Асилум. Рутина

Глава 1. Лабиринт

Ненавижу людей. Они снуют туда-сюда и отвлекают меня от мыслей. Я смотрю на маленького мальчика, который как на привязи стоит возле своей матери и держит в руке воздушные шары. Один шар опустился. Лицо ребенка было не довольным, но мать его не слушала. Она напомнила мне мою собственную. Будь она внимательней, может не пришлось бы мне сидеть сейчас в этом захудалом месте и перебиваться скромными заказами. Ненавижу людей. Хочу курить и машинально хлопаю руками по внутренним карманам своего плаща в поисках мятой пачки “Lungs”. Смотрю на табличку с перечеркнутой сигаретой. Плевать. Подкуриваю один тонкий стержень и мягкий дым обволакивает мои легкие. Расслабляет. Напротив меня за столиком сидят молодые люди и громко смеются. Один из них шутит над официанткой и старается ухватить ее за задницу, но та не подает вида и старается держать себя как можно спокойнее. Видимо боится потерять работу. Потеряет и тотчас сгниет в этом дурацком мире. Моя рука машинально тянется к стволу, спрятанному за плащом, который еще не успел полностью высохнуть из-за дождя, заставшего меня на улице, пока я направлялся в эту дыру. У мальчишки лопается шарик, и я возвращаюсь в реальность, отводя руку от оружия. Не время для разборок со сбродом. Компания молодых людей также как и я отвлекается на этот шум и этой секундной паузы достаточно, чтобы их внимание переключилось с официантки. Мне показалось, что она облегченно вздохнула…

Чертов воздушный шар лишил меня развлечений, которых тут и так нет. Но ничего, в следующий раз можно будет проучить маленьких извращенцев, как только услышу их мерзкое гоготание. Я смотрю в сторону стены, откуда из динамиков плазменной панели доносится отвратительный звук. Лицо на экране я вижу не первый раз, но не помню точно, как зовут данного исполнителя с татуировкой на лице. Я думаю о том, что именно благодаря вот таким молодым людям, которые сидят передо мной и появляются вот такие «звезды».

Меня все раздражает. Почему он выбрал это место? Здесь шумно, а он ведь знает, как я…ненавижу людей, хоть и не могу сказать, что их много в этот вечер. Жарко и влажно. Липкие столы пахнут так, словно еще несколько часов назад кого-то на них сильно рвало. Хозяева заведений сейчас не сильно заморачиваются с тем, чтобы их клиентам было комфортно. С учетом того, что пищи не хватает, а в некоторых районах этого серого города за нее можно получить пулю в лоб они прекрасно понимают, что люди, приходящие сюда и так отдадут последнее, чтобы насладиться порцией помоев, которые им предложат из скудного меню. «Эти свиньи все съедят»-услышал я однажды из уст жирного подонка, на которого я получил свой первый заказ. Это были последние слова в его жизни перед тем, как я размозжил его голову обломком стальной трубы. В тот вечер после заказа я сильно напился. Я копался в себе и пытался подставить лекало своих жизненных принципов к совершенному мною убийству. Мне было жаль себя и жаль людей. Тогда еще жаль. Даже подонка с разбитой головой из которой вытекал кровяной студень. Но работа-есть работа. А сейчас, глядя на все, что происходит вокруг, я с уверенностью могу повторить: «Эти свиньи все съедят.»

Я смотрю на часы и понимаю, что он опаздывает. Не люблю тех, кто не ценит время. Не пунктуальности все больше и больше, а это не может хорошо складываться на бизнесе и взаимоотношениях. Что сложного в том, чтобы отправить сообщение или назначать встречу, когда точно уверен, что придешь. Но в этом мире не в чем нельзя быть уверенным. Каждое утро, выходя из дома, каждый должен помнить, что он может не вернуться в свою «теплую» постель.

Мальчик с красными шарами продолжает что-то «выпаривать» у своей мамаши. Я подзываю официантку. Будто обрадовавшись, она с легкостью вскакивает со своего места и подлетает ко мне.

– Я вас слушаю! – ее голос мягкий. Я люблю мягкость и нежность. Ее лицо кажется мне привлекательным, но за маской усталости и дешевого макияжа разглядеть это сложно.

