Отстрел негодяев

– Связь со всеми вспомогательными структурами обеспечена, – добавил капитан. – Разведка и спутники работают на нас. Весь путь до границы – это около девяноста километров – займёт у вас час, ГИБДД предупреждена о броске, задержек не будет, а там всё будет зависеть от вас. Хорошо бы успеть закончить дело до рассвета.

– Понял, товарищ капитан.

– У меня всё. Удачи, лейтенант!

Ващекин козырнул и направился к казарме.

– По машинам! – скомандовал Яшутин.

Через пять минут тронулись в путь.

Яшутин сел в головную багги, трёхместную, проверил связь.

Все бойцы были экипированы новейшими боевыми шлемами «Спартанец», выполненными из сверхпрочного углепластика – карбона, лёгкими, удобными, снабжёнными планками Пиккатини для установки приборов ночного видения, антенн спутниковой связи, фонарей и наушников, а главное, имели компьютеризированную систему связи с выводом данных на внутреннюю поверхность защитного стекла.

Миллерово – средних размеров городок российской глубинки, с количеством жителей под тридцать пять тысяч человек, основанный указом Екатерины Второй в тысяча семьсот восемьдесят шестом году, – объехали с востока и на полной скорости устремились на юг по трассе М4, пока не свернули направо, к посёлку Тарасовский. Здесь дорога была похуже, и скорость движения колонны упала, однако в принципе темп держали, и через Чеботовку, Войково и Елань проехали согласно установленному сроку. На хуторе Маноцкий отряд появился в половине четвёртого ночи, где бойцы Яшутина отыскали проводника и посадили к командиру в машину.

Повернули на север, к Можаевке, снизив скорость до пятнадцати километров в час. Здесь просёлочные дороги были никакие, и лишь отличные ходовые качества багги позволяли двигаться более или менее свободно.

Добрались до мостика через Деркул, охраняемого пограничным нарядом, выключили фары.

Яшутин переговорил с пограничниками, предупреждёнными заранее о появлении отряда, связался с гарнизоном:

– База, я Браво-один, готов действовать.

– Браво-один, даю канал с оперативным центром в Москве, – ответил капитан Ващекин, – пароль Ось-три. Будете действовать по его указке.

– Слушаюсь.

Рация заговорила через несколько секунд:

– Браво-один, докладываю обстановку. За рекой тихо, никакого подозрительного шевеления не замечено. «Укропы» построили на границе нечто вроде «линии Маннергейма» – ров и проволочное заграждение, но вы пройдёте по их следам, эти дуболомы оставили брешь в сетке. Погранзастава с их стороны находится в двадцати километрах, в украинской части Можаевки на левом берегу. Пленников, судя по переговорам командира батальона, держат в бывшем колхозном амбаре на краю села Колесниковка. Семьсот жителей, тридцать шесть хат, клуб, превращённый в казарму. Боевики, захватившие сельских, уже угомонились. Всего их около взвода, человек тридцать пять, на четырёх бэтээрах и двух пикапах с пулемётами. Но это не регулярная армия – какой-то разведывательно-десантный резерв батальона «Днепр», настоящие головорезы.

– Понял, Ось-три, – сказал Яшутин. – Выдвигаемся. – Повернулся к проводнику, молодому лохматому парню, одетому в старый пятнистый комбинезон советского образца, выгоревший до желтизны: – Тебя как звать?

– Митяй.

– Мост выдержит?

– Не… – застенчиво ответил паренёк. – «Укропы» его на той стороне взорвали, тута теперь никто не ездит и не ходит, мины лежат.

– А они как проехали, на чём?

– На американских джипах…

– «Хамви»?

– Ну да, «хаммеры», широкие, переплыли речку слева от моста.

– В таком случае и мы там проедем, веди.

Парень выбрался из машины и шустро порысил по тропинке вдоль берега, сопровождаемый следовавшим за ним сержантом Волобуевым, включившим фонарь.

Брод нашёлся быстро, на берегу была видна колея проехавших здесь гусеничных и колёсных машин.

Проверили глубину реки, и одна за другой багги преодолели неширокое – всего двадцать метров – водное препятствие.

Минёры группы на всякий случай прошлись по берегу с украинской стороны, включив минные поисковики, ничего не обнаружили.

