Горлинка Хольмгарда. Книга 2

Глава 1. Да исчезнет твой след

Это был первый ясный день после продолжительных дождей, посетивших и без того страдающий от подтоплений Дорестадт. В сопровождении Торвара и Льёта Синеус гулял по воскресной ярмарке, с досадой подмечая, что рынок, кажется, от раза к разу становится все более скудным. Исчезают горластые лавочники и их развалы. Все меньше ремесленников приходит на торжище со своими изделиями. Даже охотники стали реже появляться с мехами и кожами. Что до дворов – они нищали буквально на глазах. У людей не было многочисленной скотины и птицы, как в былые времена. Раньше Дорестадт служил перевалочным пунктом для рейнских судов, вывозивших из глубин континента зерно и вина, которые отсюда поступали на рынки, расположенные по берегам Варяжского моря. Тут имелись гостиные дворы для купцов и доки для ремонта их кораблей, множество людей было занято в обслуживании участников торговли. Но теперь это место стало неинтересно и как порт: что это за порт, где и не причалить толком?! Когда-то давно Дорестадт был процветающим городом. За обладание им боролись между собой франки и фризы. А теперь не то что фризы и франки – даже покупщиков на базаре становится все меньше – в основном приходят лишь менялы. Заборщиков с настоящими деньгами днем с огнем не сыщешь. А откуда им взяться? Ведь собственный монетный двор Дорестадта, где чеканили монету еще первые Каролинги, заглох, а поступления через торговлю до смешного скромны.

– Дорестадт свое отжил, – мрачно констатировал Синеус, обходя гигантскую лужу, расползшуюся на всю дорогу грязным мутным пятном.

– Как цветок вянет по осени, так и этому городишке с обмелением реки пришел неминуемый конец, – подытожил Льёт, крадущийся вслед за Синеусом мимо лужи.

– Этим можно будет утешиться, когда обиженный Эйрик придет сюда, чтоб утащить остатки добра! – пошутил Торвар.

– Ну уж, это вряд ли, – отозвался Льёт, который даже на смешное отвечал серьезно.

– Этому северному народцу нельзя доверять, – загадочно и неясно изрек Синеус, оказавшись перед новой лужей, правда, не столь обширной. Кажется, можно даже наступить в нее и спокойно пройти дальше, тут совсем мелко.

– А что! Вдруг он обидится, когда узнает, что княжна Новгорода вернулась к мужу! – Торвар был мастером самых невероятных теорий. Но что хуже всего, его нелепые, на первый взгляд, прогнозы иногда сбывались.

– Из-за какой-то глупой бабы войско не теряют, – Льёт же напротив всегда мыслил трезво, избегая каких-то домыслов и предположений. Наверное, потому эти двое викингов и были всегда при Синеусе, что удачно дополняли друг друга.

– Эйрик ни о чем не узнает, – сказал свое слово Синеус. И тут же провалился в жижу по самую лодыжку. Неглубокая с виду лужица оказалась коварной. – Проклятье! – выругался Синеус себе под нос. – Он ведь думает, что на Диву и его людей напали по дороге в Хедебю.

– А вдруг он все-таки как-то прознает?! – не унимался Торвар.

– Если прознает, то нужно будет постараться разминуться с ним, – усмехнулся Льёт в шутку.

– О, отменные аксамиты! – Синеус остановился возле одного из торговцев, воодушевленно разглядывая пестрящий цветными материями прилавок. Коли тут нашлись греческие ткани, значит, все-таки торговля еще жива и даже процветает.

– Самые наилучшие! – похвалил лавочник,  проведя пухлой ладонью по ворсистой ткани из шелка и пряденой золотой нити. – Забери последний лоскут, скидку дам!

– Почему последний?! – не понял Синеус. Неужто уже все раскупили?! Это неплохо. Совсем неплохо. Кажется, он зря переживал за торг.

