Золоту – жизнь, человеку – смерть

Положив газету на колени, он посмотрел вслед за уезжающей каретой.

– Ну, с чем обрадуете меня, вы просили сегодня не менять маршрут моей прогулки, теперь я могу любимым делом заняться.

Подошел сотник, снял дерн около скамейки и извлек оболочку взрывного устройства, с длинной шелковой веревочкой.

– Что это такое? – спросил государь.

– Кусок железа , – ответил сотник.

Царь встал, подошла царица, посмотрела на императора и самодержавца, все поняла. Свершилось то, о чем предупреждал сотник.

Она вернулась к детям и пошла во дворец. Вслед за ней и детьми шли Николай II и князь.

– Когда это должно было свершиться? – спросила царица у подошедших к ней спутников.

– Полчаса тому назад, – ответил князь.

– Наградите сотника и дайте отпуск, скоро у его младшего сына день рождения. Приезд отца – это самый дорогой подарок для семьи. Издайте указ, дорогой сударь, что хутор Фугли отныне принадлежит ему.

– Великий князь, когда будете провожать домой сотника, зайдите ко мне, я отблагодарю его за наше спасение.

Галина Матвеевна спросила Леонида: «А что сталось с теми, кто покушался на жизнь нашего императора?

С миной в руках, вырытой на глазах у императора, я подошел к князю Андроникову, он взял ее в руки, чуть подбросив вверх, сказал: «Я прикажу изготовить из этого железа кольца и украшу драгоценными камнями, на бирже продадим, вырученные деньги отдадим на постройку церкви.

Только он это сказал, мы услышали огромный взрыв. Вскочив на лошадей, мы поехали к месту взрыва. Люди, кареты, лошади – все было уничтожено.

Солдаты целый день искали заговорщиков. Вечером они ворвались в квартиру, где они жили. Хозяйка ответила, что целый день они были дома, а вечером дали ей полный расчет за квартиру и уехали.

По документам таких людей в городе не проживало, студентов тоже не было. Спрашивали по всей улице о них, никто их не знал. Каждый отвечал, что они вели замкнутый образ жизни.

– Теперь дело за полицией, я свое дело сделал, а их дело искать остальных соучастников.

– Это безумцы, они идут на все, лишь бы достичь своей цели.

– Теперь твой хутор, Леня, и поздравляю тебя с наградой от всего сердца. Надолго дома останешься или нет?

– Государыня велела к осеннему Николаю быть во дворце. Пошли, Галина Матвеевна, нас ждут гости.

К сотнику подошла жена Оля, она была одета в платье, подаренное ей самой царицей, на руках были золотые кольца. Из них один был простой железный перстень, красиво обделанный драгоценными камнями.

Самым последним приехал еврей из Лохвицы, он подошел, к Якову поздоровался, поцеловал руку жены. Посмотрел на украшения Ольги Дмитриевны, сказал: «Какая, вы, сегодня нарядная. Один только ваш мизинец стоит ваш хутор. Кольцо металлическое, но оправа на нем – это целое состояние. Если не против, в честь сегодняшнего дня именин вашего сына и приезда вашего мужа, я всю оправу вам в подарок посажу на ваше обручальное кольцо. Ему не будет цены».

– Соглашайся, Оля, – сказала Галина Матвеевна.

Столы поставили на берегу пруда, здесь же повара готовили все на стол.

Сестра сотника, Мария, пригласила гостей за стол. Сестра Ярина запела песню, ее подхватили другие. Кузнец Никифор играл без отдыха на гармошке. Жена Мотря все время не отходила от него. Хороший он был кузнец и гармонист. Пил редко, но если попадало выпить, пил безотказно и останавливался только дня через два. Ночью не давал никому покоя, он не буянил, не сквернословил, а играл всю ночь жалобные песни. Иногда надоедала его музыка жене, она выходила на улицу, садилась на скамейку около дома. Соседи, слушая, как Никифор поет и играет жалобные песни, потихоньку подходили к их дому, облокотившись на тын, а некоторые садились на землю в садочке и слушали его песни.

На другой день болел после ночной попойки, брал гармонь, шел играть во двор своим хуторянам, те за его песни выносили ему сто граммов. Никифор благодарил и уходил петь к другому дому.

Мотря просила тамаду, чтоб он лишнего не давал, пусть пьет как все. Завтра не сможет играть.

