Тень наркома

4. Рио

Вечер догнал самолет над океаном.

– Местное время Рио-де-Жанейро двадцать часов пятнадцать минут, температура воздуха в аэропорту двадцать четыре градуса, – торжественно провозгласила стюардесса.

Самолет коснулся колесами посадочной полосы, затрясся, загудел. Я хотел расстегнуть привязной ремень, Мальвина остановила:

– Только после полной остановки самолета.

Я посмотрел в окно: ничего особенного, люди в униформе, тележки с багажом, как везде.

Самолет подполз к зданию аэровокзала.

– Счастливого пути, – на прощание улыбнулась стюардесса.

Офицер полицейского контроля говорил по-французски.

– Нам с супругой нужна транзитная виза, – начал я.

– Мы летим в Парагвай.

– В таком случае у вас будет возможность осмотреть наш город, – полицейский улыбнулся и поставил штамп в оба паспорта.

Встречающие ждали за будками полицейского контроля. Я сразу заметил группу из четырех человек, они держались немного в стороне и разглядывали каждого выходящего с ног до головы. Один из них, высокий, в легком светлом костюме и ярком красном галстуке, решительно двинулся нам навстречу.

– Евгений Николаевич?

Я кивнул.

– Как долетели?

– Хорошо.

– Меня зовут Павел Михайлович, – он улыбался. – Над океаном не очень трясло?

Ответила Мальвина:

– Не очень.

Подошли остальные трое.

Павел Михайлович сказал им что-то по-португальски, потом повернулся к нам:

– У вас много багажа?

– Много, – Мальвина протянула билет с прикрепленными багажными квитанциями.

– Наши друзья вам помогут, – Павел Михайлович взял билет. – Покажите им свои чемоданы.

Объяснялся он с остальными только по-португальски, из чего я сделал вывод, что все они – местные.

Когда Мальвина и местные отошли, Павел Михайлович показал взглядом на мой кейс:

– Тот самый?

– Тот.

– Как-то так получилось, что в Москве мы с вами не встречались. Но Колосов мне много о вас рассказывал. Вы ведь давно знаете друг друга?

Я развел руками:

– Да уже лет двадцать.

– Он надежный товарищ.

Павел Михайлович произнес «товарищ» по-старинному многозначительно, потом посмотрел на часы и заторопился:

– У меня очень мало времени, сегодня ночью я должен лететь. Но мы с вами еще увидимся.

Я никак не мог прийти в себя после полета:

– Вы меня проинформируете, что я должен делать?

– Конечно, конечно. Хотя… – он улыбнулся. – Делать вам ничего не надо. Просто уйти на дно. На пять лет.

– Это я знаю, – вздохнул я.

– У нас будет еще время с вами поговорить. Но потом. Я думаю вернуться месяца через два-три. А вы пока обосновывайтесь, учите язык, отдыхайте.

Он снова посмотрел на часы.

– Ваши вещи отвезут в гостиницу, а мы сейчас проедем в один дом. Это совсем рядом с аэропортом. Побудем там с полчаса, не больше, немного поговорим, отметим начало вашей новой жизни. Потом вас с Мариной отвезут в гостиницу.

«Итак, Мальвину зовут Мариной», – отметил я про себя.

– Марина – хорошая девочка, надежный товарищ. «Еще один надежный товарищ», – ухмыльнулся я. Вернулся один из встречавших. Сказал что-то по-португальски.

– Все в порядке, – констатировал Павел Михайлович.

– Можно ехать.

Нас с Мальвиной усадили рядышком сзади в новенький американский «Торус». Павел Михайлович расположился впереди рядом с шофером. Как только машина тронулась, он повернулся к Мальвине:

– Как долетели, Мариночка?

– Очень устала.

– Ваш супруг мне рассказывал, что собирались вы второпях.

Ничего подобного я не говорил и теперь искоса смотрел на Мальвину, как та отреагирует на «Мариночку». Мальвина всплеснула руками:

– Он же мне не помогал! Я все одна.

