Уроки покаяния по библейским сказаниям

Введение в часть первую – Ветхозаветное Писание

Моисеево приведох ти, душе, миробытие, и от того все Заветное Писание, поведающее тебе праведныя и неправедныя, от нихже вторыя, о душе, подражала еси, а не первыя, в Бога (против Бога) согрешивши.

Святой Андрей Критский в своем Великом каноне собрал из истории ветхозаветной черты жизни праведной и грехолюбивой.

Указание на примеры ветхозаветных праведников и грешников он начал с первых дней мира, то есть с Адама, провел через историю Церкви патриархальной и подзаконной по писаниям Моисея и прочим ветхозаветным книгам и довел до вавилонского плена.

Христианской душе дана возможность сличить свое нравственное состояние с этими примерами, чтобы видеть, каким путем она идет, путем ли ревнителей праведности, неуклонно исполнявших ее требования, – либо падавших, но каявшихся, – или пагубным путем грешников, не заботившихся о покаянии и спасении души.

Быть может, беспристрастное сличение оставит в нас горькое убеждение, что мы идем больше последним, чем первым путем, что подражаем больше ветхозаветным грешникам, чем ветхозаветным праведникам.

Но, подражая ветхозаветным грешникам, новозаветный верующий подлежит настолько большей ответственности перед Судом Божиим в сравнении с ними, насколько новозаветный закон выше ветхозаветного; ибо, говорит Апостол, если чрез Ангелов возвещенное слово было твердо, и всякое преступление и непослушание получало праведное воздаяние, то как мы избежим, вознерадев о толиком спасении, которое, быв сначала проповедано Господом, в нас утвердилось слышавшими от Него, при засвидетельствовании от Бога знамениями и чудесами, и различнымисилами и раздаянием Духа Святого по Его воле? (Евр. 2, 2–4).

Слово, возвещенное через Ангелов, – это закон Моисеев, данный Богом при посредстве Ангелов (см.: Втор. 33, 2; Гал. 3, 19; Деян. 7, 53), которые, по повелению Божию, передавали Мои сею многие подробности закона и истолковывали оный. Закон ветхозаветный строго карал преступников его. «Проклят всяк, – изрекал он, – кто не исполнит всего написанного в законе» (см.: Втор. 27, 26; Гал. 3, 10).

Но если строго обязательны были для подзаконных верующих заповеди Божии, переданные Моисею через Ангелов, и преслушание многих из этих заповедей влекло за собой смертную казнь (например, прелюбодейцы побиваемы были камнями), то позволительно ли думать, что новозаветным верующим можно безнаказанно нарушать заповеди Божии, данные нам Самим Сыном Божиим, Который относительно нашего спасения открыл нам все, что слышал от Отца (Ин. 15, 15), и возвещены апостолами при засвидетельствовании знамениями и чудесами? Правда, Христос снял проклятие, тяготевшее на ветхозаветных нарушителях закона, ибо понес на Себе клятву закона и Своей честной кровью освободил от нее тех, которые верой в Него сподобляются благодати Святого Духа. Благодатию бо есте спасени чрез веру: и сие не от вас: Божий дар, ни от дел, да никтоже похвалится (Еф. 2, 8–9).

Но и вера спасительна для нас только в соединении с добрыми делами. Вера без дел мертва (см.: Иак. 2, 17), следственно, неугодна Богу, ибо такую веру и бесы имеют (см.: Иак. 2, 19). Не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, внидет в Царствие Небесное, но творяй волю Отца Моего, – говорит Христос (Мф. 7, 21). Воля же Отца Небесного, которую возвестил Христос, требует не одной веры, но и жития, сообразного с верой. Посему, в ком нет такого жития, тот напрасно надеется спастись одной верой. Отыдите от Мене, делающие беззаконие, – скажет Господь на последнем Своем Суде людям, которые в оправдание свое сошлются на свою веру в Него и на то, что они сей верой творили чудеса, но которые не удержали себя от беззаконных дел (см.: Мф. 7, 22–23).

Не только за беззаконные дела, но и за праздные слова люди дадут ответ в день Суда (см.: Мф. 12, 36). А за слова бранные и злобные Господь грозит геенной (см.: Мф. 5, 22). Геенной Он грозит даже за желания нецеломудренные (см.: Мф. 5, 28–29).

