– …Мы же всё давно решили. Сэм, ты опять, да?
– Простудился. Что я могу поделать?
– Кончай! Знаю я этот твой насморк. Он у тебя 365 дней в году, – уже тише, как скрывающийся от шпиков заговорщик, проговорил Фил и дальше зачастил: – Ты же сам говорил – этот мир не для нас. Он попросту нас ненавидит. Где в нём для нас место? Нигде. Так давай докажем, что мы не послушные куклы. Мы тоже люди. Нас не любят? Так давай заставим их заплатить за это. Давай по таблеточке и всё пройдёт.
Весь разговор проходил в прихожей. Фил сильно напрягся. Без участия Сэма в предстоящем празднике дело теряло всякий смысл. Он с боязнью повторно поинтересовался:
– Ну ты как? Ок?
– Гонококк!! – подняв голову, вскричал Сэм, а потом заржал, как цирковой жеребец: – Гы Гы Гы Гы!
Выпускной проводили в самой школе, точнее, в её пристройке, соединённой с основным зданием остеклённым переходом и отдельным парадным входом со своей стоянкой перед ним. Там, в обычное время, базировался театр, зал которого часто использовали для торжественных собраний и концертов. Сейчас на сцене установили дополнительные колонки, смонтировали место для ди-джея с пультом, поставили усилители и прочую аудиоаппаратуру, а зрительские кресла, наоборот, из зала убрали. На противоположном от сцены конце зала, рядом с входными дверями, поставили столы с лёгкими закусками, чашами с пуншем. Отдельно стояла стойка с пивными кегами, что было вообще-то редкостью на массовых мероприятиях с участием старшеклассников. В этот раз директор уступил многочисленным просьбам и обещаниям вести себя достойно, поступающим от выпускников. Розлив пива осуществлял один из учителей, он же визуально контролировал степень опьянения старшеклассников и отказывал в повторном наполнении пластиковых стаканов тем, кому, по его мнению, было достаточно.
Хорошенько подстегнувшие свою психику таблетосами Фил и Сэм беспрепятственно проникли в школу и по стеклянному переходу пошли навстречу празднику. Первыми кого они встретили стали физрук Стив Кук и учительница литературы старшей школы Мишель Джонс. Конкретно против физрука они ничего не имели. Он, как и все, подтрунивал над ними, но делал это добродушно, без злого умысла, относясь к ним как ко всем неспортивным людям относятся люди со спортом на “ты”. А вот его выкормыши – футболисты и особенно борцы, доставляли им немало хлопот. Джонс же была просто молодой двадцатипятилетней дурой, недавно закончившей колледж и прозванной «писательницей» за то, что обожала задавать сочинения (эссе – как она их называла) на дом.
Физрук не сразу понял, кто это идёт к ним навстречу по неосвещённому коридору. В наступающих летних сумерках на них двигались какие-то оранжевые пятна. При их приближении он мог различить человеческие фигуры, закутанные в длинные плащи дождевиков до пят. Парни (на женщин они мало походили, разве что на резиновых) из-за своих странных одеяний показались ему высокими и даже неестественно вытянутыми. Чем ближе ребята к ним подходили, тем лучше Стивен мог их рассмотреть. Узнал. На его губах появилась неуверенная улыбка.
– Ребята?
Вместо приветствия Фил вскинул дробовик. В физрука с двойным громким – "БУДРЖ БУДРЖ" – полетели два заряда отборной дроби. Тренера Стивена откинуло на три метра: баллистическая сила, полученная им от выстрела, вмазала физрука в стеклянную стену. И пока он сползал, пачкая и обливая стёкла красным, Фил обратился к струхнувшему другу (Сэм, действительно, здорово сбледнул с лица, на котором живыми казались одни глаза):
– С тобой всё ок?
– Гонококк, – тихо, вполголоса, срифмовал Сэм и громко сглотнул.
– Ты стрелять вообще собираешься?
– Ты ещё спрашиваешь! – приободрившись, Сэм, подражая киборгу убийце, вскинул правую руку с дробовиком.
Писательница застыла столбом, зажав ладонями рот.
– БУДРЖ!
Дробовик подпрыгнул горным козлом в руке Сэма так, что он споткнулся. Нежданная отдача едва не сбила его с ног. Мишель окончила свои дни со страшной дырой в груди.
