Похищенный сюжет
Глава 1
Допрос третьей степени
Заправляли в издательстве «Фолиант» люди серьезные. Правда, неопытные. Такое сейчас сплошь и рядом.
Когда Юра решил включиться в борьбу за место редактора отдела детективной литературы, то совершил разведывательный рейд по книжным магазинам столицы. Не забыл и о лотках. Знакомство с продукцией издательства оставило двойственное впечатление. Что касается классики, тут все в порядке. Ничего удивительного: Толстой, Чехов, Драйзер, Золя – эти имена сами по себе знак качества. А вот с детективами в «Фолианте» работать не умели. Незнакомые фамилии, безликие названия романов… Но это – полбеды. В конце концов Корецкий, Леонов, Маринина тоже когда-то были начинающими. Никуда не годилось содержание! Примитив на потребу толпе. Ни единой искорки, способной разжечь пламя читательского интереса. Очевидно, и в издательстве понимали, что в этой сфере у них не все ладно. Иначе с чего бы им искать нового редактора? А предстояло ему ни много, ни мало, а поднять детективы «Фолианта» на должную высоту.
Юра особенно не волновался. Конкуренции не ожидалось. По его сведениям знатоки жанра – Кузьминов, Монахов, Ройфе, Белов, еще человек шесть-семь, – с насиженных мест сниматься не собирались, очевидно, руководствуясь правилом, что «от добра добра не ищут».
В издательство он пришел чуть ли не на 100-процентно уверенный в успехе. В приемной президента «Фолианта» проценты начали стремительно таять. А все секретарь, словоохотливая девушка, за десять минут успевшая рассказать, что он – четвертый соискатель, а на очереди еще двое. И самое тревожное: по ее сведениям одного из побывавших на собеседовании обнадежили…
Ровно в 14.00 – похвальная пунктуальность! – ожил интерком. Приятный баритон поинтересовался, ожидает ли приема некто Камзолкин.
– Да, – коротко ответила секретарь, и Юре почудилось, что сейчас девушка добавит «сэр». Однако обошлось без американизмов.
– Прошу вас!
Юра поднялся и прошел в кабинет.
Президент, как и положено, восседал за столом. Вот только до президента он не дотягивал: молод, лет тридцати двух, и смешинки в глазах. Алексей Никифорович Кочерга. Редкая фамилия.
Напротив, опираясь локтем о подоконник, примостился на стуле коммерческий директор по фамилии Иванов и по имени Иван. По отчеству – Сергеевич. Ничего необычного. Да и внешность рядовая: излишек жира на щеках, стрижка – ежиком, губки – бантиком.
Настроено руководство «Фолианта» было решительно. После анкетных вопросов сразу к сути. И все сдержанно, ни слова лишнего, ни улыбки. Им бы в святой инквизиции работать, дознание вести, чтобы за спиной – дыба, в темном углу – «испанские сапоги». Допрос третьей степени, изъясняясь по-современному.
Прихлопнув ладонью по столу, президент приговорил, то есть – проговорил:
– С официальной частью покончено. Приступим к неофициальной. Приходил тут к нам один… э-э… писатель. Принес рукопись. Нам с Иваном Сергеевичем любопытно было бы услышать о ней ваше мнение.
– Нет проблем, – улыбнулся Юра. – Давайте почитаю.
– Четыреста страниц! – вознес указательный палец Кочерга. – С гаком.
– В два дня управлюсь.
– Долго… – затряс щечками Иванов.
– День.
– М-м…
– Два часа, если по верхам.
– Лучше по-другому, – остановил их препирательство президент. – Вы послушайте, а я вкратце, поелику возможно… Временем располагаете?
– К вашим услугам, – галантностью на обходительность ответил Юра, немало удивленный богатством президентской лексики: то засушенный чиновничий канцелярит, то словесная вязь.– Я весь внимание.
Кочерга откинулся на спинку кресла и начал повествование:
– Представьте, живет в глубинке совсем молодой парнишка. Мать умерла; отец – инвалид, еле двигается, а когда-то – о-го-го! В спецчастях служил, был лучшим из лучших, а потом на мине подорвался, посекло его осколками. Комиссовали. Вот он и уехал на родину, в сибирскую деревушку. Сына-школьника сурово воспитывал: учиться заставлял на пятерки и сам учил… Короче, к семнадцати годам пареньку впору было не один – четыре черных пояса вручать. Карате, айкидо, руссбой – всем овладел в совершенстве. Ну, и что ему с таким-то «богатством» в глуши делать? Что ему вообще делать? Работы нет, перспектив – ноль, до армии – год. На что жить? Вот отец и говорит: езжай в Москву, есть там один человек, старый мой приятель, я тебе к нему письмо дам. А человек этот не кто иной, как всемогущий глава Службы президентской охраны! Сказал все это отец сыну и умер. Отец, то есть. Схоронили. И решил парень волю отцовскую исполнить. Выкатили они со старичком-соседом из сарая древний «запорожец», обнялись, и поехал мальчишечка Москву покорять.
