Пассовочка. Турне московского «Динамо» по Британии, 1945
В воскресенье 4 ноября они, наконец, прибыли. Секретарь ФА Стэнли Роуз получил сообщение о прилете всего за несколько часов до него и ему пришлось в спешке прочесать Лондон, обеспечивая транспорт из Нортхолта и пытаясь организовать приемлемое размещение для целой делегации в городе, испытывавшем острую нехватку мест в гостиницах. Группа встречающих, которую составили Роуз и несколько представителей советского посольства в темно-синих пальто и со звездами на погонах, а также фаланга газетчиков, успели вовремя и даже с запасом добраться до аэродрома Нортхолта лишь для того, чтобы узнать, что «Динамо» прилетало в Кройдон. Кавалькада автомашин спешно отправилась в южном направлении.
Встречающие еще не добрались до места, когда две ленд-лизовские «Дакоты», на чьих крыльях ярко горели красные звезды, коснулись колесами шасси земли под солнцем южного Лондона. Первой самолет, согласно радиокомментатору Вадиму Синявскому, покинула муха, которая проделала весь этот путь из Москвы, чтобы спастись от 10-тиградусного московского мороза. Затем по трапу спустился Михаил Якушин – «заслуженный мастер спорта СССР» – высокий, худощавый и русоволосый главный тренер команды. За ним последовали 37 мужчин и одна женщина, большинство из них в темно-синих пальто и с велюровыми шляпами на головах.
Их недоумение – никто делегацию не встречает – длилось недолго, кавалькада автомашин въехала на территорию аэродрома, завершая «гонку» из Лондона. Последовал обмен рукопожатиями, и русских повели по взлетно-посадочной полосе в сторону административного здания для таможенных формальностей. Согласно одному источнику, в делегации было 11 игроков основного состава и семь запасных; по словам другого – в команде было по два игрока на каждую позицию. Константин Андрианов, председатель министерства по физической культуре[4], являлся руководителем всей делегации, включавшей в себя также официальных лиц клуба, тренеров, радио-комментатора Синявского и, по крайней мере, одного журналиста московской ежедневной газеты, кинооператора Яшурина и трех фотографов, доктора, массажиста и переводчицы по имени Александра Елисеева. И среди этих 39 человек обязан был тайно присутствовать контингент из советского секретного аппарата, НКВД. Ведь со времени великих чисток не прошло и десяти лет, а ГУЛАГ оставался процветающим концерном.
Но вот с формальностями покончено, и прессе было дозволено дать первую батарейную очередь из вопросов. «Дакоты», предположительно, вылетели из Москвы в 6.15 утра, и весь полет с промежуточной посадкой в Берлине занял 11 часов. На вопрос, почему так долго тянули с вылетом команды, кто-то из официальных лиц, обнаруживая некоторую подозрительность, ответил, что задержка была вызвана проблемами с выдачами выездных виз. Никто не спросил о Швеции, но тогда к этому не было причин. И если «Динамо» останавливалось en route в Норчёпинге, зачем бы им надо было скрывать этот факт?
Когда вопросы коснулись футбола, выяснилось, что боссом является Якушин, причем не только официальным. Главному тренеру и бывшей звезде «Динамо» было всего 34 года, но по советским стандартам он имел богатый международный опыт, поскольку до войны сыграл в нескольких товарищеских матчах в Восточной Европе и Франции. Игроки «согласно кивают головами, когда он говорит, – заметил обозреватель News Chronicle, – и довольно улыбаются его шуткам».
Другие игроки тоже что-то говорили через переводчика. Капитан команды Михаил Семичастный – к слову, на три года старше Якушина – начал дипломатическую атаку, заявив, что они прибыли в качестве «спортивных послов», что с помощью «чистого спорта мы можем усилить нашу дружбу военного времени лучше и быстрее, чем политики». Голкипер Алексей Хомич вклинился с замечанием: «Футбол помогает находить друзей. Мы хотим с вами подружиться». Другой игрок простер свое великодушие даже несколько чересчур, заявив, что они не собираются обыгрывать английских противников. Если мы сыграем несколько красивых матчей, заявил он, то не важно, кто победит. Возможно, поняв, что сказанное звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, поторопился добавить, что конечно, динамовцы сделают всё, чтобы добиться победы.
