Орбитал

Домашний советник

     Арфиды – радиочастотные маячки с микрочипами. Арфиды используются для инвентаризационного контроля в производстве и розничной торговле.

     Анализ потребительских предпочтений – комплексное маркетинговое исследование для выявления достоверной информации о значимости тех или иных характеристик товара при выборе данного товара респондентами. Является универсальным инструментом массовых продаж.

     Сквозь уплывающий туман утреннего сна в сознание вползла негромкая музыка. Я открыл глаза. Видеообои на стенах, словно покрывало, развернули изображение заснеженного скалистого склона. Мягко зашипел ионизатор воздуха. Мелодия на несколько секунд погасла и приятный ровный баритон произнес:

– Внимательно изучив ваши предпочтения, а также учитывая нынешнее психофизиологическое состояние, ваш домашний советник "Норитсу" дарит своему хозяину утреннюю симфонию Листа на фоне альпийских горных вершин. С добрым утром!

      Я выпрямился на постели. Бросил взгляд на часы. Семь утра. Самое время проснуться. Все отлично. Встал босыми ногами на подогретый паркет и зажмурился от удовольствия. До чего же уютно ощущать себя в оазисе тепла и комфорта в окружении столь неприветливого пейзажа. Пусть это только экраны. Но там завывают суровые порывы ветра, кружатся льдистые снежинки, а у меня здесь двадцать пять по Цельсию, идеально выверенная влажность и теплый пол. Один-ноль в пользу "Норитсу". Я прошлепал в ванную. Зеркало приветливо мигнуло мне зеленым огоньком:

– Проанализировав данные, полученные с арфидов, ваш домашний советник предлагает своему хозяину загрузить новое программное обеспечение для кухонного синтезатора "Енами – сорок шесть – дельта". Новые удивительные рецепты от лучших поваров планеты, одобренные лицензированными вкусовыми тестерами, разнообразят ваше утреннее меню. Подтверждаете?

– О, да. Конечно, – прочавкал я полным ртом зубной пасты.

– Спасибо.

      Я нанес шейв-крем, потом смыл его вместе с щетиной. Завершив туалет тщательным омовением моей короткой, но густо пророщенной шевелюры, я проследовал на кухню в предвкушении вкусного завтрака. Утренний прием пищи для меня всегда являлся святым мероприятием.

     Маленькая тарелка бобов в маслянистом томатном соусе, а напоследок – вкусная душистая булочка с кусочком прожаренного бекона и большой ароматный бокал кофе без кофеина. Превосходно. Я почувствовал себя полным сил и позитивного настроения. Благодушное состояние деликатно прервал голос моего электронного друга:

– Я рекомендую вам ознакомиться с последними новостями из Внешних Территорий, чтобы быть в курсе событий, волнующих общественность.

– Подтверждаю.

      Альпийский склон осыпался по экрану цветной мозаикой, и вместо него из стен проступила тревожная картина многочисленных рядов бритвенной проволоки. Послышалось монотонное жужжание тока высокого напряжения. Вдали, за разделительной полосой, бесновались толпы протестующих демонстрантов. Мелькали флаги, лозунги, воздух высверкивали сигнальные ракеты, целый лес рук вздымался в едином порыве – требуя и проклиная. И это на фоне самого умиротворяющего природного пейзажа – соломенно-желтой травы, сливающейся на далеком горизонте с бескрайней голубизной неба. Раздалось мелодичное контральто диктора:

– Обстановка на границе продолжает вызывать крайнюю озабоченность всего нашего общества. Протестующие иностранные граждане выдвинули новые требования – немедленный снос полосы безопасности, изменение квот на въезд мигрантов, ликвидация медицинского ценза. Для снижения градуса напряженности, нашим пограничникам пришлось произвести дополнительное предупредительное бомбометание по прилегающим к границе районам. По всей территории контрольной полосы непрерывно барражируют наши многочисленные беспилотные летательные аппараты. Министерство иностранных дел вновь призвало наших иностранных партнеров навести должный порядок на своих территориях. Иначе мы продолжим вынужденное применение силы для защиты целостности своего государства и его граждан.