Помни это, душа, подражающая ветхозаветным грешникам, и поспеши сойти с пути, ведущего к вечному осуждению. Не надейся избежать этого осуждения одной верой в Христа без ревности к подвигам жизни благочестивой и добродетельной, согласной с заповедями, еще более строгими в Новом Завете, чем в Ветхом.

Подражай не ветхозаветным грешникам, а ветхозаветным праведникам. Они также спасались верой во Христа (см.: Евр. гл. 11), не мертвой и бесплодной, а живой и деятельной; они угодили Господу подвигами самоотвержения в борьбе с греховными искушениями, подвигами любви к Богу и ближним. Притом они спасались при меньших благодатных средствах спасения, чем новозаветные верующие, принявшие от полноты Христовой благодать на благодать (см.: Ин. 1, 16).

Поэтому новозаветные грешники будут строже судимы, чем ветхозаветные, ибо кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут (Лк. 12, 48).

Ввиду этого строгого взыскания поспеши, грешная душа, отвратить от себя гнев Божий раскаянием в том, что подражаешь ветхозаветным грешникам, и подражай ветхозаветным праведникам, чтобы последние своим примером не обличили тебя на Суде Христовом и ты не оказалась безответной перед Ним.

Глава 1

Адам и Ева

Брение, Здатель, живосоздав (подобно скудельнику, Боже, Ты образовал персть и оживотворил ее), вложил еси мне плоть и кости, и дыхание и жизнь. Но, о Творче мой, Избавителю мой и Судие, кающася приими мя.

(Быт. 2, 7)

Грешник благодарно исповедует великую милость к нему Господа в том, что Господь даровал ему в лице Адама бытие и жизнь. Поистине великая милость.

Ибо чем был человек до сотворения? Он был брением, перстью, прахом земным. Но милосердый Господь, желая иметь причастников Своей благости, воззвал его к бытию из праха. Единственно по Своей благости, единственно силою воли, Он, подобно горшечнику, работающему из глины сосуды, дал этому праху образ человеческий с плотью и костями, одушевил этот образ Своим божественным дыханием и жизнью.

И вот явилось на земле живое существо, по душе немногим чем умаленное пред Ангелами, одаренное образом и подобием Божиим, то есть богоподобною духовною и бессмертною природою, богоподобными духовными силами и совершенствами, – предназначенное к бессмертию по самому телу, облеченное господством над всеми земными тварями.

Человеку, воззванному к жизни с такими богатыми дарами, оставалось пользоваться жизнью во славу Божию и правильным, согласным с волею Божией употреблением данных ему сил споспешествовать своему блаженству и благу подвластных ему тварей.

К сожалению, человек не устоял на высоте, на которой поставлен Творцом.

Он позабыл, что воззван к бытию из праха земного, что всеми своими совершенствами и преимуществами он обязан единственно милости Божией и может быть счастлив только при условии теснейшего общения с Богом, смиренной покорности Ему. Он возмечтал сделаться равным своему Творцу по власти и силе, подумал, что может быть блаженным и зажить новой, более счастливой жизнью вне общения с Богом. Он жестоко обманулся в своих расчетах. Преступлением заповеди Божией он не только не достиг того, чего надеялся достигнуть, но еще заслужил праведный гнев Божий.

Ему осталось теперь одно: принести повинную пред Богом, раскаяться в своей тяжкой вине пред Ним и умолять Его о помиловании.

Так и поступил Адам; так поступает и всякий не желающий себе погибели грешник. Приими мя кающася, – взывает он к Господу. Умоляю о сем Тебя, как моего Творца, Избавителя и Судию. Ты мой Творец: не погуби же во гневе Твоего создания, украшенного Твоим образом и подобием, хотя помрачившего грехом черты своего богоподобия, своего духовного родства с Тобою.

Ты, Избавитель мой, не презрел меня неблагодарного и мятежного, но по неизреченному милосердию послал Единородного Сына Твоего на землю для искупления честною кровью всякого верующего. Верую, Господи, в искупительную силу крестной смерти Сына Твоего; прими мою веру и с верой приносимое Тебе покаяние. Ты мой Судия, предоставивший Единородному Сыну Твоему осудить на вечные муки нераскаянных грешников. Я не принадлежу к числу их, – я каюсь пред Тобою, прими мя кающегося и избавь меня от вечного осуждения и муки.

Первозданного Адама преступлению поревновав, познах себе обнажена от Бога и присносущного Царствия и сладости, грех ради моих.

