Просто люби меня

ТРИЛОГИЯ «ПРОСТО»

1. Просто коснись меня

2. Просто забудь меня

3. Просто люби меня

Совершить ошибку может каждый. Но не каждый признает, что это было ошибкой. Энтони винит себя в том, что их отношения с Эйвери закончились плохо и за то, что произошло после. Но дело в том, что виноватых здесь нет. Если что-то происходит, не стоит искать виноватых, нужно искать решение.

Эйвери это осознала. Она примирилась с собой, справилась с тем плохим, что преследовало ее каждый день. Теперь она открыта для мира и людей, которые постепенно начинают возвращаться в ее жизнь.

Но что если она возвращается, а он уходит в себя? Сможет ли Эйвери быть рядом с Энтони, когда совсем недавно была на его месте и совсем одна?

Они хотят быть счастливыми, но это непросто. Никогда и ничего не бывает просто.

Трилогия «Просто» о первой любви. Когда тебе семнадцать, все кажется простым и легким. Главные герои проходят стадию, когда нужно понять, кто ты или кем ты хочешь быть. Когда гормоны зашкаливают и вечеринки кажутся самым главным событием недели. Когда ты должен, но не хочешь слышать это слово.

Когда тебе семнадцать, все не так-то просто.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Энтони

Linkin Park «Valentine’s Day»

В школьных коридорах суматоха. Повсюду витают запахи фруктов и роз. Я прижимаюсь затылком к шкафчику и сжимаю в руке «валентинку». Она глянцевая, с красивыми буквами и пожеланием найти свою любовь. Пробежавшись глазами по тексту еще раз, я читаю имя отправителя.

Эйвери.

Словно не было этих нескольких месяцев. Сейчас мне даже не верится, что еще совсем недавно я целовал эту девушку, прикасался к ней. Словно я переместился во времени и заново переживаю те чувства, которые пережил, когда впервые появился в этой школе год назад.

Только в этот раз все иначе. Я понимаю, что это всего лишь мой эгоизм, и как бы банально это ни звучало, но то, что было прошло. Можно вернуть лишь часть, и я делаю для этого все, что могу. Но все что я могу получить взамен, это улыбку или непродолжительную непринужденную болтовню.

Как же глупо с моей стороны ожидать чего-то большего. Я такой идиот.

Положив «валентинку» между учебниками в шкафчик, я захлопываю его и иду на урок.

Сегодня игр нет, в актовом зале в честь праздника ставят какой-то спектакль. Если честно, я не особо обращал внимания на повсюду развешанные флаеры.

После уроков мы с Робом и Бреттом идем в актовый зал. Там уже практически нет мест. Стоит невыносимый шум и гвалт. Девчонки все еще таскаются со своими розами, которые они получали сегодня во время почти всего учебного дня. Бретту машет Кара, где они с Грейс сидят чуть пониже места, где мы стоим.

Бретт салютирует нам и удаляется к своей девушке. Мы с Робом находим два свободных места рядом с другими ребятами из команды. На сцене еще ничего не происходит, горят рампы и несколько раз в секунду пробегает какой-то парень, постоянно что-то поправляя.

– Как думаешь, что сейчас будет? – лениво интересуется Роб, вытягивая ноги.

Сидящая перед ним девушка поворачивается и недовольно смотрит на его колени, которые он упер в спинку ее кресла. Роб на это лишь улыбается ей невинной улыбкой.

– Понятия не имею, – пожав плечами, отвечаю я.

– Может про Ромео и Джульетту, – предполагает Роб.

– Ну, может.

– Или какая-нибудь скучная любовная сценка.

– Ага.

– Или…

Девчонка резко разворачивается, взмахнув светлым длинным хвостом.

– Это спектакль про Купидона. Господи, вам совсем плевать, на что смотреть?

Ее горящий и злобный взгляд направлен на Роба. Мы даже съеживаемся. Роб приподнимает руки в защитном жесте.

