Avantage, или Пляска оптимизма
Потом в жизни Урбано начался период встреч-однодневок с многочисленными, никому не известными поклонницами, для которых он был кумиром и секс символом, и с известными светскими львицами. Эти неожиданные и мимолетные встречи отличались обычно бурным и быстрым сексом, приносящим лишь временную разрядку его гиперсексуальности, так льстившей и высоко ценимой его партнершами. Каждая из них наивно полагала, что именно она вызвала в нем такой неистовый взрыв страсти. Как они заблуждались! Сразу после расставания, он напрочь забывал о них, и возможно не сразу бы ответил на вопрос, встречался ли он уже с этой девушкой, если бы кто-то его об этом спросил.
Так продолжалось довольно долго, пока он не встретил супермодель Бимбу Зулоагу. Это была неординарная девушка! Порой он и сам не понимал, было ли это временное влечение или настоящая страсть, смешанная с нежностью, рожденная в глубине сердца и вырывающаяся наружу с дыханием нескончаемой любви. Бимба тоже любила его, но своеобразно. Она, конечно, ценила его не только за то, что он был известным футболистом, но прежде всего за личные качества. Но у нее было свое миропонимание, и вела себя она достаточно независимо, из-за чего часто возникали ссоры.
Если человек любит по-настоящему, считал Урбано, он должен принадлежать другому полностью и безоговорочно. Это тяготило Бимбу, она еще была не готова посвятить свою жизнь мужчине. Будучи успешной и востребованной топ-моделью, она подписывала контракт за контрактом и едва успевала перелететь из одной страны в другую для участия в очередной неделе моды. Вчера она показывала нижнее белье в Париже, завтра ее ждали в Москве, через два дня – в Нью-Йорке, а уже через неделю она прохаживалась по подиуму в Сиднее, вызывая восхищение зрителей красотой и профессионализмом. Кроме того, у нее была и иная, важная перспектива, связанная с ее будущей карьерой юриста. Во время редких приездов в Мадрид она пропадала в университете, наверстывая упущенное во время бесконечных турне.
Из-за такого бешеного ритма Урбано не видел ее неделями, что заставляло его сильно нервничать. К счастью, он умел держать себя в руках, и это не сказывалось на его карьере. Вместе с тем, он все чаще задумывался над тем, что две звезды в одной семье – многовато. Вокруг немало красивых и умных женщин, и ему еще предстоит найти ту единственную, которая будет готова посвятить ему свою жизнь полностью. А уж он постарается создать для их счастья все необходимые условия.
* * *В четверть пятого рядом со стадионом Бернабеу, на пересечении улицы доктора Флеминга и Рафаэля Сальгадо, в легком летнем платье, в туфлях на невысоком каблуке появилась девушка. Она будто ждала кого-то, время от времени поглядывая на часы и на дисплей мобильного. Казалось, она собралась на вечеринку и за ней вот-вот должны подъехать друзья. Ее большие темные очки скрывали почти половину лица, однако, присмотревшись, было ясно, что она с нетерпением ждет чего-то. Она нервно теребила бежевый клатч, явно досадуя на медленно тянущееся время. К счастью, прохожих почти не было, а то могло бы показаться странным, что она ждет кого-то именно здесь, на выходе из стадиона.
Жуков обладал способностью влиять на людей и побуждать их к действиям, чаще всего странным и трудно объяснимым. Виктория не понимала, как она согласилась пойти на эту авантюру. Она даже представляла, что бы сказала, если бы кто-то из подруг спросил, зачем она это делает. Но идея казалась необычной и увлекательной, это было словно в кино, и Виктория чувствовала себя актрисой, которая снимается в главной роли. Кроме того, успокаивала она себя, в Мадриде-то, по сути, никто ее не знает. Так почему бы и не попробовать сыграть хоть раз в жизни? Это ведь как раскрутить кого-нибудь в клубе или из коллег на ужин в ресторане. Как и договаривались, через некоторое время позвонил Жуков:
– Едет! – прозвучало кодовое слово. Жуков работал сегодня, и ему легко было проследить за Урбано. И в тот момент, когда футболист выезжал с парковки, он позвонил Виктории.
– Даже не знаю, как я буду выглядеть со стороны, но надеюсь, все будет правдоподобно.
– Все получится, ты же молодец, только не ушибись, пожалуйста! Если ты это сделаешь, будешь самой великой актрисой!
