Локумтен

6

Успехи мальчика в познании были выше средних. Он не блистал анализом, но удивлял способностью к синтезу. Учителю следовало торопиться, чтобы он не заскучал на полпути и не принялся совать свой нос, куда совать его было рано…

Ещё никогда Филь не чувствовал себя таким несчастным.

Шагая за Ирением, он костерил про себя всех обитателей Хальмстема вместе с демонами и сердарами. Если бы мог, он лично придушил бы сейчас того сердара, который снёс голову императрице. Но сердара прямо там порубили на куски, и от этого Филь только острее ощущал несправедливость жизни.

Всё было кончено для него. А потому он решил сразу, как выяснит, что понадобилось Прению, пойти и сигануть с галереи. Филь плавал как рыба, и ему нужна была высота, чтобы надёжно покончить с собой. Разбиться о волны, только бы больше не видеть этих идиотских ухмылок!

За прошедшие три дня солдаты и кухня, вернувшиеся в замок, вволю поиздевались над ним. То подавай им чистую форму, то утверди меню на обед, то подтверди своё согласие на захоронение останков господина Фе в дольмене. И ведь не сбежишь, будь на то даже добрая воля хозяйки. Положено иметь лиц мужского пола в семье, и хоть тресни!

Встав на охрану императрицы, господин Фе оказался принятым в её семью, и семейке Фе понадобился локумтен. Их собственный сын Мервин был убит год назад, а Ирений слишком долго чесался с кубком, и Филь попал как кур в ощип. Точнее, он угодил туда вместе с хозяйкой. Выражение её лица, когда она поняла, что совершила, он хранил в памяти как дорогой подарок. Мальчик лишь жалел, что рядом не оказалось Эши зарисовать это на бумаге: девочка до сих пор лежала без памяти.

Латинское выражение consensu omnium, означающее согласие, Филь за эти дни возненавидел до глубины души. Согласие мнений его и госпожи Фе требовалось каждый раз, как только вопрос касался семьи. Не было общего решения – вопрос оставался нерешённым. Филь проверил разок, что будет, упрись он решительно, и оставил весь замок без обеда.

Хотя спасение было рядом – требовалось единое решение всех, включая самого Филя, снять с него бремя и повесить его на того же Ирения. Но Эша, как назло, не приходила в себя.

Лентола за эти дни окончательно извелась. Филь слышал, как она вопила в кабинете матери: «Его надо хотя бы удалить! Не жить же с ним вместе, что за унижение!» Из кабинета она вышла в красных пятнах и совсем потеряла человеческий облик, завидев мальчика. Её так перекосило, что, происходи это ночью, он спутал бы её с демоном.

Уроки Филь учил теперь один, с редкой помощью от Габриэль. Младшая дочь большую часть времени проводила в слезах и сердилась, когда он пытался её успокоить, ссылаясь на собственное сиротство. Только Руфина, казалось, получала удовольствие от происходящего. Филь не раз ловил улыбку на её лице, когда она была уверена, что на неё не смотрят.

У кузни Ирений бросил мальчику:

– Отпусти её! Махни рукой, пусть убирается.

Как оказалось, Филь забыл о собаке. Четыре дня назад он приказал ей охранять кузню, и бедная псина чуть не сожрала Ирения, когда, вернувшись сегодня из Кейплига, тот попытался войти туда.

Собака выглядела оголодавшей и тут же понеслась в конюшню к собачьим кормушкам. Филю стало стыдно.

– Ты заходил сюда? – поинтересовался Прений, ступив в свои владения. Он повёл глазами вокруг. – Что-то искал?

Его взгляд остановился на угольной куче, из-под которой виднелась крышка люка со свежим сколом на доске. Филь потупился.

– Забрал что-нибудь оттуда? – спросил кузнец оборачиваясь.

– Всё там на месте, – буркнул Филь краснея. – Мне просто стало интересно.

– А клещи тебе понадобились для чего?

«Ну память!» – поразился мальчик. Уж клещи-то он поставил точно туда, откуда брал!

– Вытаскивал наконечник от стрелы. Я у солдат брал арбалет пострелять. Слышал, ты делаешь хорошие наконечники.