Фары передней багги высветили в полусотне метров сетчатую стену – знаменитую «стену Яценюка», призванную остановить армию России в случае войны.

– Они вас услышат, – неуверенно проговорил проводник.

– Не услышат, – улыбнулся Яшутин, – я слово знаю.

– Какое?

– Не шуметь!

Водитель командирской багги переключил режимы, и двигатель машины стал работать намного тише.

– Понял?

– Ага…

– Сколько отсюда до Колесниковки?

– Напрямую километров пятнадцать.

– Как поедем?

– Взгорочком до леса, вдоль посадок, потом оврагом…

– Проедем?

– Я тут всё в детстве исходил.

– Когда до села останется километра два, скажешь.

– Хорошо.

– Вперёд! – скомандовал Яшутин. – Всем «глаза» и «уши»! До моего приказа не стрелять! Фары на «ультра». Всем надеть ночники!

Отряд медленно проехал сквозь брешь в сетчатой трёхметровой стене и устремился вперёд, в темноту.

Ночь была беззвёздная, тёплая, северный ветерок приносил в кабины машин знакомые запахи трав, болотистых низин и сгоревшего сена. Рокот моторов багги, приглушённый специально разработанным для этого режимом (двигатели к тому же закрывались изнутри отражателями звука), был почти не слышен, и казалось, машины плывут, как древние челны, среди заросших травой и кустарником холмов.

Когда-то поля вокруг были засеяны пшеницей, рожью и подсолнечником, но с две тысячи четырнадцатого года никто окрест ничего не сажал, и унылый ночной пейзаж мало чем отличался от дневного, разве что ночь больше скрывала бедственное положение брошенной земли.

Через полчаса проводник напомнил о себе, прошептав сидевшему рядом лейтенанту:

– Дальше огороды… справа заброшенный овин… потом школа… не работает… а следом клуб.

– Откуда ты знаешь?

– Я родом из Югановки, всё здесь знаю. Бабушка здесь осталась.

– Стоп, железо! – скомандовал Яшутин. – Гургенидзе – на левый фланг! Кошкин – на правый! Я и Волобуев идём прямо. Машины по команде поставить на бугорок за оврагом, прикроете огнём, если понадобится. Не шуметь! Двинулись!

Группа разделилась, бойцы метнулись вправо и влево, поднимаясь из невысокого оврага наверх.

– А мне что делать? – прошептал проводник.

– Будешь ждать нас здесь.

Яшутин в сопровождении двух бойцов выбрался на край оврага, взялся за бинокль.

Колесниковка почти полностью лежала в темноте. Лишь у клуба, превращённого в казарму, горел фонарь, да где-то на другом конце села светили фары автомобиля. Рассвет вот-вот должен был начаться, но подобраться к селу ещё можно было, не привлекая ничьего внимания.

– Овин справа, командир! – прошелестел в ухе голос замковзвода Чонаева.

– Вижу. Охрана?

– Подойдём поближе, отсюда не видать. Может, перепились, трудяги, думают, мы сюда не сунемся?

– Охват!

Бойцы слева и справа растворились в темноте.

Небосвод на востоке начал сереть, и Яшутин с тревогой подумал, что отступать придётся уже засветло.

– В темпе!

Никто не ответил, все знали своё дело.

Пять минут потребовалось отряду на окружение окраины села и крытого овина, в котором когда-то хранили сено или зерно. Теперь там сидели пленники, но из полуразрушенного здания не доносилось ни звука. Утомлённые событиями женщины и дети, очевидно, спали.

– Двое у ворот, – доложил Чонаев, – на телеге, не двигаются, скорее всего спят. Третий сидит на крылечке, сосёт из бутылки сивуху, судя по запахам. Вооружён, похоже – «калаш».

– Нависли! Минута до броска!

Яшутин бесшумно перебежал открытый лужок, прокрался вдоль ветхого деревянного забора к грудам досок и какого-то технологического мусора – покрышек, тележных колёс и осей, остова комбайна и ящиков. Овин стал виден как на ладони. У его левого края стоял крытый грузовик, судя по очертаниям – старый российский крытый «МАЗ». На нём и собирались перевезти пленников в глубь Украины перепившиеся похитители из батальона «Днепр».

