Вкус свободы. Часть 1

© Евгения Филиппова, 2019

ISBN 978-5-0050-5561-3 (т. 1)

ISBN 978-5-0050-5562-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

– Ночь. Скоро утро. Когда рассветет, все отправятся на строительство. Сначала прозвенит глухой звук, а после ворвутся в твои теплые грезы и ударами и криками погонят в суровую ужасную реальность. В мир страха. Развеют сладкие, счастливые грезы. Погонят всех, как рабов, как стадо. Не дадут даже проснуться, умыться. Сразу за работу. Нужно встать раньше, чтобы успеть умыться. Как же я, неумытая опять буду целый день? Нет, так нельзя. Так могут и вши завестись. Да и вообще… нет, нельзя опускаться до такого уровня. Это неправильно. Нужно быть бодрым и здоровым. Тогда КПД будет больше, и тогда мы быстрее закончим строительство башни, и тогда нас отпустят на свободу… Да. На свободу, настоящую свободу, а не эту жалкую пародию. Это незнакомое слово «свобода». Все, кто сюда попал, все время говорят о свободе. Интересно, какая она – свобода эта? Сладкая? Наверное, слаще грез. Да, слаще грез. На свободе, говорят, можно делать все, что душе угодно. Хочешь – днем спишь. Хочешь – днем с людьми разговариваешь. Хочешь – не приходишь на строительство. И тебя никто не будет бить, на тебя никто не будет кричать и наказывать тебя тоже никто не будет. А если и будут, то ты сможешь ответить, не боясь последствий. На свободе, говорят, много интересного, не виданного здесь. Анатолий Павлович говорил, что свобода лучше, чем птица, что на свободе у него семья – жена и сын. Здесь нет семьи. Ни у кого. Значит, свобода – это делай что хочешь, когда хочешь и где хочешь… – так думала девушка, лежавшая в своей камере на матраце и разглядывавшая самолично разрисованный потолок. Потолок был низкий – около полутора метров – поэтому девушка спокойно на нем рисовала. Ведь она делала это ночью, а ночью это делать разрешалось. Сама девушка была немного больше полутора метров, поэтому, когда она вставала с матраца или заходила в камеру, ей приходилось нагибаться, чтобы не удариться. В камере было одно маленькое окошко прямо под потолком, но оно было затемнено и не было понятно: рассвело или еще нет. Но это легко можно было определить благодаря дырке в потолке. Она была небольшая, но рассвет можно было определить.

– Что-то я замечталась. Уже пора вставать, чтобы успеть умыться до рассвета, – сказала девушка и, аккуратно встав, вышла из камеры. Когда она шла, цепи на ее руках, свисавшие до колен, создавали шум и выдавали ее местоположение. Она собрала их и понесла в руках, чтобы не разбудить людей из соседних камер.

Девушка вошла в подобие умывальной комнаты. Под одним сломанным умывальником, еле держась за раковину, лежал мужичок. Его цепи, такие же как и у девушки, висели, качаясь.

– Доброе утро, Никитич, – весело поздоровалась девушка и принялась умываться. После этого она заплела свои длинные черные слегка кудрявые волосы в две косички.

– Да какое же оно доброе, Асия? – спросил Никитич, опуская голову вниз. Асия повернулась к нему и, наклонившись, пристально посмотрела.

– Ты пьяный? Тебя накажут.

– Не сыпь мне соль на рану.

– И что же ты будешь делать?

– Не знаю…

– Уже рассвело. Сейчас будут всех собирать. Знаешь, что я могу тебе предложить, возьми эту конфету, – Асия достала из своего кошелечка, который всегда носила с собой на поясе, конфетку и протянула Никитичу.

– Что это?

– Это конфетка, таблетка от горла, – прозвенел глухой звон трубы.

– Спасибо, – он потянулся за конфетой, но неожиданно ворвались надзиратели, чтобы всех собрать на строительство.