Кузнец довольно хмыкнул в бороду:

– Хочешь научиться делать такие же?

– Ещё бы!

Филь вытаращился на него, пытаясь скрыть удивление. Если кузнец пожелал бесплатно делиться знаниями ремесла, он не будет этому препятствовать.

– Тогда я жду тебя здесь каждый день после заката, – сказал Прений и захлопнул дверь перед носом у мальчика.

За обедом Филь старался не встречаться взглядом с присутствующими, уныло разглядывая стол. В который раз он не знал, что делать с этой пищей. Грибные корешки в горчичном соусе, салат из трав с имбирём, тёмные овощи, политые чем-то чёрным, – всё это выглядело крайне подозрительно. Филь взял ломоть хлеба и посыпал его солью.

– Никак опять послушническая трапеза? – улыбаясь, осведомилась Лентола. – Поститься полезно, но ты не затягивай пост, а то нас обвинят, что мы уморили голодом братца!

Последнее слово она произнесла так, что Филь едва не запустил в неё блюдом с синей жижей.

– Не делай ему больно только потому, что ты это умеешь, – с неодобрением произнесла госпожа Фе.

Хозяйка могла не встревать – Филь был не такой глупец, чтоб морить себя голодом. Сменившая Момо новая повариха, с которой он успел подружиться, лепила сейчас для солдат котлеты, которыми Филь пообедает после того, как закончится этот «обед». Хотя котлеты повариха могла бы лепить размером поменьше!

– Попробуй хлеб с сыром, – посоветовала мальчику Руфина.

Филь покосился в сторону тарелки с чем-то белёсым и весьма вонючим.

– Это уже когда-то съеденный сыр, – пробормотал он. Услышав, как Лентола поперхнулась, он добавил: – Ну, у него такой вид!

Девушка стрелой метнулась из гостиной, надсадно кашляя. Уткнув нос в пустую тарелку, Филь всей кожей ощутил, как над ним собираются тучи.

– Мама, а сколько мы здесь еще пробудем? – протрещала Габриэль со своего конца стола. – Когда мне начинать собираться? Ты сказала, чтобы я снесла мои и Эши вещи в одну комнату и готовилась к отъезду. А когда? И кто здесь будет новым Мастером?

Филь замер с ломтем хлеба в руке. Он понятия не имел, что они должны будут скоро уехать. Интересно, а почему ему не доложили? Как стирать чьи подштанники в каком порядке, так без него никуда, а тут словно воды в рот набрали!

– Флав, кто ещё, – ответила госпожа Фе довольно холодно. – Он уже уведомил меня, что вступил в должность, забыв упомянуть, когда сам прибудет. Зная его, могу предположить, что собираться мы станем как на пожар: он вполне может нарисоваться здесь завтра. Ему всегда были чужды приличия.

– Флав – это такой низенький и кудрявый? – заинтересовалась Габриэль. – Ты, кажется, с ним близко знакома?

– Он, – подтвердила госпожа Фе. – Самый низкорослый из Флавионов.

– Зато не сыщешь шустрее, – улыбнулась Руфина. – Помнится, чтоб поправить свои финансовые дела, он налаживал производство «греческого огня» и спалил дом с конюшней. Но реактивы вытащил все до одного!

Голос госпожи Фе стал суше:

– Его тетка Флавиона, мир её праху, говорила, что игрушки свои он вытащил, но все его кони сгорели. Я плохо отношусь к Флаву, ему безразличны судьбы других, он жестокосердечен, а в ярости необуздан. И я сомневаюсь, что найдётся на свете живая душа, с которой он сможет поладить.

Филь продолжал переваривать новость. Вот интересно, куда они поедут, неужели в Кейплиг?

– Говорят, он живёт один, всегда был один, – сказала Руфина. На что Габриэль присовокупила:

– И не любит никого, а особенно детей!

– В этом нет ничего страшного, – отозвалась госпожа Фе совсем сухо. – Нелюбовь к детям плохо передаётся по наследству.