Юра повел плечами.
– Не впечатляет? – озаботился Кочерга.
– Отчего же? Занятно.
– Тогда продолжаю… Три дня бороздил парень российские просторы, и вот уже часов пять до столицы осталось, но и ночь недалеко. Свернул он к мотелю придорожному, вытряс все, что в кошелке было, на койку хватило. Перекусил в буфете, вышел во двор подышать. Глядь, «мерседес-600» с дороги съезжает. Дверь открывается, а на сиденье – женщина красоты неописуемой. И тут откуда ни возьмись хмырь лощеный – загар заморский, брюлик на пальце, телохранители по бокам. Идут к «мерсу», а паренек на их пути столбом стоит. Хмырь толкнул его, левый «бык» подсечку сделал, правый – ногой под дых врезал. Парень и отключился. Когда в голове прояснилось, увидел, что хмырь с женщиной из «мерса» разговоривает. Потом дверца чавкнула, колеса взвизгнули – умчалась красавица. А парень на хмыря кинулся. Гордец! Знатно бился, однако отделали его «быки» по первое число. Хорошо хоть не убили.
Юра опять пошевелился.
Президент замолчал.
Коммерческий директор убрал локоть с подоконника. Наклонился:
– И как вам?
– Ничего, – пожал плечами Юра. – Вот только… Может, не стоит мне «…» пересказывать?
Глава 2
Живая трава
– И как вам? – спросил Иванов.
– Ничего, – пожал плечами Юра. – Вот только… Может, не стоит мне «Три мушкетера» пересказывать?
Кочерга расплылся в улыбке, будто Чеширский кот, но в воздухе не растаял, а расхохотался. Коммерческий директор вторил ему мелким дребезжащим смехом.
Угомонившись, президент издательства «Фолиант» сказал:
– Знаете, гоподин Камзолкин, Юрий… Можно вас так называть?
– Пожалуйста.
– В таком случае – Алексей.
Они обменялись рукопожатиями.
Протянул руку и Иван Сергеевич.
– Ваня.
– Юра.
– Уж на что простенький тест, – продолжил Кочерга, – а сыплются на нем, как студенты на сопромате.
– Не все, – заметил Юра, памятуя о претенденте на должность редактора отдела детективов, который, судя по всему, одолел «экзамен».
– Как узнали?
– Агентурные данные.
Коммерческий директор махнул рукой.
– То же мне секрет! Людмила разболтала.
– Никакой конфиденциальности! – с притворным возмущением воскликнул президент. – Секретарь – боец переднего края. А Людмиле разве что в обозе ехать.
– В детали меня не посвящали, – посчитал нужным встать на защиту девушки Юра, кляня себя за неосторожность: подвел человека!
– Потому что они ей неизвестны, – хмыкнул Иванов.
– А вообще-то, – без намека на улыбку сказал Кочерга, – ситуация неутешительная. Каждый мнит себя специалистом! Да, слова складывать умеют. И излагают красиво, умно. А вот с пониманием, что такое детектив, – с этим проблемы. Ни законов его, ни корней, ни прошлого, ни настоящего ведать не ведают. Ну, хотя бы этот тест… Слушали внимательно и потом о чем только не говорили: мол, композиция хромает, персонажи картонные, завязка банальная… А требовалось всего лишь угадать в примитивном боевичке «Три мушкетера».
– А что, и вправду такая рукопись есть? – спросил Юра.
– То-то и оно! Гуськин, писателишка липовый, что сварганил ее, Дюма-отца не пожалев, три своих оковалка нам приволок.
– И все подделки?
– Нет, одна повестушка, действительно, его придумка. Хотя… Взял уголовное дело годичной давности, о нем вся пресса трубила, перекроил и – готово. Халтура невозможная! Хуже газетной статейки.
– А третья вещь?
– О, это что-то! Уж мы повеселились, ее осиливая. Рассказать?