      Вместо колючей проволоки на экране возникло мужественное, словно высеченное из гранита, лицо нашего военного специалиста. Я невольно пожалел этого человека – ему бы в кино сниматься, играть роли античных героев, а ему, бедняге, приходится по шесть часов в день неотрывно глядеть в экран мониторов и нажимать на гашетку джойстика, выпуская кассетные снаряды в этих несчастных полуживотных.

– Сразу хотел бы успокоить наших граждан – ситуация в прилегающих к границе регионах полностью контролируется нашими электронными силами самообороны, – сохраняя суровую невозмутимость, заявил пограничник. – Когда демонстранты приближаются к разделительной полосе, солдатам, к сожалению, приходится открывать по ним сдерживающий огонь. Дефицит продовольствия и крайне низкий уровень жизни по-прежнему толкает иностранцев на такие отчаянные и бессмысленные поступки. Считаю необходимым еще раз заверить общественность – мы и в дальнейшем готовы защищать нашу территориальную целостность и спокойствие наших домов.

      Волевое лицо военного сменилось безумной картинкой толпы митингующих. Исступленные лица – сведенные в безумии злобы скулы, выкаченные в припадке ярости глаза, раззявленные в хаосе многоголосого ора рты. Какой кошмар! Я почувствовал, как у меня самого внутри поднимается волна гневного возмущения. Как смеют эти дикари претендовать на гражданство в нашем спокойном цивилизованном обществе? Они не сумели построить экономику своей страны и теперь волной эмиграции собираются разрушить нашу! И это, несмотря на нашу постоянную помощь. Мы дали им все – огромные долгосрочные кредиты, гуманитарное образование, с любовью привили свою культуру, свои ценности и идеалы. Направили на единственно верный путь развития. И что же? Всеобщая энтропия, как результат. Положительно – эти существа просто неисправимы. Хорошо еще, что по международной конвенции они лишены высших военных технологий и самого эффективного вооружения. Военных роботов и беспилотников, например. Страшно подумать, что могло бы произойти, если бы не предусмотрительная осторожность наших политиков. К сожалению, иногда насилие необходимо. И это очень плохо, поскольку наше мировосприятие всегда базировалось на принципах исключительного гуманизма.

      На экране успокаивающе мелькнула знакомая картинка столицы с высоты птичьего полета. Острая симметричность шпилей, живописные конструкции домов, окаймленные пушистыми хлопьями парковой зелени. Камера приблизилась, и стали различимы стремительные силуэты снующих машин. Еще более крупный план. Стайка малышей под бдительным присмотром воспитательницы переходит дорогу по виадуку безопасности и одновременно любуется окрестностями. Я зачарованно загляделся на их чистые, невинные мордашки, но мое невольное умиление прервал верный домашний советник:

– С учетом вашего сегодняшнего рабочего графика, я рекомендую остановить выбор на светло-сером костюме, белой рубашке и пурпурном галстуке.

– Подтверждаю, – мне и вправду сегодня надлежало выглядеть одновременно и официально и немного экстравагантно.

– Одежда поглажена и находится в вашем платяном шкафу.

– Отлично.

      Мне необязательно было его благодарить, но хорошая работа всегда вызывает спонтанное чувство признательности. Через десять минут я оделся, придирчиво осмотрел свой внешний облик в ростовом зеркале в прихожей и спустился в прохладный подземный гараж. Моя машина доброжелательно моргнула желтыми огоньками габаритных огней. Плавно поднялась пластиковая створка ворот и, шурша новенькими шинами по бетонному покрытию, я выехал на узкую дорожку перед домом. Электродвигатель работал бесшумно. Круглое, как яичный желток, солнце уже начало взбираться вверх по небосклону. Дорога не изобиловала потоком машин. Навигатор, как и всегда идеально проложил маршрут, огибая утренний траффик. Мои мысли, успокоенные ровной ездой, потекли куда-то в сторону и, как часто это бывало в последнее время, постепенно притекли к Селесто. Несмотря на то, что я понимал и принимал непреложность ее аргументов, мне все равно сильно ее не хватало. Что-то опустело в моей жизни. Словно из тела удалили не самый важный, но, тем не менее, значимый орган. Как будто в брюшной полости возникла какая-то искусственная пустота. Вроде бы все по-прежнему: интересная и значимая работа, общение с коллегами и друзьями, посещение интернет-тусовок. А на самом деле – одиночество и затаившаяся в душе хандра. Магнитола пискнула, и голос домашнего помощника вежливо произнес:

– Проанализировав ваши биоритмы, я прихожу к выводу, что настроение моего хозяина нуждается в небольшой коррекции, и рекомендую вам прослушать "Прелюдию к послеобеденному отдыху фавна" Клода Дебюсси.

