Орган времени

– Доехали нормально? – наконец произнес он.

– Да, – ответил я, – нормально.

Он кивнул.

Мы зашли в больницу. Сергей Степанович повел меня по коридорам, потом вниз по лестнице, потом еще коридор, и мы остановились у двери. Сергей Степанович достал ключ и открыл ее.

– Это мой кабинет, – сказал он. – Заходите.

Я вошел. Это было подвальное помещение без окон. У правой стены стоял письменный стол с парой стульев перед ним, прямо – кушетка и маленький столик возле нее, слева у стены – холодильник, а рядом с дверью – деревянная вешалка, такая, какие делали раньше – на толстой ножке и с кроной из крючков и ветвей для шляп. Черная занавеска перегораживала кабинет от двери до стены справа, а чуть левее за письменным столом была тяжелая металлическая дверь.

– Там ускоритель, – сказал Сергей Степанович, заметив, что я смотрю на металлическую дверь. – Хотите посмотреть?

– Нет, – чуть улыбнулся я, – спасибо.

– Ну да, вы их, наверно, много повидали, раз работали с этим.

Я пожал плечами.

– А там что? – я кивнул на черную занавеску.

– Там выход ускорителя, – Сергей Степанович отодвинул край занавески, и я увидел какие-то приборы, кушетку и стул рядом с ними.

Потом он показал мне на один из стульев перед письменным столом.

– Садитесь, – сказал он.

Я послушно сел. Сергей Степанович взял ключ из ящика стола, подошел к сейфу, который я не заметил сразу за холодильником, и, открыв дверцу, достал оттуда что-то. Затем вернулся ко мне и поставил это на стол. Металлическая коробка. Сергей Степанович открыл ее и вынул из заполнявшей ее ваты небольшой стеклянный пузырек.

– Вот, – сказал он, показывая мне то, что было внутри, – это устройство, о котором я говорил.

Он держал пузырек передо мной, не отдавая в руки, но было видно, что на дне лежит небольшой металлический шарик, впрочем, нет, это имело скорее овальную форму. Оно было размером примерно с горошину, и несколько тонких усиков отходили от него.

– И оно работает? – спросил я, хотя помнил, как он рассказывал об этом, но просто не зная, что еще сказать.

– Да, оно создает необходимое поле, – ответил Сергей Степанович. – Я проверял.

– А эти усики… Что-то вроде контактов?

– Да. Я говорил вам, что устройство питается от биотоков мозга, оно полностью автономно и не требует никакой подзарядки. Фактически, оно станет такой же частью организма, как и любой другой орган. Только, конечно, необычный, новый орган.

– Новый орган? – я смотрел на маленькое устройство. – Орган времени, – проговорил я.

Сергей Степанович улыбался, и радость светилась в его глазах.

– Да, – сказал он. – Орган времени!

Потом он убрал устройство обратно в коробочку, а коробочку – в сейф.

– Что ж, а теперь пойдемте, – стоя передо мной, сказал он.

– Куда?

– Я договорился с врачами – вас посмотрят, проверят ваше здоровье. Это недолго.

– У вас все недолго, – улыбнулся я.

– Да? Извините, – он тоже улыбнулся.

На этот раз «недолго» Сергея Степановича означало около двух часов. Он водил меня по разным кабинетам, по разным врачам, где меня всячески осматривали, подключали к разной аппаратуре… В общем, мне порядком надоело это занятие, и я был рад наконец вернуться в кабинет Сергея Степановича.

Помню, что, подходя к двери, мы говорили о чем-то веселом, смеялись. Дверь оказалась не заперта. Войдя внутрь, я увидел за письменным столом девушку в медицинском халате.

– Это Леночка… м-м-м… Лена, – представил ее Сергей Степанович, – моя медсестра.

– Как это ваша? – фыркнула Леночка.