Расправившись с котлетами, оставленными для него поварихой, Филь направился разыскивать Руфину, чтоб расспросить о переезде, но передумал, завидев кузнеца у подъемного моста. Расправив костлявые плечи и заложив руки за спину, тот стоял, вперившись взглядом в механизм ворота. Из угла в угол его тонкогубого рта передвигалась соломинка. У ног притулился хвостовой молот и какие-то железяки.

Прений больше всех был здесь Филю по душе. По крайней мере он не важничал. Даже Габриэль хихикала неделю, когда мальчик заблудился разок в замке, и только кузнец объяснил ему потом, в какие коридоры тут лучше не соваться.

Когда Филь появился в поле зрения Прения, тот сообщил, не дожидаясь вопроса:

– Упорный палец выкован из слишком мягкого железа. Опять его смяло, заразу. Надо менять.

– И за чем дело стало? – спросил Филь. Больно вид у кузнеца был задумчивый.

Мальчик надеялся, что Прений позволит ему посмотреть на ковку. Больше заняться было всё равно нечем, а Руфина и Габриэль так или иначе найдут его сами.

– Это куда удобней делать с поднятым мостом, но я не знаю, есть ли заявки на пересечение Периметра. – Кузнец почесал в бороде. – Вот что, малец! Я пока разыщу этих нахлебников, которые оставили пост, а ты сбегай, принеси новый палец из калильной печи. Да сначала проверь, остыл ли! – крикнул он в спину Филя, который припустил через двор.

Летние вечера тянутся долго, в кузне было ещё совсем светло. Филь для начала ткнулся носом в замызганный лист бумаги на крышке ящика с песком. Прений частенько записывал что-то, разбрасывая листы по кузне, и Филь решил выяснить, что именно.

Написано там оказалось много, однако Филь ничего не понял. Это было похоже на расчёты с поставщиками, судя по знакам процента, которые мальчику были знакомы, только это были не расчёты. В конце записей было начертано «так что», и рядом стоял жирный восклицательный знак. Тёмное дело, решил Филь, мудрит что-то кузнец.

Рядом с песочным ящиком стоял сигнальный рог, огромный и бутафорский, судя по размеру дыхательного отверстия. Его обычное место было над парадными дверями в Большой гостиной, но Прений снял его, чтобы обновить инкрустацию. Взявшись за рог, Филь покачал его на полу, соображая, какого размера голова должна быть у зверюги с такими рогами. А какое должно быть тулово при такой голове!

Мальчику давно хотелось узнать, как звучит этот рог, но дуть в него было нечего пробовать, тут требовались мехи помощнее. Сообразив, что выход находится рядом, Филь развернул на себя невероятные даже для такого большого горна мехи. Ловкий кузнец установил их на турели, так что повернуть их ничего не стоило.

Наклонив мехи и насадив на них рог, Филь утёр пот с лица и качнул рукоять. У него не хватило сил сделать это достаточно быстро, и рог выдал лишь сиплый хрип. Разочарованный мальчик вспомнил, зачем пришёл, и попытался вернуть всё назад как было. Однако рог застрял и не желал сниматься.

Филь некоторое время пыхтел вокруг созданной им конструкции, потом плюнул. Пусть кузнец снимает, решил он, авось не снимет с него голову. Надо только спрятать это безобразие, пока посторонние не увидели, что сотворил Филь с их парадным рогом.

Повиснув на рукоятях мехов, он направил их наконечник в раззявленный горн, подальше от глаз. Потом, поплевав на руки и убедившись, что выкованный Прением палец успел остыть, схватил его и выбежал во двор.

Мост уже подняли, но кузнеца у него не оказалось. Филь оглядел то, что тот успел сделать, и заметил, что старый палец был вынут из гнезда. Механизм теперь удерживал от вращения временный упор в нижней части колеса. Для Филя он выглядел ненадёжно, но кузнецу было лучше знать. Потратив ещё некоторое время на разгадывание, как именно работает эта конструкция, мальчик решил помочь.

Подтащив к колесу табурет, принадлежавший охране, которая так и не появилась, он забрался на него. Теперь требовалось вложить новый палец в гнездо, не загремев с табурета. Филь улыбнулся, представив, как обрадуется Прений, увидев, что работа уже закончена, и вытянулся на цыпочках, протянув руку к гнезду.