– Интересно. Только… Я никогда не поверю, Алексей, что глава столь мощной фирмы читает все рукописи, попадающие на издательский поток. У вас иных забот хватает. Равно как и у коммерческого директора. Посему вывод: начинается второй раунд моей проверки. Угадал?
Президент ничуть не смутился. А вот щечки Иванова дрогнули.
– Угадали, – спокойно сказал Кочерга. – Гонг! Вань, тебе слово.
Коммерческий директор встал, прошелся по кабинету, снова опустился на стул.
– Тема расхожая. Зомби. Хотя и не совсем. Живиночка есть. Но по порядку… Один российский гражданин вздумал баллотироваться в мэры небольшого приволжского города. И проиграл. А иначе и быть не могло. Не потому, что его противника мафия поддерживала или центральная власть, а просто был он по-настоящему хорошим мужик, крепким хозяином. В городе его знали, любили, вот и выбрали чуть ли не единогласно. И про конкурента его тоже кое-что знали: высокомерный, склочный, злой… Кто ж за такого проголосует? Короче, провалился незадачливый соперник с треском. И совсем озлобился. Из института, где инженером работал, ушел. Устроился в местный краеведческий музей хранителем. Не сказать, что ему там нравилось, но тишина и покой тоже дорогого стоят, особенно если на людей и глядеть-то не хочется! Так и коротал он дни среди экспонатов в запаснике. А потом… Рылся он как-то от скуки в старинных сундуках, перетряхивал тряпье, башмаки стоптанные вековой давности и наткнулся на кожаный кисет. Развязал тесемки, а там семена. Взял он да и посадил их на газончике перед черным входом. И забыл про них. А через месяц из земли трава зеленая-презеленая полезла. За десять дней отмахала в аршин высотой. Хранитель скосил ее под корень, на помойку отнес. А трава только пуще растет. Вырвал он ее, в кучу сложил, бензина плеснул и поджег. Ничего от газончика не осталось – пятно черное, вонь и гарь. Тем бы, может, и закончилась эта история, да ветер занес немного пепла в окно хранилища, а там манекены…
– Откуда они в музее? – спросил Юра. – Чай не магазин.
– Ну, не манекены. Фигуры. Их в разное платье обряжают – кафтаны, поневы: дескать, так выглядела крестьянка такого-то уезда, а вот так – мастеровой, так – стрелец допетровской поры. А при смене экспозиций манекены в подвале отлеживаются… отстаиваются… тьфу, пропасть, и слова-то не подберешь. В общем, попал на них пепел. А фигуры возьми и зашевелись. Хранитель перепугался до смерти да и гаркнул: «Стоять!». Те и замерли. Пару часов бывший инженер в себя приходил, а потом к сундуку бросился – вроде видел там тетрадочку с каракулями… Нашел, стал страницы пожелтевшие листать и вдруг замер: рассказывалось в той тетрадочке о траве, пепел которой способен оживлять неживое. А когда станет неживое живым, то будет слушаться первого, кто к нему с человеческим словом обратится. Приказывай – все исполнит: ни сомнений, ни вопросов, ни задержки. Прочитал все это хранитель и… попробовал: эй, говорит, вы, приберите-ка тут! Говорил и не верил, да и как поверить, ведь морок, бред! Но задвигались фигуры, стали мести, драить, скрести… Чисто зомби. И подумал несостоявшийся мэр: с такими нерассуждающими слугами, с такими подручными он вполне может стать…
– …властителем города, – перебил коммерческого директора Юра. – Лихо! Но знакомо. Содрать камуфляж, получится «…».
Глава 3
Школьная мудрость
– …властителем города, – перебил коммерческого директора Юра. – Лихо! Но знакомо. Содрать камуфляж, получится «Урфин Джюс и его деревянные солдаты».
Иван Сергеевич, посмотрел на президента издательства. Кочерга ответил довольной усмешкой.
– Вы правы, – обратился он к Юре. – Конечно, это замечательный детский писатель Александр Волков. Но шельмец-то наш, а? На какую книгу замахнулся! Там у него дальше и Элли – длинноногая москвичка, и Чарли Блэк – отставной полковник, и Железный Дровосек – местный милицейский начальник, и Руф Билан – чинуша-предатель. Никого не забыл, разве что Смелому Льву места не нашлось. Недоработочка… А вообще-то – умелец! Хотя и графоман. И как земля таких носит?
