Обреченные на забвение

– Какое мы нынче грозное мертвое войско. Знали бы они, с кем воюют, падлы. Вот поэтому, Петька, не победить им в этой войне. Ничего, братишка, я еще с собой парочку фрицев на тот свет успею захватить. Чем больше застрелю, тем легче другим будет, кто нам на смену придет.

Он снова заскрипел зубами, сдерживая боль. Затем затих, наверное, потерял сознание.

Уже почти рассвело, как опять пришел Миша и уселся рядом: – Ну как ты? Пить хочешь?

– Нормально. К бою готов, – пошутил Петр. – Глянь, там мой сосед еще живой? Дай ему первому водички, – он кивнул головой в сторону Ивана.

Миша встал и подошел к окопу танкиста, посмотрел внимательно, что-то пробурчал себе под нос. Затем присел, достал флягу, зажал ее между ног и, наклонившись, выдернул зубами пробку. Набрал в рот воды и брызнул прямо в лицо солдату. Тот издал протяжный, полный отчаянной боли стон, приходя в себя.

– А я смотрю, вроде не подох еще, – Миша протянул Ивану флягу, помогая приподняться, чтобы удобнее было пить.

– Я еще тебя переживу, доходяга, – ответил тот, жадно припадая к горлышку.

– Только все не выпей, тут кроме тебя много желающих, – строго заметил Миша.

Иван, сделав несколько глубоких глотков, остановился. Протянул флягу обратно:

– Извини, браток, что-то не подумал. Всю ночь пить хотелось жутко. Казалось, помру от жажды. Вот, думал, дорвался.

– Ничего, глотни еще немного, – подобрел Миша, – тебе сейчас надо.

– Хватит, браток, другим неси. Им тоже вода нужна. Как там обстановка вокруг?

– Да вроде без изменений. Ночью фрицы не лезли, все нас караулили, чтобы не сбежали. Сейчас проснутся, позавтракают и начнут.

– Это точно. Пунктуальные, падлы, – выругался Иван.

– Ладно, останешься живой – позже еще воды принесу, – сказал Миша, вставая и помогая Ивану снова устроиться в окопе. Затем он вернулся к Петру и протянул ему флягу:

– На, глотни, твой черед.

Петр сделал пару глотков мутной воды, отдающей болотом и гнилью.

– Ох, хорошо пошла, прямо как колодезная, – причмокнув, заметил он. – У нас дома колодец есть, еще дед копал. Вот там вода прямо кристальной чистоты. Холоднющая, просто ужас. Даже в жару когда пьешь – зубы сводит. Дед знал, где копать. Говорят, в этом деле первый мастер на всю округу был. Ветку лозовую возьмет в руку и бродит, бродит. Потом пальцем ткнет, мол, здесь копайте. Ни разу не ошибся. Сколько он этих колодцев построил, и не сосчитать. И везде вода как на подбор: прозрачная, словно роса. Вкуснее и не придумаешь.

– Ну ничего, если получится, попробую ночью поближе к стремнине подойти, где течение, может, там почище будет. А пока только такая. Болото кругом. Еще хорошо, что кровью не отдает, трупов на берегу много. И то повезло, что сам под мину не угодил. Кто-то так и не вернулся, немцы убили. Ладно, пойду, может, что погрызть добуду, а то чем мы не люди? Тоже питаться должны. Не все же на пустой желудок воевать, когда рядом такой автопарк с добром стоит, – Миша кивнул в сторону брошенных машин. Затем поднялся, пожелал Петру удачи и, спрыгнув в траншею, пошел, что-то тихонько насвистывая.

Окончательно рассвело. Редкие лучи солнца, пробившись сквозь тучи, пробежались по земле, прогоняя задержавшийся полумрак. Услышав нарастающие знакомые с детства звуки, Петр открыл глаза. Прямо над ним, то появляясь, то исчезая в облаках, летела стая журавлей, прокладывая себе дорогу в теплые страны. Их громкое курлыканье радовало слух, напоминая, что, кроме жестокой войны, на земле есть нечто совсем другое – мирное, настоящее, вечное. Петр с упоением смотрел вверх, наслаждаясь полетом этих свободных, гордых, сильных птиц, которым нет никакого дела до того, что творит человек, объявивший себя венцом эволюции и доказывающий это, убивая себе подобных из-за своих мелочных меркантильных интересов. И все это вместо того, чтобы жить в гармонии с матерью-природой.

Через некоторое время журавлиный клин улетел, окончательно скрывшись в облаках. И только его крик еще долго раздавался вдали, за горизонтом, вселяя спокойствие. Как только он окончательно заглох, на первый план снова вылезли звуки войны: далекие раскаты взрывов, треск винтовок и непрекращающиеся пулеметные очереди. Значит, там, на востоке, бой, продолжавшийся всю ночь, еще не закончен. И поэтому выходило, что не получается пока прорваться их товарищам из этого трижды проклятого кольца. Значит, задача наступающего дня будет прежней: продолжать оттягивать на себя силы немцев. Бить их, уничтожать, грызть зубами, душить руками! Как можно больше, чтобы у тех незнакомых красноармейцев появилась возможность проскочить, вырваться из этого гиблого места. Потому он должен жить. Не имеет права он, солдат Рабоче-крестьянской Красной армии Петр Скороходов, просто так умереть от ран. За его смерть, за смерть товарищей немцы должны заплатить десятками своих жизней.