– Угости пацана фруктовым льдом и включи ко мне в счет – я стараюсь ответить также, как можно мягче и спокойнее, но получается так, словно кто-то царапает гвоздем по металлу. Я разучился разговаривать с людьми. За годы, что я провел в этой дыре мой голос поменялся. Моя внешность поменялась. С уверенностью могу сказать, что пройди я сейчас в моем родном секторе, едва ли кто-то из моих знакомых смог узнать во мне того щуплого очкарика, работающего клерком в «ФэбрикДжоук».

Я смотрю на передник официантки с глубоким декольте и проведя взглядом по привлекательным бугоркам останавливаю его на бейджике с именем. «Виви». Коротко и просто. Виви улыбается мне, но я ей не отвечаю взаимностью. Виви. Имя, вымышленное-для работы. Они всегда берут себе что-то, вроде Виви, Николь, Аманда.

– Это все – говорю я и она уходит. Я невольно смотрю ей вслед. Мне нравится ее фигура, подчеркнутая повязанным на бедра передником, но я гоню от себя пошлые мысли, которые лезут ко мне в голову и копошатся там, как черви. Но, если бы я захотел переспать с ней, то это не составило бы труда. Официанткам часто предлагают подобную подработку, и они с радостью на нее соглашаются, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Мерзкий мир.

Если через десять минут он не придет, то ловить мне здесь нечего и нужно будет искать новый план. Я устал.

Медленно осматриваю кафе и его посетителей. Фруктовый лед, что вынесла Виви медленно таял в руках парнишки, лицо которого расплывалось в счастье. На вкус он наверняка такой же отвратительный, как и все, что здесь подают. Лед, оставшийся от хранившихся обрезков рыбы и мяса, чтобы они дольше не портились, промывался, а затем добавлялся краситель и патока. Единственная сладость, которую смогли бы себе позволить далеко не все жители этого «чудесного» города.

Смотрю на часы. Его нет. Его не будет, я понимаю это окончательно и встаю со своего места, не имея ни малейшего желания оставаться здесь дольше, чем того требовала бы работа. Глубже зарываюсь в свой плащ таким образом, чтобы в случае чего можно было быстро добраться до своего верного друга, заряженного двенадцатью бесценными пулями, что чудом удалось найти на прошлой вылазке, когда цель скрывалась на заброшенной станции обслуживания эхолетов. Из кармана плаща я достаю холщовый мешок и аккуратно достаю из него несколько блестящих гвоздей с крупными шляпками. Одного будет достаточно для оплаты моего скудного ужина и презента для пацана. Его мать ни сказала мне не слова, но еле заметно качнула головой, будто опасаясь, что кто-то заметил, что ее сыну преподнесли это «лакомство». Тут не было так принято. Угощать кого-либо в такие времена, когда люди сами еле-еле перебиваются в надежде протянуть еще один день. Угостил – значит у тебя есть валюта. Серебристый или ржавый металл, который некогда служил строительным материалом, а сейчас он сколачивает взаимосвязи между заинтересованными лицами. Но мне все равно. Никто не осмелился бы сейчас вступить со мной в открытый конфликт. Я достаю гвоздь и небрежно бросаю его на стол. В зале повисла тишина и несколько человек посмотрели в мою сторону. Я показываю Виви жестом, что она может забрать оплату. Сдачи не надо. Этой малости достаточно, чтобы в дальнейшем меня встречали, как самого дорогого гостя. Я направляюсь к выходу и походя мимо столика с молодежью пересекаюсь взглядом с одним из этих никчемных бездарей. Он смотрит очень нагло и дерзко и мне это не нравится. Я замираю на секунду и решаю, как мне быть. Его оскал раздражает меня, но я решаю дать шанс поганцу. С такой ухмылкой у него и без меня предостаточно моментов распрощаться с этим светом. Сверлю его взглядом. Тратить на него время впустую не входит в мои сегодняшние планы. Направляюсь дальше и слышу хохот и нецензурную брань. Это все, что может это бесполезное поколение. Слушать отвратительную музыку. Смотреть отвратительные скетчи. Поклоняться зажравшимся малолеткам с ангельскими личиками. Виви молниеносно подскакивает к столику, за которым я сидел, чтобы не упустить шанс взять, полагающуюся ей оплату. Здесь так. Не успел ты. Успеет кто-то другой. Официантки знают, что если оплата им не достанется, то хозяин не будет спорить с клиентами. Он будет долго и упорно бить и насиловать свою подопечную и если ей повезет, то следующие несколько смен она будет работать бесплатно. Но если она не вернется домой, то искать ее точно никто не будет, если у нее вообще остались хоть какие-то родственники.

