Свидетельствуя о Христе до смерти… Екатеринбургское злодеяние 1918 г.: новое расследование

Глава 2

Керенский и судьба Царской Семьи

Какую цель преследовал Керенский, отправляя Царскую Семью в Тобольск и почему местом ссылки был выбран далекий сибирский город?

Долгое время многие исследователи, как в эмигрантской, так и в советской историографии, пытались навязать представление, что Керенский был просто ничтожеством, неспособным ни к какой работе. Когда же речь шла о судьбе Царской Семьи, то и советская, и большая часть западной историографии утверждали, что Керенский хотел ее вывезти из России. При этом советские авторы утверждали, что Керенский это делал по причине своей «контрреволюционности», а западные – из-за своей «гуманности». Объективные исторические факты опровергают обе концепции.

Характер Керенского, безусловно, способствовал той роли, какую он играл на российской исторической сцене с февраля по ноябрь 1917 года – роли революционного трибуна. Керенский от природы был одарен артистически и с молодых лет был склонен к лицедейству. Свои гимназические письма к родителям он неизменно подписывал: «Будущий Артист Императорских Театров А. Керенский»1. Керенский много выступал на сцене, «где его бесспорной актерской удачей, по общему признанию, была роль Хлестакова, написанная как будто исключительно для него»2. Собственно он им и был – Хлестаковым от революции, и так же, как и гоголевский персонаж, Керенский все время выдавал себя за другого, все время играл чью-то роль.

Его взлет в 1917 году не раз вызывал удивление своей «внезапностью». Казалось, Керенский мало подходил на роль «вождя великой и бескровной». Соратник Керенского по Временному правительству В.Д. Набоков писал: «Ни в нем самом, ни в том, что приходилось о нем слышать, не только не было ничего выдающего хотя бы отдаленную возможность предполагать будущую его роль, но вообще не было никаких данных, останавливающих внимание. Один из многих политических защитников, далеко не первого разряда. Трудно даже себе представить, как должна была отразиться на психике Керенского та головокружительная высота, на которую он был вознесен в первые дни и месяцы революции. В душе своей он все-таки не мог не сознавать, что все это преклонение, идолизация его – не что иное, как психоз толпы, что за ним, Керенским, нет никаких заслуг, и умственных или нравственных качеств, которые бы оправдывали такое истерически-восторженное отношение»3.

Безусловно, что во Временном правительстве были люди, куда более рассудительные и способные, чем Керенский. Но у Керенского было одно преимущество: он возглавлял масонскую ложу «Великий Восток народов России» (ВВНР), главного представителя «Великого Востока Франции» в России. Об этой принадлежности Керенского к высоким масонским должностям никогда не следует забывать.

Масонство, чья первая попытка прийти к власти в России в декабре 1825 года была пресечена железной рукой Императора Николая Павловича, в начале XX века вновь набирает силу. К началу Первой мировой войны масонские агенты влияния проникли практически во все институты государственной власти, общественные организации и политические партии. Членами различных лож числились многие генералы, губернаторы, руководители дворянства и даже великие князья. В настоящей работе нет возможности подробно останавливаться на причинах этого явления. Скажем только, что русское общество было заражено масонским духом. Крупнейший масон князь Д.И. Бебутов писал: «Сила масонства в том, что в него входят люди различных слоев, различных положений и таким образом масонство в целом имеет возможность действовать на все отрасли государственной жизни»4. Во время революции 1905 года в полной мере выявилось глубокое проникновение масонства в самые высшие сферы власти. Так, например, масоны, состоявшие членами военно-полевых судов, специально выносили мягкие и оправдательные приговоры террористам. Видный масон А.И. Браудо получал от высшего чиновничества сведения о секретных совещаниях у Государя, а также секретные документы5.