– Пора работать! – крикнул один из них, заходя.

Все надзиратели ходили в чистой, глаженой, словно новой форме. Еще они носили фуражки и всегда имели при себе оружие, в основном они пользовались только одним – жезлом. Жезл больно бьет, от него такие синяки остаются, что еще долго заживают.

Работающие на стройке же ходили, в чем могли. Раз в месяц командиры привозили на стройку одежду, которую все строители вмиг разбирали. Каждый старался больше себе присвоить. Дело обязательно доходило до драки. Было неважно чье это: мужское, женское, детское. Главное, чтобы прикрывало, а зимой – чтобы грело. Асия в последний привоз достала себе белую майку с ажурным вырезом на спине и штаны с лямками, которые она подтяжками собрала до бридж.

– Это что вы здесь делаете? – громко спросил один из командиров. – Это что такое? – крикнул он, указывая на конфету.

– Это? – спросила Асия, улыбнувшись, – это конфета для горла. Я всегда с собой их ношу, вы же знаете, господин командир. Хотите и вам дам? – она протянула к нему руку.

– Не хочу! – сказал он, ударив протянутую руку жезлом. Конфета выпала на пол. Асия нагнулась искать ее, но не нашла. Пока она искала конфету, другой командир подошел к Никитичу и наклонился.

– Ты что, пьяный? – спросил он грозно. Никитич виновато понурил голову. – Все ясно. Ты прекрасно знаешь, что тебя ждет наказание. Асия! Хватит глупостями заниматься! Выметайся на стройку! – крикнул он.

– Уже бегу, – весело ответила Асия и побежала на стройку, шумя своими болтающимися цепями. Командиры увели Никитича.

Асия прибежала на строительную линейку и встала на свое место. В этот момент происходила перекличка.

– Асия, ты где опять была? – шепотом спросил ее мальчик, стоящий рядом.

– Я с Никитичем разговорилась. Он пьяный, и его застали. Теперь его накажут.

– Асия, ты всегда в какую-нибудь историю попадешь, – тихо посетовала девушка, которая стояла с другой стороны.

– Кто разговаривает? – спросил грозно надсмотрщик, посмотрев в сторону ребят. Те замолкли. Он продолжил свое дело. Дойдя до Асии, он сказал:

– Асия! Ты сегодня делаешь тоже, что и вчера, – он соединил ее цепи – знак того, что она работает. Асия отошла и стала работать. Ее сегодняшняя работа заключалась в том, что она перевозила камни на тачке с одной точки на другую. Работа была не самая простая, но и не самая сложная. Она загрузила огромные булыжники в тачку и поехала к основанию башни. У основания башни она встретилась с Никитичем.

– Привет, – улыбнулась она. – Тебя наказали? – с интересом спросила Асия.

– Лишили недельного обеда и ужина, – ответил он, разгружая булыжники, – еще и побили.

– Ужас. Могло быть и хуже, – улыбнулась она, помогая разгружать булыжники.

– Вы что тут разговариваете? А ну-ка тс! – подошел к ним командир.

– Мы молчим, – с улыбкой ответила Асия. Она пошла назад. Ее путь проходил от подножия башни, в которую привозят булыжники, до каменоломни, в которых добывали эти булыжники.

– Непонятные люди – главные люди, как их называют – задумали построить башню. Никто не знает, что это такое будет и для чего ее строят. Когда строительство доходит до определенного момента, башня ломается, взрывается, части отваливаются, рассыпаются как пыль. Все приходит в изначальное положение: первый этаж башни. Никто не понимает, почему так происходит. Поэтому строители прозвали эту башню – «вечно недостроенная».

