретов от Тайного Сыска. А ну выкладывай все свои тайны!
– С какой начинать?
– С самой страшной.
Я скорчил грозную рожу, каковую, теоретически, положено иметь вместо нормального человеческого лица всякому уважающему себя Тайному Сыщику, приступающему к допросу очередного злодея.
– А, ну это просто, – улыбнулась Теххи. – Ты и есть моя самая страшная тайна. Страшнее не придумаешь.
Она быстро поцеловала меня, вскочила, рассмеялась и опрометью бросилась к лестнице. Мгновение спустя ее уже не было в спальне. Не женщина – морок. Сладостный, впрочем, морок.
…– По городу ходят слухи, что ты уже проснулся, чудовище. Население в панике, беременные женщины в ужасе прячутся за спины стариков и детей.
В спальне появилось ослепительное ярко-желтое лоохи сэра Мелифаро. К лоохи прилагалась довольная рожа, снабженная безупречной голливудской улыбкой, открывающей восхищенному взору наблюдателя как минимум полсотни белоснежных зубов.
– Правильно делают, что прячутся, – проворчал я. – Я бы сейчас сам с радостью спрятался, да некуда. Притормози, я же только что проснулся!
– Не только что, а целых десять минут назад. А посему поднимайся, – потребовал он. – Я сам толком еще не знаю, что происходит. Но, безусловно, нечто из ряда вон выходящее. Куда-то подевалась команда ребят Багуды Малдахана, вместе с преступником, которого они собирались доставить в Холоми. И еще несколько человек куда-то подевались. А шеф сидит в кресле с таким умным видом, словно сегодня вечером должен состояться конец света и он своим носом отвечает за поголовную явку жителей столицы на это мероприятие. В общем, поехали со мной, чудовище. Будет очень весело, останешься доволен.
– Ну, если ты обещаешь… – Я позволил себе последний сладкий зевок и понял, что проснулся окончательно. – Брысь отсюда, душа моя, дай мне одеться!
– Как это – брысь? Ишь, размечтался! А может быть, я отложил все дела и специально приехал издалека, чтобы полюбоваться на твою голую задницу, – возмутился Мелифаро.
Но из спальни, хвала Магистрам, он все-таки убрался. Так что я получил возможность спокойно отправиться в ванную, вернуться, одеться и даже покрутиться перед новеньким зеркалом. На сей раз отражение показалось мне совершенно безобидным. Рожа как рожа, и глаза вполне обыкновенные. В настоящий момент радужная оболочка как раз приобрела теплый светло-коричневый оттенок. Глаза такого цвета чаще бывают у добродушных плюшевых игрушек, чем у настоящих живых людей, но это было гораздо лучше, чем неподвижные белые глазищи моего утреннего двойника.
– Неужели ты действительно кажешься себе таким неотразимым красавчиком? – скорбно спросило отражение Мелифаро, внезапно возникшее в зеркале рядом с моим. – Я уже полчаса топчусь на лестнице, а ты, оказывается, просто не можешь наглядеться на свою ужасающую рожу.
– Никакая она не ужасающая. Я только что раз и навсегда решил для себя этот вопрос. Ладно уж, поехали.
Этот злодей даже не дал мне поболтать с Теххи на прощание. Молча ухватил меня за шиворот и поволок к выходу. Это было довольно смешно, но я действительно не смог высвободиться из его железной хватки, хотя старался почти по-настоящему.
– Ненавижу насилие, – проворчал я, усаживаясь за рычаг амобилера. – Тоже мне, великий силач. Вот обижусь, заберу назад свою жену, будешь знать.
– Кстати, о твоей – то есть моей – жене, – встрепенулся Мелифаро. – У меня к тебе огромная просьба, чудовище. Эта наивная девочка готова верить каждому твоему слову. А посему будь добр, объясни ей, что меня не так уж легко сглазить. А то у меня в доме уже почти не осталось посуды.