Юра ждал, когда президент «Фолианта» выкипит в своем возмущении до дна. Он разделял негодование Алексея, но придерживал свое мнение при себе. В конце концов проверка его профпригодности еще не закончилась. Или?..
– Должен сказать, Юра, – перешел в иную тональность Кочерга, – хотя один из ваших конкурентов прошел «мушкетерский» барьер, вот этот, «изумрудный», не взял. Правда, есть еще два соискателя, но по нашим сведениям это молодые люди с апломбом, но без какого бы то ни было опыта работы с рукописями. А у вас и здесь все в порядке, уж простите, мы навели справки. Тесты наши вы тоже одолели, так что обсудим детали контракта…
– Нет возражений, – согласился Юра.
О размере оклада он был осведомлен. Сумма его устраивала. И график работы приемлемый. Остальные пункты договора тоже возражений не вызывали. Можно подписывать и с понедельника приступать к исполнению обязанностей редактора отдела детективов.
– Испытательный срок – три месяца, – напомнил Иванов.
Юра кивнул. Обычная практика.
Кочерга встал.
– Хочу представить ваших сотрудников. Не будем с этим тянуть.
Юра беспрекословно последовал за Алексеем. Директор семенил за ними, но в коридоре исчез за дверью с табличкой «Бухгалтерия».
Комната, куда они вошли, была загромождена стеллажами с нестройными рядами разноцветных папок. Кочерга заговорил от порога:
– Девочки, позвольте представить Юрия Максимовича Камзолкина…
И осекся. Комната была пуста. В смысле – безлюдна. Понять это сразу не представлялось возможным, потому что столы «девочек» были укрыты все теми же стеллажами, разгораживающими помещение на некое подобие клетушек.
– Обед, – удрученно констатировал президент.
– Я подожду, – сказал новоиспеченный редактор отдела. – Действительно, не стоит откладывать.
Кочерга взглянул на часы.
– А у меня времени нет. Встреча! Вы уж тут как-нибудь сами… Вот, кстати, ваш стол. Располагайтесь.
Они попрощались, и Кочерга удалился.
Юра подошел к столу. От прочих он отличался тем, что, во-первых, стоял на виду, а во-вторых, был девственно чист. Почти. Прямо посередине сиротливо лежал пухлый скоросшиватель.
Сел в кресло. Удобно. Посмотрел на скоросшиватель. Придвинул его к себе. О, роман… На титульной странице красовалось название: «Оттолкнувшись от дна». Многообещающе. А что внутри? Юра открыл наугад страницу – как оказалось, семидесятую, и начал читать.
«Хотя внимание Олега было поглощено тем, как бы не упустить из виду проводника, однако он успевал и глазеть по сторонам. Более гнусного и жалкого места он еще не видывал. Улица была очень узкая и грязная, воздух насыщен зловонием, за крытыми проходами и дворами виднелись кособокие домишки; пьяные мужчины и женщины шлепали по грязи, а из некоторых дверей крадучись выходили дюжие «братки», отправлявшиеся, очевидно, по делам отнюдь не похвальным и далеко не безобидным».
Юра пролистнул пару страниц.
«Уверившись, что Олег спит, старый барыга вытащил из тайника под полом небольшую шкатулку. Глаза его блеснули, когда он достал из нее великолепные золотые часы «Ролекс», украшенные бриллиантами.
– Ого! – сказал барыга, скривив лицо в омерзительную улыбку. – Умные собаки! Верные до конца! Не раскололись. Не донесли на деда. Да и к чему доносить? Все равно срок не отсрочишь. Да! Молодцы!
Он еще что-то бормотал, а потом вдруг возвысил голос:
– Превосходная штука – смертная казнь! Мертвые не каются. Мертвые ничего не выбалтывают. Ах, и славная это штука для нашего ремесла! Пятерых шлепнули, идиоты, и не подумали, что теперь на остальных точно не выйти».
Еще три страницы.
«И вот наступил день, когда барыга решил испытать Олега.
– Ну-ка, парень, глянь, не торчит ли у меня из кармана платок?
Мальчик кивнул.
– Вытащи его так, чтобы я не заметил.
Олег одной рукой придержал полу пиджака, а другой осторожно вытащил платок.
– Готово? – спросил барыга.
– Вот он! – Олег показал платок.
– Ты ловкий мальчуган, – ощерился старый мошенник. – Из тебя выйдет толк. Ты будешь лучшим в моей школе!».
Еще три страницы.