Первоочередной целью советских было, очевидно, вызвать к себе симпатию. Семичастный отметил, что правила их футбола – особенно в части допустимой жесткости – отличаются от британских, но ему даже интересно будет играть по «местным законам». Один игрок, Владимир Савдунин (Сабдунин в английском написании) – его фамилия была написана по-разному почти во всех утренних газетах – был представлен, как солдат Красной Армии, трижды награжденный за солдатскую доблесть и, поскольку он не сыграл ни в одном матче, циник имел основания сказать, что его присутствие объяснялось лишь желанием напомнить британской публике о советских жертвах в общем деле. И был бы неправ – Савдунин, единственный сохранившийся в «Динамо» ко времени московского матч-реванша 1954 года против «Челси», вероятно, был просто самым молодым и неопытным в команде.
Как и остальные члены делегации, он, похоже, встретил достойного соперника в виде английского чая с молоком. Игроки «Динамо», каждый из которых получил этот переливающий через край символ английской культуры, осторожно держали в руках полные чашки с неизвестным напитком, вероятно, недоумевая, почему нигде рядом не видно подходящей емкости, в которую можно было бы незаметно вылить опасную жидкость. Быть может, они думали о том, насколько чуждой окажется для них Британия, но не испытывая отчаяния, поскольку с собой они привезли целый самолет привычной еды.
По окончании церемонии гости отправились в центр Лондона в сопровождении спец-автомобиля с продуктами, всё еще пребывая в сладком неведении об ожидавшем их размещении. Сквозь окна они видели большие здания, напоминавшие им о Ленинграде, узкие улицы, вызывавшие в памяти Москву – причудливая и чуждая смесь. Даже погода была неправильная: они ожидали традиционного тумана, но не такого странно сырого и солнечного дня.
На какой планете они высадились? Какие еще сюрпризы их ожидали на родине футбола?
2
Снег на шипах
То, что сейчас будет сказано, может показаться очевидным, но всё же: Великобритания поздней осени 1945 года сильно отличалась от нынешней, на сломе тысячелетий. Прогуливаясь по любой улице, вы скорее почувствовали бы запах дыма от горящего угля, чем выхлопные газы автомашин, услышали свистки полицейских, а не сирены, увидели бы газовых фонарей не меньше, чем электрических ламп. Улица бы вам показалась решительно пустой, но если бы что-то ее загромождало, то виновным в этом, скорее всего, был бы трамвай. Небо блистало бы невинностью… отсутствием на нем самолетов и геликоптеров, железнодорожные вокзалы представляли бы собой храмы пара и дыма, а лица прохожих казались бы нездорово-бледными. В магазине вам не представилось бы шанса самому выбрать товар, а войдя в дом, вы бы скорее удивились, если бы нашли там холодильник или пылесос, не говоря уже о телевизоре. Взяв предмет или проведя рукой по любой поверхности, вы наверняка почувствовали бы дерево или металл – пластик и другая синтетика были большой редкостью.
Почти всё названное выше отражало тогдашний уровень технологического и промышленного прогресса, но были и прямые следствия войны, всего лишь три месяца назад апокалиптически увенчавшейся атомным уничтожением двух японских городов. Послевоенный мир не был совсем уж черно-белым, но в Британии такое впечатление могло сложиться: одежду носили утилитарную и серых тонов, большинство жизненно-необходимых товаров, включая бензин, нормировались, и такое положение сохранится еще несколько лет. Хотя война и окончилась победой, иногда в это трудно было поверить. Для страны-победителя Британия находилась в очень плохой форме.
На государственном уровне было новое правительство, в котором впервые большинство получили лейбористы. Их летняя победа над консерваторами Черчилля стала ясным знаком желания общественности радикальных перемен, и чертежи преобразований в здравоохранении и социальном обеспечении различной степени готовности уже лежали на рабочих столах Уайтхолла. Страстное желание британцами перемен, однако, не простиралось до мира заморских империй, чьих бунтующих граждан Флит-стрит чаще выносила на первые полосы своих газет, чем деяния Правительства. Индия, Палестина, Ост-Индия, Китай… пожар, казалось, стремительно разрастался – следствие войны, столь же неожиданное, сколь и неприятное. В 1945 году большинство британцев желало два раза есть один и тот же пирог: социализм дома и империя за рубежом.
На личностном уровне это было время великой неопределенности, очевидно, более для одних, чем для других. Многие потеряли своих близких на полях сражений и в городах от бомбежек, или были травмированы тем (чему они стали свидетелями), что одни человеческие существа могут делать с другими. Рабочие места и жены всё еще ждали возвращения солдат, но ни первые, ни вторые не сохранялись шариками от моли, да и сами они, как ни крути, стали другими людьми. Войны меняют людей, которые их переживают, так же, как они меняют общества, куда возвращаются уцелевшие. И эта война длилась дольше, была более всеобъемлюща, чем любая из тех, в которые была вовлечена Англия со времени Гражданской войны, завершившейся 300 лет назад. И снова слышались крики «Никогда снова!», и обычные требования более справедливого распределения общественного продукта, но осенью 1945 года даже самые упертые пессимисты вряд ли могли предполагать, что период открытости и неопределенности между свержением Гитлера и наступлением Холодной войны будет таким коротким. Идеологические шоры вернутся на свое место раньше, чем общество успеет осознать их отсутствие.