Она возмущалась совершенно искренне. Потом погладила меня по голове.

– Но я на него не в претензии. Он у меня молодец. У него просто было очень много дел.

– Много-много дел, – согласился Павел Михайлович.

– Ему досталось в последние дни.

– Досталось, – понимающе вздохнула Мальвина.

Я не заметил, как машина завернула в какой-то дворик.

– Уже приехали? – удивился я. – Быстро.

– Здесь недалеко.

Павел Михайлович вышел из машины, помог Мальвине:

– Есть не хотите, Мариночка?

Мальвина отрицательно покачала головой.

Павел Михайлович открыл дверь ключом, и мы очутились в просторном, совершенно пустом холле.

– Сюда, – Павел Михайлович показал на низенькую дверь в углу холла.

– Здравствуйте, здравствуйте! – встречал нас полный седой мужчина в роговых очках.

Его большие добрые глаза блестели. Он подал руку. Ладонь у него была большая и мягкая.

– Как долетели? Не проголодались? – Он говорил по-русски с небольшим акцентом.

– Это Ромеру, – представил его Павел Михайлович.

– Наш большой друг.

– Вы хорошо говорите по-русски, – не удержалась от комплимента Мальвина.

– Я много лет прожил в Москве, сначала учился, потом работал.

– Ромеру – совсем москвич, – Павел Михайлович держал Ромеру за руку. – Даже за «Торпедо» болеет. Не за «Динамо», не за ЦСКА, а за «Торпедо».

– «Торпедо» – это рабочий класс, – твердо и спокойно отпарировал Ромеру.

– А другие не рабочий класс! – проворчал Павел Михайлович.

– Ладно, ладно, – примирительно махнул рукой Ромеру. – Прошу к столу.

«Интересно, из какого ведомства этот Павел Михайлович, – размышлял я – Из нашего? Я бы его знал. Из ЦК партии? Скорее всего».

Такого пестрого стола я отродясь не видел: горки крупно порезанных папай, бананы, какие-то незнакомые фрукты, на большой тарелке куски дымящегося мяса, совсем по-русски поджаренная картошка, в центре большая бутылка «Абсолюта», бутылки с вином и водой.

– Мариночке вина или немного водки? – Павел Михайлович приготовился разливать водку в большие фужеры.

– Водки, только очень-очень немного, – Мальвина села и с любопытством рассматривала стол.

«Чем крупнее посуда, тем лучше, – подумал я. – Прилично будет не пить до конца». Я чувствовал себя совершенно разбитым, меньше всего мне хотелось попасть на бесшабашную пьянку.

Ромеру вытащил откуда-то маленькие разноцветные рюмки, и Павел Михайлович, отставив фужеры, начал разливать водку по рюмкам.

Ромеру поднял рюмку:

– С приездом!

Я отпил половину и краем глаза посмотрел на остальных: Павел Михайлович и Ромеру выпили и того меньше, Мальвина только пригубила.

Не успел я доесть кусок папайи, как Павел Михайлович снова поднял рюмку:

– За нашу замечательную пару: Евгения Николаевича и Марину.

И снова выпили.

– Как там в Москве? – обратился Ромеру к Павлу Михайловичу.

Тот махнул рукой:

– И не спрашивай! Хуже не придумаешь. Снесли памятник Дзержинскому. Варвары.

Потом он посмотрел на часы и долил рюмки:

– Выпьем за наше дело. За наше правое дело.

Голос его стал торжественным:

– Нам очень приятно, что Евгений Николаевич присоединился к нам в столь ответственное время.

«К чему это, интересно, я присоединился?» – подумал я.

Павел Михайлович продолжал:

– Сейчас тяжелое время, но оно должно было наступить. Отход от марксизма дорого обошелся нашей стране. Мы в глубоком кризисе; унижение и разруха – вот результаты, которые предвидели настоящие марксисты.