– А при чем тут твоя посуда? – удивился я.
– Ох, это отдельная история. Понимаешь, у Кенлех есть одна причуда. После того как я что-нибудь съем, она тут же разбивает тарелку, которой я воспользовался. Оказывается, у них – о, прошу прощения, ваше величество, у вас! – в Пустых Землях считается, будто мужчины необыкновенно хрупкие, уязвимые существа. И сглазить нашего брата легче легкого. Вот Кенлех и защищает меня как может. Причем битье использованной посуды представляется девочке самым простым и надежным ритуалом. Когда она была маленькая, какая-то «мудрая старуха» научила ее этим глупостям. Попадись мне сейчас эта грешная ведьма, собственноручно придушил бы!
– Работать надо больше, – заметил я. – Вот я, например, вообще не помню, когда в последний раз ел дома. А ты теперь смываешься домой раньше, чем сэр Луукфи, кто бы мог подумать, что такое возможно. Кстати, ты бы хоть объяснил, чем можно заниматься днями напролет у себя дома? Я уже перебрал все возможные версии, и ни одна из них не кажется мне правдоподобной.
– Ты ничего не понимаешь – ни в любви, ни в семейной жизни. Одним словом, ты вообще ничего не понимаешь, – вздохнул он. – Могу тебе только посочувствовать.
– Ну-ну, продолжай. У меня как раз созрела отличная идея касательно семейной жизни. Пожалуй, посоветую Кенлех разбивать эти самые тарелки о твою голову. Скажу ей, что маленькое изменение древнего ритуала Пустых Земель сделает тебя совершенно неуязвимым. А потом посмотрим, сколько ты протянешь. Кенлех – девочка старательная. Уж если она что-то делает, то на совесть. Думаю, твои похороны состоятся еще до начала зимы.
– И после этого нашу организацию можно будет распускать на вечные каникулы. Конечно, вы все такие грозные ребята, просто с ума сойти можно. А думать-то за вас кто будет?
– Хочешь сказать, что сейчас это делаешь ты? – фыркнул я.
– Хвала Магистрам, мы уже приехали. Сегодня твое общество было особенно отвратительным, чудовище. Тебе еще никогда не удавалось так глупо и бестолково шутить, прими мои поздравления.
Мелифаро одарил меня самой лучезарной из своих улыбок, проворно выскочил из амобилера и устремился к служебному входу в Управление Полного Порядка.
– Нет, думаю, мне все-таки придется тебя казнить, – нежно сказал я ему вслед. – До сих пор я собирался ограничиться публичной поркой, где-нибудь в степи, на окраине Пустых Земель, при холодном свете луны – правда, романтично?
– Правда, правда! – неожиданно рассмеялся он. – Нет, Макс, ты все-таки настоящее чудовище. У меня такое хорошее настроение, а ты всю дорогу ворчишь, бубнишь. И почему-то считается, что я должен как-то на это реагировать. А вот возьму и не буду! Буду гордо молчать, что бы ни случилось.
– Кошмар какой, – с притворным ужасом сказал я. – С женатым сэром Мелифаро я худо-бедно смирился. Но молчаливый сэр Мелифаро – это уже ни в какие ворота.
– Не знаю, о чем вы говорите, но это действительно не лезет ни в какие ворота.
Голос сэра Кофы раздался откуда-то из-за угла. Через несколько секунд я увидел его самого. Мастер Слышащий на ходу снимал потрепанный укумбийский плащ, превращавший его в самое незаметное существо во Вселенной.
– По Хурону плавают пустые лодки, – сердитой скороговоркой сообщил он, открывая дверь, ведущую на нашу половину Управления. – И еще по Хурону плавают пустые корабли. Я только что был в порту. Там творится нечто невообразимое. По причалам с выпученными глазами носятся капитаны и орут, что стоило им на несколько часов уйти по делам, как эти бездельники матросы куда-то исчезли.