– Начали!

Ночная оптика очков показала, как к овину метнулись зеленоватые текучие «призраки». Раздались удары, тихий сип, негромкие шлепки, возня, и всё стихло.

Понять, что происходит, сторожа овина не успели.

– Минус три! – доложил Чонаев.

Яшутин добежал до покосившегося крылечка перед овином, чуя, как рядом в двух шагах бежит техник группы Ризван Сабиров, отвечающий за работу оборудования спецкостюмов.

Тело боевика, пившего самогон, оттащили от крыльца.

Бойцы начали возиться с дверью, но она оказалась незапертой, воротину подпирал деревянный чурбан.

Дверь заскрипела, пропуская Яшутина и двух бойцов. В нос шибанули спёртые запахи гнили, пота и мочи. Лучи фонарей выхватили из темноты кучи мусора и лежащих у стены на полу прижавшихся друг к другу людей. Одна из женщин не спала, привстала, прикрыв глаза рукой.

– Тихо, граждане! – выдохнул лейтенант. – Свои! Не кричите, не шумите, не переживайте, мы вас выведем. Вставайте. Сколько вас всего?

– Ой, наши! – подхватилась женщина рядом.

Началась возня.

– Тише! – повторил Яшутин. – Нас услышат! Все здесь?

– Девять человек, – прошептала женщина, которая не спала, в сером платке. – Двоих увели, младшеньких.

– Кого?

– Люду и Валю, мои девоньки. – Женщина всхлипнула. – Им всего тринадцать и пятнадцать лет.

Яшутин сжал зубы.

– Кто увёл, куда?

– Главный ихний, бородатый, они его фюрером звали.

– Чёрт! Где он остановился?

– Мы не знаем… не видели, – раздались робкие голоса.

– Волобуев, Колесников, выводите людей, доведёте до оврага – и назад. Чтоб мышью!

– Понял, – отозвался сержант. – Гражданки, выходим на цыпочках и топаем отсюда.

– Я не брошу дочек! – с тихим рыданием проговорила женщина в платке.

– Не волнуйтесь, мы их освободим, уходите вместе со всеми, вы нам не поможете.

Яшутин вышел из овина, с облегчением вдохнул свежий воздух, мимолётно подумав, что украинские «освободители» действуют так же, как их «доблестные» деды, служившие фашистам в годы Великой Отечественной войны.

– Чонаев, ищем хату главаря! Сабир, тащи сюда проводника.

– Не нужен проводник, командир, – сказал Чонаев, – хату наверняка охраняют лучше, да и «бэшки» с джипами там же стоят. Щас проверим.

– Вперёд!

Волобуев вместе с Колесниковым повели женщин в огороды, спускающиеся к оврагу.

Остальные бойцы перебежками двинулись к центру села.

Наметился рассвет, край небосвода на востоке посветлел, хотя между домами и во дворах по-прежнему было темно.

Напомнил о себе оперативный центр Ось-три в Москве:

– Браво-один, доложите обстановку.

– Работаем, – ответил Яшутин. – Освободили девятерых захваченных, потерь нет, осталось двое. Вытащим и смоемся.

– Уходите немедленно! Из Югановки в Колесниковку направились три борта, «бэшка», автобус и «Хамви».

– Далеко?

– В пределах получаса.

– Успеем!

– Браво-один, приказываю…

Яшутин выключил рацию.

– Парни, шустрей, у нас всего минут пятнадцать!

Движение отряда ускорилось.

Через минуту обнаружили дом, возле которого стояли БТР и два бронированных джипа. Мотор одного из джипов работал, фары светили вдоль улицы. Водитель возился в кузове, что-то передвигая, гремя железяками.

– Две линии! – скомандовал Яшутин.

Группа разделилась. С десяток бойцов окружили «штаб» батальона (в его окнах свет не горел), образуя линию внешнего оцепления, остальные подкрались к застывшим автомобилям, готовые начать атаку.

– Арсен!

К джипу с работающим двигателем метнулась тень.

Возня в багажнике машины прекратилась.

К дому со всех сторон вынеслись ещё четыре тени.

Раздались глухие удары, шорохи, хрип.

Охранников было двое, оба они спали во дворе дома на охапках сена и проснуться не успели.