На улице пахнет гниющим мясом. После дождя это всегда отчетливо слышно. Вдох. Этот мерзкий запах заполняет мои легкие, которые еще несколько минут назад были обласканы дымом сигареты. Выдох. Он неохотно выходит из них, будто цепляясь за все трохеи. Грязь. Бесконечная грязь заполнила улицу, в которой теперь нельзя различить дорогу, обшарпанные здания серого цвета, которые слились в единую картину с такого же цвета небом. Что делать дальше? Идти домой? Или искать его в бесконечных лабиринтах закоулков этого района… Сделать это будет практически не реально. Если в районе «Джанки» кто-то захотел убрать человека-делается это так, чтобы его следы не нашли никогда. Бывают редкие исключения, но и те обычно являются спланированными акциями, которые созданы для устрашения кого-либо. Такими методами пользуются, чтобы убрать конкурентов. Я мог бы воспользоваться системой поиска, но он не обычный человек, а значит через систему его не найти.

Я бреду по мешанине грязи, мусора и других бытовых остатков. До моего убежища, которое я называю своим домом не больше пары километров. Световой день все короче и короче, а оставаться на ночь на улице не самая здравая идея, хоть для меня это и не составляет больших неудобств. Еще этот комендантский час, введённый после того, как кто-то пытался убрать нашего верховного лидера. Значит скоро здесь будет много патруля, которому я не хочу объяснять цели своего пребывания, а специального разрешения у меня нет. Конечно, я мог бы добыть его, ведь если есть гвозди-можно купить все, что угодно, но никогда не знаешь, что творец припас для тебя в будущем, поэтому лучше поберечь свои запасы. Я и так сегодня потратил больше, чем хотел изначально, но всему виной мамаша с ее маленьким отпрыском. Я иду домой. Дом. Лачуга, снятая у одного барыги, который недавно пропал из поля зрения. Это хорошо. Не придется платить какое-то время. Но скоро ее найдут и припишут в фонд нашего лидера, как заброшенный объект и тогда там начнут шерстить его вездесущие ищейки. Черт с ним с барыгой, а вот если Мамонт действительно пропал, то скоро здесь будет жарко. Мамонт. Я не знаю, настоящие ли это имя или он его выдумал для встреч со мной, но он был хорошим информатором и с ним можно было иметь дело, даже с учетом его опозданий, которые он оправдывал, как меру предосторожности, чтобы не привести за собой хвоста. Но не сегодня. Сегодня это не было опозданием. Я это чувствую. Мои ноги утопают все глубже. Идти все труднее. Это самое настоящее болото, которое жаждет поглотить каждого, кто его переходит. Но меня оно не пугает. Сколько на моем пути было таких дорог. Сколько шрамов оставлено на моем теле. Этот мир ужасен, но я еще страшнее…Что это? Я останавливаю шаг и оглядываюсь. Фигура, укутанная в черный балахон, спряталась за углом соседнего здания. Что же. Игра началась, и я с удовольствием принимаю ее правила. На улице темнеет гораздо быстрее, чем я ожидал. Это хорошо. Я сливаюсь с темнотой и становлюсь ее частью. Делаю несколько резких прыжков и скрываюсь в переулке.

Лабиринт. Так называют местные эти бесконечные переулки, состоящих из наваленного мусора и все различных остатков. За год сюда вываливают тонны отходов из разных районов этой планеты, поэтому там, где сегодня был проход- завтра его может не быть. Всех дорог Лабиринта не знает никто, но общее представление я имею. Слишком долго я нахожусь здесь. Моя кожа уже впитала в себя этот отвратительный запах. Я сам стал частью этой планеты. Частью этого мусора. Частью чего-то отвратительного, липкого и грязного.