– Да потому как сюда уже не возят таких. Это у меня из старых запасов еще схоронилось, – похвастался купец. – Забирай, недорого отдам.

– Тьфу ты, олень, – выругался Синеус и пошел дальше. Худшие опасения сбылись, мелеет не только река, но и рынок. Люди, может, и не покинут окрестности, но сытой жизни тут уже не будет. Тяжело быть правителем такого города. Тяжело и даже как-то унизительно.

– Смотри-ка, Трюггви бежит, – издалека заметил Льёт слугу Синеуса.

Со всех ног к викингам мчался худощавый парень: было видно, что он оббегал всю ярмарку прежде, чем нашел своего хозяина.

– Что такое?! – Синеус смотрел на запыхавшегося взволнованного слугу и уже наперед чувствовал неладное.

****

Залитое солнцем поместье пестрило восхитительными красками еще не отцветших растений. Дворовые девушки перебирали семена, попутно обсуждая вполголоса что-то между собой. Одна из работниц, рыжая болтунья, то и дело громко заговаривала, не взирая на опасливые взгляды подруг, напоминающие о том, что шуметь не следует. Расхаживающие по двору куры стучали клювами по земле, выбирая опавшие зерна, маленьких жучков и травку. Иногда они поднимали головы и крутили ими по сторонам, словно прислушиваясь к разговору, звучащему из-под навеса. Курам на смех, что называется.

– Повезло тебе: не всем такая удача выпадает! – возгласила рыжая, обращаясь к светловолосой бледненькой девушке, мечтательно поглядывающей время от времени в кружево облаков. – Скоро возвысишься…Может, даже станешь главной женщиной этого града!

– Говори тише, – цыкнула бледненькая девушка на громогласную подругу. – Услышит еще кто-нибудь…

– Так и пусть слышат, – усмехнулась третья девица, кудрявая и улыбчивая. – Это же правда! Родишь правителю сына и сделаешься враз его женой. Вместо Ефанды! О нас, уповаю, тогда не запамятуешь, Трюд?

– Не позабуду…– пропищала бледненькая девушка.

– Заберешь нас со дворов в горничные! – замечталась кудрявая.

– Еще чего! Пусть сделает нас своими наперсницами! – у рыжей быстро разыгрывались аппетиты. – Как у всех богатых положено: чтоб жена не одна сидела и не со слугами. А с подругами, которые в ее доме живут и помогают ей коротать досуг!

– И долго мы так сидеть с ней будем? Замуж пусть нас выдаст тогда, – придумала кудрявая.

– Это само собой. Приданое нам даст и замуж за каких-нибудь феодалов с землями и слугами. Но все по порядку! – сообразила рыжая.

– А вдруг я не стану его женой? Куда же он Ефанду денет? – раздался разумный глас худой и бледной Трюд.

– Станешь. Нашему правителю нужны наследники. А от принцессы толку нет: говорят, она пуста, как рыбий пузырь…– нагло заявила рыжая, усмехнувшись.

– Ага, а тебя сама Умила на руках носить станет, если внука ей родишь! – предрекла кудрявая. У слуг излюбленной темой для обсуждений были господа. – Будут у тебя собственные покои и платья из парчи. Станешь спать до обеда и есть мясо каждый день!

– А Ефанде они пинка отвесят под ее исхудалый зад, как давно уже следовало с ней поступить! – подытожила рыжая.

Трюд прыснула смехом, довольная картинами будущего, написанными ее подругами. Но ничего ответить по существу не успела, так как в разговор вмешалась четвертая собеседница. Ее внезапное появление заставило трех подруг затихнуть.

– Ты о ком это чирикаешь, бессовестная? – обратилась пришедшая девушка к рыжей.

– Ни о ком…– смутилась рыжая, уткнувшись в мешок с семенами. Дело в том, что четвертой девушкой была Хильд, служанка Ефанды.