– Грета Гарбо? – спросила Виктория, глядя в сторону стадиона, откуда выехала машина футболиста. Она уже знала наизусть и цвет, и номер машины. Они намеренно растягивали беседу, чтобы создать видимость, что она увлечена разговором.
– Вылитая Грета Гарбо! – воскликнул Глеб. Если ты это сделаешь, я напишу о тебе книгу, где расскажу обо всех твоих приключениях! Все будут читать твою историю успеха, и равняться на тебя! Понимаешь?
– Боже, я стану селебрити[4]! – Виктория как будто искренне обрадовалась.
– Конечно, к тому же самой богатой и влиятельной женщиной!
– Знаешь, что-то страшно! Может не стоит? – внезапно заявила Виктория, увидев, что рендж Урбано приближается к перекрестку. Жуков почувствовал неладное и почти прокричал в трубку:
– Ты что, струсила?
– Да, нет, но как то не по себе, – пробормотала она, следя за машиной.
– Да ты трусиха, полнейшая трусиха! Что, страшно стало? Да уж, поторопился я с книгой, никакая ты не Грета Гарбо, ты просто трусливая Виктория, завтра же поменяй билет и лети назад!
Виктория моментально вскипела, от возмущения у нее перехватило дыхание. Этот Жуков – начальник кукольного театра! Деспотичный хозяин! Мало того, что уговорил ее на это сомнительное дело, еще и обзывается!
– А ты на себя посмотри! Я-то всего лишь не хочу участвовать в этом надувательстве, а ты вообще сбежал из Москвы! Даже не сообщил! Кто из нас трус после этого? Разве не ты? – Виктория увидела, что машина вот-вот подъедет и свернет направо, она почувствовала, что внутри у нее все смешалось – гнев на Жукова, страх провала…
Вдруг, повинуясь какому-то взрывному чувству, которое охватывает нас в самый критический момент, она ступила на бордюр, продолжая держать трубку, слушая Жукова и делая вид, что смотрит в другую сторону.
– У меня абсолютно другая ситуация! Я пытался заработать бабло! Причем по-крупному! По-крупному и попал! У тебя совсем другая ситуация, тебе лишь надо…
– Черт! – услышал он в трубку и почувствовал, как на другом конце линии послышались удары. Это мобильник вылетел из рук Виктории, которая, собираясь перейти дорогу, якобы, не заметила машину. Удар был не сильный, Урбано Манрикес сумел вовремя притормозить. Виктория, выкрикнув кодовое слово: «Черт!», выронила телефон, сумку и театрально, но вполне естественно упала на землю. Жуков сильнее прижал телефон к уху, мобильник продолжал работать, и он услышал, как Урбано что-то кричал по-испански, используя в основном нецензурную лексику.
Глеб забеспокоился. Он понимал, что Виктория выполнила задание с честью, но что с ней? Если она что-то сломает, это будет ужасно – вся эта кутерьма не стоит даже одного ее сломанного ухоженного ногтя.
Впрочем, она могла бы вывихнуть палец или руку! – подумал он, но сразу пристыдил себя, хотя тут же нашел оправдание – для Урбано это будет более чем убедительно.
Конечно, Жуков не был настолько рассудочен, чтобы толкнуть девушку, к которой питал особые чувства, на такое омерзительное, казалось бы, мероприятие только в своих интересах. Он понимал, что, таким образом, может быть, изменит ее судьбу, пусть даже ей придется для этого сломать палец.
Впрочем, дело уже сделано, ему оставалось только перезвонить спустя какое-то время, чтобы узнать, как обстоят дела. Если трубку возьмет Урбано, он представится братом девушки, ну и, конечно же, ненадолго приедет в больницу.
Однако страх за здоровье ставшего уже близким человека заставил его перезвонить сразу же. Ответа не последовало. У Глеба вспотели ладони, он снова и снова набирал номер Виктории, но телефон не отвечал.
Урбано, конечно, понимал, что попал в глупую историю. Но, несмотря на свою звездность, всегда готов был прийти на помощь, и уж тем более человеку, которому причинил вред. Именно на это и рассчитывал Жуков. Как и подобает настоящему мужчине, футболист не паниковал. Он пощупал пульс девушки, которая, в общем-то, дышала вполне нормально, и никак не мог решить вызывать медиков или самому отвезти ее в больницу. Откуда ему было знать, о чем думает эта красавица, притворявшаяся, будто лежит без сознания.