Люди могли испытывать ностальгию по миру, ими потерянному – тому миру, в котором они жили в 1939 году – но путь назад был отрезан; только неизвестное будущее, полное обещаний и страхов. Молодежь 64 стран, собравшаяся в Альберт-холле, чтобы поставить войну вне закона, была, несомненно, частью нового мира, но также ему принадлежали и два жестоких и нелепых молодых человека, которые, насмотревшись голливудских боевиков, направили пистолеты на больную миссис Коннерс, лежавшую в постели в своей квартире на Мейкпис-авеню, Хайгейт. «Не двигаться, – сказал один, – пошевелишься, жалеть тебя не буду». Проговорив наизусть слова из какого-то фильма, они затем, по словам корреспондента Daily Express, «обшарили комнату, причем явно неумело».
Понятно, что большинство не «боролись за мир» и не грабили прикованных к постели больных старушек, а просто пытались справиться с трудными условиями жизни, которые в случае поражения в войне были бы гораздо хуже. Нехватка вещей раздражала, сжирала много времени, но над головой не пролетали Фау-2, и мало кто мог бояться письма с сообщением о гибели сына или мужа в боевой операции. Новое правительство работало всего несколько месяцев и еще ничего не сделало такого, что могло серьезно подорвать надежды, которые с этим правительством связывали, на построение более справедливого общества. Чуть ли не каждый день газеты сообщали, что стал доступен тот или иной продукт после его долгого отсутствия в продаже – первый за последние пять лет корабль с грузом бананов готовился к отправке в Англию из далекой тропической страны – и расширялся спектр доступных развлечений по мере того как ослаблялись ограничения военного времени, а разрушенное снарядами восстанавливалось.
Кинотеатры работали, конечно, и во время войны – хотя и со многими перерывами вне расписания, вызываемыми бомбардировками – и они сохранят свою главную роль в индустрии развлечений на все первые мирные годы. Театр также пользовался популярностью, как и танцзалы, которые претерпели революционные изменения в результате огромного американского присутствия в Великобритании в 1941–44 годах. Как и пабы, эти храмы поклонников энергичного танца сильно страдали от нехватки пива осенью 1945 года.
Из видов спорта на свежем воздухе популярностью пользовались спидвей и собачьи бега, но сомнений не было в том, какой спорт переживал настоящий бум в послевоенном климате. Визит «Динамо» пришелся очень кстати по многим причинам, – Футбольная Ассоциация Англии оживала на глазах, появлялся шанс увидеть возможное будущее футбола, его «социалистическое» оформление (и прочее того же сорта) в состоянии психологического комфорта на стоячем месте в знакомом окружении или на сидячем месте главной трибуны; другими словами, можно было получить свой кусок пирога и потребить его, как нечто привычное в наступающем послевоенном мире.
Когда 3 сентября 1939 года Англия объявила войну Германии, Футбольная Лига сразу приостановила чемпионат сезона 1939–1940, и только через несколько недель команды вновь начали проводить матчи, правда, в ограниченном формате. Лиги разделили по регионам, чтобы можно было выполнить требования Военного правительства – командам разрешались поездки дальностью не более 50 миль, число зрителей не должно превышать 8.000 человек и вход только по билетам. Разумеется, многих игроков сразу призвали на военную службу, одних в регулярную армию, на флот или в воздушные силы, других – в легион инструкторов по физической подготовке, от которого теперь требовалось поддерживать войска в должной форме. Многие из футболистов оказались за границей, в основном в Африке и Индии, играя в футбол босиком на полях с воротами, стойками которым служили пальмовые деревья.
Те из них, кто остался в Британии, обнаружили, что их зарплаты урезали, бонусы запретили, а контракты заморозили на неопределенное время. Положительная сторона заключалась в том, что им разрешили выступать за любую команду в любой лиге и более чем за один клуб в одном кубковом соревновании. Эта система «приглашенных игроков», ставшая необходимой в связи с тем, что многие футболисты размещались слишком далеко от своих клубов, чтобы на уик-энд можно было съездить в нужное место и гарантированно вернуться на переполненных поездах военного времени при случайном расписании, всё еще действовала к моменту приезда московского «Динамо».
