Мастер иллюзий
Итак, Саша Хольгер здесь был. Тут он шел от лифта, тут опирался о стену окровавленной рукой – он ведь не успел умыться. Я только начала промывать ему рану, когда явился папа. Значит, мама обманула меня. Хольгеры по-прежнему тут живут. Почему же никто не берет трубку? Я решила позвонить еще раз вечером, когда Сашины родители вернутся с работы.
На практику я опоздала, но оказалось, ничего страшного. Кабинет был закрыт, по этажу одиноко болталась Галушкина.
Джеф появился на двадцать минут позднее меня. Прикатил на своем «Патриоте» с какой-то девицей, которая каждые три минуты звонила ему на мобильный. Джеф нервно рычал в трубку: «Скоро я, скоро! Уже выхожу!»
– Значит так, девчонки, – торопливо начал он. – Встречаемся завтра в десять вечера возле входа в училище. Форма одежды спортивная. С собой иметь электрический фонарик.
– В смысле?!
– Чего тут непонятного? – нетерпеливо огрызнулся Джеф. – В данном случае я не усматриваю никаких проблем. Работать будем по несложной схеме: заходим в домен – находим демиурга – получаем диплом!
– Как у тебя все просто, – язвительно пробормотала я. – Заходим – находим…
– Именно так! – у Джефа опять завибрировал телефон. – Кстати, девочки, вы не забыли о домашнем задании? Придумать средство проникновения в Пятно Страха. Результаты раздумий в печатном виде в двух экземплярах иметь с собой…
– Вот так, значит! Как в армии! А почему именно завтра, а не прямо сейчас?
– Сегодня у меня дела. Короче: завтра к десяти, как штык, с проектами… И не опаздывайте! Кто опоздает, поедет на метро. Слушай, зая, – это уже в трубку, – да перестань ты нервничать! Купим мангал по дороге, на любой бензоколонке… Да иду я, иду!
И выскочил из кабинета.
Несколько минут я бесцельно стояла под дверью, мысленно ругая Джефа. Лентяй несчастный! Что он там задумал? Средство проникновения ему, видите ли, в двух экземплярах! А почему не в трех?
– Будет ему такое средство, что он его на всю жизнь запомнит, – пообещала я вслух, направляясь к лестнице. – Или, может, ты сама хочешь что-нибудь придумать?
Галушкина испуганно заморгала и промямлила что-то насчет того, что так быстро не сумеет. Ясное дело, кто бы сомневался. Значит, опять все тяготы падут на меня. Просто зло берет! Вместо того, чтобы, как все нормальные люди, идти на пляж или в парк, придется напрягать мозги, копаться в справочниках. Хорошо Джефу – дал задание, и весь день свободен. Да, в роли учителя он явно не перетрудился!
– Ты сейчас куда? – спросила я Галушкину.
– Не знаю… Домой, наверно.
– Пошли в буфет? Обсудим задание и вообще…
Буфет у нас в училище славный: чистенький, такой безвкусно-уютный. Скатерти в горошек, занавески в полосочку, на стенках цветы в плетеных кашпо – буфетчица сама сплела, она макраме увлекается. Посетителей совсем мало, каникулы.
Галушкина взяла себе борщ, отварные макароны и компот. Борщ оказался горячим, она отставила его в сторону, придвинула к себе макароны и принялась меланхолично ковыряться в них вилкой.
Мне есть не хотелось. Я купила чай и вернулась к начатому на лестнице разговору. Вернее, монологу, поскольку Галушкина почти ничего не отвечала, на меня глаз не поднимала, и я даже не была уверена, что она меня слушает.
– Интересно, что это все означает? Спортивная одежда, фонарик…
Галушкина пожала плечами, размазывая макароны по тарелке.