На самом деле она волновалась, не сильно ли подвернула правую ногу, которая и вправду болела, но еще больше страдала от едва сдерживаемого смеха, который мог все испортить. Полузащитник «Реала» понимал, что от такого удара она вряд ли могла повредить позвоночник, и был почти уверен, что, скорее всего, она просто в шоке. Наконец, решившись, он взял ее на руки и заботливо уложил на заднее сиденье машины. Виктория испугалась, что он оставит ее клатч и сделала вид, что очнулась.
Она открыла глаза и зло посмотрела на него. Вместо того чтобы обрадоваться, что их план удался, она почему-то разозлилась на него только за то, что он мог оставить ее клатч, и стала осыпать футболиста ругательствами по-испански за то, что произошло.
Урбано недоуменно посмотрел на девушку, хотя понимал, что это абсолютно нормальное поведение после испытанного шока. Он продолжал смотреть на нее и думать о чем-то своем. Это еще больше разозлило Викторию и, позабыв об инсценировке, она бросила на испанском: – Возьми мою сумку, болван!
Урбано усмехнулся и подчинился. То ли на него подействовала ее красота, то ли была еще какая-то причина, но он поднял с земли клатч вместе с телефоном и бросил рядом с Викторией. Это заставило ее насторожиться.
Догадался, подлец! – промелькнуло у нее в голове, и она застонала, чтобы показать, как ей больно и что, возможно, она сломала ногу.
Урбано хлопнул дверью, сел за руль, оглянулся и как-то так нагловато спросил:
– Ты хоть знаешь, под чью машину попала, куколка?
Поскольку Жуков строго-настрого предупредил ее, чтобы она ни за что не показывала, что знает его, она ответила надменно:
– Плевать я хотела на тебя, вези меня в больницу! – Урбано оторопело посмотрел на нее и, пожав плечами, завел мотор, бормоча себе под нос: «Кажется, эти иностранные дуры не интересуются футболом». По крайней мере, Виктория поняла его так. Тут снова зазвенел телефон, и Виктория, охая, взяла трубку. Звонил, естественно, Жуков, который, услышав ее голос, ощутил молниеносное облегчение, сравнимое разве что с тем, которое он испытал во время вылета из Москвы в Мадрид.
Виктория, услышав его вопрос в порядке ли она, сказала:
– Я жива и невредима, кажется, но ты мне ответишь за все! – увидев в зеркале взгляд Урбано, она поспешно застонала: Я стараюсь для объекта, чтобы все выглядело правдоподобно, черт возьми, он почти поверил и везет в больницу, так что все по плану! Жуков долго молчал, потом она услышала его восторженный голос:
– Ты молодец!
– Грета Гарбо? – иронично спросила она.
– Нет. Ты просто Одри Хепберн! – Жуков был вне себя от счастья.
– Мне кажется Гарбо все же талантливей, – между делом возразила Виктория.
– Пусть так! – запальчиво продолжал нахваливать ее Жуков.
Виктория усмехнулась устало и, вспомнив свою роль, снова жалобно застонала, якобы от боли. – Отвали! – закончила она разговор.
– Мой брат! – пояснила она Урбано, глядя в зеркало. – Я ему рассказала, что какой-то болван сбил меня и везет в больницу. Брат в ярости! – почему-то ей легко говорилось на испанском. Урбано усмехнулся. Наверно, он думал, как тот будет удивлен, узнав, кто был за рулем.
– Rusa[5]? – спросил он.
– Руса, руса! Кем же мне еще быть! – проворчала Виктория, хватаясь за левую ногу, но потом, вспомнив, что вначале хваталась за правую, быстро переложила руку.
В больнице ей сделали рентген, и, убедившись, что это обычный ушиб, положили по просьбе Урбано в специальную палату для иностранцев. О своей страховке Виктория ничего не сказала, да врачи ее об этом и не спрашивали. Видимо, Урбано обо всем договорился. Однако у Виктории время от времени кружилась голова и правая нога на самом деле побаливала. Она и сама не понимала откуда появилась эта боль – то ли она вначале ее не почувствовала, то ли на самом деле заставила себя поверить. Как бы там ни было, нога болела.
Он зашел к ней и сел в кресло, стоявшее рядом с кроватью.
– Извини, что так вышло, – сердечно произнес он. Виктории показалось, что сказано это искренне, по крайней мере, медленно, не съедая окончания, как обычно делают испанцы, быстро выговаривая слова. Взгляд Урбано скользнул по ней, и ей стало неловко и одновременно смешно.