Новичкам, попадающим на стройку, говорят, что они будут свободны, как только построят эту башню. И новички верят. Они с энтузиазмом и надеждами строят эту башню. Им приносит это удовольствие. Скоро они будут дома, построить только башенку. Всего-то дел? Раз-два и башня построена. Они не понимают, почему так плохо говорят про это место. Но когда они видят, как ломается башня – их мечта, цель, смысл жизни – их энтузиазм исчезает, а страх сменяется отчаяньем. Они пытаются построить башню. На второй, третий… даже на пятый раз они еще верят, что смогут ее построить. Но на десятый раз они уже окончательно отчаиваются, понимают, почему никто отсюда никогда не уедет. Они понимают, что выполняют сизифов труд. Однако иначе они не могут. Бедные. Мне их так жалко. Они впадают в отчаянье. А ведь что может быть хуже отчаянья? Не знаю, – размышляла Асия во время работы.

Она дошла до каменоломни и пошла «в поле». «Полем» строители называли площадку каменоломни. А все потому, что там люди трудились, как в поле. Каждый на своем участке отламывал камни от скалы. Асия тоже работала в поле, но только тогда, когда в чем-то провинится. Это было ее наказанием. Оно и понятно, маленькой девушке сложнее камни откалывать, нежели большому мужчине. Она дошла до утреннего знакомого и стала загружать камни.

– Ты чего здесь забыла? – тихо спросил юноша, ударяя киркой о скалу. После этого он вытер пот лежавшей на земле рубашкой и вновь продолжил работать. Его цепи, к которым была еще присоединена кирка, громко звучали.

– Я пришла на тебя посмотреть, – улыбаясь и закладывая камни в тачку, ответила Асия, – Кузьма, я тебя с линейки не видела. Давай вместе пообедаем.

– Что за разговоры? – подошел надсмотрщик. Это был немолодой мужчина около пятидесяти лет, два года назад прибывший на стройку. Его назначили по распределению, после того, как последнюю работу закрыли. Из-за ненадобности той тюрьмы, всех надзирателей распределили по разным местам. В первый свой день, они с Асией очень сдружились. На самом деле, этот надсмотрщик был добрый, и на первый взгляд непонятно, почему он выбрал именно эту работу. – Асия, ты что тут забыла? Хочешь больше работы?

– Нет, Анатолий Павлович. Я просто прошла мимо своего пункта, и, чтобы не идти порожняком, решила взять у Кузьмы камни, – весело ответила Асия.

– Асия, ты как обычно, – рассмеялся Анатолий Павлович. – Работать надо, а не думать! Днем работать, а ночью можно и подумать. Еще раз тебя здесь увижу, будешь у меня в два раза больше работать. Поняла?

– Так точно! Уже бегу! – весело ответила Асия и убежала.

– С самого моего появления здесь она не изменилась, – сказал Анатолий Павлович. – Почему, интересно, она всегда улыбается? Ведь она никогда не грустит. А когда башня рушится, она, словно, еще больше радуется. Странный она ребенок.

– Так она всю жизнь здесь живет, – отвечал Кузьма, откалывая камень. – Это ее дом. Внешнего мира она не знает. Зачем ей грустить? Ей и здесь хорошо.

– Возможно, ты и прав. Так, – словно опомнившись и приняв грозный вид, сказал Анатолий Павлович, – ты тут не разговаривай, иначе последует наказание! – он ушел, а Кузьма продолжал работать.

– Какой же Анатолий Павлович хороший, – думала Асия, пока работала. – Он не такой, как остальные надсмотрщики. Он ни разу никого не бил, но его все слушаются. Умеет человек расположить к себе. Я помню нашу первую встречу, словно это было вчера. Да уж, он тогда очень испугался. Все же он такой смешной. Направлен сюда по распределению надсмотрщиком, а чувство, будто и не рад оказаться здесь. Тоже мечтает сбежать отсюда. Все «на свободу» хочет. Непонятно, что его здесь держит? Я тоже хочу на их свободу, попробовать ее на вкус…

Настало время обеда. Всем раздали по буханке хлеба и три дольки колбасы. Еще дали маленькую бутылочку воды. Асия дошла до Кузьмы и уселась рядом с ним.