– Подтверждаю.

      Музыка плавной умиротворяющей волной хлынула мне в душу, и тревоги, сомнения отступили. Вот и здание университета. Автопилот лихо припарковал машину на мое штатное место. Я поднялся по ступенькам широкой мраморной лестницы, раздавая и получая приветствия. На втором этаже ненадолго остановился напротив расписания, не нашел никаких изменений и проследовал в аудиторию. Весна проникала в помещение яркими солнечными лучами и беззаботным пением птиц за окном. Учебная комната стала быстро заполняться студентами. Я прибыл вовремя, как и планировал – ровно к началу лекции. В связи с моим нынешним психологическим состоянием, домашний советник настойчиво рекомендовал мне избегать близких корпоративных контактов с коллегами. В искреннем желании разделить невзгоды ближнего и ободрить, люди зачастую только растравляют заживающие раны. Я был с этим абсолютно согласен. На лекционном столе тихо пискнул зуммер. Стало быть, все студенты уже на местах, кроме подавших официальные сообщения о невозможности посещения лекции. Советник университета считал данные с арфидов. Можно начинать. Я поднял голову и на паузе внимательно оглядел собравшихся. Умные лица, подсвеченные интересом к занятию. Очень полезно установить визуальный контакт с аудиторией, прежде чем открывать рот. Некий ритуал взаимного доверия.

– Добрый день. Итак, мы собрались сегодня, чтобы поговорить о наших социальных свободах и равноправии полов. Вопрос, напрямую касающийся каждого из нас. И начнем мы с самого интимного, того, что мы получаем при рождении и того, что следует с нами через бурные воды всей нашей продолжительной жизни – нашего имени. Наше имя – часть нашей индивидуальности, хотя "громкое имя не возвеличивает, а лишь унижает того, кто не умеет носить его с честью", как сказал Франсуа Ларошфуко. Кроме личной подоплеки во все времена развития человеческой цивилизации имена людей служили отражением всех социальных течений, существовавших на тот исторический момент в обществе. К примеру, при космополитичной направленности государственного строя, в моду входили заимствованные имена, при усилении национальной идеи – вектор тут же круто менялся в сторону этнокоренных имен. И, разумеется, в пору доминирования мужчины над женщиной, имена еще раз акцентировали внимание на половых различиях между людьми. Имя мужчины стало одним из символов гендерного превосходства, оно изначально подчеркивало неравенство полов, преобладание одного, как раньше говорили – "сильного пола" над другим – "слабым полом", – по аудитории прошелестела вполне ожидаемая волна возмущенного ропота.

      Я успокаивающе улыбнулся, показывая, что все эти кошмары зари человеческого рода остались для нас далеко позади. Гул студентов тут же смолк.

– Женской половине оставалось только защищаться, превращая в свою очередь данное родителями имя в один из атрибутов сексуальной провокации. Вкупе с остальными приемами заманивания самца. Отношения полов насквозь пронизывала ложь. Но это, к счастью уже в прошлом. Имена с половыми признаками канули в историю в компании с писсуарами в мужских туалетах, женскими декольте и короткими юбками, – слушатели прокомментировали мои слова веселым хихиканьем. – А прогрессивное человечество получило, наконец, новые имена – имена среднего рода, без оттенков неравенства и закодированного в них противоборства мужчины и женщины, имена всеобщей толерантности, имена равных возможностей.

      Материал привычно тек по проложенному многократной практикой руслу. Когда я закончил лекцию, как обычно предложил студентам задавать интересующие их вопросы. И как обычно, получил не совсем то, чего ожидал. Но это ничего. Я – не просто преподаватель, я – наставник и учитель. Первым робко поднялся с места субтильный паренек с россыпью подростковых прыщей на узком смышленом лице.

– Учитель, мне необходим ваш совет.

– Внимательно слушаю тебя, Анджело.