Гармонист не дождавшись водки в такт гармошке начал петь: «Что-то в горле дырынчит, нужно горло промочить». Иногда жена кивала головой, давая знак, что ему можно выпить. Выпив рюмочку, Никифор начинал играть гопак и исполнять танец, хорошо выбивал чечетку ногами, на полусогнутых ногах выделывал разные кренделя. Лучше никто не умет в хуторе танцевать гопак.

Женщины иногда смеялись над Мотрей: зачем ходишь за ним по пятам. Мужик и есть мужик, если захочет, найдет водки и без тебя.

На это Мотря отвечала: «Бог береженного бережет, сегодня не напьется, завтра здоровее будет».

Женщины уходили доить коров. Уже пастух пригнал с луга коров, пора домой. Мотря взяла мужа под руку, поблагодарила за приглашение хозяина и хозяйку дома, пошла доить коров.

На второй день, выгнав коров пастись, Мотря позвала мужа, пошла с ним накрывать стол. Леонид был самым старшим сыном, и все праздники любил справлять со своими братьями и сестрами в своем доме, приглашая к себе родителей мужей его сестер и сестриных мужей родителей.

Стариков сажали за стол на самое почетное место и первым подавали. На второй день мало пили, больше пели песни, а когда колокол известил, что пришел полдник, самые близкие родственники приглашали друг друга к себе.

Через полчаса, убрав все со стола, сотник пошел в гости к своей старшей сестре. По закону гостеприимства он должен посетить в этот день троих. На третий день собрались снова у Леонида. Перед уходом гостей Леонид объявил: «Если будем живы, просим на следующий год быть у меня снова».

Пришел попрощаться и дед Василий со своим сыном, они привезли с собой жениха.

– Прощай, Леонид, может, не доживу до следующего года, не поминай лихом. Я знакомил тебя с моим внуком, он тебе понравился. Приглашаю тебя на свадьбу со всей семьей. Времена, Леня, тревожные, можем и не свидеться, приедут все наши, посидим еще разок и поговорим по душам.

Соскучился по людям, одичал в одиночестве около пасеки. Привозите с собой стариков, дай мне, старому, душу отвести, вспомним о нашей прошедшей молодости.

III СНОВА В ЦАРСКОМ СЕЛЕ

Уезжая со свадьбы и покидая деда Василия, сотник расстроился. На Западе шла война, его звали в Царское село, и царица Александра Федоровна велела захватить с собою знаменитого врача Полтавской губернии Галину Матвеевну.

В доме все было готово к отъезду. О том, что Галину Матвеевну приглашают, уже известили ее мужа. Только об этом не знала сама хозяйка дома. За столом Василий Павлович в присутствии гостей рассказал жене, каким путем они поедут за границу.

– Еще одно письмо пришло из Петербурга, тебя просят прочитать доклад о достижениях современной хирургии и применение змеиного яда при некоторых заболеваниях человека, – сказал он, прочитав содержимое письма, положил его перед женой.

– А вот письмо от самой Императрицы Александры Федоровны. «Как хорошего врача и смелого экспериментатора, владеющего гипнозом, прошу по прибытии в Петербург посетить Царское село. Александра Федоровна.»

Галя, душа моя, теперь тебя знают везде. Твои труды ценятся, люди хотят увидеть и услышать от тебя то, о чем ты пишешь, над чем работала целые годы в дали от меня. Хоть я и муж тебе, но не постесняюсь признаться, что я мало знаю свою жену, мало уделял ей внимания, любви и ласки.

– Ты хорошо рекламировал меня в последние месяцы. Мои последние опыты ты сумел отпечатать в Берлине, Берне, Париже, Лондоне. Медицинский вестник Польши половину своих страниц посвятил моим исследованиям в области психологических заболеваний и их лечению гипнозом.

– Александра Федоровна хочет, чтобы ты осмотрела ее сына Алексея.

– Он обречен, мои знания бессильны перед гемофилией. Я только могу математически подсчитать, у кого будет проявляться эта болезнь. Девочки умирают в утробе матери с этой болезнью, а мальчики доживают до юношеского возраста, потом и они уходят в иной мир. Сказав ей правду, я ее этим огорчу, а соврать, как врач, не имею права.

– Дай ей хоть надежду, что сын будет жить.