– Асия, ты чего здесь делаешь? Тебя же накажут, – говорил Кузьма, откусывая хлеб.

– Пускай наказывают. Я хочу с тобой обедать, – ответила Асия. – С тобой мне спокойно и весело.

– Как со мной может быть весело? Как вообще здесь может быть весело? Осмотрись вокруг. Что в этом месте такого хорошего?

– А что в нем плохого? – спросила Асия, съев последнюю дольку колбасы.

– Все. Это же не жизнь. Это ад.

– Нуу, это не ад. Ты не знаешь, что такое ад. Я видела ад, он намного страшнее этого. А здесь хорошо. Ты спишь на матраце, а не на каменном полу. Целых три раза в день кушаешь. В аду ты если раз в два дня поешь – будешь счастливчик. А ночью вообще делаешь, что хочешь. Что вам не нравится?

Время обеда закончилось. Мимо ребят прошел молодой надсмотрщик.

– Асия? Ты какого рожна здесь забыла? Кто разрешал тебе сюда приходить? – с криком обрушился он на нее.

– Было время обеда, а я не хотела одна кушать. Одной скучно, а вместе весело. Если бы вы согласились со мной пообедать – я осталась на месте. Я вас искала, да не нашла. Решила здесь остановиться.

Кузьма слегка подавился хлебом от смеха, а молодой надсмотрщик слегка покраснел.

– Наказание! – крикнул он на нее. – Два наказания! Останешься без ужина! И марш на свое место! – Асия убежала к своей тачке. – А ты чего расселся!? – обратился он к Кузьме. – Обеденный перерыв уже закончился! Тоже наказание! Тоже сегодня без ужина!

– Есть, командир, – тихо с недовольством и улыбкой ответил Кузьма. Он продолжил свое дело.

Дело близилось к вечеру. Люди начинали потихоньку оживляться. Скоро закончится этот мучительный день, и настанет прекрасная ночь. Асия дошла до башни и начала выгружать камни.

– Асия, бросай камни. Тебя вызывают, – сказал молодой мужчина, подошедший со спины. Асия повернулась. Это был серьезный мужчина, который, в отличие от надсмотрщиков, носил не форму, а простой костюм. В его глазах читалось пренебрежение, презрение ко всем окружающим людям: строителям и надсмотрщикам.

– Дядя Степа-великан! – улыбаясь, крикнула она. Никитич остановился посмотреть на этого дядю Степу. Он поднял глаза и сразу их опустил, потому что «дядя Степа» смотрел на него своим презрительным взглядом, который говорил: «Что смотришь, раб? Выполняй свою работу! Нечего пачкать меня своим взглядом. Ты не достоин смотреть на меня».

– Асия, бросай камни. Тебя ждут, – повторил мужчина, начиная слегка злиться. Ему не нравилось присутствовать в этом месте, он хотел поскорее отсюда уйти.

– Дядя Степа, я не могу. Вот сейчас разгружу тачку, и пойдем, – ответила Ася и, повернувшись спиной, продолжила выгружать камни. Дядя Степа взглядом пилил ее спину.

– Асия, я разгружу, ты иди, – тихо шепнул ей на ухо Никитич.

– Нет, я должна выполнить свою работу.

Через пять минут тачка была пуста, и Асия с дядей Степой пошли со стройки. Асия не шла, а скакала. Проходя мимо Анатолия Павловича, они остановились. Анатолий Павлович посмотрел на них удивленными глазами. Он впервые видел этого человека и не понимал, что происходит.

– Так, надсмотрщик, расстегни ей цепи. На сегодня ее работа закончена, – грубым голосом приказал дядя Степа.

– Извините, а вы кто? – ошарашено спросил Анатолий Павлович.

– Делай, что приказано, или хочешь выговор получить?! – крикнул на него дядя Степа. Асия выставила руки вперед. Анатолий Павлович поднял цепи и расстегнул их.

– Спасибо. День отработан благотворно, – весело сказала ему Асия.

