Ремесло Небожителей
«Венценосец» пришвартовался в стороне от других дирижаблей. Для него выдвинули специальную башню, и лифт в ней поднимался, разумеется, не в залы прошений, где выстаивали очереди простые наземцы. Для державных менщиков в Небесье имелся особый, Тронный Дворец. Бед-Дуару не довелось повидать легендарные дворцы правителей Аштвая, Панджвура, тем более императорские храмы Лунных Пределов. Но случись побиться с кем-нибудь об заклад, что Тронный Дворец Небесья превосходит их изысканной роскошью и красотой так же, как превосходил он великокняжеские чертоги, не колебался бы ни минуты.
Во дворце осталась только охрана – дюжина стражников. Охрана скорее символическая, так как проносить оружие в Небесный Город наземцам не разрешалось, и на каждого княжьего стражника приходилось пятеро местных блюстителей в полном вооружении. Сама княгиня задержалась здесь разве что на несколько минут – дожидаясь, пока подойдёт маршал Алеко. Лет семьсот назад темник степных нукеров намеревался положить конец правлению шахиншаха Аштвая. Но затем одумался, преклонил колени пред Небожителями и удачно променял трон в Хорузе на должность командующего небесными блюстителями. Что ж, этот бунтарь оказался куда разумнее и дальновиднее Веттрайи.
Маршал учтиво поклонился великой княгине, небрежно кивнул Бед-Дуару. Сделал приглашающий жест:
– Вас уже ждут. Прошу!
Комнатка, куда их провёл Алеко, походила на альков: мягкие кресла по углам, в середине – овальный столик с расставленными на нём изысканными напитками, сладостями, фруктами, на стенах – хрустальные бра, шёлковые шпалеры. Ещё бы окошко, выходящее на пруд с лебедями, и была бы полная идиллия.
Окошка в алькове не было. И сам альков – кабина лифта, ведущего с нижнего яруса прямиком на верхний.
– Налей мне весурского. – Княгиня опустилась в кресло, едва дверь кабины закрылась за маршалом. – У этих мерзавцев всегда самые лучшие вина.
Кабина двигалась так бесшумно и плавно, что жидкость в прозрачных графинах оставалась недвижной. Зато она заметно задрожала в бокале, когда княгиня взяла его со стола. Да она нервничает! – понял Бед-Дуар. Прошлый раз, когда впервые поднимался в сердце Небесного Города, он тоже волновался, потому не обратил внимания на состояние госпожи. Но теперь было очевидно: великая княгиня Тарусии боится Небожителей как любой житель Наземья.
То, что кабина остановилась, Бед-Дуар понял, лишь когда дверь распахнулась. Их и правда ждали. Небожитель стоял, скрестив руки на груди. Высокий, статный. Тот самый, что встречал их прошлый раз, или иной? Не понять – Небожителя от макушки до пят укрывали зыбкие и вместе с тем несокрушимые эфирные доспехи.
Небожитель был тот самый – великая княгиня узнала его безошибочно:
– Ну здравствуй, Ге-Нали.
– Здравствуй, Бриана.
Не поклонился, не кивнул. Даже руку не протянул, чтобы помочь княгине выйти из кабинки-алькова. Впрочем, за руку его всё равно не удержишься – эфирная защита оттолкнёт.
Великая княгиня встала, опершись на подставленный Бед-Дуаром локоть, шагнула в дверь. Что за ней, как выглядят таинственные чертоги хозяев Небесного Города, Бед-Дуар видеть не мог: перед кабиной лифта была площадка шириной в дюжину футов, а за ней – стена, будто вырезанная из чёрного агата.
– Скажи псу, что он остаётся ждать тебя здесь, – потребовал Небожитель.
– Барис знаком с вашими правилами, он уже бывал здесь – прошлый раз. Ты разве не узнал его? Я думала, ты знаешь и помнишь всё. – Голос княгини звенел резче обычного. Но это было единственным, что выдавало её волнение.
– Какая мне нужда помнить твоих цепных псов? Ты их так часто меняешь! Хоть сама помнишь, сколько их было?
Небожитель развернулся, шагнул прямо в чёрную стену и… дверь кабины захлопнулась перед носом генерала. Бед-Дуар постоял минуту, стараясь услышать, что происходит снаружи. Тщетно, сквозь стены не проникало ни звука.