При этом русское масонство никогда не было самостоятельным явлением. Оно было производным от масонства западного. Ничего своего, нового, русские масоны не изобрели, а лишь слепо копировали уставы и обряды многочисленных лож Западной Европы, добавляя к ним свойственные русской интеллигенции несобранность и болтливость. Для западного масонства русские «братья» были нужны только в качестве «пятой колонны», той силы, которая должна была расшатать русский императорский строй и сделать возможным масонскую революцию. Как писал видный масон

В.П. Обнинский в 1909 году: «Почти столетие мирно спавшее в гробу русское масонство показалось воскресшим к новой жизни. Оставив там, в гробу этом, внешние оказательства, в виде орудий ритуала и мистических книг, оно выступило в эмансипированном виде политических организаций, под девизом которых "свобода, равенство, братство", могли соединиться чуть ли не все политические группы и партии, соединиться для того, чтобы свергнуть существующий строй»6.

Русское масонство выполнило поставленную старшими иностранными ложами задачу, сыграв огромную роль в свержении Императора Николая II и уничтожении монархии в России. Среди активных масонских деятелей этой эпохи, безусловно, был А.Ф. Керенский.

Керенский стал масоном в 1912 году. Сам он об этом пишет следующее: «Предложение о вступлении в масоны я получил в 1912 году, сразу же после избрания в IV Думу. После серьезных размышлений я пришел к выводу, что мои собственные цели совпадают с целями общества, и я принял это предложение. Следует подчеркнуть, что общество, в которое я вступил, было не совсем обычной масонской организацией. <…> Был ликвидирован сложный ритуал и масонская система степеней; была сохранена лишь непременная внутренняя дисциплина, гарантировавшая высокие моральные качества членов их и их способность хранить тайну. Не велись никакие письменные отчеты, не составлялись списки членов ложи. Такое поддержание секретности не приводило к утечке информации о целях и задачах общества»7.

Что же это была за такая таинственная организация, куда в 1912 году вступил Керенский и какие она преследовала цели? Это была ложа «Полярная звезда». Возникла она 15 января 1906 года в Петербурге и была дочерней ложей «Великого Востока Франции». На ее открытии присутствовали видные представители «Великого Востока» – Сеншоль и Буле8. В 1908 году «Полярная звезда» получила из Парижа право самостоятельно открывать новые ложи в России. К концу 1909 года масонские ложи были созданы в Киеве, Одессе, Харькове, Екатеринославе и ряде других крупных городов Российской империи. В 1909 году «Полярная звезда» создает так называемую «Военную ложу», куда вошли некоторые русские генералы и старшие офицеры (М.В. Алексеев, Н.В. Рузский, А.А. Брусилов, А.И. Деникин, А.В. Колчак и другие). В 1917 году «Военная ложа» сыграет одну из решающих ролей в заговоре против Императора Николая II. Масонский автор Г. Орлов пишет: «В 1912 году масонская деятельность возобновилась, но на новых началах. <…> Эти ложи носили исключительно политическо-революционный характер, строго конспиративный, члены одной ложи не могли посещать другие»9.

Вся деятельность русских масонов происходила под неусыпным наблюдением масонов французских. «Вся работа, – пишет И.Р. Шафаревич, – проводилась в тесном сотрудничестве с французским масонством. Направлялись "братские" миссии из России во Францию и из Франции в Россию»10.

То, что «Полярная звезда» была частью французского «Великого Востока» видно по тому факту, что после большевистской революции, оказавшись в эмиграции, руководство ложи возобновило свою деятельность на rue Cadet 16 в Париже, то есть в том же здании, где располагается до сих пор «Великая Ложа Великого Востока». «Венераблем» «Полярной звезды», то есть ее главой, стал Н.Д. Авксентьев, будущий министр и товарищ Керенского11.

Таким образом, деятельность «Полярной звезды» изначально носила ярко антиправительственный характер и была нацелена на свержение русского самодержавия. Достаточно сказать, что среди ее членов был такой ненавистник русской государственности, как украинский националист Симон Петлюра.