– Спасибо за информацию. Не нужно так злиться.

Я прыскаю, и девчонка пронзает взглядом меня, от чего я моментально замолкаю. С виду она такая маленькая, но почему-то не хочется с ней спорить. Когда она отворачивается, Роб открывает свой рюкзак.

– У меня есть «Читос».

– Круто.

Мы начинаем шуршать упаковкой, затем грызть чипсы. Девушка снова разворачивается, и мы замираем с полными ртами.

– Вы можете вести себя тише?

– Что в тебя вселилось, крошка? – улыбается Роб, продолжая грызть чипсы. – С парнями нужно быть поласковей. Иначе останешься одна в старшей школе.

Девушка сужает глаза, глядя на него.

– Что-то я не вижу рядом с тобой девушки. Может, тебе тоже стоит быть «поласковей»?

Я снова смеюсь, но в этот раз на меня никто не обращает внимания. Роб не улыбается и даже кажется сконфуженным.

– Смотри свой спектакль, – отвечает он, специально толкнув спинку ее сидения.

Мы еще некоторое время находимся в молчании, прежде чем я тихо говорю:

– А она симпатичная.

Роб смотрит перед собой.

– Не заметил.

Я улыбаюсь, покачав головой. Еще бы он не заметил.

На сцене свет рамп становится приглушенным. Из-за кулис показывается миссис Томас и кричит в микрофон так, что все громко стонут и закрывают уши руками.

– Тишины! Всем убрать гаджеты и еду!

– Боже, – бурчит Роб, опускаясь ниже в кресле.

По всему актовому залу проносится музыка арфы. В свете единственного софита на сцене появляется девушка, одетая в костюм Купидона. Кажется, мы ходим в один класс, но я, к сожалению, не помню ее имени. Приставив ладонь к груди, она начинает громко говорить:

– Я талисман дня всех влюбленных! Но вот стряслась со мной беда. Я потерял все стрелы и теперь не могу пронзать тех, кто не видит свою любовь.

Все парни ржут. Позади меня склоняется Кент.

– Эй, а нам обязательно здесь быть?

– Боюсь, что да, – отвечаю я. – Иначе будут проблемы с английской литературой.

– Вот дерьмо.

Кивнув, я вытаскиваю из рюкзака наушники и подключаю их к телефону. Тем временем девушка на сцене продолжает:

– Одинокие сердца, как много вас. О, где же мои стрелы!

Ржач за моей спиной продолжается, к ним присоединяется и Роб, но я по какой-то причине неотрывно смотрю на сцену, слушая монолог девушки-Купидона и даже не замечаю, как убираю телефон и наушники в карман.

Когда спектакль заканчивается, все выскакивают на сцену на поклон. Среди множества людей на сцене сложно не заметить яркие голубые волосы Эйвери. Она стоит чуть позади всех и нервно оглядывается. Не знал, что она вернулась в театральный кружок. Я продолжаю стоять и смотреть на сцену даже тогда, когда актовый зал начинает слишком быстро пустеть.

***

На следующий день после тренировки я выхожу из школы и быстрыми шагами направляюсь к своей машине. Сегодня у меня рабочий день, и я уже опаздываю. Тетя Кары меня любит, да и Хорайзон никогда не бурчит из-за моих опозданий, но все же мне не хочется пользоваться их терпением.

На парковке лишь несколько машин. Рядом с одной из них стоит Эйвери. Она кутается в шарф, который плотно обмотан вокруг ее шеи поверх черной воздушной куртки. На ее голубых волосах вязаная шапка, которую она натягивает еще ниже, когда по парковке проносится внезапный порыв ветра.

Естественно я не могу пройти мимо. Совсем недавно мы договорились быть друзьями. Хотя о таком вовсе и не договариваются. Это происходит незаметно. Я думал это просто – быть ее другом. Но я ошибался. Это совсем не просто.