Я уверен, что мне удалось оторваться, но впервые за долгое время я не чувствую удовлетворения. На этой свалке недостаточно развлечений и когда появляется шанс, подобный этому, хочется, чтобы он длился, как можно дольше. Непрофессионализм удручает меня все сильнее. Горе-Преследователи не имеют ни малейшего понятия за кем они охотятся. А виной всему легкая нажива. Им обещают быстрый заработок, и они соглашаются на него, не будучи готовы к последствиям, которые могут их ожидать. Я не чувствую следа. На улице уже совсем стемнело и я начинаю чувствовать себя в своей стихии. Несколько поворотов и прямых, и я буду в своей уютной лачуге. Уют. У каждого он свой. Кому-то достаточно соломенной подстилки на полу, а кому-то мало кровати с позолоченными спинками. Мой уют – это сесть в потертое, красное кресло, растопить небольшой камин и выпить горячего из нержавеющей фляжки, закусывая несколькими кусками рассыпчатого сыра, ржаными булочками, посыпанными кунжутом, которые за время хранения превратились в сухари, а если повезет, то парой томатов, слегка подсоленных и сдобренных оливковым маслом. Этих продуктов здесь мало, кто пробовал, а то и не пробовал вовсе. Один мой знакомый сказал мне однажды: «В любом деле главное понять систему, а система такова, что не важно, что у тебя есть. Главное – это связи». У меня они есть. Точнее теперь были. Если я не найду Мамонта, то о некоторых «благах» можно забыть на некоторое время, пока не появится очередной болван. Иногда этот срок бывает не заметен. Иногда проходят годы, прежде чем мне удается найти очередной вариант для симбиоза.

Что за? Я ошибся. Сквозь темноту я вижу, как мне навстречу молниеносно движется фигура, покрытая балахоном. Жижа под ногами не сдерживает ее. Она движется легко и грациозно. Мне нужна всего секунда, чтобы достать своего «Шершня», заряженного тяжелым металлом, спрятанного за плащом, но… этой секунды мне не хватает. Я чувствую боль. Моя голова будто раскалывается на части. В свете пролетающего эхолета, последнее, что я замечаю – глаза человека, скрытого под капюшоном, а затем…темноту.

Мои веки еле-еле разлипаются, и я узнаю черты помещения. Я дома. Но как? Что это все значит? За годы своей деятельности я встречался со многими странностями, но оказаться в своей берлоге после непонятной стычки с людьми, которые за тобой следили – это из ряда вон выходящее.

– Я вижу, ты пришел в себя? – слышу я голос. Он мне знаком. Я всегда стараюсь замечать различные особенности, мелочи, спрятанные в каждом человеке, как идентификатор его внутреннего я. Голос. Нежный. Мягкий. Женский. Без сомнения. Это Виви. Моя голова тяжела, а руки связаны так сильно, что придется некоторое время повозиться с этими путами.

– Виви. – начинаю говорить я, намеренно показывая, что я ее узнал. Во рту пересохло и я едва отрываю язык, прилипший к небу. Чувствую металлический привкус.

Она снимает капюшон и темные локоны извилистыми змеями заиграли поверх балахона. В небольшой проем окна врывается свет от жалкой и кривой неоновой вывески, смонтированной на доме напротив. “Lost Heaven”. Смешно и грустно одновременно. Кроме него других источников у меня нет. Но за время, проведенное здесь, мои глаза привыкли и к меньшему, и сейчас я мог различать Виви, как в ярких лучах солнца, которое, словно намеренно, обходило стороной этот кусок дерьмового мира с его зловонными свалками. Виви подносит к моим губам фляжку с прохладной жидкостью. Я жадно пью. Мне не важно, что в ней. На меня не действуют никакие средства, помогающие развязать язык. Но это просто вода. Качественная вода. Не от сюда. Я знаю.

Виви молчит. Она ждет продолжения моего вопроса. Сколько раз я был с той стороны, где сейчас была Виви и смотрел на людей, сидящих передо мной со связанными конечностями. Я не торопил их, пока они сами не развяжут язык. От страха, от надежды, что скоро все для них закончится и они смогут забыть это, как дурной сон. Те, кто был покрепче сопротивлялись…какое-то время, а затем, как правило, принимали мои условия игры. Я прекрасно знаю все уловки, но не уверен, что их знает Виви. Но она по-прежнему молчит, а ее лицо серьезно. От беспомощной официантки не осталось и следа, хотя вид ее был по-прежнему уставший.

– Что за театр ты устроила? – спокойно спрашиваю я. – И что это значит?

Мне не важно. Я просто тяну время, но сам понимаю, что скорее всего она не одна. Провернуть все это в одиночку, обезвредить меня, дотащить до моего дома, поднять на верхний этаж…для хрупкой девушки… Я прикидываю варианты, где могут находится ее сообщники. На этаже тихо. Кроме нас здесь никого нет. В соседнем здании? Но это бессмысленно. Через небольшие проемы мог пробиться лишь неоновый свет. Подручными материалами я искусно заделал их так, чтобы можно было наблюдать, что происходит снаружи, но со стороны улицы сделать через них какую-либо диверсию было бы очень тяжело.