Предупреждал Ленин. Предупреждал Сталин. Правый уклон неизбежно приводит к капитулянтству перед капиталом и дальше к национальной катастрофе. – Он наклонился ко мне. – Вы только не думайте, Евгений Николаевич, что я заскорузлый сталинист, консерватор. Ни в коем случае. Я просто марксист. Марксист не по партбилету, не для спецмагазина, а по убеждению. Таких у нас немного. Разве Брежнев и Суслов были марксистами? Только честно. Были? Нет.

– Да, пожалуй, нет, – согласился я.

Голова у меня кружилась. Наступило такое состояние, когда внутреннее «я» не поспевало за языком. Такое со мной бывало, когда я очень уставал.

Павел Михайлович продолжал:

– Неужели вся героика двадцатых годов – это ошибка? Неужели все комиссары – мерзавцы, а белые офицеры – герои? Ведь погибали люди не за жиреющих буржуев, не за плюющих на свой народ аристократов! Погибали за свободу. За счастливую жизнь. За человеческое существование. Вон французы до сих пор поют «Марсельезу»: «Пусть нечистая кровь оросит наши борозды». А у нас есть подонки, которым не терпится выдать нечистую кровь за чистую. Смеются над «Интернационалом», под музыку которого хоронили их отцов и дедов. Разве это не самая низшая степень деградации?!

Вмешался Ромеру:

– Ничего страшного. Во Франции три раза была реставрация, пока все ни встало на места. Людям нужно время. Вот когда через пару годков спохватятся – поймут.

– Верно, поймут, – согласился Павел Михайлович.

Он налил рюмки:

– За революцию! За Великую Октябрьскую социалистическую революцию!

Выпили все. Даже Мальвина. Павел Михайлович не останавливался:

– До тех пор, пока есть богатые и бедные, бедные всегда хотят жить как богатые, а когда богатые наглеют – а нувориши всегда наглеют – тогда бедные берутся за оружие. И они возьмутся. И позовут нас.

Ромеру выбрал кусок папайи и подал Мальвине. Потом выбрал другой и протянул мне. Павел Михайлович продолжал:

– У нас есть люди. У нас есть деньги. У нас есть опыт. У нас есть терпение. Мы непобедимы.

– Опыт – это очень важно, – вступил Ромеру. – Важно не повторить ошибок. А они были.

– Ошибок не было, – строго обрезал Павел Михайлович. – В истории не бывает ошибок. Бывает только неизбежная череда событий.

Ромеру положил руку на плечо Мальвины.

– Не надо спорить. Девочка уже почти спит. Тем более, что они такого же мнения, что и мы.

– Верно, – согласился Павел Михайлович. – Евгений Николаевич честный человек.

«Честный человек» очень хотел спать.

Павел Михайлович посмотрел на часы:

– Мне скоро ехать.

Он повернулся ко мне:

– Кейс отдайте Ромеру. Он все сделает, как надо.

Я поднял кейс, вручил Ромеру.

– Там ничего нет вашего? – спросил Павел Михайлович.

– Нет.

Ромеру взял кейс, поставил в угол:

– Вы отдохнете в гостинице. Там вас встретит наш человек. Его зовут Мануэл. Он учился в Москве в комсомольской школе, говорит по-русски. У вас есть деньги?

– Да.

– Завтра утром я к вам приеду, и мы все урегулируем. Павел Михайлович встал, подошел ко мне:

– Чем вы хотите заняться, Евгений Николаевич?

Я не понял и смущенно развел руками.

– Чем вы хотите заняться? – повторил Павел Михайлович. – Коммерцией, преподаванием?

Я вспомнил про разговор в самолете:

– Я открыл бы салон по продаже европейских машин. «Мерседесов», например.

Павел Михайлович вопросительно посмотрел на Ромеру:

– А что? Хорошая идея!

Ромеру кивнул головой:

– Отличная. Десяток новых машин мы подкинем сразу. А потом еще поможем.

Павел Михайлович похлопал меня по плечу:

– Главное, Евгений Николаевич, душой не стареть.

– Не позволю, – вступила Мальвина.

– Молодец, Мариночка, не позволяй.

Павел Михайлович и Ромеру вышли из дома вместе с нами.

