Со всех лап

Дорогие друзья!

Вы держите в руках интересную и довольно необычную книгу.

И что в ней необычного, спросите вы? Сколько историй уже написано о кошках, собаках и их хозяевах.

Вечные темы под пером Ксении становятся свежими и непохожими на всё остальное. И дело даже не в самобытном авторском стиле. Хотя Ксения, безусловно, рассказывает увлекательно даже о самых простых событиях, заботливо складывая их в копилку воспоминаний наравне с уморительными, подчас невероятными выходками её четвероногих друзей.

Но мы говорим о другом. Что может оторвать современного человека от пролистывания ленты в своём гаджете? Сейчас, в период бурного развития интернета и электронных изданий? Конечно, билет – билет в необыкновенное путешествие!

Книга Ксении и есть тот самый билет. Вы не просто послушаете интересные, захватывающие дух истории из уст автора – вы непременно станете их участником и переживёте каждый миг с героями книги. Вас ждут удивительные приключения, большой и не всегда простой путь. Но на нем с вами всегда будут смелая верная собака и добрый сообразительный кот.

Неправильно будет назвать эту книгу всецело книгой о животных. Она и о людях тоже и написана с большой любовью и к тем, и к другим.

С Ксенией мы впервые встретились летом 2019 года на фестивале домашних животных. Уже тогда ее рассказы, зачитанные со сцены, обратили на себя внимание. Отточенность повествования, оригинальные сравнения, интересный сюжет. Книга написана с юмором, живым языком и читается очень легко. Я искренне рад, что теперь и вы сможете познакомиться с ней.

Николай Дроздов

Никогда бы не подумала, что кража лопаты из дачного сарая может стать радостным событием, способным предопределить столь многое. Тогда мы отделались лишь некоторым испугом и, собственно, потерей самой лопаты. Но именно в студеную ночь 26 сентября 2004 года где-то свыше было решено: наша жизнь должна навсегда измениться.

Со всех лап

Прямо на меня, пыхтя, на всех парах неслась мужская рубашка. Ее накрахмаленные рукава беспорядочно развевались, будто пытаясь в панике хоть за что-то зацепиться. Но было уже поздно – какая-то неведомая, неукротимая сила крутила рубашку волчком, заставляя выписывать в воздухе невиданные пируэты. Вдруг рубашка совсем взбеленилась – зарычала, а затем и звонко залаяла. Наконец из-под нее по полу потекла желтая струйка, и довольное «ня!» огласило квартиру. Моя собака, которая еще вчера виделась далекой мечтой, бросилась мне на руки, оставляя рубашку мокнуть в свежей лужице. Наше знакомство длилось всего несколько минут, но по ощущениям – всю жизнь. А может, так оно и было?

…О собаке, а точнее, о немецкой овчарке, я мечтала очень давно. В тринадцать лет даже казалось, что как минимум целую вечность. Эта порода олицетворяла не столько «легендарный ум, силу и преданность», воспетые в книгах, сколько собаку вообще. Собаку с большой буквы. Немецкая овчарка как синоним собаки. Мама лелеяла мечту той же породы, и ее воображаемая овчарка вовсю готовилась отмечать юбилей 30 лет.

Бабушка же с непоколебимым упорством не разделяла наших чаяний.

Месяцы тончайшей дипломатии с редкими вкраплениями шантажа. Полностью иссякший запас неопровержимых аргументов. Наша кампания не приносила ровно никаких результатов…. пока на дачу среди ночи не влезли воры.

«В чем дело, господа?!» – рявкнула бабушка из темноты, да так, что двух здоровых мужиков сдуло с нашего окна, как комаров сквозняком. Воры успели унести только ноги да лопату из сарая, который сиротливо высился на пути отступления. Ребята, конечно, заблудшие, но я до сих пор желаю каждому здоровья, мешок денег и десять жен в придачу. Ведь добро на собаку мы с мамой получили буквально в ту же минуту. А ровно неделю спустя в этот мир пришла и наша будущая собака.

Дверь открыла невысокая худощавая женщина с толстой пшеничной косой почти в половину ее роста. Светлане было около сорока. В ее глазах читалась живая заинтересованность вперемежку с грустной усталостью. Едва женщина прекращала улыбаться, как стремительно набегавшая грусть тучей затеняла ее лицо, а в глазах гасло небо. Светлана попросила подождать секундочку, пока она спрячет щенка в кухню подальше от уличной обуви. Я успела заметить ее широкую улыбку, обращенную к щенку, пока еще скрытому от нас стеной коридора. Улыбка снова на миг осветила лицо теплым мягким светом, и даже пшеничная коса будто засверкала. Светлана напоминала летний ветреный день, когда тени от туч скользят по полям, сменяя друг друга и лишь иногда открывая солнце.