– Наследнику престола нужно быть здоровым. Чем здоровей, умней, сильней правитель народа, тем сильней будет его народ. Больной правитель – больное государство, несчастный народ. Его болезни передаются народу, и от этого народ страдает, – ответила Галина на просьбу Леонида.

Царица встретила Галину с объятиями. Она подошла к стоящей перед ней на коленях Галине Матвеевне, хотела ее поднять, та попросила разрешить поцеловать ей руки. Она подала ей руки. Дав ей несколько раз их поцеловать, Александра Федоровна подняла свою гостью, расцеловала и повела в детскую, где сидел царевич. Уже второй день он был болен и врач Боткин поил его «цветами востока», на столе стояли флаконы «эссенция черного лотоса», «тибетский эликсир». Царевич капризничал и не хотел принимать лекарство.

– Оставьте, коллега, своего больного в покое, кризис болезни прошел, завтра он будет здоров и весел. Вы все сделали, что могли. Во всем божья воля.

Евгений Боткин вздрогнул, хотя слова были сказаны по латыни, но он понял, что они с новоприбывшей знаменитостью одного мнения. Все зависит от божьей воли. И если что-то случится с царевичем, они ни единого плохого слова не сказали против него. Она честный врач.

Царица слушала незнакомые слова, выходившие из уст женщины, матери, врача, которую она так хорошо встретила.

– Помогите мне, – обратилась она по-русски к Боткину.

Они приподняли царевича, поправили постель и выше подняли голову.

– Извините, Ваше Величество, прошу меня оставить одну с наследником престола. Вы владеете тайнами государства, а я маленький врач, имею свои медицинские тайны. Вы не против, царевич, чтоб мы остались одни? Галина Матвеевна подняла левую ладонь над головой царевича, потом провела ею по телу. Царевич улыбнулся матери, приложив пальцы к губам, моргнув глазами, тихо сказал: «Мне, мама, хорошо, можешь идти».

Лекарь пропустил перед собой царицу и вышел вслед за ней.

Галина Матвеевна вышла из детской, царица встала со стула и подошла к ней.

– Вы врач, а врач должен говорить правду. Чем болен мой сын и будет ли он когда-нибудь здоров?

Царица задала вопрос Галине Матвеевне, и сама его испугалась.

– В вашем роду такой болезнью болели герцоги Гессенские, ваш отец был здоров, ему не передалась эта болезнь от деда, а вот дед ваш болел.

Царица не помнила никакого деда, который бы болел, и отец о нем ей не рассказывал.

– Галина Матвеевна, простите за мою царскую нескромность, я мать и моя душа болит за здоровье моего сына, вы вините моих предков в болезни моего сына – это так?!!

– Вы совершенно правильно меня поняли. Много лет тому назад меня отдавали замуж за миргородского купца. Это был красивый, здоровый парень, за которым бегали все городские девушки, причем богатый и знаменитый. Моя мать была в то время уже знаменитая в области болезней, передающихся по наследству от родителей к детям. Ее теорию приняли врачи в Швейцарии, Англии, а вот дома ее называли чудачкой и сумасшедшей. Она выгнала сватов из дома, хотя жених мне был люб. Я долго плакала, а отец целый месяц не был дома, ушел жить к сестре. Когда я успокоилась, стала с прежней нежностью разговаривать, она поговорила со мной, не как мать, а как врач с врачом.

Мой жених на вторую неделю засватал еще красивее девочку, чем я, очень богатую и образованную. На второй день после сватовства мать пошла к дому невесты и поговорила о судьбе, о ее будущем с ее родителями. Родители выслушали мою мать очень вежливо, угостили чаем. При расставании отец невесты – тоже врач – сказал матери: «Я врач и ничего не вижу дурного в их браке».

Мать не извинялась за свое не корректное вторжение в судьбу их дочери.

– Хоть вы и врач, дорогой Матвей Павлович, я оставлю вам письмо, распечатаете его тогда, когда вы убедитесь, что вы не правы. Второе – такого же содержания – хранится у меня дома.

Несколько лет тому назад на чердаке дома, где жила когда-то моя мать, новые хозяева нашли дневники матери и медицинские книги, там я нашла письмо, адресованное бывшему моему жениху. В нем описывалось болезнь вашего сына и болезнь богов. Этой болезнью в нашей деревне, где я родилась, болеют многие. Она сильно проявляется при кровосмешении. Десятки и сотни лет она может спать у человека и стоит только, когда-нибудь кому-то пожениться на родственнице, как она просыпается. Снова все потомство болеет этой болезнью.