– Ага, – ответил надсмотрщик. Асия и дядя Степа пошли дальше. Теперь Асия не только прыгала, но и крутила руками. Цепи шумели, и это раздражало дядю Степу. Анатолий Павлович смотрел им вслед. К нему подошел другой надсмотрщик.

– Этот жук снова здесь появился? – спросил он.

– А кто это такой? – поинтересовался Анатолий Павлович.

– Это «дядя Степа», как называет его Ася. А серьезно – лучше тебе не знать. И что ему опять понадобилось от Аськи?

– Я его впервые за два года вижу.

– Вот и я удивляюсь. Три года ни слуху, ни духу и вот – нате! Явился, не запылился. Послушайся моего совета: держись от него подальше. А если он тебе что-то говорит, молчи. Даже ночью не смей о нем ничего говорить. Он не спускает этого. Ты можешь, заперевшись в своей комнате и проверив, что никто не слышит, шепнуть, все, что думаешь. Но только так и никак иначе.

– Зачем ему понадобилась Асия?

– Шут его знает. Слухи ходят разные, но это слухи.

– Она с ним так близка. «Дядя Степа» называет. А меня, так Анатолий Павлович.

– Не ревнуй. Ты два года с ней, а тот жук всю ее жизнь.

– А почему «дядя Степа»? Они же на вид одного возраста.

– Она стала называть его так после первой своей прочитанной книжки. Он ей книжку про «дядю Степу» подарил в детстве.

Пока надсмотрщики разговаривали, дядя Степа и Асия подходили к концу стройки.

– Аська, перестань шуметь! – не выдержал дядя Степа. – Ты своими цепями прямо по ушам ездишь!

– Прости, – успокоившись, ответила Асия. – Ты куда пропал?

– У меня были дела в городе.

– В городе? Ты был в городе? А ты мне подарок привез? – спросила Асия, остановившись перед дядей Степой. Она сомкнула руки в замок и поднесла к лицу, а ее глаза загорелись от счастья. Дядя Степа смотрел на нее сверху вниз.

– Конечно. Не мог же я тебя оставить без подарка, – слегка улыбнулся он, свысока смотря на Асию.

– Ура! – запрыгала от счастья Асия, и цепи вновь зазвенели. Дядя Степа поморщился.

– Аська! Я же просил!

– Все, больше не буду, – дальше они пошли молча.

Уже начинало тихонечко темнеть. Все рабы заканчивали свою работу. Асия и дядя Степа пришли в главное здание. Они вошли в кабинет начальника этой стройки. Начальником оказался старенький дедушка. Его седые волосы почти не прикрывали его головы. Он надел очки, чтобы лучше рассмотреть входящих.

– Разрешите, Петр Алексеевич, – вошли дядя Степа и Асия.

– Дедушка! – Асия подбежала к большому столу и обняла «дедушку» за шею. Цепи ударили его по щекам. Он улыбнулся и отстранил Асию. Она уселась в кресло, напротив стола начальника. Это было ее место. Она всегда здесь сидела. Дядя Степа остановился у входа.

– Три года я не вызывал тебя к себе, – начал Петр Алексеевич. – Нужно избавиться от одного парня. Его время жизни подходит к концу. Ася, ты должна опять инсценировать несчастный случай.

– Как зовут? – с детской улыбкой спросила Асия.

– Кузьма. Кузьма Трутски, – строго ответил дедушка, отдавая фото Асии.

– И когда срок? – спросила она, не перестав улыбаться.

– Это на твое усмотрение. Не более двух лет. Если он за это время себя не проявит, значит судьба его такая.

– Два года, значит, – задумавшись, повторила Асия. Потом она опомнилась и улыбнулась. – Хорошо. Два года, так два года, – она спрятала фото, встала с кресла и направилась к выходу.