– Привет, – говорю я, засовывая руки в карманы своей куртки-аляски.

Эйвери улыбается. Все еще удивительно видеть ее улыбку.

– Привет. Как ты?

Это обычный и обыденный вопрос. Друзья задают его друг другу, верно? Так почему же мне сложно на него ответить?

– Я в порядке, – все же отвечаю. – А ты?

– Хорошо. – Эйвери тоже засовывает руки в карманы. – Куда так спешишь?

– У меня работа, – отвечаю я.

Эйвери кивает и опускает глаза на ноги.

– О, ясно.

Я тоже смотрю вниз и замечаю ее новые лакированные ботинки, которые по подошве прошиты синими нитями. На моем лице появляется улыбка. Эйвери это замечает.

– Мама, – с улыбкой говорит она.

– Круто.

Мы смотрим друг на друга с улыбками. Может, мне пригласить ее в кино? Чтобы научиться общаться, говорить, о чем угодно. Мне не хватает наших разговоров.

– Ты без машины? – Я начинаю оглядываться в поисках «Тахо».

– Да, – кратко отвечает она.

После всего случившегося я видел ее за рулем «танка» всего лишь дважды. Первый раз, когда она застряла рядом с фермой Хиттера, и второй раз, когда они с Ноем приезжали ко мне и обнаружили у меня дома Ингрид. Я уже собираюсь заикнуться про кино, но внезапно позади себя слышу быстрые шаги.

– Я уже здесь.

Рядом с Эйвери стоит запыхавшийся Уолт Беннет, и слегка нахмурив брови, смотрит на меня. Они дружили, но поругались в прошлом году, когда мы с Эйви были еще вместе. Здорово, что они помирились.

– Не знал, что ты вернулась в театральный кружок, – говорю я.

Эйвери качает головой.

– Ой, нет, я просто немного помогла со сценарием. Уолт попросил.

– Круто. – Смотрю на нее, затем на Уолта, который переминается с ноги на ногу.

– Эм, – он смотрит на нее и снова на меня. – Мы можем опоздать.

Эйвери кивает ему и обращается ко мне:

– Да, мы идем смотреть фильм.

– О, здорово. – Я отступаю назад. – Я на самом деле тоже опаздываю. Ну, увидимся?

Уолт кивает и идет к своей машине. Эйвери все еще стоит на месте и смотрит на меня.

– Да, конечно. Увидимся.

Эйвери идет в кино с Уолтом. Но они ведь и раньше дружили. Почему меня так волнует статус их отношений сейчас? Я уже говорил, что я жуткий эгоист. Ведь все дело в том, что я хочу быть тем, кто будет находиться рядом с ней в тот момент, когда она будет возвращаться. Ведь как бы я себя ни убеждал, что все дело было не только во мне, я все равно виноват. Очень виноват перед ней.

И сейчас Эйвери возвращается, а я не тот, кто ей в этом помогает. Это мучает меня. Но я рад. Рад, что она вновь улыбается, смотрит фильмы, садится за руль «Тахо». Я счастлив за нее, но внутри меня образуется огромная дыра, заполнить которую мне совершенно нечем.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Эйвери

– Давай закажем еще? – предлагает Уолт, отодвигая учебник в сторону.

Я смотрю на наши пустые тарелки и стаканы. Вообще-то мой желудок уже достаточно наполнен, но я очень долго не ела блинчики «Маки».

– Давай.

Уолт расплывается в широкой улыбке и подскакивает с сиденья.

– Я даже сам принесу.

Я смотрю ему вслед и не могу удержаться от улыбки. Даже не знаю, как так вышло. На данный момент, Уолт – единственный человек, с кем я могу быть самой собой. То есть той, которой я стала. Уолт не смотрит на меня, словно я новичок в школе. Бывают моменты, когда он шутит, как прежде, но тут же замолкает, в ожидании моей реакции. Я делаю вид, что не замечаю этого. Мне нравится вспоминать наши шутки и смеяться над ними. К тому же прошло не так много времени. Всего несколько месяцев. Но как же они изменили нас всех.