Свершилось! Мосты сожжены, назад все пути отрезаны. Фил и Сэм, расправившись с первыми жертвами, заспешили, как падальщики на запах крови, на звуки музыкального оформления выпускного. Они торопились. Выстрелы могли услышать несмотря на раскатистые децибелы, сотрясающие школу до самого фундамента.
Двери в предбанник распахнулись, музыка обрушилась на барабанные перепонки парочки в оранжевых дождевиках с новой силой звукового горячего душа. Семь учителей, все, какие были на выпускном, стояли одной кучкой – курили. У каждого из них был с собой пластиковый стаканчик с чем-то горячительным. Радостно возбуждённые взрослые непринуждённо разговаривали и смеялись. Среди них торчал и директор школы – плешивый очкарик с обвисшими желтыми наплывами щеками и волосатыми пальцами. Бездушный паук-администратор, в свободное от моральных унижений учеников время потрахивающий учительницу географии.
Парни, не дав учителям шанса на удивление, разрядили в них дробовики полностью. Выстрелы смолкли, дым рассеялся. Было – сборище ходячих слепых манекенов, стало – дымящий холмик свежепорванного мяса. Перезарядившись, друзья пошли за главным блюдом их сегодняшней вечерней трапезы.
Выпускной бал встретил их медляком – первым за этот вечер. Сэм нашёл себе жертву сразу. Самая красивая девушка (для него уж точно) школы – Синтия, танцевала всего в нескольких шагах от него. Она веселилась ни одна, а, как всегда, со своим накаченным тупоголовым спортсменом, вульгарной пародией на супермена. Синтия Сэма в упор не замечала, а когда всё же случайно останавливала на нём взгляд, в её глазах открыто читалось брезгливое презрение. Презирала она его за то, что он был коротышка, за то, что косолапит, за нелепую причёску, и, самое главное, за то, что Сэм почти каждый день был вынужден искать свой рюкзак с тетрадями и учебниками. Шутники одноклассники придумали себе классную, никогда им не надоедающую игру и прятали рюкзак Сэма каждый раз в новом тайнике. Правда – весело? Синтию он раздражал за всё по отдельности и всё вместе. А в конце концов за то, что он, по её представлениям, был непроходимым неудачником.
Подобравшись к объекту своей безнадёжной влюблённости, Сэм обратил на себя внимание:
– Позвольте прервать ваш танец! – воскликнул он с радостным злорадством.
Парень Синтии, показав в оскале клыки, посмотрел на Сэма. До него ещё не дошло. А вот до Синтии дошло, мозги у неё работали быстрее, чем у её дружка. Сказать она ничего не успела. Даже изменения выражения её лица с томно мечтательного на расцветающее белыми пятнами паники не произошло. Но умненькая девочка сразу всё поняла. Качку Сэм выстрелил в пах, а Синтии оторвал выстрелом голову.
Пока друг вымещал накопившуюся в сердце горечь несбывшихся надежд, Фил защищал ему спину, а заодно выбирал для себя первенца среди широкого набора его школьных врагов-обидчиков. Выбрал:
– БАХ!!! – И дылда Фрэнк из параллельного класса навсегда потерял способности раздавать пинки тем, кто слабее него. Ему дробью перебило ноги. После этого, третьего по счёту убийства, в зале началась паника. В мельтешении пиджаков и вечерних платьев Фил сумел различить пробирающегося по стеночке, к дверям запасного выхода, поддонка Алекса, главного его мучителя в начальной школе. Белобрысый, толстощёкий, как бульдог, Алекс получил выстрел в бок. Кажется, он остался жив. Ничего, пускай помучается, придёт и его черёд.
Дальше вечеринка совершенно расстроилась, потеряла планируемую упорядоченность стандартного мероприятия, благословляющего уже не детей, но ещё и не до конца сформировавшихся личностей на возможности взрослой жизни. Распалившиеся от вида крови и от осознания наконец-то сосредоточенной в их руках власти Фил и Сэм открыли беспорядочную пальбу. Стреляли без всякого разбора и по всем. Каждый, кто находился здесь, был виновен, и они приводили вынесенные ими же, не подлежащие обжалованию приговоры в жизнь. Скоро танцпол они перешили пулями в кровавую баню безжалостного побоища.