– Ну-у, мы же вместе работаем, – улыбнулся Сергей Степанович, пребывающий в благостном расположении духа. Потом он представил ей меня и опустился на стул перед столом. – Садитесь, – показал он мне на кушетку у противоположной от двери стены. – Устали, наверно?

– Так, – неопределенно ответил я, не склонный откровенничать при Леночке, и последовал его приглашению.

Потом мы курили втроем. Сергей Степанович шутил и был явно доволен сегодняшним днем. Он тут же рассказал Леночке о том, что я согласился на операцию. Леночка при этом с каким-то сожалением и снисхождением посмотрела на меня, я сделал вид, что не заметил этого взгляда.

– Что ж, похоже, со здоровьем у вас все в порядке, – сказал мне довольный Сергей Степанович. – Конечно, результаты некоторых анализов будут известны только завтра или послезавтра, но, думаю, все будет хорошо.

Я молча слушал, поглядывая на Леночку. Она была довольно мила, я принимал это к сведению.

– Но вам еще нужно будет приезжать сюда, – уже серьезно продолжал Сергей Степанович. – На всякий случай мы сходим и к другим врачам, – он перечислил к каким. – И надо готовиться к операции. Вы уколов не боитесь? – с улыбкой спросил он. Я улыбнулся в ответ. – Ну вот. Думаю, что операцию можно будет сделать на следующей неделе, в крайнем случае через неделю. Вы как, сможете освободиться на это время?

– Вполне, – кивнул я.

– И после операции еще пару недель придется полежать, – продолжил Сергей Степанович. – В принципе, я могу сделать вам больничный.

– Нет, не нужно, – сказал я.

– Ну, как хотите.

Потом мы собрались и пошли домой. Выйдя из больницы, Сергей Степанович стал прощаться.

– Мне на автобус, – сказал он, показывая вправо, – а вам на метро, – он показал влево.

– Хорошо, – ответил я, пожимая его руку.

– Значит, до завтра? – Сергей Степанович смотрел мне в глаза.

– До завтра, – кивнул я как можно более спокойно.

Потом он попрощался с Леночкой и ушел, а мы с ней направились к метро.

Леночка молчала, я шел рядом просто потому, что, видимо, было бы странно тут же оставить ее как совсем незнакомого человека… хотя, может, и не только поэтому.

– Вы с ним давно работаете? – спросил я, чтобы не молчать.

– Не очень, – сказала Леночка.

Я думал, что не получил ответа, впрочем, это было неважно. Я хотел понять, как мне говорить с ней. То есть что я хочу, когда говорю с ней? Вернее, хочу ли я что-нибудь, занимая ее беседой, или, скажем так: для чего мне нужно ее внимание, и нужно ли оно вообще, и… «Ну хватит, – сказал я себе, – довольно лицемерить и тратить красноречие на дурацкие вопросы – есть возможность потратить его с большей пользой. Н-да… Было бы только чего тратить…»

– А-а, – протянул я, – как он вообще, хороший врач?

Я улыбнулся, чувствуя, что делаю это с корыстной целью – все вставало на свои места… вернее, на рельсы.

– Ничего, – так же неопределенно ответила Леночка. Впрочем, ее ответы не имели значения. Рельсы блестели подо мной, но вагоны были тяжелы.

– У вас кабинет без окон, – сказал я. – Не скучно все время в подвале сидеть?

– Нет, – улыбнулась Леночка. – Я там не все время, иногда приходится по другим делам уходить.

– Я тоже раньше в таких местах работал, – сказал я и стал рассказывать про свою прошлую работу, хотя почти сразу перешел на более легкие темы. Леночка слушала, улыбалась.

Я думал, зачем я делаю это? Но, пожалуй, глупо было бы отвечать на этот вопрос.

Мы спустились в метро, зашли в поезд.

– Ты сейчас домой? – спросил я ее.

Леночка кивнула, как мне показалось, несколько грустно.

– Не хочешь сходить куда-нибудь?