К 1913 году масонство становится реальной антицарской и антирусской силой, и «Великий Восток» решает соединить все масонские организации в один кулак. В 1913 году, накануне Мировой войны, создается «Великий Восток народов России», во главе которого стоял Верховный Совет. 16 декабря 1916 года Керенский занял должность Генерального секретаря ВВНР. Интересно, что в ночь с 16 на 17 декабря 1916 года в Петрограде был злодейски убит Г.Е. Распутин, чье убийство стало первым выстрелом революции.

Вся политическая карьера Керенского творилась и направлялась западными масонами. Большевик В.Д. Бонч-Бруевич писал, что Керенский был «вспоен и вскормлен масонами, еще когда он был членом Государственной Думы и был специально воспитываем ими»12.

«В течение всего 1916-го и в начале 1917 года, – пишет современный историк В. Ерофеев, – Керенский стремительно усиливает свое влияние в кулуарах российской политики. Именно руководящей ролью в тайной масонской организации можно объяснить тот факт, что при формировании Временного правительства 2 марта 1917 года Керенского сразу выдвинули на пост министра юстиции. Уже с 30 апреля он стал военным министром, а с 8 июля занял кресло главы (министра-председателя) Временного правительства»13.

«А.Ф. Керенский, – писал А. Демьянов, – в составе кабинета с самого начала стал играть первенствующую роль. Это сказалось и в том, что в то время, когда искали людей для назначения на различные ответственные должности, кандидаты, указанные Керенским, почти все проходили. Популярным Керенский оказался и среди иностранных представителей, которые по различным вопросам считали нужным заходить к нему, хотя дело относилось к ведению других министров»14.

Эта принадлежность к масонству делала из Керенского человека, не способного на самостоятельную политику, вернее, его политика преследовала сначала интересы Великого Востока Франции, и только потом интересы российского правительства.

Керенский сам раскрывал свою подневольную сущность, когда говорил о своих ощущениях во время выступлений перед аудиторией: «Что скажу – не знаю. Повеление, приказ, что сказать, идет откуда-то, из глубины. Такой приказ, которого ослушаться нельзя, – строгий настойчивый приказ. Слова подбираю только вначале, перед тем как начать. Ведь приказ должен быть передан точным и ясным языком»15.

Эти слова, которые сами по себе удивительно похожи на масонские тексты, точно определяют суть Керенского, как политического деятеля – исполнителя чужих приказов.

Эту сущность Керенского хорошо понял великий русский физиолог И.П. Павлов, когда говорил: «О, паршивый адвокатишка, такая сопля во главе государства – он же загубит все/»16

«Душа Керенского была "ушиблена" той ролью, которую история ему – случайному, маленькому человеку – навязала, и в которой ему суждено было так бесславно и бесследно провалиться»17 (В.Д. Набоков).

Это утверждение Набокова верно лишь отчасти. Керенский, конечно, не обладал никакими государственными или политическими талантами, был мелкой и слабовольной личностью. Ошибочно было бы думать, что Керенский определял события. Поставившая его у власти масонская сила эгоистично требовала от него продолжения войны во что бы то ни стало и тем самым готовила Керенскому политическое самоубийство. Не Керенский «бесславно и бездарно провалился», а его бездарно и бесславно провалил «Великий Восток». «Временное правительство, – писал Ф. Дан, – слепо шло на поводу у дипломатов Антанты и вело и армию, и народ к катастрофе»18.

Н.Н. Берберова пишет: «Между январем и августом 1917 года в Россию приезжали члены французской радикальной социалистической партии, которая во Франции в это время быстрым шагом шла к власти. Эти люди приезжали напомнить ему (Керенскому. – П.М.) о клятве, данной им при принятии его в члены тайного общества, в 1912 году, в случае войны никогда не бросать союзников и братьев по Великому Востоку, тем самым не давая ему возможности не только стать соучастником тех, кто желал сепаратного мира, но и обещать его. <…> Чтобы скрыть свою связь с масонами и сдержать клятву, данную Великому Востоку, Керенский говорил после 1918 года в Лондоне, что он потому хотел продолжать войну, что считает, что царский режим хотел сепаратного мира. Мельгунов считает, что царский режим этого никогда не хотел, но выдумка Керенского очень удобно помогла ему скрыть действительную причину желания продолжить войну во что бы то ни стало: связь с масонами Франции и Англии и масонская клятва»19.