Молодые люди – девушки и парни, бессмысленно бегали кругами, сталкивались, падали, вставали и тогда снова непонятно куда неслись, а потом снова шлёпались и не вставали. Они и не думали о сопротивлении – голосили и вели себя, как бараны. Некоторые из выпускников, образовав отдельный, отбившийся от основной толпы, испуганной появлением акул косяк рыб, навалились на центральные двери. Кто-то в этой суматохе споткнулся, кто-то налетел на него и покатился кубарем через голову: так в одну минуту образовалась страшная "куча мала". Молодёжь только мешала друг другу и большинство из них оранжевые дождевики перестреляли без труда. Двум или трём всё же удалось уйти. Но какая разница? Романтический медляк продолжал звучать и убийства продолжались вместе с ним.
Вторая группка выпускников – поменьше и, по-видимому, поумнее первой – ломанулась к боковому выходу, ведущему в стеклянный переход к школе. Парни её ликвидировали в несколько выстрелов, перемолов в фарш. Здесь обоймы их дробовиков вновь опустели. Отложив их, они достали пистолеты и продолжили расстрел. Стрелять точно из пистолетов оказалось сложнее. Но и в этом напряге друзья отыскали для себя некую прелесть.
Закончив с людьми, дождевики переключились на аппаратуру. Заткнули рты динамиков, казнили на куски усилители. Напоследок грустная песня жеванула замедляющимся демоническим басом. Последнее слово припева – «любовь», прозвучало, как «лууубоооовввь». Звуки растянуло и замедлило. В зале стало непривычно тихо. Ди-джея, спрятавшегося за колонной, они не заметили. Да он их и не интересовал, его пригласили на вечер из колледжа, и ди-джей был им совсем не знаком.
Заменив обойму у пистолетов, вернулись к дробовикам, скормили им последний запас патронов.
– Ну что, добьём раненых? – Предложил раскрасневшейся, обливающийся потом, светящийся счастьем, как двухсотваттная лампочка, Фил. – Ок?
– Ок – гонококк! – ответил Сэм и затрясся в приступе гогочущего смеха. – Гэ Гэ Гэ Гэ Гэ Гэ!
Фил покачал головой, а потом и сам заржал, как сумасшедший:
– Ха Ха Ха Ха Ха Ха!
С двумя стволами в руках Фил и Сэм выглядели, как герои из крутого боевика. Всех, кто шевелился, стонал, они добивали. Или дробовик разносил череп на куски, или пистолет пускал им пулю в лоб. Результат всегда был одинаков – летальный исход. Последним, кто оставался ещё в живых, оказался белобрысый Алекс – десерт на сладкое.
– Пришла и твоя очередь, Алекс. Время умирать. – Фил наставил на него ствол ружья. Алекс, не моля о пощаде, закрылся руками и получил огненный подарок из дробовика, потом выстрелил пистолет и снова дробовик.
Возвращаясь с выпускного расстрельного поля по стеклянному коридору обратно в школу, массовые убийцы услышали, как к ним со всех сторон слетается эхо сирен патрульных полицейских автомобилей. Первые из них, сверкая огнями – красными, синими и белыми, уже заезжали на школьный двор.
Переговоры длились без малого час. Фил и Сэм забаррикадировались в вестибюле центрального школьного корпуса. Они по очереди выкрикивали свои требования в открытые окна – одно нелепей другого. В свою очередь полицейские уговаривали их сдаться.
– Я не хочу, чтобы они меня поймали и запихнули на три пожизненных срока к себе в крысоловку. – Сэм сложил пухлые губы в бантик.
– Скорее всего, при штурме они нас убьют.
– Так – я тоже не хочу, – Сэм капризничал. После всего пережитого и понаворочанного им сегодня – он имел на это право.
– Тогда давай как мы договаривались.
– Давай.
Юноши встали друг напротив друга, завели дула ружей под подбородки крест на крест – Сэм Филу, Фил Сэму.
– На раз, два, три? – Фил был серьёзен.
Сэм кивнул, выражая полное согласие. Он был, как и его друг, сосредоточен и мрачен как никогда раньше. Фил начал считать:
– Раз, два… три…
Местный шериф и его молодой помощник стояли склонившись над двумя обезглавленными трупами мальчишек, соприкасающимися подошвами своих армейских ботинок. Вокруг шастали любопытствующие полицейские, суетились эксперты.