Яшутин и Сабиров, включив очки ночного видения, осторожно отодвинули скрипнувшую дощатую входную дверь, просочились в сени старого бревенчатого строения, возведённого, наверно, чуть ли не после войны, но сохранившегося благодаря каменному фундаменту.

Захрустело под ногами, но тихо: нога наступила не то на разбросанные по полу куриные кости, не то на осколки стекла.

Замерли, прислушиваясь.

В доме стояла недобрая тишина. Те, кто расположился здесь – командир разведвзвода и, возможно, его охрана, спали, хотя Яшутин чувствовал, что пленницы, точнее, дочери женщины в платке, лежат где-то скорчившись и не спят.

Он досчитал до семи, распахнул скрипнувшую дверь, и оба сквозь волну неприятных запахов ворвались в хату как огромные кошки, беззвучно и мягко. Яшутина замутило: он обладал очень тонким обонянием.

Внутреннее пространство дома было разделено перегородками на три помещения.

Слева – нечто вроде кухоньки: плита, стол, лавка, справа – спаленка, между ними проход в горницу, занимающую большую часть всей территории хаты. Оттуда доносился храп.

В спальне было тихо, но интуиция подсказывала, что в ней расположились два или три человека, и по неровному дыханию можно было судить, что кто-то из них не спит.

Яшутин сжал руку Сабирова, ткнул пальцем в горницу, себя в грудь и в спальню. Сержант кивнул.

Досчитав по привычке до семи, Яшутин вскинул кулак вверх, и они метнулись в комнаты согласно плану.

В небольшой спаленке расположились трое.

На кровати лежал здоровенный раздетый мужчина, на боку, правой рукой прижимая к себе под простынёй девчушку. Рот его был открыт, дышал он с присвистом, но не храпел.

Ещё одна девчушка сидела на полу под окном, прижав колени к груди, зябко кутаясь в рваное одеяльце. Она не спала, её трясло.

Впрочем, не спала и та, что лежала под простынёй. Когда в спальню проник Яшутин, обе пошевелились, повернув к нему голову, и застыли. В отсвете фар джипа на улице было видно, как они вытягивают шеи, пытаясь понять, что происходит.

Лейтенант покачал пальцем, призывая пленниц не шуметь, осторожно стянул с девочки простыню (она лежала полностью голая), помог ей слезть, махнул рукой к двери, давая понять – уходите.

Девчушка у окна зашевелилась, подобрала с пола одежду своей сестры, не спуская широко раскрытых глаз с «призрака», и обе медленно, как во сне, не веря в чудо, двинулись из спальни.

Детина на кровати зашевелился, потный, жутко воняющий, звучно глотнул, попытался нащупать рукой соседку, завозился, шлёпая широкой дланью по краю постели, привстал, и Константин нанёс ему удар рукоятью пистолета в переносицу, отбросивший бугая – это, наверно, и был командир батальона или взвода – к стене. Детина охнул и обмяк, раскидывая руки: удар сломал ему нос и вогнал кости переносицы в мозг. Умер он мгновенно.

«К сожалению!» – мелькнула мысль.

Секундой позже из горницы донёсся глухой стук, возня, тихий звон, хрип, и всё стихло.

Яшутин вышел в горницу. Навстречу выскользнул Сабиров.

– Порядок, командир! Минус два.

– Уходим.

Девчушки, дрожа, ждали их в сенях. Одна торопливо натягивала на себя бельё и платьишко, а может быть, ночную рубашку.

– Всё хорошо, милые, – шепнул Яшутин, обнимая обеих за плечи. – Всё в порядке, скоро будете дома.

– Вы кто? – прошептала вторая девчушка.

– Ночные ангелы, – пошутил он.

– А мама? – жалобно проговорила первая, всё ещё дрожа.

– Мама уже с нами, ждёт вас, быстренько за мной.

Девчушки дружно заревели.

– Тихо, тихо! – прижал их к себе Константин, чувствуя в душе такую ненависть к похитителям, что захотелось убить их ещё раз. – Не ревите, а то услышат бандиты! Надо бежать!

Выбрались из хаты, и отряд начал отступление, контролируя улицы и дома села, всё ещё погружённого в предутреннюю мглу. Через несколько минут Колесниковка осталась позади, не потревоженная ни одним выстрелом.