Полная подконтрольность Керенского масонской власти отнюдь не означает, что Керенский не обладал вообще никакой властью. Наоборот, в рамках масонского ставленника, в рамках исполнителя, Керенский должен был обладать огромной властью. В первые постфевральские месяцы газеты, журналы, митинги – всё кричало о «великом народном вожде». Вот что, например, писал в «Ниве» о Керенском некий В.В. Кирьянов: «Кому неизвестно теперь имя Александра Федоровича Керенского – первого гражданина свободной России, первого народного трибуна-социалиста, первого министра юстиции, министра правды и справедливости? Изо дня в день пишут теперь об А.Ф. Керенском в газетах и журналах всего мира: десятки приветственных телеграмм летят к нему изо всех концов России и Европы; сотни депутаций от русских и иностранцев приветствуют в его лице революционный русский народ, создавший «улыбающуюся», справедливую, благородную революцию. Словом, нет теперь популярнее человека, нет известнее имени Александра Федоровича Керенского…»20

Этот панегирик можно было продолжать без конца. В 1917 году Временное правительство выпускает памятный жетон, посвященный Керенскому. Этот жетон имел на аверсе портрет Керенского, а на реверсе надпись: «Славный, мудрый, честный и любимый вождь свободного народа». Это повсеместное славословие Керенского, изображение его как «друга народа», «народного вождя» было призвано оправдать установление в его лице диктатуры масонства, прикрытой словесной «демократической» завесой. Другое дело, что на нужного западному масонству диктатора Керенский не походил. Он был выдающийся демагог и ниспровергатель, но бездарный руководитель. Это хорошо понимали даже его коллеги из Временного правительства. Адвокат Н.П. Карабчевский приводит слова председателя Временного правительства князя Г.Е. Львова, сказанные им о Керенском: «Вы хорошо его знаете, ведь он из вашего адвокатского круга… Вы верно судите: он был на месте со своим истерическим пафосом, только пока нужно было разрушать. Теперь задача куда труднее. Одного истерического пафоса ненадолго хватит. Теперь и без того кругом истерика, ее врачевать надо, а не разжигать!»21

Но именно такой, «истеричный ниспровергатель» в качестве «демократического» диктатора и был нужен западным союзникам. Он был управляем, предсказуем, а главное, покорен. Берберова пишет о «требованиях, почти приказаниях», которые Керенский получал от западных союзников. Таким образом, можно с уверенностью сказать, что действия Керенского и возглавляемого им Временного правительства есть, в большей своей части, действия «Великого Востока» Франции, а так как большинство государственных и политических деятелей Французской республики того времени были членами того же «Великого Востока», то и, в значительной степени, действиями французского правительства. По действиям Керенского во многом можно судить о той политике, какую западные державы проводили в России после февральского переворота. Несомненно, это касается и Царской Семьи.

Керенский был одним из первых, кто открыто, в циничной и вызывающей манере высказался за убийство Императора Николая II. Это было сделано в преддверии февральской революции, с трибуны Государственной Думы. 27 февраля 1917 года он громогласно заявил: «Министры – это не что иное, как мимолетные призраки. Для того чтобы предотвратить катастрофу, необходимо устранить самого Царя, не останавливаясь, если не будет другого выхода, перед террористическими насильственными действиями».