Истошный вой разорвал вечернюю тишину, словно разом затрубили все трубы Страшного суда. Рука мальчика дрогнула, и новый палец выскочил из отверстия. Упав на упор, поставленный Прением, палец выбил его, и тот, звонко щёлкнув, просвистел над ухом Филя.

Успев отдёрнуть руку, мальчик спрыгнул с табурета и шарахнулся от ворота, который в мгновение раскрутился, как мельница под штормовым ветром. Мост стал валиться, увлекая за собой ничем не удерживаемые цепи.

Трубы Страшного суда умолкли так же неожиданно, как и прозвучали, но им на смену пришел грохот цепей. Собранный из тяжеленных балок мост валился с кряхтеньем, набирая скорость, и Филь подумал: только бы никого не оказалось на другой стороне!

Удар о землю сотряс её, подняв в воздух тучу песка. Расслышав далёкие проклятия, Филь обмер от ужаса, но заставил себя шагнуть на кромку моста. Когда песок осел, он разглядел на границе леса дюжину стоявших конных людей, которые яростно плевались и отряхивались.

Впереди всех на невзрачной лошадке сидел маленький, полный, сильно кудрявый, с ног до головы обсыпанный песком человек. Филь догадался, что в замок прибыл новый Мастер.

7

Судьба столкнула их нос к носу. Кто мы, чтобы судить её за это? Так ей было угодно, и это её решение, как резец скульптора, взрезало плоть истории Нового Света, неузнаваемо изменив жизнь его людей…

Филь недолго пялился на прибывших. Умоляя судьбу оградить его от встречи с госпожой Фе, он метнулся обратно в замок.

Взлетев на парадное крыльцо, он вжался в стену за миг до того, как тяжёлая дверь распахнулась и оттуда высыпала уйма народу. Затем раздался сигнал Дозорного колокола, и люди побежали уже с заднего двора. Нетерпеливо чертыхаясь, Филь стоял, пережидая. Едва путь очистился, он юркнул в двери.

Он надеялся на своё знание привычек госпожи Фе. Важных гостей она принимала в Большой гостиной, а мальчику позарез нужна была эта гостиная, потому что там было где спрятаться. Филь трясся от страха, но бежать из замка можно будет только когда он выяснит, чем грозит сегодняшнее происшествие. Если новый вельможа захочет всыпать ему плетей – это одно. Но если он собирается объявить на Филя охоту за покушение на свою особу – это совсем другое. А единственным способом разузнать это было подслушать, о чём станет говорить сей господин.

Большая гостиная примыкала к Хранилищу, но сообщения между ними не было, поэтому её не охраняли. Однако люди должны были появиться здесь с минуту на минуту, и Филь резво взлетел по боковой лестнице на второй ярус, предназначенный для музыкантов.

У дальнего конца галереи в раме на стене висела картина, изображавшая невесть что – нечто, что могла бы нарисовать Эша в минуты очередного помутнения рассудка. Ниже неё в стене была ниша, в которой стояла высокая ваза. Филь успел нырнуть туда за секунду до того, как в зале раздались многочисленные шаги и незнакомый весёлый голос произнёс возбуждённо:

– У нас был неожиданно торжественный въезд! Слушай, Ария, сознайся: это ведь ты подстроила? Я здесь не знаю никого, кроме тебя, кто способен на это!

– Мастеру Хальмстема здравствовать, – послышался ответ госпожи Фе. – Кузнец разбирается, что случилось, но я не удивлюсь, если причина опять в нашем мальчишке.

– Вашем мальчишке? – удивлённо переспросил новый Мастер. – Откуда он взялся? Насколько я знаю, после смерти Мервина у тебя не осталось других детей мужского пола.

Филь готов был поклясться, что госпожу Фе при этом перекосило.

– И не надо тыкать в меня титулом, – продолжал Мастер. – Здесь не приём моего брата, который так удачно стал императором после смерти тётушки, что суёт этот факт теперь всем под нос.