– Зуб даю, Джеф готовит вылазку в Пятно. Разведка боем – это в его стиле. А вперед зашлет, конечно, нас с тобой. Отморозок. Я с ним уже работала. С ним вообще надо поосторожнее, имей в виду. Ха, не в смысле чтоб бояться за девичью честь, а в том, что втравит он нас в проблемы. Оглянуться не успеешь, а вокруг все горит и рушится, и ты уже во всем виновата. А Джеф белый и пушистый, скромненько стоит в сторонке…Хотя, может, он переменился. Вот, на джипе разъезжает. В те времена, когда я с ним общалась, он сторожем работал на стройке, ходил грязный, небритый… А что это ты делаешь?
Я случайно взглянула в тарелку Галушкиной и у меня глаза на лоб полезли. Двоечница плела из макаронов узоры! Точнее, макароны сами собой, почти незаметно для глаз, шевелились в тарелке, сплетаясь в замысловатые и весьма красивые сети. Узор все усложнялся, обрастал петельками и загогулинами…Потом на конце одной макаронины появилось утолщение, которое набухло, раскрылось, и оказалось бутоном с пятью желтыми лепестками.
– Ого! Круто! – восхитилась я. – Макаронная лиана!
Галушкина вздрогнула и попыталась прикрыть тарелку локтем.
– Не закрывай, мне нравится. Цветущие макароны – это мощно! А с шипами можешь?
– С шипами мне сейчас не хочется, – буркнула Оксана.
У меня между тем разыгралась фантазия.
– А слабо сплести сеть из борща?!
– Хм… Из борща? Это как?
– Ну, смотри – в нем капуста. Если сплести из нее такие бледно-зеленые гирлянды, потом скрепить луковыми кольцами, а по поверхности пустить куски свеклы для эстетики…
Галушкина с сомнением посмотрела на борщ…
И вдруг суп встал дыбом. Над глубокой тарелкой вмиг воздвиглась сверкающая полусфера, похожая на знаменитый Оперный театр в Сиднее. Несколько слоев капусты выступали один над другим, составляя каркас. Капли бульона поблескивали как стразы на бордовом бархате, или, точнее, как капли росы в чашечках свекольных цветов.
Люди за соседними столиками начали поглядывать на нас с интересом.
– Потрясающе! Как это у тебя получается?
– Не знаю. Это у меня от природы.
– Научишь?
Галушкина впервые взглянула мне в лицо настороженными темными глазами – было видно, что она по-настоящему удивилась.
– Тебе правда хочется?
– Ага.
– Ну…Находишь подходящую основу – любую – и просто даешь ей расти. Одно из другого, другое из третьего. Главное, чтобы не было ни единого разрыва. Понимаешь, сверху красиво, а внутри – решетка…
Я не очень понимала, но не перебивала ее, терпеливо наблюдая, как Галушкина мучается, подыскивая слова. Это довольно сложно – объяснить то, что для тебя естественно, как дыхание. Знаю по опыту.
– Главное… м-м-м… чтобы решетка была очень прочной. Ты должна это чувствовать. Цветы – это просто маскировка. Шипы – это…м-м-м… предупреждение.
– Ага. А как выбирать – цветы или шипы?
– Зависит от настроения. И от ситуации. Ты попробуй, а я подскажу…
Я перевела взгляд на стену, где на большой белой доске маркером было написано меню, и принялась его изучать, чтобы выбрать подходящее блюдо.
– А из компота слабо? – крикнули из-за соседнего столика.
Я оглянулась и увидела, что за нами наблюдает весь буфет.
– Какой компот? – деловым тоном спросила Галушкина.
– Вишневый.
– Так, вишневый, – перебила я с энтузиазмом. – По вишням я специалист. Дайте-ка мне…
Выхватив у Галушкиной стакан, я пристально посмотрела на плавающую в мутной водице коричневую вишенку, зажмурилась…
Раздались одобрительные возгласы и аплодисменты. Я открыла глаза и увидела растущий из стакана живописный колючий кустик, усеянный белыми цветами.
«Пойти Антонине показать, что ли? Скажу, что это моя сакура дала побег. То-то она обрадуется!» – невольно промелькнула шкодная мысль.
– Ну как – правильно? – обратилась я к Галушкиной.
– Не-а, совсем неправильно, – улыбаясь, сказала она. – Должен получиться кокон, а у тебя все торчит в разные стороны. Но все равно здорово.
Улыбка у нее была совершенно детская – с ней Галушкина выглядела лет на тринадцать, и притом гораздо симпатичнее, чем обычно. Только я хотела ей об этом сказать, как раздался вопль буфетчицы:
– Эт-та что еще за фокусы! Деревья ростить – это в классах, а у нас тут едят!
Улыбка Галушкиной тут же потухла. Как будто она в один миг надела маску. Капустная сфера, булькнув, обрушилась обратно в тарелку.
– Нечего баловаться. Идите-ка отсюда!
– Смотрите, ничего нет! Вам показалось!
– Знаю я ваше «показалось»! Хулиганки!
– Геля, там, по-моему, к тебе пришли, – тронула меня за руку Галушкина.
Я оглянулась в сторону двери. Из-за косяка высовывалась знакомая оранжевая голова. Рыжик!
Бойфренд подавал мне знаки и радостно ухмылялся.
– Гелька, а я за тобой. – крикнул он. – Пошли на Елагин на лодках кататься! Я тебе сюрприз приготовил!
– Все, ухожу! – я вскочила с места. – Оксана, пока!
– А это кто уберет?! – буфетчица ткнула пальцем в куст.
– А это вам в подарок!
И я выскочила за дверь.
Глава 10. Японская макака
На Елагином острове Рыжик тут же повел меня на лодочную станцию, взял лодку, сел на весла и куда-то целенаправленно погреб. Напрасно я допытывалась, куда и зачем.
– Кое-что тебе покажу, – с очень таинственным видом отвечал Рыжик.
– Сюрприз-то хоть приятный? – на всякий случай уточнила я. От Рыжика, с его патологическим чувством юмора, можно ожидать чего угодно. Бойфренд, загадочно улыбаясь, работал веслами.
– Подумал, надо тебе как-нибудь развеяться. А то ты последнее время запаренная какая-то. Проблемы?
– Да, в училище. Диплом мне не выдали, гады. И всего-то из-за одного-единственного несчастного зачетика… Кстати, Рыжик, – спросила я без особой надежды, – как бы ты решил такую загадку? Представь, что тебя запирают в комнате и дают три шара…
– А, я знаю эту загадку! Значит, один – сломать, второй – потерять…
– Да надоел уже со своими бородатыми анекдотами! Я же серьезно спрашиваю!
– Ну как я могу решать такие задачи серьезно? Хоть по какому предмету-то? По физике?
– Ай, ладно. Проехали.
Мимо проплывали травянистые берега и плакучие ивы. Один пруд плавно переходил в другой. Мы проскользнули под низким мостиком, миновали тесный шлюз, отталкиваясь веслами от бетонных стен, и оказались в илистой протоке между двумя островами. С обеих сторон высился настоящий лес. Над мутной водой нависли кроны деревьев, застилая небо. Весна уже заканчивалась, прозрачная нежность листвы ушла, парк стал зеленее и темнее, чем неделю назад. На высоких, крутых берегах – не сразу найдешь место, чтобы пристать, – разросся бурьян в пол человеческого роста. На склонах виднелись змеевидные сюрреалистические корни, так что казалось, будто мы где-то в джунглях.
Рыжик выбрал место и направился к берегу. Там, низко склонившись, окунув в воду ветви, росла старая ива.
Мой друг привязал лодку и помог мне перебраться на ветку.
– Гелька, просьба – вести себя ОЧЕНЬ тихо! – прошептал он.
– Почему?
– Увидишь.
Следуя за Рыжиком, я полезла дальше по широкому влажному стволу ивы. Добравшись до развилки, где ствол стал сухим, Рыжик уселся, свесив ноги, и посадил меня рядом с собой. Я хотела спрыгнуть на землю, но он меня удержал.
– Иди сюда, – прошептал он, обняв одной рукой. Несколько минут мы сидели на стволе, как две птички, и чего-то ждали.
– Чего застрял, прыгай на землю!
– Тихо, сказал же! Сиди, смотри и слушай. Открой глаза и уши, а рот закрой.
– Но…
Рыжик молча (впрочем, довольно деликатно) зажал мне рот, а другой рукой крепко стиснул мой локоть.
«Это и есть сюрприз?» – мелькнула в голове мысль. Но в следующий миг Рыжик шепотом воскликнул:
– Смотри! Вот она!
На соседней ветке появилась обезьяна! Самая настоящая. Довольно крупная, серая, с белым воротником и плоским розовым носом. Обезьяна приближалась к нам, изящно перебирая лапами и покачивая в воздухе хвостом. Не дойдя метров двух, она остановилась, повернула к нам мордочку и уставилась недоверчиво, готовая в любой миг смыться.
– Какая красивая! – забыв о запрете, воскликнула я. – А лапки… глянь, как у человека! С пальчиками!
– Не двигайся, – прошипел Рыжик. – Спугнешь!
Я и не собиралась ее пугать. Мне самой было немного боязно. Зверюшка-то немаленькая, и кто ее знает, что у нее на уме? Вдруг тяпнет?
Обезьяна подозрительно разглядывала нас еще примерно полминуты, переминаясь с лапы на лапу. Потом ей, видимо, надоело. Или она решила, что пора, наконец, испугаться? Обезьяна вскочила, упруго подпрыгнула, совсем по-человечески схватилась руками за ближайший сук, и, перебрасывая себя с ветки на ветку помощью лап и хвоста, скрылась в зелени.
Я перевела дыхание и воскликнула:
– Что это было?!
– Макака, – сказал Рыжик с такой гордостью, как будто эта обезьяна была его родной дочерью.
– Откуда она здесь взялась?
– Ну, догадайся.
Хм, будь на месте моего бойфренда любой парень из училища, я бы сразу решила – либо сотворил, либо навел иллюзию. Елагин остров у наших место популярное и натоптанное. Но откуда мог притащить сюда макаку простой парень Рыжик?
– Она из зоопарка, – раскололся он. – Правда, правда! Что ты на меня так смотришь? Это не я ее сюда принес! Обезьян сюда привозят на лето. Выпускают пастись. Их тут много, целая стая.
– Да хватит врать! Они бы давно уже разбежались.
– Тут же остров, им на другой берег не переплыть. Людей они не трогают. Люди их тоже хрен поймают…
– Но им же холодно!
– Это серые японские макаки, или типа того. Они холода не боятся. Они в горах живут. На Хоккайдо.
Я неожиданно умилилась. Надо же, как Рыжик подготовился! Даже породу макак выяснил.
– Ах, круто. Настоящий сюрприз. Спасибо, милый…
– М-да? Вот так, официально – «спасибо»?
После этого про обезьян было забыто надолго – Рыжик прижал меня к себе, и мы целовались, сидя на дереве, пока у меня не заболели губы.
– А знаешь, о чем я сейчас подумал? – промурлыкал истомленный поцелуями Рыжик через неопределенный, но длительный отрезок времени.
Я затаила дыхание. Неужели признается в любви? Давно пора, но он все молчит. И даже знаю почему – боится себя связать. Опасается, что я его на слове поймаю. Глупенький…
– На дереве-то я с девчонками ЭТИМ еще не занимался!
Тьфу, пошляк.
– И не займешься, – с досадой обломала я его. – У во всяком случае меня в это не впутывай. Во-первых, на дереве жестко, во-вторых, сыро, в-третьих, я не хочу, чтобы за нами подсматривала целая стая макак…
– Гелечка, неужели тебя смутят такие мелочи? – спросил Рыжик, пытаясь меня зачаровать «специальным» взглядом своих роскошных глаз.
– Это не мелочи, а этика и гигиена, – сказала я педантским тоном, копируя интонации Антонины. – И вообще поплыли отсюда, нам через десять минут лодку сдавать…
– Ну, поплыли, – с глубоким вздохом согласился Рыжик, печалясь, что еще одной его дикой мечте суждено остаться нереализованной.
Вечер был до того теплый, что обратно мы прогулялись пешком – неплохая прогулка, километра на три-четыре. На подходе к дому Рыжик ни с того, ни с сего небрежно сказал:
– Слышь, Гелька… я на тебе, пожалуй, когда-нибудь женюсь.
И скосил на меня глаза – как я отреагирую.
Я долго смеялась. Рыжик сделал вид, что обиделся, и остаток пути со мной не разговаривал, но наверняка на душе ему полегчало.
Тоже мне, одолжение делает! Небось, думает, сейчас-то я в него и вцеплюсь – побежали в ЗАГС! Да я вообще не собираюсь замуж раньше двадцати девяти, как все нормальные девушки в Западной Европе. И, кроме того, если я и выйду замуж, так уж точно не за Рыжика. Как кандидат в мужья, Рыжик не выдержит конкурсного отбора. Муж – о, это дело серьезное. К нему особые требования, гораздо выше, чем просто к бойфренду.
Ну, во-первых, муж должен быть авторитетом – иначе зачем он вообще нужен? А какой авторитет из Рыжика? Курам на смех! Честно говоря, пока я еще не встречала ни одного парня, который был бы умнее меня. Я не утверждаю, что их нет – наверно, они мне просто не попадались. Может, таких будет много в Академии.
Во-вторых, важен внешний вид мужа, так сказать, экстерьер. Мой идеал (ну, банальный, и что с того!) – высокий широкоплечий блондин. Типа Саши Хольгера. Влюбленность давно прошла, а идеал остался. Только, в отличие от мрачного аутсайдера Саши, мой будущий муж будет в жизни успешен: карьера, деньги, все такое. А по характеру… ну, пусть тоже похож на Сашу Хольгера. Такой загадочный, надменный, самодостаточный…
М-да, что-то я на Хольгере зациклилась…
Мы добрались до дома в одиннадцатом часу и нежно прощались еще минут сорок. Стояли под сенью цветущего куста и висли друг на друге, никак не в силах расстаться. А в любви упрямый Рыжик так мне и не признался.
Войдя в квартиру, я первым делом позвонила Маринке и сообщила потрясающую новость – Рыжик сделал мне предложение!
– Да? – кисло спросила он. – И когда свадьба?
Я почувствовала, как ее на том конце аж перекосило от зависти, и пообещала пригласить ее в свидетельницы. Тогда Маринка сразу повеселела и даже пожелала нам счастья в семейной жизни. Я утешила ее тем, что еще ничего не решено. И попросила никому пока не рассказывать. Надеюсь, завтра новость будет известна всем нашим общим знакомым.
Повесив трубку, я еще долго сидела у телефона и думала о Рыжике. Все-таки в моем бойфренде что-то есть, если он – воплощенная противоположность моего идеала мужчины, – а мне с ним так хорошо.
Уже в постели вспомнила, что собиралась позвонить Хольгерам. Не поленилась выбраться в коридор, но напрасно – трубку опять никто не взял. Романтическое настроение сразу испортилось, в голову полезли мрачные мысли.
Сама не знаю, почему я восприняла так близко к сердцу все эти Сашины неприятности. Не то, чтобы какие-то прежние чувства. Какое там – что было, то прошло. Скорее, желание исправить несправедливость… да и по-человечески жалко парня. Что же он с собой сделал, что все его теперь гоняют, как бешеного пса? Почему с ним так обращаются люди, которые знали его всю жизнь?
Я вспомнила Сашино выражение лица, когда папа выставил его за дверь – он, этот гордец Саша Хольгер, даже не обиделся… и как будто не удивился. Но главное – это его «спасибо». Я ведь и прежде старалась помогать ему, чем могла, но он меня еще ни разу ни за что не благодарил.
«Позвоню завтра еще раз, – решила я, засыпая. – Последний…»
Глава 11. Тайна Саши Хольгера
Утро следующего дня я собралась посвятить раздумьям о «средстве проникновения в Пятно Страха», но меня внезапно обуяла невероятная лень. Наверно, дело в магнитных бурях. Мама, например, списывает на них любые недомогания и перепады настроения. Чтобы взбодриться и привести мозги в рабочее состояние, я решила немного поиграть на компьютере – пройти какую-нибудь небольшую, простенькую кампанию. Сразу помогло! Сонная вялость ушла, время потекло легко и приятно. Родители на работе, за окнами солнышко и зеленая листва – красота! А компьютерные игры способствуют развитию интеллекта, развивают реакцию и стратегическое мышление…
В общем, когда я с воспаленными глазами отвалилась от монитора, оказалось, что уже давно пора обедать.
По дороге на кухню я чисто рефлекторно, особо ни на что не надеясь, набрала номер Саши Хольгера.
– Геля? – раздался в трубке Сашин голос.
Благодушное, расслабленное настроение как рукой сняло.
– Ой! Как ты угадал?
– Телепатия.
– Здорово, что я тебя застала! Ты вообще как себя чувствуешь? Ну, в смысле…
– Не очень. В смысле, хреново.
Саша помолчал и сказал с незнакомой просящей интонацией.
– Геля, ты меня не выручишь? Понимаешь, мне… Я не могу выйти из дома. Ты не можешь приехать и привезти чего-нибудь пожрать? А то у меня еда кончилась. Я тут, типа, голодаю.
– Конечно, без проблем, – взволнованно пролепетала я.
– Деньги я отдам.
– Да при чем тут деньги! А чего тебе купить?
Вопрос повис в воздухе – Саша уже положил трубку.
Естественно, обед был сразу отменен. Через десять минут я торопливо выходила из дома с целым пакетом медикаментов, опустошив аптечку. Какой ужас! Саша – один, раненый, третий день без еды! Без врачебной помощи! Куда смотрят его родители?!
По дороге я забежала в ближайшие «24 часа», купила кое-какую диетическую еду: кефир, пачку пельменей и сухой тортик, – и понеслась на трамвай.
Всю дорогу я представляла себе кошмарные картины. Изможденный, мечущийся в лихорадке Саша распластался на грязном полу, не в силах самостоятельно добраться до кровати. Рана воспалилась, начинается заражение крови и гангрена, сделать уже ничего нельзя. Родителей нет и в помине (переехали на «юго-запад». Юго-запад чего? В Португалию, что ли?) Ко мне тянутся иссохшие пальцы: «Воды! Хоть капельку воды!» Но слишком поздно. Саша умирает у меня на руках, посвящая меня в страшную тайну своей гибели и завещая месть. Вот я инкогнито присутствую на его похоронах – черное пальто, темные очки, сжатые губы… Да, у нашего несбывшегося романа был бы красивый конец…
Поэтому, когда Саша открыл дверь, я даже слегка разочаровалась. Он был на ногах – мрачный и бледный, но вполне здоровый на вид. Единственным, что реализовалось из моих видений, был фантастически грязный пол.
– Привет, – буркнул Саша, и тут же сунул нос в пакет. – Кефир? Что это за отстой?
– Блин, так надо было мне меню продиктовать! – сердито ответила я, пока Саша вытаскивал из пакета «диетическую» снедь.
– Ладно уж, сойдет. Пельмешки, ага… А хлеб где? Сметанки тоже прихватить не догадалась?
Саша унес пакет на кухню. Вскоре оттуда донесся звук льющейся воды. Я разулась и прошла в гостиную. М-да, как же тут все изменилось с прошлого года. Квартира находилась в состоянии, которое Антонина поэтически именовала «вселенский срач». Сразу видно, что Сашины родители тут действительно больше не живут. Палас на полу в гостиной усыпан крошками и скорлупками от фисташек, на мебели – толстый слой пыли, цветы в горшках завяли, повсюду кучами набросана одежда, кровать не убрана…
– На тебя варить? – донесся голос с кухни.
– Давай.
Я прошла на кухню и села за стол, уставленный немытыми тарелками. Саша возился у плиты. Теперь я могла рассмотреть его внимательнее. Как же он похудел! Лопатки и позвонки выпирали из-под несвежей футболки, лицо стало каким-то костистым, глаза запали. Недовольство, вызванное насмешками над набором продуктов, быстро сменилось искренним сочувствием. Теперь я уже не думала, что Саша позвал меня потому, что просто поленился дойти до магазина. Он в самом деле был нездоров.
– Извини, что так все вышло, – сказала я. – Ну, с папой. Я не думала…
– Плевать.
– Не знаю, что на них нашло. Папаша словно озверел…
– Сказал же, забей. Наверняка мои родители что-то ему наговорили. Они ведь…
– Что?
– Неважно.
Саша отвернулся к плите и принялся сыпать пельмени в воду. На мои попытки вернуться к теме он не реагировал. А когда я завела разговор о нашей встрече в метро, вообще умолк.
Я поняла намек и сменила тему.
– Как дела в школе? Экзамены уже кончились?
– Я ее бросил, – равнодушно сказал Саша. – Еще осенью. Мне сейчас не до учебы.
– Доучился бы, – осторожно сказала я, кляня себя за бестактность. – Всего ведь год остался…
Саша махнул рукой и помрачнел.
– И где ты сейчас? – спросила я после долгой, неловкой паузы.
– На стройке. Тут неподалеку, на Комендантском.
– Кем?
– Чернорабочим.
– И как, нравится? – задала я идиотский вопрос. – Ну, в смысле, наверно, денег много зашибаешь?
– На жизнь хватает, – Саша подумал и добавил. – А так…Ты знаешь, пожалуй, что и нравится. На стройплощадке жизнь такая… ну, какая и есть. Сразу понятно, что все это не имеет ровно никакого значения. Вот тачка, вот песок, вот цемент, и все. И народ простой…
– Наверно, одни алкаши? – спросила я, задумчиво глядя на батарею пыльных пивных бутылок на подоконнике. – Ой, в смысле – пролетарии? Не с кем словом перекинуться?
– Как раз наоборот! – с внезапным воодушевлением возразил Саша. – У меня там есть один приятель, Артем – реальный пацан, – так он толковее всех этих болтунов из вашей Академии. Он тоже считает, что чем меньше всякой мишуры и вранья, тем лучше. Правильная жизнь должна быть простой, – он подчеркнул последнее слово. – Безо всяких этих культурных наслоений, болтологии пустопорожней… Чтобы каждый мог видеть ее истинную цену. А цена ей – копейка.
«Украл-выпил-в тюрьму, – пренебрежительно подумала я, но на этот раз сумела промолчать. – Ну и идеал. Еще хуже, чем у Рыжика. До чего же все парни примитивные…»
– Так это, наверно, тяжело – тачкой ворочать.
– Тяжело? Ну и хорошо. Реально мускулы укрепляются, безо всяких тренажерных залов… Тебе пельмени с солью или с кетчупом?
«Мне в чистой тарелке», – мысленно попросила я. Но пришлось есть из такой, какую дали. В гостях не привередничают.
Саша накинулся на еду, как будто и впрямь три дня не ел. Меня опять начали одолевать сомнения. Ну не похож он на умирающего, и все тут. О мускулах, видите ли, рассуждает…
– А как же каратэ? – вспомнилось вдруг мне. – Помнишь, ты в том году ходил?
– Тоже бросил, – с полным ртом невнятно сообщил Саша. – Это все детские игры. Хотя разок очень пригодилось…
Я приготовилась к хвастливому описанию побоища во всех его неаппетитных подробностях – парни это любят, – но, как ни странно, Саша больше ничего не добавил.