С Карой и Грейс все еще туманно. Им сложно принять меня, но они пытаются. Я не хочу себя навязывать, мне неловко о чем-то говорить, нужно еще время и это нормально. Так говорит доктор Бордман, к которому я все еще хожу.

Уолт возвращается с двумя порциями блинчиков, политыми кленовым сиропом. У меня снова текут слюни, когда он ставит одну порцию передо мной.

– Боже, почему они такие вкусные?

Уолт кивает.

– Да уж, я буду по ним скучать.

Мы едим молча, наслаждаясь теплом блинной и тихой музыкой инди. За окном все так же холодно, но весна уже близко. Все меняется. На прошлой неделе я подала заявку в колледж в Эдмонтоне. Ноэль уже решил, что мы будем вместе снимать квартиру. Я найду работу, и мы постараемся оградить папу от лишних трат. Пока планы такие. С командой Ноэля, в которой он будет играть с каждым становится все яснее. Он останется в Эдмонтоне и не уедет в другой город, чего я боялась. Наконец-то мы снова будем вместе.

– Уверена, в Виннипеге тоже есть блинные, – говорю я.

Но Уолт отрицательно качает головой.

– Но не такие, как «Маки».

– Придется привыкать.

– Эй, еще февраль.

Мы смеемся, продолжая поедать блинчики.

– А ты уверена на счет Эдмонтона? – внезапно интересуется Уолт. Он отставляет в сторону пустую тарелку и, вытирая рот салфеткой, пристально на меня смотрит.

Что-то в Уолте изменилось. Он стал выглядеть старше. Хотя все те же голубые глаза, темно-каштановые волосы, которые он редко коротко стрижет, и они вечно лезут ему в глаза. Но это отличительная черта Уолта. Осенью ему исполнилось восемнадцать, но ведь это не делает человека автоматически взрослым. Я имею в виду физически.

Все дело в том, что я слишком долго провела времени в своем коконе, совершенно не замечая, как вокруг меняется мир и люди в нем.

– Конечно, – отвечаю я. – А что?

– Нет, я просто… подумал, эм…

Мне становится смешно.

– Что?

– Это из-за Ноэля.

Да, это нормально, что так думают. Но ненормально, когда друзья боятся сказать при мне что-то вслух. Словно я в любой момент взорвусь, и что-нибудь произойдет. И их нельзя их за это винить.

– Отчасти, – признаюсь я. – Еще у меня там мама и бабушка. И это ближе, чем твой Виннипег.

– Да, точно, – с улыбкой отзывается Уолт.

С мамой мы начали созваниваться еще пару недель назад. Я попросила ее не говорить ничего о том, что я видела. Мне хочется это забыть. Сделать вид, что ничего не было, и пока у меня получается. Мама была естественно рада и, следуя нашей традиции, нашла ботинки, прошитые по подошве синей нитью, когда я покрасила волосы.

Кстати о волосах…

Я оттягиваю прядь и смотрю на секущиеся кончики. Обесцвечивание и краска испортили их. Но я так не хочу отращивать свой скучный темный цвет. Мел обещала купить мне кокосовое молоко. Надеюсь, она не забыла.

– Ну что, продолжим? – Кивком головы я указываю на учебники, лежащие в стороне. Уолт со стоном опускается лбом на стол.

– Ненавижу математику.

Я смеюсь над ним.

– Поверь, я тоже.

За время моего «отсутствия» мне ничего не оставалось кроме как учиться. Поэтому я хорошо подтянулась даже в математике, в то время как Уолт заметно отстал. Мы уже второй день сидим здесь и занимаемся после уроков. Вчера после тренировки как обычно пришли ребята из команды. К счастью мы уже закончили, поэтому ушли еще до того, как на меня бы все глазели. Это смущает. Мне неловко. На данный момент я выбираю то, где я чувствую себя комфортней всего. И это Уолт. Даже немного странно.