Я стала интересоваться болезнями выдающихся людей мира, а особенно монархами. Списалась с придворными врачами, священниками, в церкви которых они венчались.

В одной из записей я нашла болезнь вашего сына у многих ваших родственников. К несчастью, в этом мире мало принцев и принцесс. Произошло родственное кровосмешение и вот результат. То, что я вам рассказываю, написано в книге, которая лежит в сумке вашего врача. Она написана очень простым языком, не для врача, а любителей медицинских знаний. Возьмите книгу и прочтите, вы убедитесь, Боткин все делает, чтоб ваш сын был здоров. Царевич Алексей спит, разрешите и вас осмотреть, вам тоже нужен отдых. Через два часа вы оба будете в хорошем настроении.

Через два часа поднялась царица, она услышала, как весело смеялся у ее двери царевич Алексей. С царевичем и ее дочерьми весело разговаривали сотник и Галина Матвеевна. Царица подошла к детям веселая и сияющая. Девочки пригласили пройтись.

Боткин посмотрел вслед уходящей Галине Матвеевне, ее провожала царица, держа в руках его настольную книгу.

То, что в ней писалось для ознакомления с медициной, дало ему большой скачок в жизни. Он завидовал тем врачам, которые могли говорить о болезнях детским языком. Этот язык понимали все взрослые.

Целый месяц у царицы и царевича было хорошее настроение. Учителя и няни рассказывали друг другу, как царевич делает хорошие успехи в учебе.

Посол Англии передал Александре Федоровне письмо английского общества медиков, они просили отпустить почетного члена Английского общества медиков Галину Матвеевну

– И чего у них нет там на родине в Англии и обществе и академии, все просят только тех людей, которые ей самой нужны.

Через три дня Александра Федоровна проводила на английский корабль своих гостей.

На палубе она обменялась со своей гостьей сережками.

– Вот письмо моему брату, он тебя встретит, желаю удачи. Ты мне нужна здесь, но ты едешь защищать честь России, и только поэтому я тебя отпускаю.

Лично развезите подарки от меня и моего мужа. Можем ли мы когда-нибудь свидеться. Поцелуй их, Аннушка, лично от меня, – царица поцеловала Аннушку и по ее лицу скатилась слеза.

Наступили тревожные дни. Со дня начала войны русская армия терпела поражение на всем участке фронта. Николай II меньше бывал дома, редко встречался со своими детьми.

Частые выезды на фронт забирали много времени. Николай II решил поехать в Могилев. Назначив себя главнокомандующим войсками, переехал в дом губернатора. Из Могилева легче было руководить военными действиями.

Полковник Быков получил приказ охранять главнокомандующего во время его поездки в действующую армию. Революционные события подрывали веру в царя не только в армии, но и здесь, в его штабе.

Быков доверял только казакам. Недалеко от ставки главнокомандующего стоял летучий отряд казаков. После кровопролитных боев и трехсоткилометрового перехода в тылу немецкой армии, летучий отряд пополнялся новоприбывшими из Урала казаками. Атаман Гвиденко не хотел брать в летучий отряд уральских казаков.

– Дайте мне моих, полтавских казаков, которые были оставлены в Могилеве, – говорил он.

Об этих спорах и несогласиях слышал адъютант главнокомандующего, он решил пойти на хитрость: у Гвиденко взять сотню казаков, а вместо них отдать стоявших около Могилева, заменив их уральскими казаками.

Главнокомандующий уже подписал приказ об отправке их на фронт.

Гвиденко готовили к новому походу в тыл немцев. У него сидел полковник могилевской охраны города, когда ему доложили о прибытии адъютанта Николая II. Полковник охраны любил и уважал Быкова за его преданность, смелость и умение выходить из сложных ситуаций.

– Вы его знаете, господин полковник? – спросил Гвиденко.

– Знаком.

– Может, подскажете мне, какие преследует он цели в моем отряде. Если верить молве, ему нужна сотня верных и преданных солдат. Солдаты братаются, не хотят идти в бой, бросают оружие и уходят домой.

Я это видел сам, когда мы прорывали оборону немцев и вошли в поток действующих армий немцев и наших, на одном из рубежей нашего прорыва мы наткнулись, как солдаты шли друг до друга, вонзив штыки в землю.