– Куда? – перекрикивая шум метро, спросила Леночка.

– Я знаю одно уютное кафе здесь недалеко.

– Да? – улыбнулась Леночка.

Я немного солгал насчет недалеко (наверно, заразился от «недолго» Сергея Степановича?) – до того места оказалось около получаса езды, но мне просто не был знаком этот район. В кафе мы сидели за столиком. Был полумрак, музыка играла негромко.

– Я в медицинский приехала поступать, – говорила Леночка, – но провалилась. Решила пока в больнице поработать. Хорошо, у меня здесь тетка живет – я у нее поселилась. Но она сразу сказала, что только на первое время. Сейчас я уже больше полугода у нее живу – она ворчит, правда пока не выгоняет.

Я понимающе кивал, глядя на Леночку. Она была красива – мне нравилось говорить с ней.

Потом мы вышли из кафе и, пройдя немного по улице, увидели афишу кинотеатра.

– Я слышал, что это неплохой фильм, – кивнул я на афишу. – Интересно было бы проверить.

– Да? – улыбнулась Леночка.

Фильм оказался так себе, к тому же довольно длинный. Но мы все равно досидели до конца, обнимались там в темноте.

Вышли оттуда уже поздно. Было темно, мы шли к метро по пустой улице. Леночка вдруг остановилась, открыла свою сумочку и стала копаться в ней.

– Что-нибудь не так? – спросил я.

– Да у меня ключей с собой нет, – с досадой произнесла Леночка. – Придется тетку будить, чтоб домой попасть. Она меня совсем съест.

Я думал, как бы помочь ей. Но, собственно, думать тут было нечего.

– Тогда у тебя два варианта, – сказал я, – либо лезть в окно, либо ехать ко мне в гости.

– Да? – улыбнулась Леночка.

Когда мы вышли из метро на моей станции, я купил бутылку чего-то сладкого и не слишком крепкого. Потом мы пошли к моему дому. Ночная прохлада наполняла воздух. Леночка чуть поежилась от холодного ветра. Я обнял ее, и мы так и шли, обнявшись, до дома. В подъезде было теплее, но я не выпускал ее. Зайдя в лифт, мы стояли рядом. Леночка была привлекательна и близка. Я притянул ее к себе и поцеловал. Она была послушна в моих руках.

Потом мы вошли в мою дверь. Я провел Леночку в комнату.

Ночь за окном. Вернувшись домой, я ощущал привычное чувство окончания вечерних приключений. Но приключения, конечно, еще не кончились.

– Кофе будешь? – спросил я Леночку.

Она кивнула, все еще чуть поеживаясь. Я усадил ее на диван, включил музыку и пошел на кухню. Но почти сразу вернулся. Леночка разглядывала комнату.

– Я там чайник поставил, – сказал я ей, – сейчас согреется.

– Ты один живешь? – как бы между прочим спросила она.

– Да, – ответил я.

Потом взял бокалы и наполнил их из принесенной бутылки чего-то сладкого и не слишком крепкого. Дал один Леночке и сам сел рядом.

– За хороший вечер, – улыбнулся я. Она улыбалась в ответ. Мы чокнулись и выпили.

Леночка снова чуть поежилась.

– Что-то никак не согреюсь, – проговорила она. – У тебя есть какой-нибудь свитер?

– Свитер? – притворно удивился я. – Нет, чтобы согреться, я знаю способ получше.

– Да? – улыбнулась Леночка.

Я взял у нее бокал, поставил его на стол рядом со своим, потом обнял ее и хотел поцеловать.

– А как же чайник? – сказала Леночка.

Вот черт! Я ведь совсем забыл, что там чайник стоит на плите.

– М-м-м… я сейчас, – пробормотал я, потом вскочил и побежал на кухню.

На кухне уже окна запотели от пара. Я выключил газ, затем сделал кофе и вернулся в комнату с двумя полными чашками. Леночка сидела, просто слушая музыку. Я снова налил в бокалы чего-то сладкое и некрепкое.