      Он немного помялся, но потом все же решился:

– Мои родители – представители гомосексуальной общины. Я очень уважаю обеих своих матерей. Но мне кажется, – он на секунду умолк, охваченный мучительным сомнением, – что я уже определился со своей ориентацией, и она не будет продолжением семейной линии.

      По лекториуму прошелся удивленный гомон. Странно, обычно в данном вопросе дети разделяли предрасположенность старшего поколения. Я кивнул, подтверждая понимание проблемы, и покровительственно улыбнулся.

– Анджело, тебе не нужно стесняться. В нашем обществе каждому гарантирована полная свобода выбора. Гомосексуальная община нашей страны делает много для контроля рождаемости, никто не отрицает заслуг ее представителей в разнообразных направлениях творчества, но тебе вовсе не обязательно следовать примеру своих матерей. Я, например, гетеросексуален и ни капельки не стыжусь этого.

      Аудитория вновь всколыхнулась эмоциями студентов. Я пошел на осознанный риск, выставляя напоказ свою ориентацию, чего обычно преподаватели избегают. Парня необходимо было ободрить. Любой судья меня в два счета оправдает в случае предъявленного по этому поводу иска. Только реакция на мои слова благополучно улеглась, как после усевшегося на место Анджело, с вопросом выступила невысокая смуглая девчушка.

– Уважаемый Марко, я не знаю, как быть. Я в полной растерянности.

– Не переживай, Клариссо, такое поведение вполне корректно для твоего возраста. Признаться, бывает, что и людей старшего поколения одолевают сомнения. Хе-хе…

– Мой домашний советник предлагает мне подумать о зачатии ребенка…

      Я удивленно поднял бровь. Боже мой, ты еще так молода!

– Это связано с медицинскими показаниями, – очаровательно зардевшись, пояснила Клариссо. – И одобрения магистрата по этому поводу уже получено.

– Отлично. Позволь тебя поздравить с такой небывалой удачей. Так в чем же проблема?

– Я уже обратилась в Материнский центр, прошла необходимые тесты… Но мой парень настаивает, чтобы все прошло… ммм… естественным путем… без вмешательства Службы Опеки…

      Лекториум замер. Переживал шок. Я внутренне подобрался.

– А что по этому поводу говорит твой домашний советник? Он согласен с таким решением? А также с персоной твоего будущего партнера?

      Клариссо потупилась.

– Мы – партнеры уже полгода. А насчет моего советника… У него нет функции вероятностного прогноза.

      Я значительно откашлялся. Вот именно для таких моментов и нужна вся наша выдержка и образование. Именно здесь и сейчас происходит бесконтактное лечение заблудшей человеческой души.

– Клариссо, я уверен, что тебе необходимо проявить твердость. Подумай сама – тебе предлагают сыграть в генетическую рулетку, положиться на случай. И в каком вопросе! В вопросе нашего всеобщего будущего – наших детей. Именно им предстоит нести дальше высоко поднятое знамя демократии, являться пастырями для многих народов нашей многострадальной, измученной несовершенством людских умов планеты. Разве такие вопросы мы можем доверить теории вероятности? Ни в коем случае! Если у твоего домашнего советника нет подобной функции, тебе стоит воспользоваться бесплатным государственным советником. Забота о каждом гражданине – вот высшая цель нашего общества. Твое благо – благо всей страны. И не стоит подходить к этому легкомысленно.

      Студенты одобрительно загудели. Клариссо чуть слышно поблагодарила меня и уселась на свое место.

– Ну что же, спасибо за общение. На этом лекция закончена. Все могут быть свободными, – с довольной улыбкой я показал в сторону бьющей из открытых окон ранней весны.

      Я сидел в тишине, уставившись в экран лэптопа в пустом лектории, как вдруг трель коммуникатора в кармане возвестила о том, что я вновь кому-то понадобился. Сердце екнуло. А может быть, Селесто? Не угадал. На экране расцвела румяная физиономия Яно – моего напарника по общественным работам.

– Привет, Марко.

– Здравствуй, Яно.

– У нас срочный вызов. Приоритет "А". Буду с машиной около университета через пять минут.

– Понял. Жду.

      Код "А"? Преступление против общественного строя? Вот это новости! Давно я не слышал ничего подобного. Что же случилось? Я принялся быстро упаковывать свои вещи в стильный кожаный саквояж.