– Асия, – остановил ее начальник. Асия повернулась. – Не делай глупостей – это раз. И перестань нарываться на неприятности – это два. Все. Свободна, – Асия вышла из здания. Уже стемнело, наступила ночь.

Асия шла по темной улице и болтала цепями с улыбкой на лице. Неожиданно она остановилась и присела на корточки, схватившись руками за голову.

– Бесит! – крикнула она что есть мочи. – Он меня бесит! – она успокоила, встала и посмотрела в окно начальника. – Дедушка! Я обязательно дострою эту башню! И освобожу всех! Все будут свободны! Все! Даже Кузьма! И он не погибнет в несчастном случае! А ты! – в это время начальник смотрел в окно и слушал Асию. – Дедушка! Ты меня бесишь! Три года не видела, еще бы столько же не видела! Буду делать, что хочу! Ты меня не убьешь! Бе! Бе! Бе!

– Ася, ты чего делаешь? – спросил дядя Степа, увидев, как она кривляется перед окном.

– Я? С дедушкой разговариваю, – ответила с улыбкой Асия. – Хочешь со мной? Сейчас же ночь. Можно говорить, что угодно и ничего не будет.

– Вот оно что. Ася, я же тебе подарок не отдал.

– Подарок? – Асия быстро переключилась. Она внимательно с явным волнением смотрела на дядю Степу. – Что за подарок? Дядя Степа? Что за подарок?

– Фонарик.

– Так у меня есть фонарик. Тот, который ты в тот раз привозил. Я его всегда с собой ношу, – она достала из своего кошелечка маленький фонарик и показала дяде Степе.

– А это другой фонарик – налобный, – он надел Асии на голову фонарь. – Так удобнее, правда? – Асия потрогала фонарик и включила его.

– Вау, как светло стало! Какая прелесть! Спасибо, дядя Степа! – крикнула от счастья Асия. – Я его всегда буду с собой носить, – она еще раз потрогала фонарик. Несмотря на то, что ночь была темная, дядя Степа увидел по-детски счастливую улыбку Асии.

– Это еще не все. Меня же три года не было. А ты, как я посмотрю, ходишь все в тех же старых, непонятных тапочках?

– Это же ты мне их выбрал, – тихо сказала Асия.

– И что? Поэтому ты решила их не снимать до конца жизни? Асия, каждый месяц приезжает машина с одеждой…

– Да, я вот в последний приезд вон что себе выбрала, – прервала его Асия и покрутилась. – Тебе нравится? – спросила она, улыбнувшись.

– Я видел сегодня. Зачем ты подтяжками себе штаны закатала?

– Просто иначе они у меня спадают. А в штанах жарко.

– А ты сделай вот так, – дядя Степа убрал подтяжки, спустил штаны, пощупал их и, найдя замок, отстегнул лишнюю часть. Из штанов получились шорты.

– Ух ты, я и не знала, что такое бывает, – удивилась Асия.

– Аська, ты как всегда. Держи остатки. Когда станет холодно – пристегнешь назад. А твои тапочки я все же выкину.

– Ты же сам сказал мне их надеть. Дядя Степа, я тебя не понимаю. Ты сам сказал мне надеть эти тапочки.

– Ася, Ася. Я тебе их дал, потому что ты тогда босая ходила, а это была единственная обувь. Дай мне эти тапочки, – Асия сняла тапки и отдала дяде Степе. Он их разорвал и выкинул. После он посмотрел на ноги Асии. – Что толку от тех тапочек? Ты посмотри на свои ноги. Что в них, что без них, все одно – ноги в кровь. Вот, держи. Новые сланцы, – дядя Степа протянул Асии коробку.

– Это мне? – не поверила Асия. – Точно? – она открыла коробку. Там лежали спортивные сандалии. – Можно мне их надеть? – спросила Асия нерешительно.

– Конечно, тебе ведь я их купил, – Асия быстро надела сандалии. – Надеюсь, с размером угадал? – спросил дядя Степа. – Я так, навскидку их покупал.