– Еще раз за хороший вечер, – сказал я.

Потом опять сел рядом с Леночкой и обнял ее.

– Ну все, – сказал я, – теперь нам никакой чайник не помешает.

Я приблизился к ней, и тут магнитофон щелкнул автостопом – кассета кончилась. Я замер от неожиданности, Леночка смеялась в моих объятиях. Пару секунд я думал, стоит ли обращать внимание на отсутствие музыки, но Леночка все смеялась, тогда я встал и поменял кассету.

А потом я вернулся.

И тогда ночные приключения действительно кончились. Леночка была мила и послушна. Я стал лунным светом вокруг нее, огненным облаком в ночном небе. Приключения были со счастливым концом, как это бывает всегда… Хотя нет, пожалуй, не всегда, далеко не всегда.

Потом мы лежали в темноте. Медленное время окружало нас. Плавное и мягкое, долгое. Секунды не уходили – они появлялись вокруг и оставались парить неподвижными тенями. Все было так, словно ночь стала водой. И легкие волны чуть колыхали ее, и легкие ветра мягче пуха и самого воздуха неподвижно парили над ней, лишь будучи ветрами, но не двигаясь с места, не делая ничего, ничего…

– Мне завтра на работу, – сказала Леночка, – нужно рано вставать.

Сейчас забавно было слышать о работе и о том, что наступит завтра и какое-то утро. Я улыбался в темноте улыбкой огнедышащего дракона, которому предложили воду.

– Ты слышишь?

– Да, – ответил я сквозь легкие волны ночи.

– У тебя есть будильник? Мне нельзя опаздывать – Сергей Степанович меня убьет.

Слова Леночки изменяли пространство. Я наблюдал движение вокруг: ветры ночи сорвались с места и набирали скорость, улетая прочь, унося с собой воду ночи, но не всю, нет, не всю.

Леночка молчала. Ветры кружили на месте, не зная, что им делать.

– Ты правда согласился на его операцию? – спросила она.

– Правда, – сказал я, включаясь в разговор.

И ветры утонули, зацепившись за воду.

– Но зачем? Ты разве не знаешь, что можешь умереть?

– Знаю, – я отвечал из темноты, которая была везде. Мое тело лежало под одеялом, там было тепло.

– Тогда зачем ты делаешь это?

Моя рука обнимала Леночку там же под одеялом. Я думал, вернуться ли туда?

– Зачем? – повторила Леночка.

Тело оставалось неподвижным, я не имел к нему отношения, по крайней мере пока не двигался.

– Так, – улыбнулся я. – Почему бы и нет?

И легкая дрожь прошла по телу где-то внутри, сладкая истома охватила меня. Жарко. Там было жарко, под одеялом, – Леночка рядом источала жар. Я чуть придвинулся, ощущая ее всей кожей, ее тепло, ее жар.

– Ты поставишь будильник? – спросила Леночка из темноты.

Я улыбался. Я был ветром над горячей пустыней.

– Да, – сказал я.

Потом включил свет, встал и взял будильник.

Перед тем как вернуться, я наполнил бокалы чем-то сладким и некрепким. Остывший кофе стоял на столе. Я дал один бокал Леночке, она села в постели.

– Хорошо, что ты пришла ко мне, – сказал я, чокаясь с ней.

– Да? – улыбнулась Леночка.

Она отпила немного и сидела в постели, облизывая губы. Мне это показалось соблазнительным – все же она была красива. Я взял бокал из ее рук и поставил на стол. Леночка смотрела на меня взглядом потревоженной кенгуру. И я не стал томить ее, я набросился на нее как стая голодных волков, став при этом пушистым и мягким, как котенок, родившийся в прошлую пятницу.