– И что вы с ними сделали?

– У меня было много раненых, я проскочил на полном ходу со своим отрядом между братающимися солдатами и попал на территорию нашей армии. Многие были перепуганы, думали их предали братающиеся немцы. Что во время братания полк немцев прорвал оборону. Хорошо, что все кончилось мирно.

Гвиденко прочитал приказ, посмотрел на полковника, чуть прошелся, потом снова перечитал приказ.

– Господин полковник, я согласен, можете получить сотню своих казаков, вернув мне моих.

– Будете выбирать сотника или казаков?

– Хотелось бы то и другое.

Атаман летучего отряда подозвал молодого казака и приказал ему собрать всех сотников.

На руке он имел металлический черный перстень, на груди георгиевский крест.

– Из миргородских казаков? – спросил он его.

– Да, господин полковник.

– Кем вы доводитесь сотнику Фуголь?

– Племянником по матери.

– Сотня в полном составе или только часть вернулась с боя?

– Вся в сборе, а сотник перед вами.

– Вы имеете в виду этого юнца?

– Этот юнец столько перерубил врагов отечества, что и сотня не справилась с ними.

Полковник загнул четыре пальца, оставил только мизинец. Согни.

Сотник подошел к полковнику, подал ему табурет. Тот сел. Присев около полковника, он плавно начал его поднимать левой рукой. Потолок в комнате был не высокий, подняв до потока, плавно опустил табуретку на пол.

– Встать с табуретки, – полковник обошел сотника, потрогав его за руки и плечи, ударив легонько по груди, спросил: «Где прячется твоя сила? С виду заморыш некудышний, а богатырь».

Через два дня граф Бизуев вызвал полковника для обсуждения плана охраны главнокомандующего при осмотре передовых позиций армии. Полковник положил на стол карту с маршрутом и местами посещения армии главнокомандующим.

– Личную охрану царя возложили на агентов охраны и на штаб армии, во время пути лично на вас.

– Покорно благодарю, граф, за доверие. В пути его будет сопровождать сотня казаков. Это преданные, закаленные в боях солдаты из летучего отряда.

– Не завидую вам, полковник, если его Величество узнает о ваших делах, вам не поздоровится.

– У нашего государя мания на казаков.

– Я что-то слышал об этом талисмане и преклонении нашего самодержавца перед казаками. Расскажите обо всем, что знаете.

– Хороший и поучительный рассказ. Но как сумели войти казаки в доверие царскому двору.

– Екатерина II возвращалась домой. В Малороссии было много волнений, дорога была опасная. Она поехала в обход брянских лесов, полтавской степью. Была осень и в честь Екатерины II, где она должна была проехать, сажали лесополосы. Саженцев не хватало, делали показуху. Вырывали посаженные саженцы, всадник опережал карету, в которой она ехала, и снова их сажал.

Одна из банд грабителей решила напасть и ограбить ехавший сзади царский обоз. Собрались грабители в одной из дубовых рощ, мимо которой должна была проехать. Царицу разбойники пропустили, а на ее людей, отставших на несколько сот метров, напали. Началась сеча. Крик услышали казаки, которые работали недалеко от дубовой рощи. Вскочив на лошадей, они помогли солдатам отбиться от разбойников.

С той поры и по сегодняшний день Миргород посылает в Петербург самую лучшую сотню казаков. Сейчас они не охраняют царские покои, а служат у самой императрицы Александры Федоровны.

А сотник, который будет сопровождать нас, родственник майору казачьей сотни, находящейся в Царском селе, в Александровском дворце.

На переднем рубеже обороны не встретили ни одной целой деревни, все люди убежали и попрятались в лесах. Посещая полки и дивизии, царь старался поднять боевой дух солдат. Многие жаловались на плохое питание, нехватку одежды, боеприпасов. Перед последним осмотром царь поменял свой маршрут и поехал в полк, который не был в плане Быкова.

Царя встретили с большой радостью, теплым солдатским гостеприимством, но встреча была омрачена внешним видом солдат и офицеров. Многие были пьяны и грязны.

– Сыны отечества, защитники Русской земли, я – Николай II, император и самодержавец Всероссийский, склоняю голову перед вашей доблестью и героизмом, вашей стойкостью, в этих тяжелых условиях солдатской жизни. Мы скоро победим, победа будет за нами. Выиграем войну, вернетесь домой, заживете лучше, чем жили. Желаю вам скорейшей победы и возвращения домой.