Керенский сыграл одну из решающих ролей в отказе великого князя Михаила Александровича восприять престол. Керенский неоднократно во время своих выступлений говорил, что он республиканец и враг монархии. При этом Керенский позднее уверял, что ни его, ни других членов Временного Правительства вовсе не волновала поначалу судьба Царя. «В первые дни революции, – показывал он, – не было принято решительно никаких мер ни в отношении самого Николая II, ни в отношении Александры Феодоровны. Это объяснялось теми настроениями, какие были тогда в отношении Них у Временного правительства. Старый строй рухнул столь решительно, факт этот был столь быстро общепринят всей страной, без малейшей попытки со стороны кого бы то ни было защищать его, что личность Николая II совершенно не внушала каких-либо опасений Временному правительству. Он настолько был кончен, что Его личность, как политическая величина, совершенно не существовала, и Временное правительство не интересовалось Им. Ему было разрешено выехать в Могилев проститься с войсками, как Он желал»22.

Это утверждение Керенского ложно изначально. Во-первых, необходимо помнить, что Император Николай II формально отрекся от престола добровольно, представители Государственной Думы благодарили его за этот «жертвенный шаг во имя России», дали гарантии личной безопасности его и его Семьи. В.Д. Набоков писал: «В сущности говоря, не было никаких оснований – ни формальных, ни по существу – объявлять Николая II лишенным свободы. Отречение его не было формально вынужденным. Подвергать его ответственности за те или иные поступки его в качестве императора было бы бессмыслицей и противоречило бы аксиомам государственного права. При таких условиях правительство имело, конечно, право к обезвреживанию Николая II, оно могло войти с ним в соглашение об установлении для него определенного местожительства и установить охрану его личности»23.

Свергнутый Император передал Временному правительству собственноручно написанные следующие требования:

«1) О беспрепятственном проезде моем с лицами, меня сопровождающими, в Царское Село.

2) 0 безопасном пребывании в Царском Селе до выздоровления детей с теми же лицами.

3) О беспрепятственном проезде до Романова на Мурмане с теми же лицами.

4) 0 приезде по окончании войны в Россию для постоянного жительства в Крыму – в Ливадии»24.

Здесь необходимо отметить следующее: Государь не требовал отъезда за границу. Даже будучи заключенным в Царском Селе, он не выдвигал этого требования. Подруга Императрицы Александры Феодоровны Ю.А. Ден писала: «Государь и Императрица не желали оставлять Россию. "Я лучше поеду в самый дальний конец Сибири", – заявлял Император. Ни ему самому, ни Государыне была неприемлема мысль о том, что придется странствовать по всему континенту, жить в швейцарских гостиницах в качестве бывших Их Величеств, попадать в объективы фотоаппаратов репортеров иллюстрированных изданий и давать интервью шустрым американцам. Их натурам претила всякая дешевая реклама и популярность; оба полагали, что долг каждого русского оставаться в России и вместе смотреть в лицо опасности»25.

Императрица Александра Феодоровна говорила графине А.В. Гендриковой: «Меня угнетает мысль о нашем скором отъезде за границу. Покинуть Россию мне будет бесконечно тяжело. Хоть я не русской родилась, но сделалась ею. За двадцать три года царствования, когда все интересы, вся жизнь России были так неразрывно близки и дороги, я забыла и думать о том, что по рождению я – не русская. Даже теперь, несмотря на все, что мы испытываем, я русский народ не виню и продолжаю всею душой любить и жалеть. Он обманут, этот несчастный народ, и сам страдает, и сколько еще будет страдать.

Чем жить где-нибудь в Англии, в королевском замке, на положении почетных изгнанников, я предпочла бы, чтобы нам дали какой-нибудь маленький, безвестный уголок земли, но здесь, у нас в России»26.

Когда ей предложили написать письмо английской королеве с просьбой о помощи, Государыня ответила: «Мне нечего просить у английской королевы», а на аналогичное предложение англичанина мистера А. Стопфорда написать письмо Георгу V, Императрица сказала: «Я не могу этого сделать. Что я могу сказать в этом письме? Я слишком обижена и оскорблена поведением моей страны. Но и в этом я не могу осуждать Россию. Кроме того, Государь особенно встревожен. Он очень опасается, что его отречение и наступившая смута могут сорвать великое наступление. Нет, мы не можем сноситься с нашими родственниками»27.