– Они восхитительны! Прямо на меня. Спасибо, дядя Степа! – обрадовалась Асия и запрыгала от счастья. Ее цепи вновь зашумели, но дядя Степа только слегка поморщился. После этого они пошли прогуляться по ночной стройке.

– Дядя Степа, а ты был «в свободе»? – спросила Асия во время прогулки.

– Что? Откуда ты взяла это слово?

– Мне Анатолий Павлович сказал. Скажи, ты знаешь, какая свобода на вкус? Сладкая? – они прошли мимо группы людей.

– Жук вновь появился? – подметил Кузьма, лежавший на камне в центре группы.

– Да. Ничего хорошего не жди, – продолжила девушка, стоящая на утренней линейке рядом с Асией.

– Алиса, ты слишком пессимистична, – сделал ей замечание Никитич.

– Никитич, когда к ней приходит этот жук, ничего хорошего не следует. Ты видел, как он ко всем с презрением относится?

– Сам таким был, – подхватил Кузьма. – А ведь я его когда-то другом считал.

– Да. «Четыре друга навсегда!» – крикнула Алиса, когда Асия и дядя Степа проходили мимо них. Он посмотрел на кричащую с каким-то ужасом. Асия словно и не заметила этого.

– Алиса, ты что, дура? Нельзя такое кричать, – обругал ее Кузьма.

– У нас ночь, ночью можно все.

– Но не с ним, – сказал Никитич. – Ладно, я пошел спать от греха подальше.

– А ты с нами не пойдешь на стройку? – спросил Кузьма, вставая с камня.

– Нет уж, мне днем ее хватает, – Никитич ушел.

– А кто такой Анатолий Павлович? – спросил дядя Степа, перед выкриком Алисы.

– Анатолий Павлович – очень хороший человек, – начала Асия. В этот момент Алиса крикнула в сторону ребят. Дядю Степу передернуло, и он посмотрел в сторону крика своим ненавистным презрительным взглядом. Его глаза встретились с глазами Алисы. В них он прочитал «предатель!».

– Кто он? – еще раз переспросил он Асию.

– Ты с ним сегодня разговаривал. Он мне цепи снял. Он просто замечательный, – они дошли до скалы и сели на камень. – У него дома семья есть.

– И как же он тебе про свободу сказал?

– В общем, дело было два года назад, через несколько дней после его приезда на стройку. Он такой смешной, – Асия посмеялась и брякнула цепями. – В тот день я слышала, что должен приехать кто-то. Они сказали, что ты приедешь. Я, естественно, побежала делать тебе сюрприз. Я забралась на ту отвесную скалу и ждала твоего приезда. Пришел человек, а их еще не было. Я хотела спрыгнуть тебе на спину, но, зацепившись левой цепью за камень, повисла на скале. Ну, я не растерялась. Расшаталась и цепь выскочила из-за камня. Я прыгнула ему на спину, но не как хотела. Он от неожиданности попятился назад, а там же еще одна пропасть, ты же помнишь? И он в нее наступил и повалился. Если бы не мои цепи, которые опять зацепились за камень, он, наверное, уже лежал в пропасти. Ведь другая цепь обмотала его руку и, кажется, вывихнула ее, – рассмеялась Асия. – Тут подошли встречающие. Дедушки не было. Когда достали нас из пропасти, я посмотрела на этого человека. Была такая досада. Я думала, это ты приехал, а это не ты! – с досадой Асия ударила кулачком в плечо дяди Степы. – А Анатолий Павлович был ошарашен происходящим.

– Ну ты даешь. Неужели ты думаешь, я бы попятился назад?

– Я думала, что я такая тяжелая, тебя перевесила, – от этих слов дядя Степа рассмеялся. Он делал это редко, поэтому все окружающие остановились и присмотрелись: правда ли это он смеется. Асия счастливо улыбнулась.

– Рассмешила, так рассмешила. Запомни, Аська, ты меня никогда не перевесишь.