– Хорошо, Флав, – произнесла хозяйка принуждённо. – Это найдёныш, о котором ты уже слышал. Он наш локумтен, и я не в силах изменить это в настоящий момент.

– Несовершеннолетний? – поразился Флав. – И что, сработало? – азартно спросил он.

Госпожа Фе проговорила вдумчиво:

– По нему плачет сиротский дом, настолько он несносен, но он всё ещё здесь.

В гостиной раздался остервенелый голос Лентолы:

– Алекса по нему плачет, а не сиротский дом! Простите, Мастер…

Флав выдал нечто напоминающее хрюканье:

– Зачем так сразу? В тюрьме тоже люди, а ты к ним такого негодника, если это в самом деле он уронил на меня мост. Кстати, как его зовут?

– Филь, – сказала, как плюнула, Лентола. – Какой-то простолюдин!

Флав, казалось, не до конца расслышал её.

– Забавное имечко… Даже более редкое, чем моё. Интересно, из какой купели такое вынули?

– Мальчишка из Старого Света, – сказала госпожа Фе. – Их галею разбило о камни, а его зашвырнуло в Преддверие.

– Ух ты! – поразился Мастер. – Такого ещё не бывало. А это точно?

– Мы лично его там обнаружили, – заверила Лентола. – Ободранного, грязного и всклокоченного.

Филь прыснул в кулак: перед его глазами возникла картина, когда, взвизгнув от испуга, Лентола рванулась прочь вместе с Габриэль при виде него, появившегося на пороге пещеры. Он испугал их тогда своим появлением до полусмерти.

– Интересненько, интересненько! – пробормотал Мастер.

В нише слабо, но отчётливо пованивало. У Филя затекли ноги, и он вытянул их, упёршись спиной в стену. Вазон сиял перед ним в лучах заходящего солнца. Свет лупил через полукруглое окно над парадными дверями на противоположной стороне зала.

Филь решил, что, пока он тут рассиживается, у него есть время ввести шхуну в гавань. Вазон стал створами, а солнечный свет – маяком. Покрутив головой, новоиспечённый капитан чуть не крикнул «Лево руля!», когда сообразил, что сейчас посадит шхуну на скалы: охотившиеся в местных водах пираты передвинули створы, чтобы ввести рулевого в заблуждение. Восстанавливая отличную в остальном перспективу, «капитан» сдвинул вазон вправо.

Более почувствовав, чем услышав, как что-то щёлкнуло за его спиной, Филь обмер от страха. Однако голоса внизу продолжали бубнить своё, и мальчик протяжно выдохнул, возвращаясь на мостик.

Ему оставалось довернуть шхуну, совместив мачту с серединой створа. Рулевого колеса у шхуны не было, и Филь взамен него повернул вазон так, чтобы рисунок на его ободе совпал с рисунком на стекле окна.

В нише завоняло сильней.

Потеряв опору, мальчик едва не упал на спину, но вовремя опёрся руками об пол. Голоса в гостиной вдруг стихли, и он глянул позади себя, где в стене появилась дыра, прежде чем проверить, что творится внизу.

Там уже никого не было. Филь, не дыша, выбрался из ниши, спустился по лестнице и на цыпочках прокрался к выходу. Снаружи он услышал голос кузнеца:

– Не усматривайте злого умысла в том, что объяснимо глупостью. Никакое это не покушение! Мальчишка хотел помочь, но не справился с механизмом.

Никто там не кричал, не ругался и не грозился спустить шкуру. Это давало надежду вкупе с ранее услышанным.

Филь осторожно выглянул из-за двери: вся семейка собралась во внешнем дворе, кроме Эши. Её отсутствие возмещали кузнец, свита господина Флава и сам Флав, кудрявый и щекастый, застывший с ногой, закрученной за ногу, руки сцеплены за спиной. Его голова была вывернута в сторону моста, рот широко открыт.

У Филя заныли конечности, когда он увидел это. Он сам был таким когда-то, но пара хороших штормов и пеньковый конец рулевого Гарта излечили его.

– А рог Акилы? – спросила у кузнеца госпожа Фе.

Лентола добавила с жаром:

– Ты же сказал, что поджарил его из-за него!