– Устраивайтесь плотнее, – говорил Павел Михайлович.

– Нам будут нужны богатые бразильские торговцы. Торговцы, понимаете. Никакие не русские, никакие не бывшие чекисты. Международные торговцы. А когда мы победим…

– Это будет скоро, – продолжил Ромеру.

– Не думаю, – возразил Павел Михайлович. – Для этого потребуется времени значительно больше, чем думают некоторые наши отчаянные головы. Когда будет трудно, надо повторять одно: мы вернемся. Мы не можем не вернуться, потому что мы правы.

Мы с Мальвиной сели в машину. Она сразу положила голову мне на плечо и закрыла глаза. Я открыл окно. Машина плавно тронулась.

Навстречу совершенно непонятной новой жизни.

В гостинице нас встретил парень лет двадцати пяти.

– Меня зовут Мануэл, – представился он по-русски.

– Я вас провожу в номер. Мне сказали, что вы уже поужинали. Багаж в номере.

Поднялись на четвертый этаж. Багаж занимал половину небольшой, с одной широкой кроватью, комнаты. Мальвина сразу бросилась к чемоданам, Мануэл остался у двери.

– Нужны ваши паспорта.

Мальвина открыла сумочку, вытащила документы…

– Вы не могли бы спуститься вместе со мной в регистратуру? – обратился ко мне Мануэл.

– Я нужна? – спросила Мальвина.

– Нет.

В комнате, которая служила Мануэлу кабинетом, пахло кофе. Он протянул регистрационные карточки.

– Если что непонятно, спросите.

Вопросы по-португальски, по-английски и по-французски.

– Нет, пожалуй, все понятно. А вы хорошо говорите по-русски.

– Я учился в Москве, в комсомольской школе. У вас есть крузейро?

– Нет, только доллары.

Он вынул из стола несколько купюр, протянул:

– На первое время хватит.

– Сколько я должен?

– Это вы решите с товарищем Ромеру.

– Спасибо.

– Завтрак внизу в холле с шести до десяти.

Я отдал заполненные листки. Мануэл взял их, внимательно прочел, положил в стол:

– Спокойной ночи. До завтра.

Я вернулся в номер. Часы на прикроватной тумбочке показывали десять минут третьего. Уличный фонарь освещал стол, чемоданы, спящую на кровати Мальвину. На ней была желтая пижама, разбросанные на две подушки волосы закрывали лицо.

Спать почему-то не хотелось. От усталости, что ли. На полу валялась расстегнутая сумка Мальвины. Вероятно, в мое отсутствие Мальвина что-то в ней искала. Я взял сумку, положил на стул, хотел закрыть и заметил, что из сумки торчит листок бумаги. Я слегка засомневался. Потом осторожно взял его, подошел к окну и при свете фонаря начал читать:

«Мне будет не хватать тебя. Но, вероятно, ты права, так надо. Это моя последняя записка, ты ее получишь в аэропорту в Будапеште. Теперь у тебя есть все, что ты хотела – деньги, пусть не очень большие, но надо суметь ими распорядиться, надежная опора – я не знаю этого человека, но все говорят, что на него можно положиться. Ты должна исчезнуть из моей, из нашей жизни навсегда. У тебя будет своя новая жизнь. Ты всегда любила авантюры. Эта новая авантюра, в которую ты ввязалась, по крайней мере, не опасна. Выйдет – хорошо, даже очень хорошо. А не выйдет, ничего страшного. Я сделал все, что мог, даже больше, чем мог. Сейчас не самые лучшие времена, но правда обязательно победит. Потому что правда всегда остается правдой, даже несмотря на то, что мы с ней сотворили. Не хочется прощаться. Но надо. Надо уметь подводить черту. Будь счастлива».

Подписи не было.

Я положил записку в сумку, подошел к кровати. Мальвина спала сном тяжелоатлета, только что выигравшего олимпийскую медаль.

5. Начало новой жизни

– Ты проспишь завтрак.

Я открыл глаза. Мальвина стояла передо мной, в светлом синем платьице, умытая, причесанная, улыбающаяся:

– Быстро в душ!

Я вскочил, попытался обнять ее. Она оттолкнула:

– Этим надо было заниматься ночью.

Душ был старомодным, с очень сильной струей. Я плескался недолго.

Завтрак подавали на первом этаже. Кофе, круассаны, соки, – все, как в Европе.

Не успели мы допить кофе, как около нашего стола возник Мануэл:

– Доброе утро. Пройдемте ко мне в комнату.

По дороге он остановил какого-то служащего и начал ему что-то очень быстро втолковывать.

– Как отдохнули?

Он протянул мне два паспорта. Канадские паспорта на имя Эужениу Сокраменту и Марины Сокраменту.

– Ваши родители, товарищ Евгений, – бразильцы, вы с ними жили в Чехословакии, потом к Канаде. Там встретили свою будущую супругу. Она русская. Португальский вы знаете плохо. Вы бизнесмен, торгуете машинами. Приехали на родину предков. Хотите здесь открыть дело и вспомнить родной язык. – Он улыбнулся. – Так распорядился товарищ Ромеру.

– Что ж, это правильно, – согласился я.

Все было верно. Человек, прибывший в страну для залегания, никогда не сможет владеть языком этой страны так, как коренные жители. Мне всегда было достаточно десяти минут, чтобы понять, кто передо мной: человек, владеющий русским с детства или обученный за рубежом. Особенно если речь идет о человеке интеллектуальной профессии. Он должен пройти все десять классов школы, чтобы знать, как произносится по-русски Пифагор, Нерон, котангенс, нитрат кальция. Он должен знать шутки из всех популярных фильмов. Поэтому всегда лучше, чтобы человек имел не очень распространенную, но типичную фамилию жителя страны залегания, а паспорт или место постоянного жительства до приезда – другой страны. Поэтому в России легче всего залечь с фамилией, скажем, Титов, но с паспортом, где отмечено длительное проживание, а лучше и рождение в Польше или Чехословакии.

Мануэл продолжал:

– Есть разрешение на проживание в Бразилии на год.

Я нашел соответствующие отметки в паспортах.

– Товарищ Ромеру просил вам передать, что вам надлежит вылететь в город Сан Бартоломеу. Там вы будете жить. В гостинице «Боа Вишта» вам заказан номер.

Он помялся:

– Прямой самолет из Рио летает туда два раза в неделю. Товарищ Ромеру полагает, что лучше с первым самолетом. Это через три часа.

– От Рио далеко?

– Пять часов лету. На юг. Небольшой город на берегу океана.

– Сколько жителей?

Мануэл развел руками:

– Я не знаю.

Открылась дверь, и в комнату влетел Ромеру.

– Извините, задержался.

– На улице жарко? – спросила Мальвина.

– Жарко, жарко. У нас всегда так.

– Товарищ Евгений спрашивает, сколько жителей в Сан Бартолмеу.

Ромеру задумался. Потом:

– Тысяч десять, не больше.

Значит, все-таки город.

Он вынул из кармана конверт.

– Это вам. Международные водительские права. Вам и Марине.

– Я не умею водить машину, – вздохнула Мальвина.

– Научитесь, – успокоил Ромеру. – Деньги на первое время Мануэл вам дал. Дал? – он повернулся к Мануэлу.

– Да. Две тысячи.

– Этого хватит. Когда вы откроете счет, мы вам переведем частями пятьсот восемьдесят тысяч крузейро.

– Это много? – спросила Мальвина. Она была человеком практичным.

– Один крузейро – примерно треть доллара. То есть всего мы переведем около двухсот тысяч долларов.

Итак, мой кейс оценен в двести тысяч долларов. Не так уж плохо.

– Счет откроете в «Банку ду Брезил». А это ваши канадские документы. Гольф-клуб, Прайс-клуб. Свидетельство о браке. Девичья фамилия супруги – Кузина. Брак зарегистрирован в Торонто. Это билеты на самолет. Вырезки из канадских газет с рекламой вашего салона вышлем позже. Вы ведь владелец салона «мерседесов», не так ли? Вы знаете название какого-нибудь города в Канаде?