Ничего интересного не происходило в следующие несколько дней. Я ездил к Сергею Степановичу, Леночка ездила ко мне. Сергей Степанович ни к кому не ездил, он выглядел весьма довольным, с радостным азартом ожидая, когда придет день операции. Это должно было случиться в следующее воскресенье. А в это воскресенье, вернее, еще в субботу вечером Леночка приезжала ко мне и ушла только в понедельник на работу. Мне нравилось быть с ней, я позволял ей хозяйничать в доме и вообще потакал во всем. Это было забавно. Я находил удовольствие в присутствии женщины в своем доме и изображал послушание. Почему бы и не извлечь из этого максимум радости для нас двоих, пока это не перестанет быть интересным? Впрочем, может, и не перестанет – просто не успеет.

День операции приближался. Я совсем не думал об этом. Не то чтобы мне было все равно, но как-то… В общем, какой смысл думать? Моя роль в этом была проста. К тому же и Леночка отвлекала меня от всяких мыслей. А то, что я могу умереть, – я относился к этому с привычным цинизмом.

– Ну что ж, – говорил Сергей Степанович, когда я в очередной раз приехал в больницу, – до операции осталось два дня. Я договорился на послезавтра. В воскресенье утром операционная будет свободна, мне разрешили занять ее на пару часов.

Мы сидели втроем в его кабинете: Леночка, он и я – курили. Я поглядывал на Леночку, Леночка поглядывала на меня. Мы изображали официальность и малознакомость, чтобы не смущать Сергея Степановича. Хотя, может, он и догадывался о чем-то, но, во всяком случае, не подавал вида. Мне было весело знать, что утром Леночка уходит на работу к нему. Потом днем я и сам приезжал туда. Сергей Степанович не знал, что мы приезжаем из одного дома. Впрочем, его можно понять – пространство большое, никогда не знаешь, откуда люди приходят к тебе.

Когда я приезжал в больницу, они кололи мне какие-то уколы. Точнее, колола, конечно, Леночка. Я привычно снимал штаны перед ней, и она, скрывая улыбку, делала свое медицинское дело. Сегодня все это было уже позади, мы, как обычно, курили перед тем, как идти домой.

– Я вас хочу попросить, – Сергей Степанович серьезно смотрел на меня, – вы, пожалуйста, не пейте в эти два дня. Хорошо?

– Хорошо, – кивнул я.

– Будет лучше, если на момент операции в вашей крови не будет алкоголя, – как бы оправдываясь, пояснил он. – Вы ведь понимаете?..

– Да-да, – улыбнулся я, – конечно.

– Ну вот, – удовлетворенный моим ответом, успокоился он.

Потом, когда мы прощались на улице перед входом в больницу, он был все так же, уже привычно за эти дни, оптимистичен.

– Вы не волнуйтесь, – пожимая мне руку, сказал он, – все будет хорошо – вот увидите.

– Я не волнуюсь, – беспечно отозвался я.

Потом он пошел на автобусную остановку, а мы с Леночкой – к метро. Леночка молчала как-то напряженно и, казалось, думала о чем-то мрачном. Я стал рассказывать что-то веселое, стараясь отвлечь ее, она улыбалась, но, похоже, все равно не оставляла своих дум.

Ночью все было не так. Ночью покой и плавность владели миром, таинственность, уединенность, восторг. Мы лежали с Леночкой в ночной темноте. Вода ночи вокруг? Не знаю… не помню… Может быть, в тот раз и не было никакой воды. Просто легкая усталость, истома после всего.

– Зачем тебе это? – тихо спросила Леночка в темноте, в тишине.

– Я хочу добраться до звезд и стать их светом, летящим тысячи лет, – так же тихо ответил я.

– Нет, я не про то, – капризно протянула Леночка. Я улыбался, обнимая ее. – Я про Сергея Степановича и его операцию.

– Что ж, может быть, это и есть путь к звездам, – тем же таинственным тоном ответил я, но уже с некоторой шутливой наигранностью.