Солдаты с ликованием провожали царя-батюшку. Царь, услышав ликование, помахал солдатам.

– Домой! – Повернув голову в сторону графа и полковника, сказал он. Отъехав далеко от позиций, позвал сотника.

– Вы давно из дома, сотник?

– Год воюю, Ваше Величество.

– Чем занимался дома?

– Лепил горшки. В нашем роду все гончары.

– Кольцо как попало тебе?

– Мой дядя, Фуголь Леонид, сотник, служит у императрицы, подарил это кольцо моей тете Галине Матвеевне. Оно было с золотой окантовкой и бриллиантом. Еврей, золотых дел матер, заменил металлическое кольцо на золотое, а тетя его мне подарила. Она сказала:

– Это кольцо талисман и оно тебе принесет счастье.

– Тетя твоя уехала в Англию с Владимиром Павловичем. Императрица Александра Федоровна меня известила, что твоя тетя в начале этого месяца прибыла в Париж. Семья у тебя большая?

– Живу с женой, имею двух сыновей, со мной живут жены моих братьев, дед с бабкой.

– Кем мечтаешь стать?

– Сейчас война, а у солдата одна мысль, как бы под пулю не угодить. Окончится война, вернусь домой. Жене с детишками трудно, она у меня, как и я, – хороший гончар и художник. Хороший гончар должен быть хорошим художником. Обожжешь горшки и делаешь на них узоры. Чем красивее узор, тем ценнее горшок. Однажды на базаре было выброшено огромное количество горшков, и никто не брал. Мы с женой на каждом горшке нарисовали всех гончаров нашего села. На второй день у нас все горшки забрали сами гончары. «Хочешь жить, умей вертеться»,– так мне всегда говорит отец.

– Вертеться тебя отец научил, а вот грамоты маловато. Поедешь учиться, чтоб учился так, как ты воюешь.

– Ведь война, мой государь.

– Одни должны воевать, другие учиться. Каждому – свое. Завтра получишь у графа письмо, свозишь его императрице и останешься в Петербурге. Раз любишь рисовать, учись рисовать.

– Но я хочу служить вам, государь.

– Там будешь учиться и служить. А сейчас иди, твои казаки, небось, заждались, завидуют, покинул их говорят.

– Нет, уверяю вас, ваше величество, они только об одном говорят, чтоб наша сотня служила при вас, а служить мы умеем за веру, за вас царь батюшка, и отчество.

– Молодец, умно говоришь. Сдай сегодня сотню своему брату и собирайся в дорогу. Немного отдохни, ты эти сутки почти не спал.

– Граф подойдите сюда, отправьте своего сотника в баню, переоденьте и уложите спать. Завтра отправьте его в царское село с моим письмом государыне.

– Слушаюсь, Ваше Величество.

Царица направила Василия в художественную академию. Профессор Орлов, прочитав рекомендательное письмо императрицы, попросил Василия мелом на доске что-нибудь нарисовать. Сотник положил свою шашку на стол профессору, взял кусок мела, попросил сидящую девушку около окна чуть выше поднять голову.

Прошло четверть часа, и на доске был нарисован портрет девушки. Студенты, входившие в это время в аудиторию, столпились около доски.

– Кто он? – спрашивали друг у друга. – Как умеет легко и быстро наносить тени. Людочка, ты как живая, иди, посмотри, как он тебя нарисовал.

В это время профессор делал свои записи, окончив писать, он поднял голову, чтоб успокоить студентов. Перед ним стояли его ученики.

Все восхищались рисунком, наверно снова Мефодий шалит, рисует за сотника – садитесь, господа и не шумите. Все ушли, перед ним стоял сотник, дорисовывая портрет его дочери.

– Если бы акварелью, – сказал профессор, – не было бы цены этому рисунку.

– Пожалуйста, дайте акварель и кисточку, пусть девушка подождет, я ее нарисую на полотне.

В свободное время сотник занимался самообразованием. Великий князь Николай Николаевич заметил усердие в учебе сотника, разрешил учителю своей внучки учить Василия.

– Никифорович, у тебя много свободного времени, займись сотником, направь его на истинный путь. Шашкой умеет орудовать, а вот письмо грамотно не может написать.