– Ок, не бери в голову, – повеселела она и, вспомнив Жукова, быстро спрятала улыбку за серьезным взглядом: – В общем, мы оба отделались легко, ты не убил меня, и это главное. Сколько мне тут лежать? – строго спросила она.
– Пока боль не пройдет, – ответил он. – Может, пару дней. Но ты, пожалуйста, не торопись. А сейчас мне пора, я позже еще загляну, – сказал Урбано. – Здесь тебе дадут все, что ты попросишь.
Виктория прикусила губу, узнав, что он так скоро уходит. Но Жуков не был бы Жуковым, если бы запыхавшийся, с горящими щеками не ворвался в палату именно в этот момент. То ли ему пришлось сделать специальный кросс вокруг больницы, прежде чем зайти или он бежал от стадиона, но вид у него был такой, будто он бросил все дела и приехал с другого конца города, как только узнал, что случилось с «сестрой».
– Ты в порядке? – обратился он к Виктории, и резко повернулся к футболисту:
– Это вы столкнулись с ней?
– Да, я, – кивнул тот, глядя, как Жуков обнимал сестру, показывая, как горячо любит ее.
– Мой брат, – пояснила Виктория Урбано. – Познакомьтесь.
– Урбано, – подал руку футболист.
– Глеб, – Глеб нехотя протянул свою.
– Он собирается уйти, – поспешно сказала Виктория.
– Вы извините, мне пора, – произнес Урбано. – Если что понадобится, вы можете обращаться к администрации. Я позже позвоню или забегу.
– Вы уверены, что моя сестра получит соответствующее лечение? Или мне позвонить адвокату? – спросил Глеб, на что Урбано снисходительно улыбнувшись, вынул визитку своего футбольного клуба и на задней стороне написал номер телефона.
– Вот мой телефон, я думаю, если возникнут сложности, а их, я уверен, не будет, можете позвонить, – сказал Урбано и подал визитку.
Глеб, глядя на визитку, изобразил на лице удивление и громко произнес:
– Черт возьми, «Реал Мадрид»?
– Да, – улыбнулся Урбано и подумал, – Наконец-то эти иностранцы поймут, с кем имеют дело.
Однако ни вечером, ни утром он не пришел, но в день выписки в палату занесли большую корзину цветов с запиской от футболиста, в которой он еще раз извинялся за случившееся и выражал надежду на скорое выздоровление.
Глава 8. Девой или замужней?
Родители Виктории познакомились еще студентами, приметив друг друга на танцах, которые были тогда одним из главных развлечений молодежи. Это были времена, когда Солженицына выслали из СССР после выхода на западе его книги «Архипелаг ГУЛАГ». На дворе стоял «развитой социализм» – комплексный обед в студенческой столовой стоил 70 копеек, а кружка (или пол литровая банка) пива 20 копеек. Все учились, работали, чувствовали себя социально защищенными за железным занавесом, отгородившим по решению коммунистической партии огромную страну и ее граждан от «тлетворного влияния запада».
Еще в студенческие годы родители начали подрабатывать. Мама – репетитором, готовя абитуриентов к экзаменам. Отец нашел несложную, но интересную работу лаборанта на полставки в одном из многочисленных тогда научно-исследовательских институтов.
Их отношения развивались стремительно во взаимной любви и уважении. Вскоре состоялась веселая студенческая свадьба. Все друзья и знакомые с удовольствием отмечали, что глаза новобрачных светятся счастьем. Было ясно, что каждый нашел единственного и самого дорогого человека. Глядя на них можно было бы с полным основанием сказать – этот брак совершен на небесах, если бы не всеобщий атеизм того времени.
После окончания института отец служил военным врачом в ВВС на Украине. Мама посвятила себя преподаванию экономики и финансов в университете. Их жизнь текла спокойно, с уверенностью в будущем. Если бы сегодня кто-нибудь решил спросить об их чувствах, предсказать ответ можно было с полной уверенностью – они счастливы.
Когда они отметили жемчужную свадьбу, тридцатилетие своего союза, никогда ранее не думавшая об отношениях родителей, Виктория вдруг осознала их масштабность. Впервые ей пришла мысль о совершенстве этого брака. И ответ на вопрос, в чем секрет их счастья, был прост – во взаимопонимании.
Но разве одним словом можно рассказать о непростом постоянном душевном труде, ежедневном, никогда не ослабевающем желании полностью посвятить себя друг другу, рука об руку преодолевать все трудности и вместе исполнять взятые на себя обязательства?