– Ни о ком?! – переспросила Хильд, покачав головой. Она на самом деле уже слышала все, что нужно. – То-то я и гляжу…Что ж…Хватит болтать! За работу! А ты…– Хильд остановила взгляд на бледнеющей героине сего дня. – Выходит, ты брюхатая…

– Хильд, тебе послышалось…– проблеяла Трюд, переглянувшись с подругами.

– Пойдем-ка со мной…– строго кивнула служанка Ефанды.

– Я не могу, дело у меня…Зерна выбираю…– испугалась Трюд, поглядывая на подруг. Рыжая обычно везде возмущалась, но сейчас сидела смирно. А кудрявая и вовсе уставилась на свои деревянные башмаки, будто глядеть больше не на что.

– Да ты что, спорить станешь? Живо! – прикрикнула Хильд, удаляясь.

И Трюд неохотно поплелась следом за ней, не имея никакого выбора. Ведь не послушать помощницу госпожи – это чревато.

– Хильд, ты куда меня ведешь? – промямлила Трюд, следуя за служанкой Ефанды.

– К госпоже тебя веду. Там и разберемся, что есть правда, а что мне лишь «послышалось»…

– Прошу, не говори ей ничего, смилуйся, – взмолилась Трюд, опасаясь наказания от суровой хозяйки, коей слыла Ефанда. Принцесса могла и ударить и под замок посадить.

– Будешь знать, как в иной раз языком чесать о супруге хозяина, – отругала Хильд.

****

Ефанда собиралась на прогулку. Любительница лошадей, она часто выезжала верхом и каталась по окрестностям. Ей нравилась быстрая езда, поэтому одежда принцессы для подобного досуга оказывалась простой и удобной. Вот и сейчас на кровати ее ожидал темный костюм: узкий верх и очень-очень широкий низ. Юбка была на столько просторной, чтобы закрыть целиком щиколотки наездницы от сластолюбивых взоров. Однажды давно, еще будучи неопытной наездницей, Ефанда попала в крайне неловкое положение, перекидывая ногу через седло. С тех пор она не стыдилась надевать почти мужские шаровары, однако скроенные по ее фигуре. Ефанда была равнодушна к украшениям, будь то драгоценности, одежда или убранство комнаты. Превыше красоты она ставила собственное удобство. Она бы никогда не надела неудобное платье, каким бы красивым то ни казалось.

Ефанда почти закончила одеваться, когда раздался стук в дверь. Оказалось, что это пришла Ума. Гостья выглядела дружелюбной, вопреки манере держаться свысока. Даже служанке она улыбнулась как-то ласково.

– Приветствую тебя, Ефанда, – поздоровалась Ума, приветливо улыбаясь. – Я пришла поздравить тебя с твоим праздником…

– С каким еще праздником? – без воодушевления уточнила принцесса, закрепляя поверх основного подола платья грубую распашную юбку.

– Синеус сказал, что нынче ты празднуешь день своего рождения, – Ума растянулась в широкой улыбке, такой же притворой, как и всегда. С Ефандой подругами они не были. И даже враждовали, недолюбливая друг друга.

– Ах, это…Верно. Благодарю, – безразлично глядя на гостью, Ефанда небрежным жестом предложила той присесть в кресло Синеуса.

– Я приготовила для тебя дар…– Ума протянула принцессе широкий золотой браслет с ярко красными яхонтами.

Ефанда вопросительно оглядела гостью, словно не желая принимать подарка. Возникла заминка. Тогда Ума взяла запястье принцессы и аккуратно приладила к нему украшение. Браслет, бесспорно, стоил бы дорого на любом рынке: количество золота и крупные драгоценные камни имели высокую цену. Однако вкус мастера не сумел придать этому изделию дополнительную стоимость. Выполненный очень грубо, этот браслет не был гармоничной или изящной вещью. Надевая такой, краше не станешь.

– Прими в знак моих теплых чувств…– выдавила из себя Ума, которая была рада, что нашла применение ценной вещи, которую не собиралась носить сама.