Виви явно никуда не торопится и кажется, что вся эта ситуация ее больше забавляет. На узел веревки, которым стеснены мои руки понадобится больше времени, чем я предполагал, и я пристально смотрю в глаза девушки. Они кажутся бездонными. Раньше я не замечал этого факта.

– Театр говоришь? – наконец ответила Виви после долгой паузы. – Знал бы ты мой, хороший, что можно устроить в театре… но это совсем другая история. Сейчас нам нужно обсудить нечто иное.

Она подошла ближе. Я чувствую ее запах. Во мне просыпаются какие-то животные инстинкты, но я стараюсь не поддаваться этим эмоциям.

– И не пытайся ослабить узел. Это невозможно. Как твоя голова? – спокойно продолжает она.

Не знаю почему, но этот вопрос сбивает меня с толка. Я не привык, чтобы кто-то проявлял ко мне беспокойство.

Я знаю, что беспокойство возникает лишь тогда, когда есть привязанность, а я ни к кому не был действительно привязан за свои годы. Я всегда жил один и сколько себя помню, ютившись по таким вот лачугам, как эта, я не испытывал большого разочарования от того, что меня не встречал дома кот или жена в классическом понимании этого слова. Моя семья – это я сам и было бы странно, если бы я изменил себе в своих принципах. Но сейчас я почему-то смотрел на Виви и мне казалось, что она мне нравится. Она словно единственный человек, который действительно прекрасен в этом грязном мире со всеми его грязными законами и нечистотами на улице. Но раньше я почему-то не замечал в ней этого. Может я чурался этой красоты намеренно, но мне кажется, что я слишком давно живу в этом мире в поисках той истины, что однажды свалилась на меня, когда я ещё работал в «ФэбрикДжоук». Тогда мне казалось, что я понимаю все вещи на свете, но как же я был молод, глуп и слаб. Слаб душой и телом, которое мне пришлось развивать долгие годы. Только методом проб и ошибок я понял, что только сильным суждено справится со всеми тяготами, которые для них готовит судьба.

Я слишком много думаю последнее время и Виви, кажется, замечает круговорот мыслей в моей голове. Она болит в месте удара, но я не подаю вида. Она подходит ко мне ближе и берет мою голову в свои руки. Они тёплые. С каждой секундой от них все больше и больше тепла и оно не заканчивается до тех пор, пока я не чувствую себя лучше.

– Этого не может быть – говорю я.

Людей с навыком использования силы стихий уже давно никто не встречал и честно говоря, я не верил в это.

– Все возможно, если никто не доказал обратного – отвечает она без намёка на эмоции в своём голосе. – Ты слишком долго бродил в лабиринтах, чтобы замечать очевидные вещи вокруг.

Мы пересекаемся взглядом и только после этого я замечаю еле заметную улыбку на ее лице.

Глава 2. Теория

– Мой отец – иллион. – Виви не стала тянуть с объяснением и не дожидаясь моего назревавшего вопроса выдала на меня эту информацию лавиной. Сначала я подумал, что я ослышался или это просто было шуткой, но её вид был абсолютно серьезным.

– Что? – на всякий случай переспросил я.

– Давай мы не будем тратить время на глупые вопросы! – ответила она раздраженно. – Сейчас я развяжу узлы, но ты должен пообещать, что будешь вести себя хорошо!

– А если нет?

– Тогда ты не узнаешь того, что тебе хочется, а я ведь вижу, что тебе стало интересно, ведь так?

Я молча киваю. Мне действительно нет смысла причинять ей вред. Во всяком случае сейчас. Тем более она одна и при необходимости я смогу сделать с ней все, что угодно, когда мне будет это нужно. Если только… то, что она сказала, не окажется правдой.

Я чувствую, как мои руки освобождаются и непроизвольным движением я потираю те места, где кожа соприкасалась с веревкой. Я сижу спокойно. Я даю понять, что принимаю условия игры Виви. Она отходит от меня на несколько шагов. Она все еще мне не доверяет. Молодец. Опыта в ней гораздо больше, чем мне казалось на первый взгляд.