Сегодня тренировки у хоккейной команды нет, поэтому мы сидим до самого закрытия.

– Ребята, пора закрываться. – Мистер Маккинли выходит из-за прилавка и вытирает руки о передник.

– Уф. – Уолт тянет руки в разные стороны. – Я и не заметил, как пролетело время.

– Точно. – Я подавляю зевок.

Мы выходим на улицу и, прячась от мороза, бегом несемся к пикапу Уолта. Он сразу же включает печь.

– Еще рано. Может, – он нерешительно смотрит на меня. Я натягиваю шапку. – Поедем ко мне? Мама будет рада тебя видеть.

В этом я не сомневаюсь. Но есть сомнения в самой себе. Миссис Беннет такая болтушка, что боюсь не выдержать ужин рядом с ней. Мне и раньше с трудом это удавалось. К тому же… мы слишком много времени проводим с Уолтом. Мы гуляли за старой хоккейной коробкой, и я даже согласилась помочь ему с постановкой на день Святого Валентина, чему мистер Донел был удивлен. Ребята из театрального кружка мне улыбались, но заговорить мало, кто решился. В конце спектакля я решилась выйти на сцену со всеми, но быстро передумала и ушла раньше. Там мне точно не место. У меня всегда была боязнь сцены, которую я никогда побороть не могла. Звучит, как бред, но это так. Даже был случай, о котором неприятно вспоминать. Ноэль тогда сказал, что надерет задницу любому, кто хоть заикнется об этом, и никто ничего никогда не говорил. Ну, было и было.

Мне нравится проводить время с Уолтом, но должны быть границы. Побыть в одиночестве неплохо. Временами это даже очень полезно. И это тоже говорит доктор Бордман. Он сказал мне найти золотую середину. И, кажется, я ее нашла.

– Может, в следующий раз? – предлагаю я.

Уолт кивает, явно разочаровавшись.

– Хорошо. В следующий раз.

***

Хелен выглядывает из кухни, когда я захожу в дом.

– Ты почти вовремя.

– Почти? – Я сбрасываю ботинки и снимаю куртку.

– Ужин почти готов. Мел и Райан приедут с минуты на минуту.

– Круто. – Я плюхаюсь на диван.

Папа уехал на работу и вернется через неделю. Ноэль звонит каждый день, но все равно он далеко. Мы остались втроем, и как ни странно, нам не скучно. Энтони периодически водит Ноя на каток, а Мел постоянно заходит к нам, поэтому у нас редко бывает скучно.

– Надеюсь, она не забыла про кокосовое молочко, – самой себе бормочу я.

Хелен это слышит, потому что кричит с кухни:

– Не забыла!

– Отлично, – говорю я. – Тебе помочь?

Думаю, ей все еще странно видеть меня такой… приветливой что ли. Все дело в том, что я не играю. Я чувствую себя так, словно родилась заново. И я это я. Удивительное чувство, на самом деле. Надеюсь, это не пройдет.

– Нет, – отвечает Хелен. – Но ты можешь помочь Ною с уроками. Он наверху.

– Хорошо. – Я встаю с дивана и неохотно плетусь в бывшую комнату Ноэля, которую сейчас занимает Ной.

Видимо у меня такая судьба, всем помогать с учебой.

Ною почти пять, и он выглядит немного старше своих лет. Это можно судить по его упрямому взгляду и острому подбородку. Но эти пухлые щечки никого не обманут. Он так злится, когда я треплю его за щеки. Даже Ной повзрослел, а я не заметила. С ним мне нужно быть предельно осторожной. Проблема в том, как бы это осторожно замаскировать, чтобы он не заметил. Еще один совет доктора Бордмана.