Подобной неопределенностью характеризовалась не только железная дорога. Менеджеры и тренеры – сами зачастую работавшие не на полную ставку – никогда не могли с уверенностью сказать, сколько игроков и официальных лиц прибудет на игру, и призывы к трибунам поискать в своих рядах кого-нибудь на замену были отнюдь не редки. Много раз молодые игроки с фальшивыми именами и «легендами» – чаще всего говорили, что они играют за какой-то клуб на другом конце страны – выходили в стартовых составах команд. Недостаток умения обычно их выдавал, но болельщики зачастую извлекали дополнительное удовольствие, наблюдая за тем, как эти любители делали из себя дураков.
Качество футбола на клубном уровне страдало от бесконечных перетасовок составов, что становилось причиной девальвации различных кубков и чемпионатов – команда «Челси», например, выиграла Кубок Южной лиги в 1945 году с восемью «приглашенными» в составе, – но сборные команды стран Великобритании – или, по крайней мере, Англии – получали выгоду от всё увеличивающейся частоты, с которой они во время войны играли товарищеские матчи. Многие спортивные обозреватели считают, что команда, обыгравшая Уэльс и Шотландию (дважды) на отрезке в шесть месяцев со счетом 8:3, 8:0 и 6:2 соответственно, была одной из лучших сборных Англии за все времена. В каждом матче играл другой голкипер – Свифт («Манчестер Сити», Роксбурх («Блэкпул») и Дитчберн («Тоттенхэм Хотспур») – но только тринадцать полевых игроков: Скотт («Арсенал»), Хардвик (Миддлсбро»), Бриттон («Эвертон»), Куллис («Вулверхэмптон Уондерерс»), Мерсер («Манчестер Сити»), Мэттьюз («Стоук Сити»), Картер («Сандерленд»), Лаутон («Эвертон»), Хаган («Шеффилд Юнайтед»), Деннис Комптон («Арсенал»), Соо («Стоук Сити»), Велш («Чарльтон Атлетик») и Смит («Брентфорд»). Многие из них станут звездами домашнего послевоенного футбола, и трое выступят против «Динамо».
Окончание войны дало надежду, что футбол вскоре вернется в нормальное состояние, но различные ее последствия замедляли процесс восстановления. Со времени дня «Д» (день высадки союзных войск в Нормандии – 6 июня 1944 г.) Европа была добавлена к перечню континентов, ожидающих возвращения разбросанных по миру легионов профессиональных футболистов, но требовалось время, чтобы все они вернулись домой: часто упускают из вида, что для полной демобилизации потребовалось около двух лет.
Многие стадионы требовали серьезного ремонта: «Хайбери», например, был «реквизирован» в 1939 году и использовался поочередно в качестве центра обмена информацией для беженцев, склада для материалов защиты от авиа-ударов, центра газовой дезактивации и бомбоубежища. Тысячефунтовая бомба разрушила половину Южной трибуны (со стоячими местами) и бо́льшая часть крытой Северной трибуны сгорела от попадания россыпи зажигательных бомб. В ноябре 1945 года клуб пребывал в полном неведении относительно того, когда он сумеет возобновить свою деятельность.
Стадион «Челси», на котором «Динамо» предстояло сыграть свой первый матч, оказался более счастливым. Две бомбы упали на «Стэмфорд Бридж», одна на широкую террасу, расположенную напротив Главной трибуны, со стоячими местами, другая перед незаконченной новой трибуной в северной углу стадиона. Ни одна из бомб не причинила серьезных повреждений, и поле использовалось на протяжении всей войны. Похожим образом обстояли дела и с «Уайт Харт Лэйн», служившей в войну домашней ареной сразу для двух клубов – «Тоттенхэма» и «Арсенала», но и здесь война оставила свой след: верхний ярус Восточной Трибуны использовался в качестве морга для жертв бомбардировок.
Испытывалась нехватка и в других необходимых вещах. Требовалось 158 купонов на одежду, чтобы экипировать одну команду – пять на каждую пару бутс, четыре – на майку, три на шорты, два на пару гетр, восемь на свитер для голкипера – и большинству маленьких клубов отыскать такое их количество оказывалось не под силу. Стало трудно доставать мячи после падения Сингапура в 1942 году, прекратившего поставки каучука, необходимого для резиновых камер, а когда они были возобновлены, всё еще не хватало кожи. В обозримом будущем клубам придется смириться со штопаными гетрами и бэушными мячами.