      Полицию упразднили за ненадобностью уже несколько лет назад. Ее полностью заменили электронные средства слежения и предотвращения преступлений. Преступлений. Я прокатал по языку ужасное и непривычное слово. Правонарушений не случалось в нашем спокойном городке уже давно. Наши с Яно функции общественных наблюдателей за безопасностью сводились к ежедневному неспешному объезду университетского кампуса с обязательной ритуальной остановкой возле палатки, торгующей хот-догами, а также церемониального присутствия на всяких торжественных мероприятиях. Но если проблеме суждено случиться – она случается. И вот теперь нам выпала честь оказать обществу услугу, отблагодарить его за годы беззаботной, обеспеченной жизни в комфортном уютном мирке. Я упрямо сжал зубы. Мы сделаем все, что будет необходимо, и не злоупотребим доверием граждан. Сегодняшнему дню суждено стать поворотным в моей карьере и истории моей жизни. И этот поворот будет правильным.

      Я быстро сбежал по отмытым до блеска ступенькам главного университетского корпуса. Ухоженная липовая аллея покрылась перьями нежной распускающейся листвы. Яно уже сидел в припаркованной напротив входа машине и ковырялся в коммуникаторе.

– Привет, Яно, – я помахал напарнику рукой.

– Привет Марко, – дружелюбно ответил он. – Как дела?

– Великолепно! – обронил я, усаживаясь рядом с ним на пассажирское сиденье.

      Ортопедическое кресло тут же заключило мое тело в мягкие объятия. Яно оторвался от экрана и похвалился:

– Представляешь, переключил своего домашнего советника в режим экономии бюджета и просто поражен результатами. Мои ежемесячные отчисления на депозит удалось поднять на тридцать процентов. Потрясающе!

– Поздравляю, – я дружески похлопал его по плечу.

– Просто не знаю, куда теперь буду тратить накопленные финансы, – добродушная физиономия Яно просто цвела в по-детски восторженной улыбке. – Вот сидим с советником – планируем расходы. Как будет доволен Джино!

– Рад за тебя, – поощрил я соратника (Джино – это его дружок, между прочим). – Что там стряслось?

      Лицо Яно тут же вытянулось в виновато-озабоченном выражении. Ему стало неловко передо мной за чрезмерное увлечение личными проблемами. Он торопливо ввел в навигационную систему координаты, поручил автопилоту ведение машины и вновь потянулся за планшетником. Быстро пролистал файлы, отыскивая нужный.

– Вот, нашел. Какая-то бытовая и странная история. Возмутительница спокойствия – молодая женщина, двадцати восьми лет. Имя – Валеско Хуммельс. Профессия – оператор Центра Изучения Общественного Мнения. Гетеросексуальна. Имеет, хотя теперь уже вернее, имела, постоянного партнера – Стефано Стольбергера. Партнер владеет собственным бизнесом в сфере благоустройства частной собственности.

– А точнее?

– Он оказывает услуги по ремонту мебели на дому заказчика.

– Понятно.

– Адрес постоянного проживания обоих до недавнего времени был: Грюнвальд, сорок два.

      Я порылся в памяти. Грюнвальд – пригород на юго-востоке, небольшие коттеджи, зеленые газоны под окнами, живописно украшенные разноцветными клумбами тюльпанов. Ничего особенного.

– Чета законопослушная. Жалоб от соседей или сигналов о неблагонадежности не зарегистрировано. У партнеров имеется общий ребенок. Мальчик. Имя – Симоно. Возраст – десять лет. Четыре года назад Валеско была лишена родительских прав по распоряжению магистрата.

      Мои брови удивленно поползли вверх.

– Основание?

– Неспособность родителей обеспечить рациональное воспитание ребенка. Статья пятнадцатая прим.

– Выписку из распоряжения удалось поднять? Комментарии социального работника?

– Да. Оба родителя слишком мало уделяли внимания ребенку. Занимались по большей частью своими отношениями. Даже на курорты ездили, не руководствуясь интересами малыша. Выбирали молодежные отели, а не специализированные детские оздоровительные центры.

– И это все? Странно.