– Не может быть, – сложив руки на груди, тихо говорю я, открыв дверь в комнату.

Там, за компьютерным столом сидит Ной, точнее он лежит на этом столе. И судя по тому, что он даже не шелохнулся, когда я открыла дверь, крепко спит.

Покачав головой, я вхожу и с порога спотыкаюсь об рюкзак. Он точно такой же, как и старший брат. Убрав рюкзак, тянусь за спортивной сумкой и вешаю ее на крючок. Затем осматриваюсь, словно не была в этой комнате много лет. Сейчас я смотрю на нее немного иными глазами. В общем-то, здесь все, как и прежде. Висят постеры с Сидни Кросби и Марио Лемье, которые повесил еще Ноэль. Большая удобная тахта у стены, рядом встроенный шкаф, а у окна стол с компьютером и учебниками.

Я присаживаюсь на корточки рядом со столом прямо на уровне лица Ноя. Из меня вырывается смешок, глядя на его сплюснутое лицо.

– Я думала, что в начальной школе не задают уроков.

Ной моментально открывает глаза и моргает, увидев меня.

– Это какое-то дурацкое задание, – сонно бормочет он и указывает на груду цветной бумаги, разложенной перед собой. – Поможешь мне ровно приклеить все это на трафарет?

– Конечно. – Я беру стул рядом с тахтой, убираю с него одежду и ставлю рядом со столом.

Несколько минут мы заняты заданием, но затем Ной вздыхает, откинув голову.

– Дурацкое и детское задание, – заявляет он.

Я смеюсь, закрывая клей крышкой.

– Почему ты засыпаешь на ходу?

– Устал. – Ной чешет макушку. – Мы с Энтони остались еще после нашей тренировки.

При имени Энтони мое дыхание слегка сбивается. Так происходит всегда. Но сейчас это уже что-то другое. Не то, что я чувствовал еще в прошлом году. Мне даже не было больно, когда я увидела Ингрид в его доме, когда несколько недель назад Ной уговорил меня поехать на каток на «танке» и заехать за Энтони. Не знаю, где я набралась этой смелости, но я сделала это.

По всему видимому Ингрид он очень нравится или она испытывает к нему что-то большее, чем просто симпатия. И если она нравится и ему, то в этом нет ничего плохого. По крайней мере, я пытаюсь себя в этом убедить. В любом случае Энтони не обязан сдерживаться ради того, чтобы я снова не слетела с катушек. Он не обязан прятать свои чувства под замок. Это ужасно, я в этом убедилась.

– Вы молодцы. – Я складываю остатки бумаги.

Ной помогает убрать со стола обрезки, но смотрит на меня

– Когда он привез меня, мама предложила ему остаться на ужин.

– Правда? – Я выдавливаю улыбку.

Ной кивает.

– Но он спросил о тебе, затем сказал, что ему нужно ехать домой.

Не получиться у нас быть друзьями. Как-то все спутанно и непонятно.

– Ну, бывает, – кратко говорю Ною.

Но мой младший брат продолжает сверлить меня взглядом.

– Ты ему до сих пор нравишься.

Ну да, только вот все совсем не так, как может показаться на первый взгляд.

– Мы же друзья. Он тоже мне нравится.

– Он же не виноват?

Я едва ли не дергаюсь от этого вопроса. Ной никогда со мной об этом не говорил. Хоть он и был тем, благодаря которому я сейчас дышу и ем блинчики «Маки».

– Нет, Ной, – вздыхаю я. – Никто ни в чем не виноват, ясно?

Он кивает, соскакивая с кресла.

– Ага, ясно. Сейчас же все хорошо?

У меня едва ли не наворачиваются слезы. Вряд ли ребенку хочется еще раз пройти через все это. Какой же я была дурой. Это я виновата. Только я одна.

– Все хорошо, – тихо отвечаю я.