Из кухни донеслись звуки возни, шарканье, топот, шуршание, скрип миски о пол и, наконец, звонкое задорное «ня!». Я сбросила ботинки, даже не развязав шнурков, и с разбегу впрыгнула в домашние тапочки, перепутав правый и левый. Мы с мамой, переглянувшись и сделав глубокий вдох, проследовали в сторону кухни. То была последняя секунда той, старой жизни. Секунда, которая казалась гораздо длиннее, чем все предыдущие годы.

Едва завернув за угол прихожей, я замерла: на меня смотрело Чудо. Жаркий всполох обжег грудь изнутри; я стояла, не в силах пошевелиться и совершенно забыв дышать. Светлана держала Чудо под толстые передние лапы, в то время как задние стояли на полу. На голове Чуда красовался высокий домик из ушей. Чудо также неотрывно, но вместе с тем и чуть строго смотрело на нас с мамой большими бусинами карих глаз, забыв про возню на кухне. Стоп-кадр из какого-то фантастического фильма, не иначе!

В квартире воцарилась тишина. Но уже не та тишина, какая была пару месяцев назад в питомнике бедной Асы – тогда осенний воздух сотрясался от лая десятков собак, а в моей душе было глухо. Сейчас же в абсолютной тишине квартиры мой внутренний голос не то что говорил, а просто горланил, как лихой казак, заглушая даже стук сердца: «Это она! Она! Моя собака! Моя Рада!»

Рада начала вырываться из рук, и Светлана опустила ее на пол. Две секунды – и мы вместе. Трудно назвать нашу встречу знакомством – мне казалось, что я знаю Раду всю жизнь. Просто воссоединились мы именно в тот день. Только сейчас мне стало ясно: мои просьбы о собаке не имели ничего общего с какой-то гипотетической собакой. Да, это я скучала по Раде – своей подруге, которую знала всегда, – и ждала нашего воссоединения.

Я смотрела на Раду и не могла поверить. Это же она – та, которую я видела в стольких снах; та, которую каждый день представляла себе. У нас уже было столько общих приключений! Неважно, что пока всего лишь в моей голове. Сказал бы мне кто-нибудь, сколько еще впереди!

Я проснулась. Проснулась для настоящей жизни. Обнулила прошлое. Доброе утро, рассвет новой реальности. Еще немного сонная, пытаюсь осознать, сон это или явь.

Так мы и сидели посреди кухни – новая я и моя старая знакомая Рада. И маленькая тесная кухня, и весь остальной мир в те секунды будто кружились вокруг нас.

Светлане тяжело давалось расставание с Радкой. Она успела привязаться к этой маленькой затейнице, которая виртуозно включала свет на Светланином лице. Но Рада уже сошла с ее орбиты. Она тоже давно нас ждала, и это было видно невооруженным глазом.

Наконец наша компания переместилась в гостиную. Светлана порылась в шкафу, и перед нами предстали фотографии и награды Радкиных родителей. Сейчас я бы посмотрела их с огромным интересом, но тогда… Светлана подкладывала все новые и новые папки, а я, зажав в руке один из дипломов Радкиной матери и приговаривая: «Очень красивый портрет», завороженно глядела на Раду – мою собаку. Мне очень нравилось, что она не просто бесится, а придумывает одну веселую затею за другой. На коленях тем временем высилась уже целая гора документов и фотографий. Мама, заметив, что дочь кивает и комментирует чисто машинально, экстренно перетащила гору на свою сторону.

Не успели мы произнести вслух, что Радки давно не видно, как что-то зловеще скрипнуло, вслед за чем послышалось еще более зловещее оханье и шелест надеваемых тапочек. Из соседней комнаты вылетела мужская рубашка и бросилась вперед по коридору. Мы присмотрелись: нет, даже целых две рубашки! – и покатились со смеху, когда из-под них, гордо выпятив угловатую щенячью грудь, показалась Радка. Наступая на накрахмаленные воротнички и манжеты, которые тормозили ее победоносное движение, она все же явно опережала мужа Светланы, выскочившего из комнаты в одном тапочке. На финише Радка еще как следует поборолась со Светланой за рубашки, изрядно помяв их в процессе вытягивания из рук хозяйки. Впрочем, оставленная без занятия, Рада недолго скучала. Скоро она уже доставала из открытой ею дверцы шкафа пачку печенья для щенков, которое мы привезли с собой. Раду совершенно не смутило, что печенье лежало на большой высоте и по всем законам физики было ей недоступно. Она пировала от души – тут уж не до точных наук.

Муж Светланы молча, с раздраженным видом поднял рубашки и, скомкав, снова бросил на пол в ванной. В его присутствии сразу все притихли: не только Радка, но и мы с мамой, и Светлана. Почему-то невозможно было даже отхлебнуть чая из чашки, пока он не скрылся в коридоре. А ведь это именно он подвозил нас с автобусной остановки и с большим удовольствием занимал интересными разговорами о своих прежних собаках.

Светлана первая нарушила тяжелую тишину.

– Ну как, Оксан, будешь с собакой заниматься? Я бы ее себе оставила, но никакой возможности… вообще никакой. Так что теперь это твоя ответственность.

Светлана называла меня исключительно Оксаной, а я не считала нужным исправлять ее. Кроме щенка ничто не имело значения. В тот момент я была бы не против, даже если бы меня называли Изольдой или Крармией. Зато имя Рада нам с мамой понравилось, и мы не собирались его менять. Очень уж символичное. Кстати, одно из его значений – «сильный ветер, вихрь».

Светлана чуть придвинулась ко мне, задев локтем ложку в чашке, и продолжила:

– Радку бы на выставки поводить, а еще в спорте она, думаю, очень хорошо бы себя проявила.

– Ой, да мы для себя берем… – затянула я как-то испуганно.

Светлана пристально и будто с обидой посмотрела на меня:

– Такую собаку нельзя скрывать от мира. Это будет преступлением.

Я улыбалась, а сама думала: да я же создана для того, чтобы просто любить свою собаку! Зачем нам выставки и тем более соревнования? Так, для себя воспитаю, чтобы слушалась, защищала, ну и, конечно, выполняла команды вроде «Голос!» и «Дай лапу!». Больше ничего для счастья и не надо.

– Ну на выставку хоть раз ты ее сводишь?! – Светлана выдернула меня из мятежных дум.

– Да, хорошо… – промямлила я. А сама подумала: «Ладно, выставки – так и быть. Один раз. Но соревнования – никогда!»

Жизнь в этот момент буквально поперхнулась даже не самой фразой, а ее безапелляционностью. Нет, жизнь не злопамятна, но память у нее хорошая.

Сейчас я понимаю, что Светлане стоило многих сил доверить нам эту собаку. И, возможно, она подыскала бы более убедительную кандидатуру на владение перспективным щенком. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Семейные обстоятельства Светланы не оставляли ей простора для выбора. А может, она все-таки увидела в нас что-то, о чем еще не подозревали мы сами?..

Спустя неделю машина Светланы затормозила перед нашей станцией метро. Я вышла на проезжую часть и сразу же по щиколотку провалилась в снежную жижу – впрочем, совершенно этого не заметив. Даже если бы в тот день прошел ураган, он остался бы без внимания.

– Ну, всего вам! В добрый путь! – Светлана прикрывала нахлынувшую грусть искренней радостью за нас и собаку, а беспокойство – трогательно-неуместной суетой.

– Спасибо вам огромное! Я вас услышала.

С этими словами я зашагала, все также по щиколотку в воде, в сторону дома. На руках я держала десять килограммов ушастого, удивленного счастья. Каждый шаг давался непросто, но я категорически не отдавала свою ношу маме, несмотря на то, что Радины задние лапы уже смешно свисали вниз, как у игрушечного зайца. Увязая в снежной жиже под тяжестью щенка, я шла вперед походкой астронавта. А все вокруг – космос, не иначе. И в нем теперь горела моя яркая путеводная звезда. Рада.

Сейчас пора рассказать, кто такая Аса и почему мы смогли забрать Раду домой только через неделю после нашей первой встречи.

Аса

Отвратительное ноябрьское утро. Сложно даже представить хуже. Пронизывающий порывистый ветер безжалостно срывал с деревьев последние листья, которыми те стыдливо прикрывались. Моросящий дождь разошелся, превратившись в серый ливень; ему, казалось, самому было противно идти в такую погоду. Холод, слякоть… и такси с включенными на полную мощность дворниками. Будто в панике сметая воду, они с отвратительным звуком царапали стекло, заглушая даже скребущих на душе кошек. Лучший в той ситуации вариант – остаться дома – мы проигнорировали в угоду намеченным планам. И это в итоге стоило нам больших денег и, что намного страшнее, больших переживаний. Но, как можно судить по прошествии лет, без того нашпигованного ошибками дня, скорее всего, я не встретилась бы с Радой. А с Радой мы должны были встретиться непременно.

Ехали мы за долгожданным щенком немецкой овчарки в частный питомник за пятьдесят с лишним километров от Москвы по Волоколамскому шоссе. Покинув трассу, мы долго плутали среди почерневших от дождя, покосившихся деревянных домов, пока, наконец, машина не повернула на гравийную дорожку. Шелестящая под колесами дорожка оканчивалась массивными воротами. За ними возвышался не так давно, по всей видимости, построенный особняк.

Волнующего предвкушения в наших рядах особо не наблюдалось. Мы молча смотрели на высоченный забор и внушительную домину за ним. Перед тем как нажать кнопку звонка, мама обернулась с многозначительным взглядом. Ей особенно не понравилось место, куда мы приехали. Но мой и бабушкин ободряющие кивки заставили сомневающуюся маму нажать-таки на кнопку.

Довольно долго мы ждали появления заводчицы, слушая лай многочисленных собак за забором. Решив, что в новом доме звонок еще не работает, постучали в ворота.

За этим также ничего не последовало. Тогда мама приоткрыла оказавшуюся незапертой калитку. В паре метров от забора с длинной спутанной цепи на нас бросался огромный кавказец с висящей клоками грязной шерстью. Мама обследовала глазами участок и поскорей захлопнула калитку.

– Там только какие-то рабочие ходят, – развела руками она. – Может, поедем, а?

Мама смотрела на нас с бабушкой пристально и даже с каким-то отчаянием, то и дело ежась при порывах ветра.

– Наташ, ну не зря же ехали столько, хотя бы посмотрим, – возразила бабушка.

Мама не успела ничего ответить, потому что из калитки явилась ухоженная, деловитая дамочка. Представившись Анжелой, она, цокая каблучками с налетом собачьих фекалий, повела нас навстречу нашему счастью.

«Счастье» это выглядело весьма убого. Пара непрезентабельных вольеров с щенками, один большой открытый вольер, в котором крутилось порядка десятка взрослых немцев – кобели и суки, в том числе течные, и вольер с очаровательным подрощенным щенком кавказской овчарки.

– Мы пока строимся, поэтому некоторый беспорядок, приносим извинения, – натянуто улыбнулась Анжела и похлопала в ладоши.

Из будки в одном из вольеров выбрались три щенка немецкой овчарки – два черных и чепрачный. Последний невозмутимо сделал в углу лужу и отправился обратно в будку. Черненькие бросили на нас короткий любопытный взгляд и последовали за ним. Все это не произвело на меня никакого впечатления. Мы втроем стояли и молчали, слушая, как ветер свистит через решетку вольеров.

Анжела еще раз похлопала в ладоши – на этот раз громче и нетерпеливее. Щенки вывалились из будки и потопали к сетке с таким видом, будто шли на нелюбимую работу. Мы также подошли поближе. Увидев незнакомые лица, малыши с ленивым интересом просунули носишки между прутьями; один из черненьких приветливо встал на прутья передними лапами. Со второго взгляда чепрачная девочка понравилась мне больше, и мы попросили вытащить ее из клетки. На моих руках оказалось маленькое худое создание с пока еще висячими ушами и грустным взглядом детских глаз. Собачка повиляла хвостиком и сделала попытку изучить мое лицо. По большому счету, все происходящее ее также не слишком впечатляло. В соседнем же вольере тот самый щенок кавказца пытался обратить на себя наше внимание, цепляясь за прутья и стараясь перевеситься через борта, виляя хвостом и возбужденно присвистывая.

– Почему не хотите взять кавказца или кого-нибудь из черных щенков? – участливо осведомилась Анжела.

– Нет, мы давно хотели именно чепрачного немца, да и кот у нас черный – куда нам столько черного? – ответила мама, поглаживая чепрачную девочку, которая все так же тихо сидела у меня на руках.

– А больше у вас таких немцев нет? – спросила бабушка.

– Есть в доме, но они с документами и стоят шестьсот долларов. Будете смотреть?

Мы несколько секунд колебались – цена была достаточно высокой, а нас тогда устраивала собака без документов. Мы ведь брали собаку «для ду-уш-и-и-и» – какие уж там бумажки! Тем временем у меня на руках уже сидела собака, и мы не смогли отдать ее обратно в вольер. Скорее всего, подсознательно мы жалели малышку, а сознанию казалось, что хотим купить именно ее.

– Славненькая… – бабушка погладила мягкие висячие ушки. Мама тоже провела рукой по мордочке, но ее взлелеянная мечта о немецкой овчарке выглядела как-то по-другому.

Однако мы заплатили шесть тысяч и выслушали монолог Анжелы о том, как адаптировать щенка дома. Она любезно назвала прививки, сделанные щенку, пообещав оформить и позже передать нам ветпаспорт.

Проводя в памяти экскурс в прошлое, я диву даюсь, какими фееричными лохами мы были. Вся ноябрьская история от начала и до конца – одно подтверждение этому. Но, надо сказать, что раньше собак у нас не было и мы не знали практически ничего об этой кухне. В отсутствие интернета объявление в газете мы приняли с полным доверием, а зарубежная книжка, приобретенная в зоомагазине накануне, вряд ли могла бы выручить. У нас в то время отсутствовала не только психология собаководов, но также маломальские опыт и внутреннее чутье. И куда уж зарубежной книжке до наших суровых российских реалий.

Мы, изображая из себя счастливых новоиспеченных владельцев собаки, сели в машину. По дороге решили назвать щенка Асой – в честь овчарки бабушкиного детства. Аса тихонько лежала на расстеленном для нее покрывальце и забавно бурчала, будто убаюкивая себя. Я думала: приедем домой – и тогда уж точно почувствуем Его – счастье. Но нет. Все это время на заднем плане звучала муторная мрачная мелодия, которая дома стала только отчетливее.

Приехав домой, Аса удивилась произошедшей метаморфозе. Но стоило ей увидеть в моих руках пакетик еды, удивление моментально испарилось, сменившись остервенелым желанием насытиться. В питомнике не утруждались вдоволь накормить беднягу, что отражалось не только на аппетите, но и на телосложении.

После еды Аса легла на свою подстилку и снова принялась бурчать, убаюкивая себя. Едва в жизни начало воцаряться подобие гармонии, как Аса вдруг встала, покрутилась и выдала огромную зловонную лужу поноса. В ту же секунду я поняла, что ее дела плохи.

Последующая неделя прошла под знаком бесконечных часов в ветеринарной клинике, капельниц и уколов. Диагноз Асе поставили сразу: парвовирусный энтерит – тяжелейшее воспаление тонкой кишки, которое в подавляющем большинстве случаев заканчивается летальным исходом и выкашивает подчас целые питомники. Для худой и слабенькой Асы эта схватка была совсем неравная. Врачи предлагали либо сразу усыпить собаку либо начать лечение без каких-либо прогнозов.

Мы решили сделать все, что в наших силах, и выбрали второе. Несколько дней подряд мы с мамой по очереди высиживали с Асой по нескольку часов, пока та проходила терапию на капельнице. Особых улучшений не наступало, наши деньги верно перекочевывали в бюджет клиники, но иначе поступить мы не могли.

В той же комнате к батарее был привязан огромный пациент-алабай по кличке Тарас, встречавший всякого заходящего утробным медвежьим рыком и угрозой вырвать батарею из стены. Однако пару дней внимательно понаблюдав за нашими страданиями, он будто проникся к нам уважением и позволял беспрепятственно проходить мимо своей персоны.

Все положенные часы Аса тихо спала, лишь иногда поднимая голову и будто проверяя, не стало ли ей лучше. В этот момент начинался очередной приступ рвоты. Аса выгибалась, а нам ничего не оставалось – только гладить ее и следить за тем, чтобы не оторвалась капельница.

Дома мы с помощью шприца вливали еду и воду изможденному, но все еще ощутимо сопротивляющемуся щенку. Вечером четвертого дня мама принесла домой корзинку с Асой и расплакалась. Она просидела в ветклинике целый день, пока я была в школе. Аса глубоко спала; ее бочка неровно вздымались. Мы не смогли ничего сделать.