– Ну хватит, – капризничала Леночка, – я серьезно. Ведь ты можешь умереть.

– Я тоже серьезно, – улыбался я. – И потом, все могут умереть.

– Но ведь не послезавтра.

– Кто знает? – я придал голосу трагическую глубину.

– Перестань, – Леночка начинала сердиться. – Ты отлично понимаешь, о чем я. Зачем тебе нужно рисковать своей жизнью непонятно для чего?

– Ты хочешь, чтобы я ответил? – теперь уже действительно серьезно сказал я.

– Конечно.

– Не знаю… Это слишком долго и, по-моему, ненужно. В любом случае, моя жизнь – это мое дело.

– Но почему ты так хочешь умереть?

– Я не хочу умереть. Почему я обязательно должен умереть?

– Но ведь ты можешь.

– М-м-м… – хотелось снова ответить ей в шутливом тоне, но я не стал. – Это риск, – сказал я. – Я не хочу бояться, я хочу рискнуть.

– Зачем? Зачем нужно понапрасну рисковать своей жизнью?

– Это не понапрасну, – сказал я. – И вообще, ты ведь спрашиваешь не для того, чтобы я ответил.

– Я не хочу, чтобы ты это делал, – проговорила Леночка. – Откажись, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Да? – я был в некотором недоумении.

– А как же я? – Леночка повернулась и обняла меня. – Ты думаешь, мне будет хорошо, если с тобой что-то случится?

– М-м-м… – словно думая, протянул я. – Наверно, нет, – и улыбнулся.

– Не нужно, – прошептала она, положив голову мне на плечо, – не делай этого – я боюсь.

Я молчал – не хотелось повторяться.

– Нам ведь хорошо вместе? – продолжала шептать Леночка.

– Да, – как само собой разумеющееся ответил я.

– Вот и не нужно никакой операции. Зачем тебе это? У тебя ведь есть я.

Я улыбался в темноте. Леночка не оставляла шансов – невозможно было возражать ей. Вернее, можно, но я не хотел… во всяком случае, сейчас. Она обнимала меня и прижималась ко мне.

– Не нужно, – шептала она. – Я хочу, чтобы ты был со мной.

Черт! Это было нечестно с ее стороны. Впрочем, Бог ей судья.

– Но я ведь не могу всю жизнь провести в постели, – улыбался я.

– И не нужно, – томно шипела… то есть шептала Леночка. – Я буду с тобой, нам будет хорошо вместе.

Она прижималась ко мне под одеялом и проделывала такое, что, наверно, даже камень не остался бы равнодушным. Я не был камнем, я был живой и не мог устоять, да и не хотел – скорее, наоборот.

Черная ночь, в которой движение скрыто во тьме.

– Ты ведь будешь со мной? – через некоторое время, когда все камни обратились в прах под ее чарами, спросила Леночка.

– Да, – безвольно ответил я, пребывая в умиротворенности и покое, твердость сейчас не была присуща мне.

– Откажись, скажи Сергею Степановичу, что ты передумал. Он ведь не может заставить тебя.

Я молчал, не в силах возражать.

– Ты откажешься?

– Я подумаю, – улыбнулся я.

– Это ведь твоя жизнь, – сказала Леночка.

– Да, это моя жизнь, – согласился я.

– Ты потеряешь ее, если пойдешь на это.

Я молчал, думая, что очень запросто она может оказаться права.

– Откажись, – испуганно и умоляюще произнесла Леночка. – Пожалуйста, я не хочу, чтобы ты умирал.

Тревога в ее голосе, темнота вокруг.