Снизу раздается шум, и слышится звонкий голос Мел. Я выдыхаю от облегчения.

– Пошли, иначе Мел сейчас ворвется прямо сюда.

Ной хихикает и открывает передо мной дверь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Энтони

Заглушив двигатель, я расслабляюсь в кресле и прибавляю музыку. Городская библиотека представляет собой двухэтажное небольшое здание в самом центре города. Здесь же находится архив, в котором мама периодически засиживается допоздна. Я до сих пор не понимаю, что может быть в архиве, чего нет в интернете. Мне кажется, это невозможно. Но скорее всего я не прав. Моей маме лучше знать.

Дверца с пассажирской стороны открывается, и вместе с февральским холодом в машине оказывается мама.

– Привет, милый. – Она целует меня в щеку.

– Привет. – Я провожу ладонью по щеке. – Мам, помада.

Она смеется и трет перчаткой мою щеку.

– Иногда мне хочется, чтобы ты снова был маленький.

Заведя мотор, я выезжаю на главную улицу.

– Иногда мне тоже этого хочется, – тихо говорю я и чувствую на себе пристальный взгляд.

– Ты в порядке, Энтони?

Наверняка, она все еще помнит мою вспышку в гараже.

– Да, конечно, – улыбнувшись, отвечаю я. – Почему ты спрашиваешь?

Мама смотрит перед собой на лобовое стекло.

– Я за тебя волнуюсь. Ты в последнее время сам не свой.

Я усмехаюсь, бросив на нее быстрый взгляд.

– Все хорошо. Мы, кажется, говорили о петле времени.

Мама хмурится, глядя на меня. Я всегда перевожу тему, когда не хочу о чем-то говорить. Да все так делают.

– Мы точно не говорили о петле времени, – сложив руки на сумке, говорит она.

– Ты говорила, что хочешь, чтобы я снова был маленький. Теоритически никаких запретов на путешествие в прошлое нет.

Мама обреченно вздыхает, опустив голову. Ее рыжая копна падает на лоб.

– Энтони.

Я смеюсь, глядя на дорогу.

– Серьезно. Это возможно на основе общей теории относительности Эйнштейна, которая описывает гравитацию как искривления пространства и времени по энергии и материи.

– Стивен Хокинг подтвердил свою давнюю гипотезу, – говорит мама. – Путешествия во времени невозможны.

– Но он мог и ошибаться! – с энтузиазмом спорю я. – Чрезвычайное мощное гравитационное поле, образованное, допустим, вращающейся черной дырой, может деформировать материю так, что пространство будет искривлено наизнанку. Это создало бы замкнутую времениподобную кривую – цикл, который фактически будет являться путешествием во времени.

– Хокинг и многие физики считают замкнутую времениподобную кривую абсурдной.

– Да, да, – фыркаю я. – Потому что путешествия во времени любого микроскопического объекта создают парадоксы, которые ломают причинно-следственную связь. А ты разве не помнишь «парадокс убитого дедушки» с точки зрения квантовой механики?

Мама поднимает руки.

– Я не стану с тобой спорить. Ни в коем случае. Во-первых, это затянется. Во-вторых, тебя понесет так, что пойдет пена изо рта.

Мы смеемся. Затем мама протягивает руку и гладит меня по щеке.

– Ты такой умный, Энтони.

– Вовсе нет, – отмахиваюсь я. – Папа все еще злится на меня из-за Ванкувера, да?

Мы с отцом больше об этом не говорили. Я не подал заявку в технологический институт Британской Колумбии и даже в колледж Дугласа, и он об этом знает.

– Нет, милый, – отвечает мама. – Ты же знаешь своего отца. Он жуткий педант и не любит, когда планы меняются. В любом случае, он не злится. Не волнуйся об этом. Это твоя жизнь, ты уже достаточно взрослый, чтобы решать самому, верно? – Она подталкивает меня плечом.