Несмотря на внешнее благополучие, им не раз приходилось преодолевать сложности, так свойственные времени и обстоятельствам. Они научились совместно разрешать кризисные ситуации, в которых успешно смогли избежать даже намека, даже подспудной мысли о возможности разрыва отношений. Наоборот, трудности еще больше сближали их. Ни разу не пришлось им усомниться в своем выборе, а крамольная мысль, что любовь ушла, не приходила в голову.
Это был практически идеальный брак. Безусловно, иногда они ссорились, но после коротких размолвок следовало примирение. И это еще больше укрепляло их в мысли, что они созданы друг для друга.
Семья много путешествовала. Они объездили почти все самые интересные уголки Украины, побывали во многих местах огромной и такой разной страны – СССР, бесславно исчезнувшей вскоре с исторической карты.
Им нравилось проводить время друг с другом. Соседи и близкие до сих пор удивляются, видя, что они ходят, держась за руки. Возможно, все дело в прикосновении, постоянном желании чувствовать рядом тепло родного человека? Виктория не раз замечала, как трогательно родители дотрагиваются друг до друга. Порой ей казалось, что у них существует свой собственный и понятный только им язык жестов и взглядов, потому что они понимали друг друга без слов. Прикосновением руки мама могла успокоить отца, если он был расстроен. Он обнимал маму за плечи, когда она начинала нервничать из-за дочери.
Однажды мама заболела и почти на месяц попала в больницу. Виктория была совсем маленькой, но хорошо запомнила те дни. Отца практически не было дома, и за Викторией присматривала старшая сестра. В один из дней соседка повезла их в больницу навестить маму. В палате Виктория увидела отца – он держал мамину руку и крепко спал, сидя на неудобном стуле, а мама, полулежа в кровати и откинувшись на подушки, боялась шевельнуться, чтобы не разбудить уставшего мужа. Возможно, секрет был в том, что они научились понимать друг друга через прикосновение?
– Наверное, существует особая связь между сердцами любящих друг друга людей, – подумала Виктория.
Оторвавшись от воспоминаний, она почему-то решила, что Урбано не станет ее искать, ведь прошло уже четыре дня. Ей казалось, что она сумела очаровать его, когда они общались в больнице, но пообещав вернуться, он почему-то отправил корзину цветов с запиской, что не сможет навестить ее.
Виктория надеялась, что он придет на следующий день, но он не появился и в день выписки. У нее был его номер мобильника, но она по непонятной причине боялась набрать его, да и Жуков молчал, не зная как поступить. Виктория в очередной раз проверяла телефон, но ни пропущенных звонков, ни смс не было. Не успела она положить мобильник, как он зазвонил. Она услышала голос Агнии.
– Ты решила остаться на ПМЖ? – резко спросила она.
Виктория сдержанно засмеялась: – Почти удалось.
– Ну, смотри, хоть сообщай о своих намерениях, чтобы я была в курсе. Знаешь, что Инка рассказывает? – Агния как-то злорадно захихикала в трубку.
– Какая Инка?
– Ну, кузина моя. Помнишь?
– Да, припоминаю, и что? – Виктория приготовилась выслушать очередную историю.
– Как-то ее парень вдруг заговорил о свадьбе своего брата, которая планировалась через две недели и спрашивает, готова ли она к ней. А Инка сразу лезет к нему целоваться – подумала, что он предлагает ей замуж. Тот в недоумении, не понимает, что происходит. В итоге, он объяснил ей, что говорил о свадьбе брата. Ну не дура ли?
Виктория громко расхохоталась в ответ:
– Видно, ей не терпится услышать от него предложение?
– Если судить по ее реакции – получается так, – с сожалением ответила Агния.
– Молодец Инка, хорошие планы, – не без иронии прокомментировала Виктория.
– Да ну, брось, что хорошего?
– Как что? – растерянно спросила Виктория. – Каждая нормальная девушка мечтает выйти замуж, завести детей и иметь дружную семью. А он, наверно, любит ее? Или не так?
– Да в принципе все так, – ответила без энтузиазма Агния. – Ухаживания, нежные слова, типа «моя милая, нежная и самая красивая!» Все вначале так говорят. А потом жена постепенно становится уборщицей и кухаркой.
– Какой ужас! Но ты, надеюсь, не говоришь ей об этом?
