Расплата

Принесли ли деньги ей счастье? Скажем так: без них было бы гораздо хуже. И если сейчас она решает вопрос, делать ли ей пластику общей стоимостью в 200 тысяч рублей по бартеру, то не имей она бизнеса, думала бы о том, нужна ли ей жизнь вообще после такого жуткого диагноза? А сейчас, с деньгами, она чувствует себя спокойно. Справится она с этой болячкой! Что там мать сказала? Простить Юрия?

Мила попыталась представить его лицо, глаза, чтобы им адресовать свое прощение. Но тут раздался звонок в дверь. «На ловца и зверь!», – усмехнулась Мила. У Юрия были ключи от ворот особняка, значит, он раньше намеченного вернулся из командировки. Представив, что у нее появляется шанс воочию пообщаться с ним, Мила содрогнулась. Нет, похоже, простить не так просто. Наверно, мать права: обида залегла уж очень глубоко. Мила нехотя провернула ключ в замке, открыла дверь и отшатнулась: на пороге стоял… Валерий. При виде его Мила поняла: весь бред, которым она пыталась занять свою голову, был нужен ей лишь затем, чтобы не думать о поведении этого человека там, в редакции.

– Ворота забыла закрыть? Привет, – он, как ни в чем не бывало, чмокнул Милу в щеку, от чего она остолбенела, и прошел в гостиную. – Покормишь меня? Я зверски голоден!

– Еще чего! Что ты себе воображаешь? Как ты вообще посмел явиться ко мне?! Да еще без звонка! А если муж вернется?

– И что? Я всего-навсего твой сослуживец, который заботится о твоем бизнесе так, что даже на ночь глядя, приезжает за консультацией. Не полный же он придурок, чтобы принять меня за твоего любовника!

– Что ты хочешь этим сказать? На разницу в возрасте намекаешь?

– Не намекаю. Прямо говорю: хочу видеть свою Милашку молодой, красивой и чтобы грудь торчком стояла!

– Да ты…, – Мила даже задохнулась от ярости. – Ты меня сегодня предал, позволил этим уродам обсуждать меня, мое лицо… Ты смеялся вместе с ними! Ты не пошел за мной сразу после того, как я застала вас за этим подлым разговором! Ты убивал меня молчанием, чтобы добить теперь, придя ко мне домой!

– Ой-ой-ой! Какой высокий стиль! Ни за что не поверю, что ты чувствуешь то же, что и говоришь. Но когда я тебе объясню логику своего поведения, ты, как умная бизнес-леди, оценишь меня правильно.

Мила нервно подошла к окну и уставилась на улицу:

– Мне и без твоих объяснений все ясно. Я сегодня не занималась работой, притом, что мой рабочий день стоит десятки тысяч баксов. Это раз. И это – твой долг передо мной. Мне сегодня в офисе был причинен моральный ущерб, нанесен удар по имиджу. Ты при сем присутствовал и на мою защиту не встал. Это два. И хорошо, если только присутствовал, а не инициировал! Это три. Ты сподвиг меня на поездку в клинику пластической хирургии, где я по определению не могла услышать ничего приятного. Это четыре.

Тут Мила замялась: говорить Валерию про диагноз или умолчать? Кто их знает, этих мужиков, вдруг он после этого сообщения испугается заниматься с ней любовью? А она еще точно не решила, выставить его за дверь, в том числе и рабочую, или из их романа что-то путное получится?! А если не получится и она об этом догадается раньше, чем Валерий раскроет карты, то не поиграть с ним в кошки-мышки, не подставить его, не отомстить, чтоб мало не показалось, в этом Мила себе отказать не могла.

Валерий расценил возникшую паузу как руководство к действию.

– Глупая ты у меня! Какая же ты глупая! – он обхватил Милу своими огромными ручищами и закружил по комнате. – Но за это я тебя и люблю. Ну, просто больше жизни люблю. Вот скажи ты мне сейчас: «А ну-ка, милый, ложись-ка ты сам под нож, «нарисуй» себе новые ноздри, и я ведь лягу! Ради тебя лягу! И плевать на затраченное время, на деньги, если тебе этого хочется, если ты хочешь меня видеть красивее, чем создала меня природа и родная мать».

Мила от этих слов чуть не растаяла. У нее даже затряслась нижняя губа. Следом должна была последовать гримаса, которая буквально уродовала лицо. Оно, казалось, каждой мышцей старалось выдавить из хозяйки слезинку, чтобы приобщить ее к когорте нормальных баб с их обильной природной слезоточивостью. Но чего нет – того нет. Мила знала за собой эту некрасивость и, возможно, поэтому в любом контакте с людьми старалась держать верх, оставлять по себе память как о победительнице, сильной и непреклонной.

– О, что я вижу? Мы учимся плакать? Неужели? – Валерий подметил движение губ Милы. Но задал вопросы так, что она не могла понять, издевается он, смеется над ней или сочувствует. Он сам понял свою оплошность. – Извини, я не то хотел сказать. Я ведь почему явился без предупреждения? Да потому, что сюрприз тебе готовил. И, представь себе, получилось! Сегодня подписал договор с одним европейским банком, продал ему пакетную рекламу сразу на все наши издания! До конца года! Понимаешь? Теперь, даже если мы вообще больше никого не найдем из рекламодателей, мы спокойно можем работать полным штатом минимум полгода! А за это время…

Валерий был горд и счастлив. Но Милу его слова не обрадовали. Точнее, не слова, а интонация. Он вел себя сейчас как хозяин. Он как будто уже отправил Милу в клинику, собственноручно ее порезал, зашил и, поняв, что получилось погано, выкинул на помойку.