«Дьявол!» – Филь сообразил, что кузнец пытался разжечь огонь в горне, не заметив рог.

– Рог Акилы! – усмехнулся Прений. – Он принадлежал Акиле так же, как камни «Око Одина», которые я пеку для Арпонисов, принадлежат Одину. У любой беды причины всегда простые, причина сегодняшней – детская глупость.

Флав гусеницей развернулся к нему, не отрывая ног от земли.

– Око Одина? – спросил он прищурясь. – Ты что, владеешь рецептурой?

Кузнец кивнул.

– Расскажи! – подступая к нему, потребовал Мастер.

Прений отрицательно качнул головой. Мастер растерянно мигнул.

– Тогда ты остаёшься здесь, – заявил он с апломбом. – Империя продляет твой контракт!

Кузнец согласно поклонился. Госпожа Фе спала с лица больше, чем когда узнала, что натворила, назначив Филя локумтеном. Мальчик робко шагнул на крыльцо.

– Вот он! – взвизгнула Лентола, заметив его и простирая к нему длинный палец. – Ты преступник, ты докатился до преступления! Мало того, что мы вынуждены тебя содержать, безродного, так нас теперь ещё свяжут со злодеянием, которое ты едва не совершил!

Филь чуть не плюнул ей под ноги в сердцах: «Эх, садануть бы тебе по шее, так ведь не достанешь…»

Прений бегло глянул в его сторону. Флав тоже посмотрел на него и отвернулся, будто его интерес тут же иссяк. Только семейство Фе уставилось на мальчика, будто он украл у них что-то. У Филя заалели уши.

Мастер перевёл внимание на себя.

– Да, Ария, я привёз тебе лекаря, как ты просила, – объявил он госпоже Фе. – Твоя дочь уже завтра встанет.

– Будто это что-то изменит, – произнесла госпожа сдавленным голосом.

Флав пожал плечами с видом, что свой долг он исполнил, а остальное его не касается. Его взгляд опять наткнулся на Филя.

– Иди чини, – сказал он, кивнув в сторону моста.

Филь спустился с крыльца, ликуя про себя. Он знал, что, когда заставляют чинить сломанное, худшее уже позади. А Лентоле он ещё даст по шее! После того, что она сказала, между ними была война.

Глядя под ноги, он боком приблизился к сборищу, сквозь которое ему требовалось пройти. На плечо ему опустилась мозолистая рука Прения.

Госпожа Фе сказала кузнецу:

– Я не могу платить тебе того, чего ты стоишь, в этом твоя причина?

Прений ответил сухо и непонятно:

– Не бывает безвыходных ситуаций, есть только неприятные решения. Пошли, – он толкнул перед собой Филя, – у нас много работы!

Было далеко за полночь, когда они закончили основную работу.

От удара о землю балки моста разошлись, скреплявшие их медные листы перекосило, а увесистые гвозди повылезали из гнёзд. Работая с Ирением плечо к плечу, Филь жалел, что не обладал такой же силой, а то его помощь могла бы быть посущественней.

Ночь была душная, с обоих работников градом катил пот. Когда работа близилась к концу, кузнец стал поглядывать на лес, затем послал Филя к солдатам на посту за Арпонисом. Красные глаза собаки, в форме головы которой был сделан набалдашник, светились.

– А чего это они? – спросил Филь возвращаясь. Кузнец пригляделся.

– В Хальмстеме это обычное дело из-за Сотериса, – ответил он. – Эти камни называют «Око Одина». Они светятся, если поблизости демон. – Он взял у Филя жезл и направил его в сторону леса. – Нет, всё чисто, но если засветятся сильней, дай знать!

Остаток ночи Филь просидел, не отрывая взгляда от таинственных камней.

Под утро заспанная Руфина притащила им сырных лепёшек и жбан квасу. Она пошепталась о чем-то с Ирением, и тот отпустил мальчика.

Филь устало зашлёпал в замок. Солдаты на посту не обратили на него внимания. Они выглядели осоловело после ночного ремонта у них под носом и не заметили бы въехавшую в замок телегу. А сразу за воротами Филь вспомнил кое о чём, что придало ему сил.