(Быт. 3, 6-7)

Преступление Адама состояло в преслушании воли Божией, выраженной в известной заповеди. Потомки Адама, наследовавшие от него, путем естественного рождения, греховную природу, умножают это несчастное наследие еще произвольными, личными грехами, и в этом отношении примером своего праотца увлекаются до ревности, до соревнования ему, как бы опасаясь остаться позади Его на пути греха.

Вообще пример имеет увлекающую силу, так что если вникнем в происхождение наших личных грехов, большая часть их окажется плодом подражания чужим примерам.

Так пример греха заразительно действует на детей. Напрасно стали бы родители внушать им правила нравственного благоповедения, которым сами не следуют: такие внушения, не оправдываемые примером, неубедительны для детей.

Примером греха увлекается человек иногда вопреки своей совести. И соглашается он, что нехорошо то или другое дело, и в то же время оправдывает себя примером других. Другие, например, злонамеренно объявляют себя несостоятельными должниками: почему и мне, рассуждает иной, не решиться тоже? Другие поджигают свои дома в надежде с лихвою вознаградить себя за эту потерю страховыми деньгами; другие постов не соблюдают, праздников не чтут, уклоняются от молитвы домашней и церковной, стыдятся при людях осенить себя крестным знамением и т.п., – и все это люди порядочные, имеющие вес в обществе: от порядочных людей отставать не следует.

Но горе не только подающим худой пример, – они ответят перед Богом не за себя только, но и за тех, которые подражают их примеру, ревнуют чужим грехам начиная с преступления Адамова, – горе и последним! Они не могут сложить свою вину на иных. Сам Адам, увлеченный к преступлению примером жены, не нашел однако оправдания в том, что ссылался на жену. Не людские обычаи, противные заповедям Божиим, должны служить для нас руководством, а заповеди Божии.

Как бы то ни было, Адам, преступлению которого ревнуют грешники, осознал свою неправоту пред Богом. Он понял вместе с женою, что они наги (см.: Быт. 3, 7), то есть утратили свою невинность, в состоянии которой они не чувствовали своей наготы, – и с невинностью утратили право на благоволение Божие и на вечное пребывание в раю сладости.

Подобно Адаму и каждый грешник, поревновавший ему в преступлении, должен говорить: познах себе обнажена от Бога, и присносущного Царствия, и сладости, грех ради моих: я испытываю то же, что испытал Адам, которому подражаю в преступлении; – чувствую подобно ему свою вину пред Богом, свою внутреннюю наготу, свою безответность пред Ним, не имея в виду ничего такого, что могло бы прикрыть мою вину, – и потому признаю себя недостойным Его общения со мною и вечного блаженства в Царствии Небесном.

Увы мне, окаянная душе, что уподобилася еси первей Еве. Видела бо еси зле, и уязвилася еси горце, и коснулася еси древа, и вкусила еси дерзостно бессловесныя снеди.

(Быт. 3, 6)

Тяжко грехопадение Адама; но его предупредила в совершении греха Ева. Древо познания добра и зла, насажденное в Раю для испытания наших прародителей в послушании Творцу, послужило для Евы поводом к обнаружению непослушания.

Змий уверял Еву, что с вкушением плодов этого дерева она и муж ее сделаются равными Богу по всеведению и не будут иметь нужды в руководстве Его. Ева поверила коварным речам змия и стала смотреть на древо другими глазами, чем доселе. Доселе воззрение на него возбуждало в ней одно благоговение к Богу, к Его всевластной и всеблагой воле.

Теперь взгляд ее изменился. Она посмотрела на древо зле, то есть преступно – с преступным неверием в угрозу Господа смертью за вкушение от плодов древа, с преступным желанием равенст ва с Богом и независимости от Него, – с преступной чувственной алчностью.

Запрещенное древо показалось ей во всех отношениях прекрасным, – она прельстилась на красоту его, словно рыба на приманку, насаженную на уду, – и горце уязвилась. Она коснулась древа и дерзостно вкусила бессловесныя снеди. Снедь от запрещенного древа обещала ей множество благ – и чувственное удовольствие для вкуса, и духовное многоведение, равное всеведению Божию, и полнейшую вследствие сего независимость от Бога; но Ева горько ошиблась. Снедь оказалась бессловесною, точнее – обманчивою. Вкусившие от нее наши прародители узнали, что они обмануты змием. Очи их, согласно обещанию змия, действительно открылись, но не для свойственного Богу разумения добра и зла без порабощения злу, а для одного горького уразумения своей нравственной порчи: уразумеша, яко нази быша. Утрата непорочности сопровождалась в них стыдом при взгляде на свою наготу.