– Ах, да. Прошу простить мне мою грубость. Присаживайся, Виви. Где удобно. – я обвожу взглядом полупустую комнату своего жилища.

– Ты очень любезен – это прозвучало с отчетливой ноткой сарказма, и я ещё раз удивляюсь тому, насколько люди могут быть разными в разных обстоятельствах.

– Итак… ты дочь иллиона. Как это возможно? – я хочу узнать ответ как можно быстрее и ответ Виви не заставил себя долго ждать.

– В теории, когда мужчина встречает женщину и начинает спать с ней, то рано или поздно у них получаются детишки. Примерно так было и с моими родителями! Или тебе нужны подробности? Видимо, ты отвык, ведь я не помню, чтобы ты хоть раз использовал… все услуги нашего заведения.

Я корю себя за свой вопрос. Он поставил меня в глупое положение, а я давно в нем не находился. Я всегда стараюсь контролировать ситуацию. Промах! Нужно быть внимательнее. Ещё не известно куда может привести эта беседа, если она с первых же минут идёт не по моему плану!

– Я прекрасно знаю, как это происходит. Ты же поняла, о чем я!

– Да, извини. Это в отца. Он тоже любил пошутить. Я расскажу тебе все подробно, но сначала мне нужно будет, чтобы ты сказал мне, что… поможешь мне. – она выдохнула, как будто сбросила со своих плеч тяжкую ношу.

– Помогу тебе в чем?

– Этого я сказать не могу.

– Не понял – недоумеваю я – как я могу тебе помочь, если не знаю в чём.

– Я не сказала помочь сейчас. Я сказала, чтобы ты пообещал. Пообещал здесь и сейчас. Иначе я не могу. Если нет, то все отменяется.

– Да, уж, Виви. Пока одни условия и никакого выбора. Чем я рискую? Что я выигрываю? Нет ответов. Мне нужно подумать.

– У тебя есть пара минут- спокойно отвечает она— я не буду торопить, обещаю.

Пара минут. Вечность. Если знать, как ими воспользоваться. Передо мной возникают образы, которые так или иначе были связаны со мной, но они мне не помогают в решении данного вопроса. С одной стороны мне хочется помочь, а с другой я прекрасно понимаю, что Виви втягивает меня в какую-то авантюру, но в одном она права. Мне действительно хочется узнать ответы. Узнать ее историю. Иллионы. Легенды, которые уже успели обрасти таким количеством слухов, в которых не понятно, где правда, а где ложь. Образы людей, которые всегда мне говорили об одном: «Держаться подальше от любых неизвестных путей». Может поэтому я так долго оставался на плаву. Я смотрю на Виви. Она отошла в угол комнаты, где практически слилась с темнотой. Она и правда мне не мешает. Она не торопит. Жаль. Иначе я бы отказал, но я соглашаюсь:

– Хорошо. Выкладывай.

Она довольна. Я чувствую это. За то время, что я работаю с людьми, я научился считывать их. Говорят, что когда-то давно искатели могли улавливать вибрацию души или чего-то подобного в человеке. Говорят, они могли отличать хорошее от плохого и что это влияло на переходы между мирами. Мифы и красивые легенды, в которые я не верил, да и не верю сейчас, но безумно хочу узнать историю, которую мне может поведать эта девушка. Я уверен, что это сказка, но почему-то я готов потратить на нее время. Я как рыба, которая проглотила наживку и меня уже тянут на берег. Она довольна. Сегодня-она тот рыбак, который подготовил для меня нужного червяка. Почему я соглашаюсь? Я слишком долго не разговаривал с тем, кто мне действительно интересен. Виви? Почему она? Потому что она мне кого-то напоминает.

– Ты очень странный. Ты не веришь в то, что существовало, но при этом при слове, что мой отец иллион, ты превращаешься в само внимание. Честно говоря, я думала, что такого человека, как ты, будет убеждать намного дольше и муторнее.

– Ты сказала, что тебе нужна моя помощь, а значит это может принести мне профит. – Я лукавлю. Чего-чего, а об оплате я сейчас думаю меньше всего.

– За этим не заржавеет. И, кстати говоря, о ржавчине. Это будет чистый металл. Два ящика. Еще в смазке.

– Откуда? – удивляюсь я. Такой роскоши я не помню очень давно. А Виви не вызывает или правильнее сказать не вызывала впечатление человека, который может обладать подобным богатством, как два ящика новых гвоздей. – Выкладывай. Слушаю.