– Весьма любезно с твоей стороны…– Ефанда оглядела браслет без особого восторга: подарок от Умы был ей не нужен, особенно столь аляповатый.

– Я хотела пригласить тебя прогуляться по саду…– предложила Ума, пришедшая к жене Синеуса с определенной целью. – Погодка дивная…

– Я ухожу кататься на лошади…– ответ Ефанды предполагал отказ.

– А, понятно…– Ума испытывала к невестке неприязнь, но теперь уже понимала, что без ее участия в некоторых вопросах не обойтись. – Какой дивный вид из твоих покоев. И река видна…Кстати, ты знаешь, что вот-вот начнется уборка урожая?

– Мне-то что с того? – Ефанда не заботилась подобными вопросами.

– Матушка только об этом и тревожится…– Ума не знала, как ловчее подвести к интересующей ее теме. – Синеус говорил тебе, что хочет отправить вечером к Рарогу какую-нибудь девушку? Он считает, что наш племянник уже готов к тому, чтобы сделаться мужчиной…

– Конечно, говорил, – кивнула Ефанда, поглядывая на Уму с усмешкой. Ее забавляли неуклюжие попытки дочери Умилы подступиться к заветной теме. Ясно же, что Ума не просто так пришла сюда размышлять о племянниках да украшениях.

– Кто бы мог подумать, как быстро летит время…– размышляла Ума. – Скоро уже будем искать Рарогу невесту.

– Да, в этом вы мастера: Эйрику уже нашли невесту, – едко усмехнулась принцесса, глядя в окно, а не на собеседницу, смотреть на которую ей было неприятно.

– Вот как…Значит, ты знаешь об этой истории? – неподдельно удивилась Ума. Она не думала, что у Синеуса и Ефанды доверительные отношения.

– Конечно, знаю. У Синеуса нет от меня тайн, – заявила Ефанда. На самом же деле Синеус доверялся Ефанде только потому, что иногда по пьяни ему хотелось выговориться. А от принцессы можно было ничего не скрывать – она малоречива, подруг у нее нет, и к тому же она побоялась бы огласить его секреты. Частенько под вечер Синеус заваливался к ней с кувшином вина и своими бесконечными разглагольствованиями, которые она выслушивала молча, а после еще была вынуждена брезгливо принимать его омерзительные ласки. Ефанда привыкла к такому течению времени.

– Я рада, что мой брат, наконец, оценил сию жемчужину, как ты, по достоинству, – Ума старалась быть любезной. – Если бы Дива была такой же разумной, как ты…Матушка столько душевных страданий претерпела из-за нее, – памятуя о размолвке жен двух братьев, Ума решила воспользоваться этим обстоятельством. Наверняка, Ефанда захочет обсудить ненавистную ей особу. Подобные беседы иногда сближают.

– Что те «душевные страдания» твоей матушки в сравнении с той опасностью, которая грозит всем вам, послежде Рёрик узнает, как вы решили распорядиться его княжной…– злорадствовала Ефанда.

– Он не узнает, – уверила Ума, все еще будучи изумленной тому, что принцесса столь подробно осведомлена о том, что придумали Умила и Синеус. – Дива не осмелится на толико тяжкие обвинения. Она ему не расскажет, так как никто не подтвердит ее слов…

– Инда ты? Вы ведь добрые подруги, – напомнила Ефанда с издевкой.

– О нет, я просто старалась быть гостеприимной к жене Нега…– пояснила Ума, попутно раздумывая над тем, зачем брат разболтал все Ефанде. Такие вещи в большей безопасности, чем меньше людей о них извещены. Но есть и другая сторона вопроса. Если Ефанда и Синеус столь близки, как та утверждает, то он мог запросто насплетничать также и о чувствах Умы к принцу. – Любопытно…А как же Олег? – осторожно подошла Ума к волнующей теме.

– А что он? – уточнила принцесса, словно не зная о любовных томлениях гостьи.