– Понял. Меня зачислили в разряд воров бизнеса. О кей, Людмила Николаевна, я Вас покидаю. Заявление об увольнении будет Вас ждать утром на столе, – Валерий резко развернулся и пошел к выходу. Мила растопырила свои фибры души, стараясь понять, играет он или искренен, и в очередной раз почувствовала, что не сможет без него.

– Прости, – прошептала она так, что Валерий застыл на месте, потом развернулся и внимательно посмотрел на Милу.

– Прости, – повторила она. – Но ты мне еще не объяснил главного. Как ты мог позволить сотрудникам обсуждать меня, мою внешность? Ведь это так подло, так низко! Ты не знал, что я появлюсь в офисе, и позволил себе быть самим собой. Значит, со мной ты просто играл!

– Ты не права. Конечно, мне трудно объяснить это, ведь ты сильно задета и не можешь холодно мыслить. Но постарайся. Потому что это тоже было в твоих интересах.

– Как мило! Предлагать сделать мне лицо из моей же задницы?! О-ч-ень креативное предложение!

– А ты считаешь, что было бы лучше, если бы подобные разговоры велись и в мое отсутствие? А кто бы тогда тебя предупредил, что над тобой нависла угроза?

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что наши сотрудники собрались идти жаловаться на тебя генеральному директору Татьяне Андреевне Козленковой и просить сместить тебя с занимаемой должности.

– Это мой бизнес и сместить меня никто не может!

– Бизнес твой. Но не забывай, что официально ты – наемный работник, сотрудник издательского дома, как и твои подчиненные.

– И все равно, у них ничего не получится!

– Зря храбришься. В случае если тебя в нашей конторе прикроют, ребята хотят дальше пойти – в профсоюз, в трудовую инспекцию. Хотят организовать финансовую проверку дирекции, собрать всех, кого ты уволила, и восстановить на работе. Короче, караул. А теперь, представь, что я всего этого бы не знал?! Понимаешь, как важно тебе на время исчезнуть с работы? Приведешь себя в порядок, отдохнешь, а когда выйдешь, поле боя будет чистым. Я разберусь со всеми, уж поверь. И не так, как ты – шапкозакидательски, а по закону, чтоб комар носу не подточил. И я бы на твоем месте очень высоко оценил мои способности контрреволюционера: ведь ни одна живая душа не знает и даже не подозревает о наших отношениях! Поэтому я в курсе всех новостей в конторе и имею возможность мгновенно реагировать и даже устранять опасность. Отправив тебя в клинику, например.

Мила придирчиво следила за ходом рассуждений Валерия, вслушивалась в его интонации, а в душе ее рос и ширился страх. Страх потерять всё – любимую работу, любимого мужчину… Что она будет делать без них?

– Мил, ты не переживай. Я же рядом. Я всегда буду рядом…

Ее тело обмякло и потянулось к нему. Валерий отстранился:

– Надо выпить чего-нибудь горячительного… Трудный день был сегодня, напряженный.

Он налил себе полную рюмку коньяку и выпил.

– Ты как будто на трезвую голову брезгуешь спать со мной, – нервно хихикнула Мила.

– Слушай, тебя в детстве змеей не звали? Ну, так ловко ты умеешь у человека всякое желание отбить!

Валерий едва сдержался, чтобы не выразиться еще резче. Мила испугалась:

– Ой, ну ладно тебе! Просто не было у нас ни одной близости, чтобы ты не выпил перед этим.

– А я, может, так сдерживаю свою кипучую страсть? Ведь спиртное расслабляет. А на трезвую голову я могу тебя и порвать…

Сейчас Валерий говорил миролюбиво. Его способность мгновенно менять настроение покоряла Милу, она хотела этому научиться, увидев еще один шанс вводить людей в заблуждение. «Из него получится хороший муж», – подумала Мила и хотя терпеть не могла запах спиртного от мужчин, особенно в постели, отдалась в этот раз Валерию так неистово и пылко, словно не было сегодняшнего диагноза, сговора и оскорбления коллег, обидного разговора с матерью… Были только они двое. И – любовь, хоть Мила и не была в этом вполне уверена, ибо доселе не знала этого чувства по отношению к кому бы то ни было. Но во всяком случае сейчас она ощущала себя счастливой: с завтрашнего дня, наконец, займется собой, а ее любимый, как и положено, – делом. Их общим делом.

Глава 4

Валерий на ночь не остался:

– Из твоего Долгопрудного утром не выберешься, а мне пораньше надо быть в офисе – клиент подъедет.

– Ты смотри, Валер, не продешеви с ним. Любого человека можно раскрутить так, что он и сам не поймет, что происходит. В этом есть особый шик – выжать, выдавить из человека все, что можно. Способности, деньги…, – глаза Милы хищно загорелись, она невольно выдала свою сущность и не заметила этого. – Я всегда смотрю на окружающих из соображений, как лучше их использовать!

– И на меня тоже? – прищурился Валерий.

– Ну что ты?! Наши отношения это совсем другое…

– А ты не думала, что не одна такая умная?

– В смысле?

– В том, что однажды и тебя кто-то использует по полной программе?! Или отомстит?!

Мила хищно зыркнула в его сторону:

– Ты такими фразами не кидайся! И в мыслях не держи даже! Меня еще никому не удалось использовать и тем более кинуть. Ясно? И ты не смотри, что я сейчас в ночной рубашке и без прически – баба бабой. Тот, кто так меня понимает, проигрывает на старте. Я тебе, можно сказать, секреты свои открываю, по-родственному, ты ведь за меня остаешься… А ты мне – шпильку в бок! Вот и нутро твое вылезло помимо воли твоей. Не верю я тебе.