Ввиду указанных проблем ФА и ФЛ решили, что сезон 1945–46 будет переходным. 86 из 88 команд, начавших сезон 1939–40, начнут и этот – «Халл Сити» (временно) и «Нью-Брайтон» (навсегда) «сошли с дистанции» – но все дивизионы продолжат играть на региональной основе, причем возможность приглашения игроков-«гостей» сохраняется. Кубок ФА снова станет общенациональным, первые шесть раундов проводятся по системе в два матча, но в этом соревновании клубы должны использовать только своих игроков.
Сезон благополучно начался в августе, рост продаж билетов отражал энтузиазм публики, но отношения между игроками и клубами, освобожденные от моральных обязательств военного времени, вскоре начали портиться. Зарплаты оставались ниже довоенного уровня, и многие из футболистов старшего поколения, чью карьеру по продолжительности съела вполовину война, осознали, что их время подходит к концу. Лучшие игроки получали максимальные 8 фунтов в неделю, но большинство – ближе к минимальным 4 фунтам. Профсоюз хотел существенной прибавки к зарплате для обеих категорий, не говоря о серьезном увеличении премиальных, особенно настаивая на достойных компенсациях по травмам и назначении пожизненных пенсий в случае получения инвалидности. Необходимые деньги, по их мнению, можно было получить за счет ежегодных обязательных отчислений от букмекерских контор.
В 1945 году ни ФА, ни Лига не были готовы касаться букмекерских денег, которые они в лучших традициях викторианской морали полагали запачканными азартными привычками пролетариата. Но, несмотря на рост посещаемости, клубы трубили о своей бедности, и поэтому как они могли обеспечить высокие зарплаты? Несколько недель угроз и взаимного блефа достигли апогея 5 ноября; на первый полный день пребывания «Динамо» в Британии Профсоюз игроков условно назначил начало двухнедельной забастовки. Высказывались предложения выключить матчи динамовского турне из производственного конфликта, но тогда «Динамо» чувствовало бы себя как гость, попавший в чужой дом в разгар жаркой семейной ссоры.
За последние два века народы Британии и России в трех больших войнах были союзниками, в нескольких малых – противниками и вели безостановочную так называемую «Большую Игру» друг против друга в центральной Азии. И хотя практически всегда каждая из стран «помнила» о наличии другой, это не привело к углублению взаимопонимания. Упоминание о России у среднего британца вызывало в памяти набор клишированных образов, но не реальные познания.
Классический пример относится к началу Первой мировой войны. В конце августа 1914 года, когда наступление германских войск вглубь территории Франции казалось неостановимым, 17-тичасовой сбой в движении поездов по железнодорожной линии Лондон – Ливерпуль слухи отнесли на счет мифического перемещения русских войск по территории Британии. Утверждалось, что огромный корпус русских высадился на востоке Шотландии и теперь транспортировался на целом парке поездов в южном направлении с целью переброски по морю в Бельгию. Источник слуха так никогда и не был выявлен, но сам он зажил собственной жизнью, «свидетелей», готовых клятвенно его подтвердить, оказалось предостаточно. С прибывших из Шотландии платформ станционные служители счищали снег, оставленный сапогами русских солдат, видели поезда с вагонами, полными военных в странной форме, оксфордский профессор рассказывал о коллеге, взятом в армию в качестве переводчика. На набережной Темзы после полуночи замечены десять тысяч марширующих, а шотландский помещик написал своему американскому приятелю, что через его владения прошли 125.000 казаков. Слух, завоевав Британию, перелетел через Ла-Манш, и пока сражение на Марне подходило к своему пику, парижане собирались на железнодорожных станциях в надежде поприветствовать своих русских спасителей.
Эта чепуха звучала словно правда, слух соответствовал тому, что люди думали о русских: безликие и бесчисленные, ноги, запорошенные снегом, безжалостная орда из-за пределов земли, казавшиеся не столько людьми, сколько машинами. Русскую армию прозвали «русский паровой каток», и этим всё сказано – детали не имеют значения, важен вес всей махины.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
«Коринтианс» – знаменитая любительская команда. 12 марта 1894 года в матче против Уэльса сборная Англии целиком состояла из игроков этой команды. Здесь и далее – прим. изд.
2
Игрок сборной Франции, в конце 90-х великолепно проявил себя в Англии в составе «Тоттенхэма»; по контракту с домом моды выходил на подиум, участвуя в показах модной одежды.
3
До 1971 г. соотношения между денежными единицами были такими: 1 фунт стерлингов = 20 шиллингов, 1 шиллинг = 12 пенсов. С января 1971 года фунт был приведен к десятичной системе.
4
Точнее – зам. пред. Всесоюзного комитета по делам физической культуры и спорта при Совете Министров СССР.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги