Как нашей стране доставались Победы
В Ингольштадте Тухачевский встретился с французским капитаном Шарлем де Голлем, будущим генералом и президентом Франции.
Другой француз, Реми Рур, так же, как и Тухачевскйй оказавшийся пленным в Ингольштадте, не просто беседовал с Тухачевским, но и делал записи о них в своем дневнике. Позже он на основании своих записей опубликовал в 1928 году первую в мире книгу о Тухачевском (под псевдонимом Пьер Фервак). Как отметил в книге Поль Фервак, они много спорили друг с другом. Фервак был анархистом. Тухачевский мечтал о военных победах России. Есть в книге и такие строки:
«Мы спорили о христианстве и Боге, искусстве и литературе, о Бетховене, о России и «русской душе», о русской интеллигенции. Молодой русский офицер оказался заядлым спорщиком».
Тухачевский говорил Ферваку:
«Чувство меры, являющееся для Запада обязательным качеством, у нас в России – крупнейший недостаток. Нам нужны отчаянная богатырская сила, восточная хитрость и варварское дыхание Петра Великого. Поэтому к нам больше всего подходит одеяние диктатуры. Латинская и греческая культура – это не для нас! Я считаю Ренессанс наравне с христианством одним из несчастий человечества… Гармонию и меру – вот что нужно уничтожить прежде всего!»
В книге Б.В. Соколова «Михаил Тухачевский: жизнь и смерть «Красного маршала» можно прочитать и такое интереснейшее воспоминание Фервака. Михаил считал, что «Россия похожа на Бетховена – великого и несчастного музыканта. Она еще не знает, какую симфонию подарит миру, поскольку не знает и самое себя. Она пока глуха, но увидите – в один прекрасный день все будут поражены ею… Если Россия не будет иметь сильную армию, она не будет Великой. У нее должны быть великие полководцы». Фервак отметил в своей книге, что у него сложилось впечатление, что Тухачевский явно грезил о лаврах Наполеона.
Пришел 1917 год. Россия «забеременела» революцией. В лагерь для военнопленных дошли скудные сведения о ней. В своем дневнике Фервак записал и «революционные» мысли Тухачевского:
«Вот вчера мы, русские офицеры, пили за здоровье русского императора. А быть может, этот обед был поминальным. Наш император – недалекий человек… И многим офицерам надоел нынешний режим… Однако и конституционный режим на западный манер был бы концом России. России нужна твердая, сильная власть…»
Слухи об отречение царя, слабости Временного правительства и развале армии заставили Тухачевского признаться Ферваку:
«Если Ленин окажется способным избавить Россию от хлама старых предрассудков и поможет ей стать независимой, свободной и сильной державой, я пойду за ним».
А в другой раз еще более определенно заявил:
– Я выбираю марксизм!
Как ни строжайше охраняли немцы лагерь для военнопленных, все же двум русским офицерам удалось вырваться из его оков. Шестеро суток скитались беглецы между немецкими хуторами, скрываясь от погони. А на седьмые наткнулись на жандармов. Тухачевский удрал от преследователей. А капитан Чернявский оказался снова в Ингольштадте.
5 сентября (по новому стилю – 18 сентября) Тухачевскому удалось перейти германо-швейцарскую границу. Из нейтральной Швейцарии до Франции «рукой подать». 29 сентября (12 октября) 1917 года не потерявший силу духа младший офицер явился к русскому военному атташе во Франции генералу графу А. А. Игнатьеву (Игнатьев вскоре тоже уехал в Россию к большевикам, там он стал наряду с Алексеем Толстым, еще одним «красным графом»). Алексей Алексеевич вручил Михаилу Николаевичу рекомендательное письмо российскому атташе в Лондоне генералу Н. С. Ермолову:
«По просьбе бежавшего из германского плена гвардии Семеновского полка подпоручика Тухачевского мною было приказано выдать ему деньги в размере, необходимом для поездки до Лондона. Прошу также не отказать помочь ему в дальнейшем следовании».
Уже 16 октября Тухачевский оказался в Петрограде, где явился для продолжения службы в запасной батальон Семеновского полка. 25 октября 1917 года (по новому стилю – 7 ноября) произошло величайшее событие в истории России XX века – Октябрьская революция, решающим образом повлиявшая на судьбы миллионов наших сограждан.
В декабре 1917 года В.И. Ленину рассказали о офицере, вырвавшемся из немецкого плена, взгляды которого в какой-то степени близки к большевистским. Состоялась беседа Ленина с Тухачевским. После нее офицер, склонный к марксизму, сделал очередной решительный шаг в своей жизни – записался в Красную Армию. Его вторым решительным шагом в 1918 году было вступление в партию большевиков. В Красной армии военоначальников с военным образование была не много. Перед Тухачевским открылись перспективы головокружительной военной карьеры.
Был назначен командующим армией на Восточном фронте. Прибывшие на фронт Троцкий, Сергей Каменев, Фрунзе, Тухачевский переломили неблагоприятный для большевиков ход боевых действий на Восточном фронте, отбили приволжские города, занятые белыми войсками, отбросили противника за Урал.
Армия Тухачевского продолжила победное наступление в 1919 г. в Сибири. Тухачевский взял столицу Верховного правителя России адмирала Колчака город Омск. После этой победы пришла очередная. Главком С. С. Каменев 20 марта 1920 года докладывал В. И. Ленину, что планируется назначить командующим Западным фронтом М. Н. Тухачевского, «умело и решительно проведшего последние операции по разгрому армий генерала Деникина», а 26 марта Реввоенсовет Республики отметил, что «Западный фронт является в настоящее время важнейшим фронтом Республики». И на этом направлении Западный фронт под командованием Тухачевского одержал победу.
И далее Михаил Тухачевский успешно руководил боевыми операциями в целях изгнания белогвардейцев с Северного Кавказ, других районов страны, подавления восстаний в Кронштадте, на Тамбовщине… Единственное место, где сорвалась его боевая операция – это была Варшава.
Но Гражданская война закончилась, и страна приступила к реформированию своих вооруженных сил. Какими они должны быть?
В 1931 году вышла в свет книга «К характеристике новых тенденций в военном деле» участника Гражданской войны, начальника штаба Ленинградского военного округа Бориса Мироновича Фельдман, закончившего академию РККА. На протяжении года она выдержала два издания. В ней утверждалось, что кавалерия будет играть значительную роль в будущей войне:
«Конница, вытесняемая могучей техникой с поля боя, приобретает большую, в сравнении с прошлым, ценность на театре военных действий. Богато оснащенные техникой армии находятся в большей зависимости от своего тыла, чем армии мировой войны. Ахиллесова пята моторизованных и механизированных армий – тяжеловесный тыл, с огромными запасами огнеприпасов, цистернами с бензином и маслом. Роль конницы, которая, найдя пути к этому чувствительному тылу, создает ему угрозу, еще больше возрастает в сравнении с прошлым. Технически богатая пехота – это оружие фронтальных действий. Чем больше танков, пулеметов, орудий, тем больше осложняется маневр пехоты. Конница и в будущей войне останется наиболее мощным оружием флангового воздействия. Таким образом, новая техника, изживая тактическую деятельность конницы, сводя бой в конном строю к редкому и счастливому исключению, усиливает размах оперативного и стратегического ее использования. Одновременно с перемещением боевой деятельности конницы с поля боя на театр войны (то есть в неприятельский тыл. – Борис Соколов) происходит перемещение ее силы с холодного оружия на огневые и прочие… технические средства… в кавалерийских дивизиях передовых армий уже введено такое новое вооружение, как бронемашины, танки, самолеты.
Благодаря внедрению техники конница приобретает еще большую подвижность, что вместе с усилением огневой мощи возрождает ее былую славу. Будущая конница – это сочетание лихости всадника, подвижности коня с мощными огневыми средствами – бронемашинами, самолетами, артиллерией, танкетками. Конница, сдав в архив истории древнюю пику и вместе с ней архаичный взгляд на боевое применение конницы, должна серьезно готовиться к новой своей роли на театрах военных действий. Удар холодным оружием – это самое простое и легкое; он стар, как мир; удар же массированной конницы во взаимодействии с новейшей техникой требует более солидной выучки и более серьезной подготовки. Наша красная конница, не забывая ни на минуту, что восточноевропейский театр, на котором ей придется действовать на первых порах, а также социально-экономические и политические факторы во вражеском тылу открывают перед ней совершенно новые горизонты, должна полностью овладеть искусством ведения огневого боя, полностью овладеть применением современной техники. Программа ближайших лет должна предусмотреть насыщение красной конницы самоходной артиллерией, бронемашинами и легкими танками. Красная конница – грозное оружие в будущей нашей схватке с империализмом; петь ей отходную, превращать ее в ездящую пехоту – ошибочно и вредно».
Прочитав этот пассаж, читатель будет в недоумении: что это такое – смесь абракадабры, то есть стремление посадить коней на танки, или танки на коней?
Действительно, для нас, людей XXI века, книга Б.М. Фельдмана может вызвать своей наивностью только улыбку. Но ведь в тридцатые годы прошлого века, действительно, вокруг лошадей и танков разгорались дискуссии!
Участники дискуссии порой забывали, что страна еще сельскохозяйственная. В то время в США было уже пару десятков миллионов машин. А в СССР всего лишь порядка тридцати тысяч. В это время в Германии главное Управление вооружений инициировало создание ракет дальностью в несколько сотен километров. Германская промышленность позволяла осуществить этот проект. Советская промышленность тогда только начала делать первые успехи.
Сердцу наркома вооруженных сил и морского флота К.Е. Ворошилова тоже была мила конница. Хотя он был и не против машин. В январе 1931 года на IX съезде комсомола Ворошилов произнес:
«…Война в нынешних условиях требует огромного количества машин, причем машин различного назначения, разных названий и огромной технической сложности. Война механизируется, индустриализируется, превращаясь в огромную… фабрику истребления людей».
20 августа 1937 года (в это время Вернер фон Браун работал над созданием ФАУ-2) С.М. Буденный направил К.Е. Ворошилову докладную записку, где писал: «Мне приходилось бороться, разумеется, при поддержке Вашей и т. Сталина, за существование конницы… Так как враги народа в лице Тухачевского, Левичева, Меженинова и всякой другой сволочи, работавшей в центральном аппарате, а также при помощи Якира, Уборевича, до последнего момента всяческими способами стремились уничтожить в системе вооруженных сил нашей страны такой род войск, как конница… Данным письмом я высказал те соображения, которые у меня за много лет накопились. Я не мог их Вам высказать лично в силу того, что всякий раз, предварительно ставя этот вопрос до доклада Вам, я встречал резкое сопротивление врагов народа… Они бешено возражали. Я глубоко убежден в том, что все изложенное мною властно диктуется современными условиями войны и сегодняшним днем. Категорически возражаю и буду возражать против какой бы то ни было реорганизации конницы и её сокращения». (РГВА Ф. 33987 Оп. 3. Д. 836, л.л.11,12).
Ворошилов ответил сугубо авторитетно: «т. Буденному С.М. Конницу обучали не враги народа, а мы с Вами, и Вы больше, чем я, т. к. непосредственно этим занимались. Как конница себя «чувствует» при совместных с танковыми частями и авиацией действиях, Вы отлично знаете. В разговорах со мной Вы признавали (много раз) резко изменившиеся условия для существования и действий конницы в современной войне. Конницу нужно и будем сокращать» (31.августа 1937 года).
Позиция Тухачевского, как видно из письма Буденного, была сугубо технической – в будущей войне на первый план выйдет техника, а не лошади. В свой книге «Новые вопросах войны» он даже не нашел для конницы отдельного параграфа, а при всех должностях Тухачевский считал своей главной задачей подготовку РККА к будущей войне. В январе 1930 г. он представил Ворошилову доклад о реорганизации Вооруженных сил, содержавший предложения об увеличении числа дивизий до 250, о развитии артиллерии, авиации, танковых войск и об основах их применения. Приводимые в докладе расчеты, основанные на опыте Германии и Франции в Первую мировую войну, содержали, например, предложение организовать в СССР производство ста тысяч танков за год. Это было интереснейшее предложение, но оно привело бы к милитаризации экономики СССР. Но реально ли оно было в тридцатые годы? Все таки СССР не Германия. Промышленные потенциалы не сравнимы!
Сталин не одобрил предложения Тухачевского, предпочел массовой постройке танков образца 1929 года модернизацию промышленности. Настаивал на применении техники двойного назначения (наземно– зенитной артиллерии, бронированных тракторах), на массовой замене всей артиллерии динамореактивными (безоткатными пушками).
Как это созвучно с концом восьмидесятых – началом девяностых годов прошлого века, но в обратном направлении. М.С. Горбачевым было предложено размилитизировать страну. То есть ракетные производства перепрофилировать на изготовление сковородок и чайников!
Бронированные тракторы и динамореактивная артиллерия – разве можно сравнить их с ракетами Вернера фон Брауна? Стали затрачиваться большие средства на эти сумасшедшие бронированные тракторы и неперспективные полукустарные динамо-реактивные пушки. Усилия в этой области ни к чему не привели. Только после войны были разработаны приемлемые образцы, но они получили узкую сферу применения.
Дискуссия есть дискуссия. Но что делать в реальности? Это сегодня в XXI века можно смотреть на тогдашние дискуссии с высоты космических полетов. А тогда руководителю страны надо было выбрать наиболее оптимальный путь. Но неужели оптимальный путь надо было прокладывать через расстрелы?
У военачальников Тухачевского, Гамарника, Уборевича, Якира сложились резко критические отношения к деятельности Ворошилова на посту наркома обороны. Маршал Жуков рассказывал писателю Симонову:
«Нужно сказать, что Ворошилов, тогдашний нарком, в этой роли был человеком малокомпетентным. Он так до конца и остался дилетантом в военных вопросах и никогда не знал их глубоко и серьёзно… А практически значительная часть работы в наркомате лежала в то время на Тухачевском, действительно являвшимся военным специалистом. У них бывали стычки с Ворошиловым и вообще существовали неприязненные отношения. Ворошилов очень не любил Тухачевского… Во время разработки устава помню такой эпизод… Тухачевский, как председатель комиссии по уставу, докладывал Ворошилову как наркому. Я присутствовал при этом. И Ворошилов по какому-то из пунктов… стал высказывать недовольство и предлагать что-то не шедшее к делу. Тухачевский, выслушав его, сказал своим обычным спокойным голосом:
– Товарищ нарком, комиссия не может принять ваших поправок.
– Почему? – спросил Ворошилов.
– Потому что ваши поправки являются некомпетентными, товарищ нарком».
В результате конфликтов с наркомвоенмором К. Е. Ворошиловым Тухачевский подал рапорт об освобождении от должности. С мая 1928 г. по июнь 1931 г. он – командующий Ленинградским военным округом.
Конфликт в Ворошиловым на какое-то время угас. В 1931 г. Тухачевский был назначен начальником вооружений РККА, затем заместителем председателя Реввоенсовета СССР, заместителем наркома по военным и морским делам (с 15.03.1934 – наркома обороны). В феврале 1933 г. награждён орденом Ленина. В феврале 1934 года на XVII съезде ВКП(б) избран кандидатом в члены ЦК ВКП(б). В ноябре 1935 г. Тухачевскому присвоено высшее воинское звание – Маршал Советского Союза (среди первых пяти маршалов – Блюхер, Буденный, Ворошилов, Егоров), а в апреле 1936 г. он назначен 1-м заместителем наркома обороны.
Тухачевский лично проводил крупные манёвры армии и флота, анализировал их итоги, предлагал практические меры по улучшению управления войсками, требовал учить войска тому, что требуется на новой войне.
Тухачевский считал, что в отличие от Первой мировой войны роль авиации и танков существенно изменилась. Они перестали быть вспомогательным средством ведения пехотно-артиллерийского боя, Тухачевский видел «возможность путем массового внедрения танков изменить методы ведения боя и операции, …возможность создавать для противника внезапные условия развития операции путем этих нововведений». Он предлагал «совершенно по-новому подойти к планированию всей системы вооружения, организаций, тактики и обучения войск. Недоучет этих возможностей может послужить причиной ещё больших потрясений и поражений в будущей войне».
Тухачевский внимательно следил за развитием военной мысли в Англии, Франции, Германии. Используя свое служебное положение, Тухачевский принимал участие в военном сотрудничестве между СССР и Германией в период с 1922 г. по 1933 г. и в 1932 г. посетил большие манёвры в Германии.
Общаясь с германским генералитетом, Тухачевский не мог не узнать о форсировании Дорнбергером и Вернером фон Брауном немецкого ракетостроения.
Ни поэтому ли Тухачевский ещё в ноябре 1932 г. добился продолжения в СССР работ по конструированию ракетных двигателей на жидком топливе, а в сентябре 1933 г. добился создания Реактивного НИИ, занимавшегося разработкой ракетного оружия в СССР?
6. С.П. Королев – летательные аппараты для будущей войны
Сергей Павлович Королев был на пять лет старше Вернера фон Брауна. Родился на грани между 1906 и 1907 годами (по старому летоисчисления – 30 декабря 1906 года, а по новому – 12 января 1907 года). Его дедушка Яков Петрович Королев был писарем в 114-ом пехотном Новаторском полку, а бабушка Доминикия – незаконнорожденный деревенский ребенок, поэтому отчества и фамилии по законам царской России у нее не было. В семье бабушки и дедушки было семеро детей – Павел, Мария, Александр, Иван, близнецы Вера, Надежда и Алексей.
Несмотря на фамилию, конечно, королевских и княжеских корней, как у Вернера фон Брауна, в роду у Сергей Павловича Королева даже при всем желании отыскать не возможно. Но в роду было то, что сближает Сергея Павловича Королева и Вернера фон Брауна – это их характеры.
Отец будущего главного конструктора ракетно-космических систем Павел Яковлевич Королев – первенец в семье – окончил Могилевское духовное училище, а затем Могилевскую духовную семинарию, но видя, что по своим способностям он выше церковного дьячка, решил не ограничиться духовным поприщем и поступить в Нежинский Историко-филологический институт графа Безбородко. По законам того времени он должен был при отказе от духовного сана оплатить обучение в училище и семинарии за их полный курс. Однако это не остановило Павла Яковлевича, уверовавшего в свои способности и имевшего напористый нрав.
Учился Павел Яковлевич в Нежинском Институте прекрасно. Когда наступило время распределения (по законам царской России выпускник Института должен был отработать шесть лет учителем словесности в учебных заведениях ведомства Министерства народного просвещения), Павел Яковлевич пришел к выводу, что его удел – не захудалая деревенская школа в глубинке. Устроил в распределительной комиссии скандал из-за назначения, по его мнению, в глухомань – город Екатеринодар (нынешний Краснодар). И тем не менее отправился с молодой женой на Кубань.
Мать Сергея Павловича – Мария Николаевна Москаленко. У матери был характер казачьего атамана с крутым нравом и большой пробивной силой. Дедушка Николай Яковлевич Москаленко – глава нежинских казаков. Бабушка Мария Матвеевна Москаленко из рода запорожских казаков Фурсов – энергичная и волевая купчиха. Ее соленые нежинские огурчики раскупались бочками в Риге, Таллинне и в столице Российской империи Санкт-Петербурге. Она имела титул «Поставщик огурчиков Его величеству императору – царю Всея Руси». Так что царь Николай II наслаждался огурчиками бабушки будущего покорителя космоса. Ни эти ли бабушкино-нежинские огурчики превратили могущенственного царя Николая II в слабовольного бездарного типа, отказавшегося от престола и открывшего путь революционерам? Неужели бабушка покорителя космоса сделала свое прогрессивное дело? Уловила революционный настрой народа и подсыпала в огуречные соленья порошки волшебных трав, сделавших из самодержца обычную тряпку для мытья полов?
Конечно, представленное мною на суд читателей сочинение ближе к области фантастики. Но и фантастика имеет право на жизнь тем более, что юность Сережи Королева прошла в столице Малороссии Одессе. В Одессе правду преподносят, как юмор, а юмор – как жизненную необходимость.
И во время женитьбы Павел Яковлевич проявил свой железный характер. Девушке Маше Москаленко более нравился из двух приятелей ее брата Юры (тоже студента Института Безбородко) не вечно уверенный в себе Паша, такой же студент, как и Юра, а военнослужащий офицерик Алеша. Павел был неумолим. Он настоял о браке перед отцом Маши и ее матерью. Обвечанные Паша и Маша отправились в Екатеринодар, зачали там будущего главного конструктора космических кораблей и поняли, что два волевых характера не могут ужиться вместе. В то же время Павел не прекращал доказывать Министерству народного просвещения, что он достоин большего, чем деревенский Екатеринодар. Министерство решило избавиться от надоедливого бывшего студента тем, что перевело его на службу, но не в столичные города Петербург, Москву или Киев, а в заштатный городок Житомир. Такое же захолустье по тем временам. Но там родился будущий главный ракетно-космический конструктор и от того город приобрел всемирную известность.
Родители развелись. Мама Маша отправила сына к бабушке и дедушке в Нежин. Там Сережа и провел свое детство в дедушкино-бабушкином дворе среди бочек с солеными нежинскими огурчиками, сыгравшими свою значительнейшую роль в российской истории.
В следующей главе жизненной истории С.П. Королева особую роль сыграл его отчим Григорий Михайлович Баланин. Он родился в Вологодской губернии, смог получить три высших образования. В Петербургском учительском институте стал учителем, в Германии на электромеханическом факультете инженерного училища в Митвайлде (Саксония) получил диплом инженера-электромеханика, в Киевском политехническом институте – инженера-технолога. Значительную часть жизни посвятил строительству элеваторов, в том числе и в Одесском морском порту.
Юность приемного сына Сережи Королева прошла в Одессе. Здесь он увлекся планеризмом.
Еще в школьные годы Сергей отличался исключительными способностями и неукротимой тягой к новой тогда авиационной технике. В 17 лет он уже разработал проект летательного аппарата оригинальной конструкции – «безмоторного самолета К-5». Тогда же он стал спортсменом – планеристом. Принимал участие в Крыму в соревнованиях планеристов
Поступив в 1924 г. в Киевский политехнический институт по профилю авиационной техники, Королев за два года освоил в нем общие инженерные дисциплины. Но не прижился в среде киевских планеристов. Никак не могли киевляне принять его в свои ряды, потому что своих мастеров спортсменов – планеристов хватало.
Как раз в это время отчим получил повышение по служебной лестнице и был переведен из Одессы в Москву. Мама Мария Николаевна решила, что сыну оставаться в Киеве не имеет смысла. Она и настояла, чтобы сын Сергей осенью 1926 года перевелся в Московское высшее техническое училище (МВТУ).
За время учебы в МВТУ С. П. Королев получил известность как молодой способный авиаконструктор и опытный планерист. Спроектированные им и построенные летательные аппараты: планеры «Коктебель», «Красная Звезда» и легкий самолет СК-4, предназначенный для достижения рекордной дальности полета, – показали незаурядные способности Королева как авиационного конструктора. Однако его особенно увлекали полеты в стратосфере и принципы реактивного движения.
В сентябре 1931 г. С. П. Королев и талантливый энтузиаст в области ракетных двигателей Ф. А. Цандер добиваются создания в Москве с помощью Осоавиахнма общественной организации – Группы изучения реактивного движения (ГИРД). В апреле 1932 г. она становится по существу государственной научно-конструкторской лабораторией по разработке ракетных летательных аппаратов, в которой создаются и запускаются первые отечественные жидкостные баллистические ракеты (БР) ГИРД-09 и ГИРД-10.
7. В.П. Глушко – ракетные двигатели для будущей войны
Одесса подарила миру еще двух завоевателей космоса – В.П. Глушко и Н.Ф. Герасюту. О Николае Федоровиче Герасюте я расскажу позже. А сейчас о Главном конструкторе ракетно-космических систем Валентине Петровиче Глушко. Он был коренным одесситом.
О его родителях и детстве информации в биографических справочниках минимум. Я задался себе вопросом: почему? Пришлось порыться в ИНТЕРНЕТЕ. Наконец-то, биографические крохи были найдены в московском. журнале «Новости космонавтики» (№ 9 (356) за 2012 год. Привожу отрывок из материала сына Валентина Петровича Александра Глушко «Беспокойное детство будущего ученого».