– Даже Рарогу уже скоро подыщут невесту. А Олег…Он вернется к вам на родину, двинется в путешествия или останется при тебе? – кашлянула Ума для непринужденности.

– Он скоро уедет…– соврала Ефанда, переведя взгляд с зеленого луга на претворяющуюся равнодушной Уму.

– А как же тогда его невеста? – набравшись сил, выдавила из себя дочка Умилы, стараясь выглядеть как можно более безразличной, будто все эти вопросы – лишь случайность беседы.

– Невеста? – впервые бледные губы принцессы тронула улыбка. Ефанда умышленно бросила Синеусу эту выдуманную сплетню про неведомую невесту.

– Синеус сказал, что у Олега есть невеста, – Уме хотелось как-то выпытать из Ефанды сведения, но при этом, чтобы та не догадалась, к чему все эти разговоры.

– Там пока все не толико однозначно…– расплывчато ответила принцесса.

– Ежели Олег отбудет, то ты, вероятно, будешь огорчена. Я понимаю это, понеже сама всегда была под приглядом моих братьев. Расставания всегда так печальны…

На подстрекательскую речь княжны Ефанда никак не ответила: не опровергла и не подтвердила.

– Олег отменный воин и добрый друг…Мы все вместе с тобой огорчимся его отъезду…– мямлила Ума. Холодная принцесса смущала ее своим мерзлым взглядом. Смотрит так, словно все знает…А вдруг болван Синеус ей все рассказал?!

– И ты тоже огорчишься? – усмехнулась Ефанда. Эта мерзавка Ума пришла для того, чтоб выудить новости про Олега, так пусть жертвует своей гордостью, а не пытается хитрить с теми, кто умнее нее!

– А как же иначе, – ответила Ума осторожно.

Ефанда молча разглядывала порозовевшую от смущения дочку Умилы. Приятно видеть ту такой расклеенной. Какой позор для потомицы знатного рода! Разве у нее, вообще, может быть возлюбленный?! Она же не простолюдинка, чтоб выказывать какую-то заинтересованность в тех или иных мужах!

– После такого восхитительного подарка, который я получила от тебя сегодня, я сохраню твою тайну, – ответила Ефанда таинственно.

– Если б Олег женился на ком-то из нашей семьи, то, точно, остался бы вместе с тобой, – дочка Умилы в самом деле считала себя намного умнее окружающих. Разговаривая с Ефандой, она полагала, что та не видит ее уловок.

– Это верно…Но на ком? – ответила принцесса, глумливо изображая недоумение.

– Ну…Надо подумать, может быть, у нас есть какие-то родственницы…– вела Ума свою корявую мысль. Второй год она пыталась подобраться к сердцу принца, но безуспешно. Всегда подчеркнуто вежливый, часто даже игривый, он все-таки держал ее на постоянном удалении от себя и не позволял приблизиться к нему.

– Думаешь, он влюблен в тебя? – неожиданно спросила Ефанда, которой нравилось дразнить Уму.

– Не знаю даже…Я и не думала о таком…– изобразила удивление Ума. – Впрочем, может, тебе лучше спросить об этом у него самого…

– О, непременно…– заверила Ефанда все с той же издевательской усмешкой. В этот момент обе женщины вдруг увидели Олега и его помощника на дорожке, ведущей к конюшням. К ним подошел Синеус с Торваром и Льётом. Все вместе они что-то горячо обсуждали, не замечая наблюдающих за ними женских глаз. – Мы как раз собирались двинуться на конную прогулку вместе с Олегом сегодня…

– Может быть, в честь праздника мне присоединиться к вам? – предложила Ума.

– А как же тогда я поговорю с Олегом о тебе? – заволновалась Ефанда все с той же ехидной улыбкой.

– Ты права, мне лучше остаться, – согласилась Ума.