– Монреаль, Торонто, Ванкувер… – начал перечислять я.

– Где-нибудь бывали? – остановил меня Ромеру.

– Я несколько месяцев в жил в Монреале.

– Прекрасно. Мы постараемся привязать рекламу к Монреалю. У вас есть вопросы?

– На месте меня могут спросить, почему я выбрал Сан Бартоломеу.

– Это известный курортный город. Туда приезжают отдыхать, проводить медовый месяц. Переезд туда не должен вызвать вопросов.

– Это будет нашим вторым медовым месяцем! – обрадовалась Мальвина.

Ромеру улыбнулся:

– Да, да. Там хороший климат. Океан. Много пляжей.

«И ничего кроме пляжей!» – отметил я про себя. Я знал такие места. И там жить пять лет! Конечно, лучше, чем в Лефортово.

– Там есть интересующиеся европейскими машинами?

– Вы хотите знать, много ли состоятельных людей в Сан Бартоломеу? Много. Население складывалось из эмигрантов из Европы.

«Уже легче», – подумал я.

– И кроме того, вы приехали туда, чтобы восстановить родной язык.

– А там есть люди, к которым я могу обратиться?

– Нет. Мы хотим, чтобы вы были совершенно чистым. Здесь, в Рио, из гостиницы в аэропорт вас отвезет таксист. В аэропорту вы сами оформите билет. Сами доберетесь до Сан Бартоломеу. Единственное, что мы сделали, – заказали номер в гостинице.

Он взял со стола чистый лист бумаги, вынул из кармана записную книжку, переписал из нее что-то на листок. Потом протянул его мне.

– Это название гостиницы и номер заказа. И, пожалуйста, до нашего указания никуда не отлучайтесь из города. – Он замялся. – Извините, но Петр Николаевич так распорядился.

Я не знал никакого Петра Николаевича, но понял, что, скорее всего, этот человек хочет мне добра. Я знал толк в конспирации.

– Итак, ваши родители – бразильцы, вы живете давно в Канаде, получили канадские паспорта. Из Канады вы приехали сначала в США, потом сюда. В паспорте все это отмечено. Жили в Вашингтоне в гостинице Марриот. Пять дней. Остальное на ваше усмотрение. Устройтесь, снимите домик, обзаведитесь хозяйством. И занимайтесь языком. Это, пожалуй, самое важное.

Я хотел спросить Ромеру, как дела в Москве, но в это время вошел худой юноша и что-то сказал по-португальски Мануэлу. Тот обратился к нам:

– Вас на улице ждет такси. Последние цифры номера – двадцать три-сорок восемь…

Ромеру встал. Мы тоже.

– До встречи.

– А наш багаж?! – всплеснула руками Мальвина.

– Я думаю, он уже грузится в самолет, – улыбнулся Ромеру.

Через несколько минут мы были в такси. Таксист сначала пытался с нами заговорить, но, поняв, что мы не понимаем по-португальски, замолк, только довольно часто оборачивался. Явно посмотреть на Мальвину.

Было еще рано, часов девять, но уже жарко. В машине кондиционера не оказалось и окна были открыты. Мальвина смотрела в окно.

Аэропорт оказался совсем рядом.

Аэропорты всего мира одинаковы. Стойки, люди в форме, объявления по радио, которые и на родном языке трудно понять. Я купил газету. Конечно, по-португальски, но все-таки. Горбачев. Ельцин. Почему-то портрет Силаева. Ага, понятно. Новый премьер-министр.

Свою стойку мы нашли быстро. И через полчаса уже сидели в первом классе набитого до отказа маленького «Боинга».

Первой посадкой был Порту Алегри. Мы ожидали в набитом пассажирами зале с полчаса. Потом снова: «Просим пассажиров пройти на борт», естественно, по-португальски. Но подобное объявления можно понять, даже если бы оно прозвучало по-китайски.

Глава вторая

Город на океане