«Глубоко в человеческом сердце таится страсть травить кого-нибудь. Олег напрягал каждый нерв, бежал изо всех сил, чтобы уйти от преследователей, но они все ближе, орут все громче, гикают, ревут от радости. Наконец – ловкий удар, и он на земле.
Олег лежал на мостовой, а вокруг бушевала разъяренная толпа».
– Здравствуйте, – донеслось от двери.
– Добрый день, – сказал Юра, поднимая глаза от скоросшивателя.
– Что читаете? – невозмутимо поинтересовалась премилая девушка никак не старше двадцати лет.
– «…» в современной интерпретации.
Глава 4
У кого больше прав?
– Что читаете? – невозмутимо поинтересовалась премилая девушка никак не старше двадцати лет.
– «Приключения Оливера Твиста» в современной интерпретации.
– А-а, псевдо-Диккенс! Вот же дичь… Интертрепация! А вы наш новый начальник, да? Здравствуйте. Меня Нина зовут.
– Очень приятно. Камзолкин. Юрий. – Он помешкал и добавил: – Максимович. Что до начальника… Три месяца – не так уж много, чтобы зарекомендовать себя. Могу и оплошать.
– Хуже предшественника вам не быть.
– Откуда такая уверенность?
Девушка прошла в одну из клетушек, села.
– Воинствующая некомпетентность! Не мог отличить Чандлера от Хэммета, Сименона – от Эксбрайя. А все пережитки прошлого. Семейственность! Виктор Эммануилович был тестем нашего главного…
– Алексея? Кочерги?
– Его. Как расстались молодые, так и Кривенцова попросили…
– Что ж в своем коллективе замену не подыскали?
– Если обо мне, так я неуживчивая. Слова не выбираю. Дилетантов на дух не переношу, вот и скандалила с Кривенцовым. И не только с ним.
– Со мной тоже будете?
– Время покажет! Что до иных внутренних резервов… Понимате, люди у нас в отделе грамотные, в определенных областях подкованные, но… презирающие детективы. А привел их в издательство Кривенцов, ибо воспринимал Виктор Эммануилович «Фолиант» как укромный уголок, где интеллигентный человек может отсидеться до пенсии – при стабильной зарплате и нулевой ответственности. А что выпускали дребедень, так это их нисколечко не волновало.
– И что же они теперь?
– Ждут. Со мной собачатся, хотя люди ужас какие образованные. Все о новой метле толкуют, которая по-новому метет. Вы ею и будете, если, конечно, удержитесь здесь, не подсидят вас, не подставят.
«Уж больно строга ты, девонька», – подумал Юра.
Словно прочитав его мысли, Нина сказала:
– Думаете, преувеличиваю? Или того хуже – наушничаю? В доверие за счет других втираюсь? Но у меня на то право есть, потому что я им те же слова говорю. А у них свое право – вороной меня называть, даром что белой.
Юра пристально посмотрел на девушку. Та выдержала взгляд.
– У меня тоже есть кое-какие права. Как у заведующего отделом. Давайте сменим тему, – предложил-приказал он. – Просветите меня, что на моем столе делает это, с позволения сказать, произведение.
– Это я приготовила. Должен автор придти… Нет, не Диккенс, всего лишь видный московский прозаик Леонид Каменный. Заберет, надеюсь без лишних вопросов. И вот это тоже. – Она вытащила из-под груды бумаг потертый скоросшиватель, разбухший от втиснутых в него листов, и протянула его Юре.
– Что это?
– Очередное великое творение господина Каменного. Какой сюжет! – Нина с деланной восторженностью закатила глаза. – Какая глубина мысли! Не верите? Убедитесь сами. Где закладка…
Юра открыл рукопись в указанном месте. У одного из абзацев стоял начертанный красным фломастером жирный восклицательный знак.
«Дверь с лязгом закрылась. Колотовкин исподлобья смотрел на следователя. Петр Романович прошел к столу, бросил на него пачку дешевых сигарет, достал из кармана зажигалку.
– Закуривайте, Колотовкин, – сказал и сам засмолил сигарету.
Гриша не двинулся с места. Его дешевыми уловками не купишь!
– Ведь вот какая мелочь, – проговорил следователь, – сигареты! Ведь вред, чистый вред! Кашляю, в горле першит, одышка, а бросить не могу. Я тут у врача был, так он твердит, как заведенный: мол, завязывать надо с куревом… А как бросишь? Чем я табачок заменю? Водочкой? Так я не пью. Вот беда-то, хе-хе! Недаром говорят, что все относительно.