Смерть была рядом, я чувствовал, как она стоит надо мной и то, как я беззащитен и слаб. Только один шаг разделял нас. Я почти видел ее в темноте. Какое-то странное чувство появилось во мне, уверенность, что все кончится плохо. Я не хотел бояться смерти, но она была слишком близка. Невозможно было не видеть это, и я сам шел к ней. Сам! Страх вдруг охватил меня, я знал, что умру. Скоро… скоро… Я отчетливо видел, как это будет, когда смерть коснется меня и накроет своим плащом. И тогда глухая черная пустота станет мной, словно огненная вспышка она взорвется во мне и холодной сверкающей сталью войдет в меня, но во все, абсолютно во все тело сразу.

Ночь вокруг. Женщина обнимала меня. Я лежал в темноте и боялся смерти.

– Ты откажешься? – спросила Леночка.

Я молчал, боясь пошевелиться, боясь произнести хоть слово.

– Откажешься? – Леночка подняла голову и смотрела на меня.

Я молчал.

– Ты ведь не станешь делать это? – настойчиво спрашивала она. – Да?

– Н-не знаю… наверно, – проговорил я и закрыл глаза.

Следующее утро было утром субботнего дня. Леночке не нужно было ехать на работу так рано, как обычно. Мы полежали немного, не желая вылезать из-под теплого одеяла, а потом встали.

Тяжесть в душе. Я чувствовал, как тяжелая пустота заполняет меня. Вчерашние мысли о смерти поселили во мне страх, было неуютно жить с этим чувством. Холодная зажатость утра лишь усиливала его. Я был подавлен, напуган и смят. Ничего не хотелось, тошно и страшно было присутствовать в мире, быть кем-то. Я чувствовал, как уязвим, беспомощен, нелеп. Страх заполнял меня. Страх был утренним светом вокруг.

Леночка на кухне готовила завтрак, я стоял в комнате, глядя в окно. Серая улица передо мной. Я думал, что действительно, зачем мне все это? И вдруг поймал себя на том, что этот вопрос относится как к опытам Сергея Степановича, так и к серой улице за окном. Я смотрел на чахлые деревья, глыбы домов. Безликие прохожие спешили по своим делам. «Нужно решать, – думал я, – нужно делать какой-то выбор». Именно сейчас, пока еще есть время, я должен принять решение и выбрать между Сергеем Степановичем и этой серой улицей. Но нет. Я был не способен решиться на что-либо. Все казалось пустым, глупым, я не знал, что делать, находясь в зажатости утра, подавленный страхом.

Но когда Леночка крикнула, чтобы я шел завтракать, по дороге на кухню я вдруг понял, что не хочу умирать, не хочу больше играть в эти игры со смертью. Хватит, нужно остановить это. «Да, надо отказаться, – думал я, сидя за столом. – Или хотя бы отложить, чтобы собраться с мыслями, подготовиться по-настоящему». Я жевал яичницу, мрачно глядя перед собой, и хотел отказаться.

Потом мы поехали в больницу. Когда входили в кабинет, Сергей Степанович уже был там. Увидев нас вместе, он посмотрел как-то странно, но потом опустил глаза и не стал ничего говорить, даже забыл поздороваться.

– Добрый день, – сказал я ему.

– Здравствуйте, – нарочито равнодушно ответил он, – проходите.

– Здрасте, – бросила ему Леночка и прошмыгнула за черную занавеску. Потом вышла оттуда в халате.

– Что ж, – смирившись с очевидным фактом и, собственно, не имея причин для возражений, уже спокойным тоном сказал Сергей Степанович, – сегодня последний день перед операцией. Я надеюсь, вы готовы?

– Да… – протянул я, – вообще-то….

Я хотел сказать, что передумал, но Сергей Степанович перебил меня:

– Как вы знаете, я договорился на завтрашнее утро. Довольно рано, но зато будет больше времени. Операционная откроется в восемь, я думаю, надо приехать часов в семь, – он улыбнулся. – Завтра большой день.

Предвкушение исполнения своих надежд владело им, он не мог не радоваться этому. Я смотрел на его улыбку и чувствовал тяжесть в душе, представляя, как он воспримет мое сообщение.