– Согласен, можно было не применять столь суровое наказание. Но, боюсь, тут сыграла роль совокупности проступков. Они безответственно подходили к выбору кружков и спортивных секций для ребенка, совершенно не заполняли программу его профессиональной ориентации…

– Погоди… Четыре года назад ему было только шесть лет!

      Теперь уже Яно вскинул брови в крайнем изумлении:

– Программа социальной адаптации детей стартует в три года от рождения…, – мой напарник замолчал, понимающе кивнул и грустно усмехнулся. – Тебе было бы это известно, если бы вы с Селесто…, – он поймал взглядом мое враз помрачневшее лицо и мгновенно поправился. – Извини, старик. Я и забыл, что ты не в курсе.

– Ничего. Ты прав. Продолжай.

      Яно кашлянул, как бы разбивая свои слова на дружескую и официальную часть.

– Реакция обоих партнеров на решение магистрата – депрессивная. Но в границах допустимых норм. Показаниями арфидов подтверждается. Официальные отчеты от домашнего советника соответствуют. Две недели назад Валеско была у своего мальчика в гостях, в детском интернате на планово разрешенном свидании. Там же ей сообщили о зачислении ее сына в кадетский корпус Национальной Гвардии. Реакция – крайне негативная. Подтвержден эмоциональный взрыв. Мать устроила возмутительный скандал прямо в интернате. Ребенок наверняка получил тяжелую психологическую травму. По возвращению домой – отказ от выхода на работу. Ее партнер, Стефано, руководствуясь рекомендациями личного домашнего советника, вынужден был прервать их отношения и сменить место жительства. Данными арфидов достоверно установлена покупка Валеско сильнодействующих препаратов с явно суицидальными целями. Препараты дважды конфисковывались у нее прямо в аптеке по показаниям общественных советников. Сегодня утром зарегистрирована и предотвращена попытка поджога собственного дома. После чего Валеско тупым тяжелым предметом разбила блок электронного управления, разгромила всю бытовую аппаратуру и на машине попыталась уехать в неизвестном направлении. По подтвержденным показаниям электронных наблюдателей двигатель мобиля был принудительно дистанционно заглушен через пять секунд после начала движения. Валеско покинула салон машины и, двигаясь по переулкам, скрылась на восточной окраине города. Ее локация в данный момент установлена точно – район пешеходного мостика через ручей Фальц. Объект крайне агрессивно настроен к любым контактам или предложениям помощи.

      Яно умолк, выжидательно глядя на мой профиль. Я, не торопясь, обдумал полученную информацию. Налицо обычный психоз, возможно, на фоне накопленного стресса. По крайней мере, до сих пор она вела вполне обычную жизнь. Если бы сократились ее бюджетные траты – арфиды отреагировали бы мгновенно. И в остальном наверняка все было, как у нормальных граждан. Почему же код "А"? Почему мы, а не специальная служба из клиники для людей с психическими отклонениями? Словно отвечая моим мыслям, Яно поднял крышку небольшого багажного остека, расположенного чуть позади водительского места. Там лежали два "полис спешиалз" – импульсных пистолета многоцелевого действия. Их предназначение – обездвижить, а при необходимости и уничтожить. Все серьезно. Ну и дела!

– Возьми, старик, – мягко произнес Яно. – Согласно инструкциям по приоритету "А", мы должны быть вооружены. Как пользоваться не забыл еще?

– Ежемесячный тест сдан с результатом девяносто два процента, – проворчал я, беря в ладонь шершавую стальную рукоять оружия. – Мы на подъезде к месту. Готовься.

– Угу, – подтвердил Яно и запнулся.

      Он тревожно мазнул меня взглядом:

– С Селесто больше не виделся?

– Нет.

– Право, мне жаль, что у вас так закончилось…

– Все нормально, напарник, – я заговорил быстрыми фразами, поскольку впереди в конце проулка увидел несколько припаркованных машин и группу людей возле них. – Она по-своему права. Стоило ей скачать обновление советника по развитию индивидуальности, как тот выдал ей полную картину невозможности наших дальнейших отношений. Я своим авторитетом подавлял ее. Мешал проявлять лучшие качества. Заставлял примиряться с моими решениями. А ей всегда хотелось собственной жизни, а не отведенной роли в фильме по моему сценарию. Ладно. Все уже в прошлом.