У оврага отряд встретил возбуждённый Волобуев.

– А мы уже хотели бежать к вам…

– Отставить, – сказал Яшутин, глядя, как обнимаются рыдающие женщины и девочки. Снова душу потянуло в темень ненависти, и прошло несколько секунд, прежде чем он справился с собой. – Рассаживайтесь.

– Эх, угрохать бы всю эту кодлу! – мечтательно проговорил Волобуев. – Один залп – и от деревни одни головешки останутся.

– Там полно мирных жителей, – пробурчал Чонаев.

– Да понимаю.

– По машинам! – Яшутин связался с центром. – Ось-три, отходим, потерь нет, пленники освобождены. Как далеко эсвэушная колонна?

– В пяти минутах от села, быстро линяйте! – рявкнул дежурный оператор центра. – Голову оторву! Ввяжетесь в бой – пойдёте под трибунал!

Яшутин сел в головную багги, и отряд устремился прочь от села, жители которого так и не поняли, кто наведался к ним и зачем.

Проволочную стену пересекли в половине шестого утра, когда рассвет уже окончательно высветлил небосвод. Ещё через несколько минут перебрались через Деркул на российскую сторону, где отряд ждали пограничники. И только после этого издалека донеслись частые хлопки: боевики разведвзвода Нацгвардии отреагировали на освобождение пленниц стрельбой из всех видов оружия.

Освобождённых, не успевших прийти в себя женщин оставили на хуторе, где уже начали размещаться прибывшие полицейские из ближайшего районного отделения и армейская рота из Краснодона, начавшая вместе с пограничниками устанавливать посты на границе, по берегу Деркула.

Отдохнуть бойцам Яшутин не дал. Пообщался с представителями Минобороны и полиции, выдержал поцелуи и объятия спасённых женщин, и отряд на багги отправился обратно в Миллерово, к месту дислокации. В девять часов утра все багги вернулись в расположение гарнизона, и Яшутин отдал команду бойцам отдыхать.

Ярцев и Ващекин ждали его в штабе гарнизона. Капитан вышел из-за стола, пожал руку, заглянул в глаза.

– Молодец, лейтенант, хорошо справился. СБУ завопило о переходе границы российской армией, но следов никаких. Кроме шести трупов. Нельзя было обойтись?

– Нас там не было, – пожал плечами Константин.

Ярцев перестал что-то писать на листе бумаги, посмотрел на него с неопределённым выражением лица.

– Надо было обойтись без жертв. Центр жалуется… на неподчинение приказу немедленно покинуть территорию сопредельного государства.

– «Укропы» захватили одиннадцать человек, среди них было две девочки, которых увёл к себе командир РДВ. Он их изнасиловал. Мы не могли бросить их на растерзание этому зверью.

– А если бы подоспела подмога Нацгвардии? Представляешь последствия?

Яшутин не отвёл глаз.

– Представляю. Но мы успели.

– Надо было исполнять приказ.

– Виктор Кузьмич, не гноби парня, – хмуро сказал Ващекин. – На его месте я поступил бы точно так же.

Полковник посмотрел на него, шевеля губами, потёр подбородок мясистой ладонью.

– Не хватало только большой резни… ладно, лейтенант, будем настаивать на том, что нас там не было. Среди бандитов просто начались разборки, отсюда и трупы. Велено отстранить тебя от несения службы и ждать комиссии из Москвы. Кому-то не понравилась твоя самостоятельность.

– Виктор Кузьмич… – начал Ващекин.

Ярцев поморщился:

– Что – Виктор Кузьмич? Отвечать нам обоим. Бред какой-то! Сначала требуют исполнения, потом… Ладно, лейтенант, моим приказом получаешь отпуск на десять дней – для лечения и восстановления здоровья. Езжай домой или к родственникам, хоть к чёрту на кулички, но чтоб через час тебя в расположении части не было.

– Отпуск? – удивился Яшутин.

– На время, пока всё не утихнет и центр забудет о тебе. Мы тут придумаем что-нибудь. Семья у тебя в Подмосковье, насколько мне помнится?

– У отца домик по Дмитровке.

– Вот и езжай к нему. Понадобишься раньше, мы тебя вызовем.