– Ты иди к себе. Пусть Олег не знает, что мы с тобой о чем-то говорили, – ради смеха посоветовала Ефанда нарочито заботливо. Ей было постоянно скучно, у нее не имелось занятий и интересов, которые смогли бы развлечь ее. Ее сундуки были полны тканей, но шить она не умела. Ей подарили нити, но ткать она не хотела. Вышивать, прясть, стряпать – она отвергала все, что могло бы придать смысла ее бесконечному досугу. И от этого все ее неистраченные силы выливались в злые мысли. Она уже ничего так не желала, как видеть униженными и несчастными своих новых родственников, особенно Диву и Уму.

Принцесса проводила дочь Умилы до дверей насмешливым взглядом. Ума обернулась, словно почувствовав на себе недобрый взор. Однако Ефанда тут же с притворной улыбкой кивнула на прощание.

После сей занимательной встречи Ефанде не терпелось рассказать Олегу эту новую потеху – Ума уже не знает, с какой стороны подбираться к нему, раз пожаловала к ненавистной невестке!

– Госпожа, есть кое-какие новости…– вошедшая служанка подоспела к Ефанде и шепотом стала что-то торопливо рассказывать ей. Очевидно, рассказ был о трех подругах, перебирающих зерна во дворе в окружении кур и мух, поскольку улыбка стерлась с лица Ефанды, вновь придав ему вид бесстрастного каменного изваяния.

– Введи ее…– внешне Ефанда оставалась невозмутимой. Но служанка заметила, как принцесса стиснула зубы.

Хильд вышагнула из комнаты. А Ефанда уже не могла оставаться на своем месте: такое славное настроение было еще каких-то несколько мгновений назад! Похождения Синеуса, быть может, не ранят ее сердца, но, тем не менее, неприятны ей. И, уж точно, ей тут не нужны толпы сопливой малышни.

Верная Хильд вернулась в комнату. За ее спиной с ноги на ногу переминалась бледнеющая Трюд, теребящая хвостик своей косицы.

– Госпожа, вот та самая девка, – Хильд указала на напуганную работницу поместья.

– Ты беременна? – спросила Ефанда, с отвращением оглядев дрожащую Трюд.

– Госпожа, я ничего дурного не делала, клянусь…– отпиралась Трюд.

– Немедля отвечай, – Ефанда не менялась в лице, оставаясь нерушимо спокойной. Лишь взгляд выдавал ее негодование и досаду.

– Клянусь, нет…– уже было не так важно, что изрекает дрожащая Трюд: было очевидно, что она обманывает. – Я говорю правду!

Ефанда встала со своего места и подошла к смущенной Трюд, оглядела девку внимательно. Кажется, Синеусу такие не по душе: она мелкая, бледная и худосочная, как недокормленная коза. Вон кости торчат. Он изменяет даже собственному вкусу.

– Надеюсь, ты сказала правду…– Ефанда подошла к сундуку, раскрыла его и извлекала ларец. В свою очередь из ларя она достала небольшую шкатулку. Трюд не сводила испуганных глаз с белых рук принцессы, быстро орудующих. А последняя тем временем вынула из ларца небольшой пузырек. В узких пальцах принцессы он смотрелся зловеще.

– Госпожа, умоляю, не надо…– взмолилась Трюд, предположив, что ее собираются отравить. – Я не хотела никого оскорбить. Это все они…– Трюд хотела объяснить, что сплетничали рыжая и кудрявая. – Я ни при чем…Я молчала…Мне нужно перебирать семена…Меня уже ждут на кухне…

– Выпей это, – Ефанда протянула Трюд подозрительный сосуд.

– Госпожа, заклинаю пощадить! – на глазах напуганной Трюд выступили слезы. Она отказывалась взять в руки предложенную жидкость. – Это яд? Я умру? Что со мной будет?..

– Если ты говоришь правду, и ребенка, истинно, у тебя нет, то ничего с тобой не сделается. Но если наврала – то это другое дело…– покачала головой Ефанда.

– Прошу…– шмыгала носом девушка, которая, конечно, обманывала. – Что это?

– Это спорынья. Ты не умрешь. Теперь пей, – подгоняла Хильд.

Трюд оглядела пузырек, потом Ефанду, а после ринулась к двери. Но Хильд преградила ей дорогу, не давая покинуть покои. В следующий же миг служанка Ефанды бросилась на Трюд, прижав ту к стене и придавив собственным весом. Перебирательница семян попыталась вырваться, но Хильд цепко удерживала ее некрепкие руки.

Ефанда подошла к дрожащей сопернице и поднесла пузырек к ее губам.

– Синеус все знает! Я не таила от него! – вдруг взвизгнула Трюд, отворачиваясь от Ефанды и ее снадобья. – Я все расскажу ему!

– Как ты смеешь грозить мне? – прервала Ефанда невозмутимо. – Благодари, что я не приказала утопить тебя в куче с навозом за курятником. А теперь пей…

– Госпожа, не надо…– смелость покинула Трюд, и она снова омылась ручьями слез. Надежды стать в будущем влиятельной персоной рушились. И все же Трюд попыталась уклониться от распития зелья, уткнувшись губами в свое плечо.

– Держи ее крепче, Хильд, – приказала Ефанда служанке. А после с брезгливым выражением лица зажала нос соперницы своими белыми перстами. – Будешь знать, как путаться с чужими мужьями, – последние слова Ефанда обратила к своей юной сопернице.

– Чужая шуба не одежа, чужой муж – не надежа! – поддакнула Хильд своей хозяйке.

Перебирательница семян пыталась высвободиться, вертела головой, но в итоге была вынуждена распахнуть уста, чтоб не задохнуться. И тут же ей в горло залилась противная горьковатая жидкость. Трюд подавилась и начала кашлять. А когда Хильд отпустила ее руки, выбежала прочь из покоев принцессы.

****

– Матушка, я принял все меры, как только слуга доложил мне, – Синеус скорым шагом проследовал в покои Умилы. Княгиня-мать стояла у окна с горячей кружкой заваренного кипятком корня цикория и наблюдала за двором, на котором царил переполох. – Не могу поверить, неужели викинги идут на нас?! Это какая-то шутка?!

– Можешь не сомневаться, сын, – Умила развернулась и оглядела запыхавшегося Синеуса. Она получила тревожное донесение лишь недавно, но уже успела постигнуть его смысл.

– У них нет ни осадных орудий, ни сноровки осаждать укрепленное поселение! Зачем им это нужно?! – возмутился Синеус.

– Затем, что это не просто какие-то викинги, а Эйрик, – напомнила Умила. – Видимо, он как-то узнал, что Дива не была убита в лесу разбойниками и, даже более того, вернулась в Новгород к мужу.

– Не могу поверить, что он готов напасть на нас из-за нее! – возмутился Синеус.

– Его отец и раньше грозил нашим землям, – не забывала Умила.

– Да что тут брать?! Мы не толико заманчивая добыча! Наши ремесленники и землеробы теперь одни из самых бедных в этой части суши!

– В том-то и дело, что наши ремесленники и землеробы…Их можно угнать в рабство, к примеру. Да и тут в поместье найдется, чем поживиться, – Умилу больше всего пугала именно эта сторона вопроса. – У нас много золотой и серебряной утвари, мехов, янтаря и драгоценных камней. Эйрик был в этом доме и знает, что мы не бедствуем.

– Поместье хорошо укреплено. Этим летом я приказал обновить палисад, заменив сгнившие бревна. Да и ров вокруг стены полон воды. Эйрик должен понимать, что так просто он не подступится к нам. Готов ли он к длительной осаде?!

– Он-то, может, и готов…А мы? – Умила смотрела в окно, вдаль на созревающие поля. – Время для штурма он выбрал идеальное…Урожай еще не убран, а старые запасы продовольствия уже на исходе. Долго ли мы продержимся без еды?