На пятый день под влиянием врачей мы все-таки приняли тяжелое решение. Но пока я ехала в клинику, где в это время дежурила мама, Аса умерла сама. Я медленно подошла к маленькому тельцу, около которого как-то жутко лежал уже ненужный катетер.

– Теперь энтериту не достать тебя, – тихо сказала я, проводя рукой по знакомой шерстке и поднимая глаза к потолку, чтобы слезы закатились обратно.

Из клиники мы вышли с двойственным чувством. Помимо муторной горечи чувствовалось и какое-то подобие облегчения. Мы не успели полюбить эту собаку и с первого дня запретили себе делать это, зная, чем все, скорее всего, закончится; мы даже не знали ее истинного характера, забитого болезнью. Но все же она не могла не занять своего места в сердце. Ужасно жаль было маленькую жизнь, которая могла бы стать большой и счастливой.

На лечение мы потратили внушительную сумму, так что в итоге получились те самые шестьсот долларов. Но жалели мы не о деньгах, а о том, что нас так цинично обманули. Бабушка тезисно высказала отпиравшейся Анжеле по телефону свое «фе», но та положила трубку, бросив напоследок, что продала нам совершенно здорового щенка. Мы, в свою очередь, горестно вздохнули: всех тех щенков, которых мы видели в ее питомнике, уже тоже, вероятно, не было в живых.

Мы не стали бороться за свои деньги с ветряной мельницей по имени Анжела – решили, что этот случай лучше принять как горький опыт и в будущем учесть свои ошибки. Обычно мошенникам, подобным Анжеле, везет на такие решения их жертв.

По совету ветеринара мы выкинули все предметы Асиного обихода, несколько раз обработали квартиру ультрафиолетовой лампой и вымыли каждый утолок хлорамином. Вирус энтерита может жить в квартире до года, но ветеринар дала нам добро на нового щенка и крепкую веру в лучшее:

– Вы все замечательно обработали, так что подождите месяц – и вперед. Бомба в одну воронку дважды не падает!

Как бы там ни было, я никак не могу причислить этот случай к бессмысленным. Беспощадным – да, но история с Асой выступила своеобразной прививкой на будущее, а сама Аса придержала наших коней и позволила мне дождаться именно свою собаку. Понять, как должно быть.

Я признательна ей, что она приходила в нашу жизнь, хоть и не была Нашей Собакой. Взамен мы дали ей узнать, пусть и на короткий миг, что такое забота и душевная теплота. Но горечь за собаку, которую язык не повернется назвать первой, не проходит с годами.

Надеюсь, хотя бы там, за радугой, Аса побегала по зеленой травке за мячиком, искупалась в речке и повалялась в песке – сделала то, что положено каждой собаке.

Эта история очень нас подкосила и сбила с панталыку. Казалось, вот она, мечта – сбылась! Но на деле мы еще глубже, словно с трамплина, ухнулись в неизвестность. А ведь Наша Собака уже ждала нас. В итоге выяснилось, что сбить с панталыку и сбить с пути – разные вещи. Разница – только в вашей вере.

Выбор или судьба?

Серое промозглое утро 11 декабря 2004 года не предвещало ровно никаких эпохальных событий. В тусклом свете из окна комната казалась нарисованной карандашом. На улице было так промозгло, что батареи не справлялись, и во время завтрака бабушка оставила гореть сине-желтые цветки газа в конфорках.

Однако, как показала практика, изменить жизнь способны не только теплые солнечные деньки, но и такие вот 11 декабря, когда в мокрый снег и пронизывающий ветер приходится вытаскивать себя из дома и ехать на дачу. Позвонили соседи и сообщили, что из-за мокрого снега с дома сорвало водосток.

Уже смеркалось, когда мы с мамой и бабушкой наконец уложили в сарай садовый инвентарь, которому теперь предстоял заслуженный отдых. Плеснув на руки ледяной воды и бросив оценивающий взгляд на плоды наших трудов, мы отправились на автобусную остановку. Автобус не изменил своим привычкам и пришел минут на сорок позже. Наконец, согревшись и задремав в автобусе, я уже подносила к губам чашку горячего чая и готовилась смачно отхлебнуть. Именно в этот момент ко мне повернулась мама, прервавшая сладостную дрему: «До электрички полчаса, пойдем посмотрим, может, кто с овчарками будет стоять». Я было хотела возразить, но как-то не получилось. Потоки серой воды делали неразличимыми картинки за окном – хоть на овчарок посмотрим, раз с пейзажами не вышло.