История падения Евы повторяется в каждой грешной душе, как это яснее откроется в следующем стихе. Как окаянна, как жалка душа, уподобляющаяся в этом отношении Еве, вместо того чтобы в несчастном примере ее найти предостережение от подражания ей!

Вместо Евы чувственныя, мысленная ми бысть (восстала во мне) Ева, во плоти страстный помысл, показуяй сладкая и вкушаяй присно горького напоения.

Адам увлечен был ко греху Евой, ее примером и внушениями. Равно и каждого из нас влечет ко греху мысленная Ева – это страстный плотский помысл. Помысл о грехе может быть бесстрастным в том случае, если мы только рассуждаем о грехе, о его происхождении, свойствах, видах, последствиях, рассуждаем, как свойственно моралисту; также если этот помысл непроизвольно приражается к душе, но не оставляет в ней следа и тотчас же забывается или отражается силой воли.

В том и другом случае помысл о грехе не есть еще грех и не ведет к ответственности. Но иное дело те помыслы о грехах, которые мы вызываем в душе с нечистой целью или которым соуслаждаемся, которым отдаемся с сочувствием, без всякой борьбы. Это уже страстные помыслы: они находят себе пищу и опору в нашей плоти – в растленной грехом природе не только телесной, но и духовной, ставшей в служебное отношение к чувственности, вместо того чтобы господствовать над ней, и поработившей себя земным, чувственным влечениям до забвения потребностей духовных (см.: Рим. 7, 14-18).

Горе душе, предавшей себя плотскому страстному помыслу! Он показует ей сладкое, но при вкушении всегда наполняет горечью. Каждая страсть сама по себе горька, болезненна. Потому и называется она страстью, что соединена с страданием, с горечью, с мучением. Мучится душа, когда страсть не удовлетворена. С удовлетворением страсти должно бы, по-видимому, прекратиться это мучение и наступить для души радость и довольство. Эту радость и довольство обещает ей страстный помысл и тем толкает ее на совершение греха, как натолкнул он на грех Еву.

Но как Ева жестоко обманулась в своей надежде получить удовольствие и блаженство от вкушения запрещенного плода, так обманывается в своих расчетах каждый грешник, мечтающий вкусить в грехе сладость. Если и вкушает он ее, то на краткое время. Затем следует горечь – от терзаний совести, покуда страсти не заглушили ее, от скуки и пустоты душевной, неизбежной после удовлетворения страсти. К этому присоединяется вред для тела и для внешнего благосостояния.

Так, страсть невоздержания доводит до расстройства здоровья, до разорения, до скоропостижной смерти. Любострастие истощает телесные силы и потрясает семейный мир. Страсть к обогащению портит кровь, лишает сна. Честолюбие сопровождается теми же последствиями. Страсть к пересудам, мстительность вводят в неприятные столкновения с людьми, и т.д.

Поистине страстный плотский помысл вместо обещаемой сладости напояет грешника одной горечью.

Оскверних плоти моея ризу и окалях еже по образу, Спасе, и по подобию.

(Быт. 3, 21)

Риза плоти значит риза или срачица плотяная, или самая плоть как риза. Плоть действительно есть риза в отношении к душе: душа соединена с плотью, облечена в нее, как тело в одежду. Названием плоти ризою души делается намек на превосходство души над телом. Ибо, если не тело создано для одежды, а одежда устрояется для тела, то и душа существует не для тела, а тело для души. Пусть примут это к сведению люди, живущие для плоти, высшее благо жизни находящие в том, чтобы только телу было хорошо, – в одном телесном здоровье, в сытости, в чувственных удовольствиях, во внешних, житейских удобствах, а о душе и ее спасении не помышляющие: они извращают порядок отношений души и тела.

В состоянии невинности первых людей тело было чистым сосудом чистой души. С утратой чистоты душевной стало нечистым и тело. К телу пристала нечистота души, как нечистота телесная пристает к одежде. Рука, святотатственно простертая к плоду запрещенному, гортань и чрево, принявшие этот плод, осквернились и осквернили все тело, ибо с той минуты началась в теле работа тления и смерти. Вместе с жизнью каждый из нас наследовал от Адама и эту скверну и умножает ее новыми греховными сквернами. Плачевно состояние грешника по телу, но еще плачевнее по душе. Тело мое потому явилось нечистым, что я окалях еже по образу и по подобию, – то есть осквернил душу, созданную по образу и подобию Божию.

Душа богоподобна по своему существу, ибо подобно Богу она духовна и бессмертна, по силам, ибо в ее разуме и свободе отражаются черты высочайшего ума и воли Божией по отношению к миру, ибо наделена властью над земными тварями.

Все эти черты образа Божия потускнели под слоем духовной скверны: грех окалял богоподобную душу. И не узнаешь души в скотоподобном, преданном плотоугодию, миролюбию, заблуждениям и т.п. существе. Каждому грешнику свойственно пред Господом исповедовать себя нечистым по телу и душе и просить у Него благодати слез для смытия этой нечистоты.

Раздрах ныне одежду мою первую, юже ми изтка Зиждитель изначала, и оттуду лежу наг.

Под одеждою здесь, как и в предшествующем стихе под ризою, разумеется плоть – одежда души.

Плоть первозданного человека была недоступна повреждению. Питаясь плодами древа жизни, она цвела здоровьем, свежестью, не знала утомления, не страдала ни от холода, ни от зноя.

Вкушением запрещенного плода Адам внес в свое тело семя повреждения. Его тело стало походить на разодранную одежду, сквозь которую видна нагота. Плоть утратила свое совершенство с утратой совершенства души. Плоть стала отражать, как бы в зеркале, состояние падшей души. Сквозь тело, как через щели разодранной одежды, стала виднеться нагота души, нравственная бедность ее.

С утратой непорочности душа осталась без благодати Божией и вместо того, чтобы господствовать над телом, подчинилась его влиянию: она стала чувствительна к болезням тела, к неблагоприятным на него действиям стихий, стала пренебрегать духовными своими потребностями, – и главной из них – общением с Богом.

И эту-то духовную наготу, или обнищание, исповедует вслед за Адамом грешник, когда говорит: раздрах одежду мою первую и лежу наг.

Облекохся в раздранную ризу, юже изтка ми змий советом (коварством), и стыждуся.

Тело прародителей по падении сохранило свою природу; но повреждение, вошедшее в него, было так велико, что не легко было узнать в нем дело рук Божиих.

В поврежденном состоянии оно явилось неблагообразной одеждой души, сотканной коварством диавола. Коварство его в этом случае состояло в том, что он не сам непосредственно, а руками наших прародителей соткал эту одежду.

И стыдно стало им, что они сделались жертвой его коварства. В них заговорило чувство чести, поруганной змием; им обидно стало, как это они так оплошали, что поверили обещаниям змия, дались ему в обман.

Им стыдно стало и себя, потому что при взгляде на наготу друг друга в них легко воспламенялись беспорядочные чувственные влечения.

Им еще стыдно было того жалкого состояния, в котором ум их перестал господствовать над чувственностью и уступил перевес животным влечениям. Чувство стыда горькое, но вместе спасительное!

Они недовольны были собой, уразумели свою вину и готовы были раскаяться в ней пред Богом. Признание вины есть начало раскаяния. Подражая прародителям, и каждый из нас пусть выражает пред Господом свое раскаяние словами: проклинаю коварство змия, обнажившего меня от первозданной правоты, и стыжусь моей вины.

Обложен есмь одеянием студа, якоже листвием смоковным, во обличение моих самовластных страстей.

(Быт. 3, 7)

Жалко было положение наших прародителей, стыдом греха приведенных к изобретению непрочного, из смоковных листьев, препоясания своих чресл.

Не менее жалко положение каждого грешника, стыд своей вины пред Богом, пред своей совестью и ближними старающегося прикрыть благовидными оправданиями; эти оправдания ничем не лучше неблагонадежного смоковничного препоясания: они только отягчают вину грешника, служа обличением самовластных страстей, только обнаруживают глубину падения, в которую он низринут самовластием страстей.

Они забрали над ним такую власть, что препятствуют ему беспощадно осудить себя и повергнуться в пучину милости Божией, готовой только для признающих себя безответными грешников.

Чувствую, Господи, вину мою пред Тобой, но вместе и то, что во мне недостает настолько самоотвержения, чтобы признать себя вполне безответным. Я не победил в себе склонности к самооправданию. Даруй мне силу одержать над собой эту победу.