– Еще как говорю. Моя сестренка должна быть готова ко всему, – голос Агнии звучал уверенно, будто она была первооткрывательницей секретов семейного быта, съедающего любовь, а потому желающая избавить всех женщин мира от перспектив замужества, в котором она, к слову сказать, не состояла.
– Подожди, а как же любовь? – Виктория хоть и была с недавних пор в некотором роде авантюристкой, все же не утратила веру в это великое чувство.
– Ну, а как же быт? – в ответ спросила Агния, будто бы кроме быта в семейной жизни не могло быть ничего интересного.
– Знаешь что, дорогая моя, – недовольно произнесла Виктория. – Ты кроме слова быт, знаешь еще какие-нибудь слова из семейной жизни?
– Ну, например?
– Хорошо, не стану раздражать тебя наивным словом любовь, ну, а как же дети?
– Дети? А разве дети не быт?
– Я согласна, – Виктория сдалась. – Хорошо, быт имеет место в нашей жизни, так или иначе женщине придется однажды встать у плиты в бигуди и домашнем халате, чтобы приготовить ужин, а позже пройтись с пылесосом по дому. Наступает момент, когда она переступает порог квартиры мужа…
– Хорошо, если ЕГО квартиры! – вставила Агния.
– Не перебивай! Она начинает жить с мужем и становится отчасти домработницей. Я говорю о случаях, где нет горничных. Но согласись, все зависит от взаимоотношений мужчины и женщины и степени уважения друг к другу. И главное – от воспитания мужчины. Если его воспитали так, что он нежные слова постепенно заменяет на «иди-ка, приготовь поесть», значит, за такого не стоило выходить замуж!
– Дорогая моя, – тон Агнии стал снисходительным. Откуда девушке знать, скажет он так или нет, у них что, у мужиков на лбу написано? Нам не у кого спросить сертификат качества. Его мы сами напишем через пару лет, – Агния говорила так, словно лет пять прожила не с тем мужчиной, а, может, и не с одним.
– Но разве только мужчина виноват в том, что женщина становится домохозяйкой? Женщина чаще всего сама идет на такую жертву, ей хочется больше времени проводить с детьми, она стремится обеспечить домашний уют. Ведь она все-таки мать и хранительница очага! Хотя, конечно, со временем ей грозит потеря карьерных амбиций!..
– Я тебя умоляю! – Агния с презрительным вздохом остановила ее. – Если уж собралась замуж, то выходи! И не надо меня убеждать в обратном!
– А если ты не хочешь замуж, то не стоит других переубеждать!
– Кого я переубеждаю?
– Инку! Судя по всему, она очень хочет, чтобы это случилось, а ты своим пренебрежительно-пессимистичным тоном готова погубить ее будущее! – Виктория начала выходить из себя.
– Кто это губит будущее? Если уж кто-то и губит наши судьбы, то мы сами! – в голосе Агнии все больше чувствовалась обида, и Виктории стало стыдно, что позволила себе такой резкий тон:
– Вспомни Гудини! Своего пса в Воскресенском. Разве он поступил плохо, пустив Чапу к себе в будку, да еще и неизвестно с чьим щенком! Разве мы, люди, не можем просто создавать семьи и жить счастливой жизнью!?
– А разве это не напоминает людей, которые способны извлечь выгоду из любой ситуации? Разве эта Чапа не съела своих щенят и не воспользовалась простодушием Гудини?!
– Я тебя умоляю! – теперь голос Виктории принял пренебрежительный тон. – Прекрати видеть во всем низменное!
– У меня вторая линия! Позже созвонимся, – Агния внезапно отсоединилась, и Виктории стало досадно, что разговор неожиданно прервался. Недосказанность заставила ее набрать номер Жукова.
– Вот скажи Глеб! – выдохнула она, как только он ответил на звонок. – Стоит ли бояться женщине замужества из-за быта?
Глеб, видимо, был занят, возможно, делал сверку дневных продаж, поэтому голос его звучал отрешенно:
– На долю женщины, конечно, выпало немало: она и еду готовит, и ребенка вынашивает и вскармливает его. Мужчина же, по сути, наблюдает за всем этим. Согласен, тяжело. Но что нужно сделать, чтобы облегчить жизнь женщине? Пусть на этот вопрос она ответит сама. Но вот беда, согласится ли мужчина с ее правилами? Отсюда борьба полов – с одной стороны, аргументы женщины, с другой – уязвленное самолюбие мужчины!