Лицо Гриши становилось все мрачнее, а следователь уже успел доказать, что он отличный физиономист.
– Переживаете? Думаете небось: с чего бы это Петр Романович на допрос вызвал? Не о вреде же никотина покалякать! И то правда: не затем я сюда пожаловал, а чтобы объясниться с вами, гражданин Колотовкин. Я так рассуждаю, что для нас откровенность теперь – самое лучшее. Прежде я больше провокациями увлекался, на характер ваш взрывной рассчитывая. Полагал, проговоритесь в запале, вот тогда я вас в угол и загоню! И дожму там. Да, заставил я вас настрадаться, а ведь я не изверг, нет, не изверг. И не хочу я вас более обманывать, поскольку испытываю к вам в некотором роде симпатию. Потому что понимаю, чем вы себя оправдывали, когда на преступление пошли. Спорили с собой, а все-таки пошли!
– Докажите, – буркнул Гриша.
– Докажу, конечно. – Следователь опустился на шаткий стул. – Это у меня раньше только подозрения были, а из подозрений, как из ста кроликов лошадь, доказательства не составишь. Мудрые все же люди эти англичане, образно сказали. Да не о них речь. О вас говорим, Григорий Колотовкин, о вас! У меня ведь теперь и улики есть. Какие? А метки на вдовушкиных вещах. Забыли спороть, а? А я их нашел, вещички-то! И свидетель есть, умненький мальчик Николенька, он хоть и не видел ничего толком, а фактики кое-какие сопоставил, а я их у него выведал. И еще кое-что на вас указывает… И пуще всего – дневник ваш. Его я тоже нашел, хотя вы его под половицей спрятали. С большим интересом ознакомился… Многое, как классик писал, «дым, туман, струна звенит в тумане», особенно там, где о страдании. Но многое говорит о вас, как о человеке искреннем, даже благородном. А преступление ваше – это вроде помрачения рассудка.
– Я не убивал, – упрямо наклонил голову Гриша.
Петр Романович даже на спинку стула откинулся, так он, казалось, был поражен словами подследственного.
– Побойтесь Бога, гражданин Колотовкин! – вскричал он, совсем некстати помянув Всевышнего. – А кто тогда? И не запирайтесь, вы убили, вы! Больше некому».
– Дивно! – восхитился Юра, прерывая чтение.
– Понравилось? – спросила Нина, выступая из своего закутка.
– Еще бы! Вот так, ничтоже сумняшеся, взять и перелицевать «…».
Глава 5
Самородок
– Понравилось? – спросила Нина, выступая из своего закутка.
– Еще бы! Вот так, ничтоже сумняшеся, взять и перелицевать «Преступление и наказание».
– Творчески переосмыслить! – внушительно поправили Юру.
В дверях громоздился человек-глыба с плечами молотобойца и челюстью боксера. Нина дернула уголком губ, скрылась за стеллажами, и Юра понял, что ему предстоит в одиночку противостоять графоману-плагиатору Леониду Каменному.
– Чем могу служить?
– А прислуживаться не тошно?
Глыба вторглась в кабинет с неотвратимостью мамаева нашествия и грозно нависла над Юрой. Тот посчитал нужным отчеканить в стиле Юлиана Семенова:
– В связях, порочащих честь редактора, замечен не был.
– Не замечен… Не уличен! – презрительно пробухал Каменный. – Отчего же тогда мой роман не понравился? Сделайте милость, ответьте, Камзолкин Юрий свет Максимович. Так, кажется, вас величают? Объяснитесь! Вам это, как заведующему отделом, и по должности положено.
– Я знаком с ним фрагментарно, – не стал кривить душой Юра. – Однако должен признаться, Достоевский в подлиннике мне как-то ближе.
– Вы не понимаете! – человек-глыба возвел очи горе. – В этом треклятом издательстве, лишь по недоразумению благородно именуемом «Фолиант», не понимают элементарных вещей! Ни ваш президент Кочерга, ни этот счетовод Иванов, ни эта пигалица… – он покосился на Нину.
– Я бы попросил выбирать выражения! – вскипел Юра.
– А я прошу вас, юноша, хоть изредка напрягать собственные мозги!
Каменный разошелся не на шутку. Глаза метали молнии. Челюсть все больше выпирала вперед. Именно такими Юра представлял себе татаро-монгольских воителей. Только глаза – щелочками, и вместо шляпы – лисий малахай.