Не ожидавший такого поворота событий Константин не сразу нашёлся, что ответить. Хотя спустя мгновение обрадовался: в отпуске он не был больше года.

– Как скажете, товарищ полковник, спасибо.

– Благодарить будешь после, когда в столице забудут о твоём проступке. Свободен.

Яшутин вытянулся, чётко повернулся через левое плечо, пошёл к двери и услышал голос Ващекина:

– Собирайся, я к тебе зайду через десять минут.

Офицеры гарнизона жили прямо на его территории, в офицерском общежитии. Была своя комната и у Константина, по-спартански простая и небольшая, но удобная – со своим санузлом. Ничего лишнего в ней не было. Константин не любил засилья вещей, гардероб имел небольшой, и кроме кровати, столика и двух стульев его жилплощадь украшали только новенький телевизор да терракотовая статуэтка волка на подставке, подаренная сослуживцами в день рождения; четыре дня назад ему исполнилось ровно двадцать пять лет. Собрался он быстро, вызвал Сабирова, сообщил сержанту о решении полковника и дождался Ващекина.

– Ты извини, что так получилось, – смущённо проговорил капитан. – Твой рейд на самом деле на орден тянет, да пересрал кто-то в центре из господ командиров. Сначала дали отмашку на операцию, а потом испугались последствий.

– Не могу комментировать, – бесстрастно сказал Яшутин, глядя на Ващекина сверху вниз; он был выше его почти на голову.

– Да и не надо, – махнул рукой капитан. – Дело ты сделал великолепно, когда-нибудь оценим, а шесть трупов… так ведь никто не заставлял «укропов» заниматься небогоугодным делом – похищением наших женщин и девочек. И ради чего! Хорошо, что мы уложили бандитов, будут уважать. Достоверно известно, что этому взводу Нацгвардии поставили задачу устроить провокацию на границе, в треугольнике ЛНР – Россия – Украина, чтобы обвинить луганчан и нас. А так как, по данным разведки, эти головорезы давно занимаются продажей людей на органы, то и здесь они решили провернуть ту же операцию. Так что всё ты сделал правильно. Деньги есть?

– В общем-то… а что?

– Когда деньги есть, легче соглашаться, что не в них счастье, – рассмеялся Ващекин. – Если что, могу одолжить.

– Спасибо, товарищ капитан, обойдусь.

– В таком случае всех благ! Моя «Нива» в твоём распоряжении, подвезёт до станции. – Капитан сунул руку Константину и вышел.

Яшутин собрал сумку, вдруг почуяв порыв радости: свободен! Свободен от всех обязательств! Пусть всего на две недели, но свободен! Захотелось залихватски свистнуть.

Он выпятил было губы, но зазвонил мобильный.

Константин опомнился, глянул на экранчик айфона: звонила сестра Зина.

– Привет, Зинуля. Давно не слышал твоего приятного голоска. Что так рано звонишь?

– Костик, родной… – Голос сестры прервался, она задышала чаще, пытаясь справиться с собой, – помоги!

Сердце дало сбой. Зина была старше его на пять лет, жила в подмосковном Митяеве, одна, без мужа, с тремя детьми, и приходилось ей несладко. На ум пришло, что он звонит ей редко, а приезжает и того реже.

– Что случилось?

– У меня детей забрали! – зарыдала Зинаида.

– Как забрали? – не понял Константин. – Кто?!

– Органы опеки… вчера вечером…

– За что?!

– Соседи наврали, что я за ними не слежу и им есть нечего. Приехали трое, посмотрели – якобы в холодильнике ничего нет из еды, и забрали. – Зина снова заплакала.

– Тихо, тихо, сестрёнка, – пробормотал он, переживая не меньший шок. – Всё можно поправить, не переживай, я скоро приеду.

– Когда?

– Как раз собирался выезжать, к обеду буду у тебя.

– Ой, Костенька, жду тебя как бога!

– Какой я бог, – невольно улыбнулся он, – обыкновенный военнослужащий. Жди, разберёмся.

Выключив телефон, он слепо уставился в окно, успокаивая сердце, и погрозил кулаком небу, не подозревая, что вступает на тропу войны с сильнейшей мафией на Земле – бюрократической.