Стоять и далее было глупо. Он поудобнее устроился в кресле, придвинул вазу с фруктами. К сожалению, абрикосов среди них не было, пришлось взять персик. Бед-Дуар очень любил абрикосы.
Великая княгиня вернулась спустя три часа. На этот раз её сопровождал не Ге-Нали, другой Небожитель. Вернее, Небожительница – эфирная защита не могла скрыть пышную грудь и широкие бёдра. Бед-Дуар поспешно вскочил им навстречу, поклонился.
– Барис, ты не представляешь, что я сейчас видела! – Княгиня повелительно махнула рукой на графины. – Налей мне что-нибудь поскорее!
– Красного весурского?
– Да… нет, лучше милакийской паленки. Я устала. – Она опустилась в кресло, оглянулась на Небожительницу. – Этот ваш сад – почему бы не сделать и в нём самодвижущиеся дорожки?
– Так ты остановилась на чём-то? – вместо ответа поинтересовалась та. – Решила, кого берёшь?
Она вошла следом за княгиней в альков и теперь стояла возле стола. Бед-Дуар заколебался – не налить ли и ей вина? С другой стороны, пить она не сможет – эфирный шлем закрывает лицо.
– Да, выбрала. – Княгиня сделала добрый глоток паленки. Улыбнулась генералу. – Барис, ты всё ещё веришь в своих Светлых Богов? Хотел бы увидеть одну из них? Пожалуй, твоя мечта осуществима. И кто знает, возможно не только увидишь…
Небожительница вздрогнула:
– Нет! Это тело не для мены!
Княгиня удивлённо посмотрела на неё:
– Почему? Ге-Нали обещал, что я смогу получить любое, какое пожелаю.
– Вот любое и желай. Но не это!
– А я хочу это! Может быть, я всю жизнь ждала именно его. Мечтала почувствовать себя истинной владычицей, богиней! Ты нарочно отказываешь мне, да? Хочешь унизить? Ты отобрала у меня любимого мужчину, отобрала истинную власть, а теперь и мечту пытаешься отобрать? За что ты меня так ненавидишь, Ва-Лои?
– А что ты у меня отобрала, помнишь, великая княгиня Бриана? И что пыталась отобрать?
Властительница Небесного Города и властительница одной из крупнейших и сильнейших держав Наземья, женщины, границы власти которых трудно было представить, ссорились, словно портовые девки, не поделившие клиента. Бед-Дуар даже языком прищёлкнул от изумления. Впрочем, на него внимания никто не обращал, будто он и впрямь был бессловесным псом.
Княгиня зашипела. С размаху швырнула хрустальную рюмку об стену, только осколки брызнули.
– Думаешь, я ничего не могу, во всём от вашей с Ге-Нали милости завишу? Я не такая дура! Если я не вернусь с вашей лоханки, не только весь Княжград, весь мир узнает кое-какую тайну. Понятно?
Небожительница досадливо махнула рукой:
– Бриана, никто не собирается тебя унизить. Ты не понимаешь, что просишь… Хорошо, ты получишь эту мену. Но не даром, предупреждаю.
– Тебе мало золота привозят? Называй свою цену.
– Не спеши, мне нужно подумать. Посоветоваться с Ге-Нали.
– И сколько же вы думать собираетесь? Ещё тысячу лет?
– Неделя тебя устроит?
Княгиня ответила не сразу. Острые ноготки отбарабанили дробь по столешнице, розовый язычок облизнул губы.
– Налей! – Палец ткнул в графин с паленкой. Лишь после того, как Бед-Дуар наполнил новую рюмку, она кивнула нехотя. – Ладно, я подожду. Но если ты рассчитываешь, что я за неделю передумаю, то не надейся! Я хочу это тело!
Глава 7. Тайна
Трай открыл глаза и уставился на покоящуюся на подушке рядом с его лицом руку. Крепкие пальцы с чёрными волосинками, коротко обрезанные ногти с цвёлыми пятнышками. Глазеть на чужую руку было неприятно, Трай попробовал отодвинуть её подальше. Рука вздрогнула, шевельнула пальцами, точно хотела схватить что-то. Нет, это он пытался ухватить её! Рука в точности повторяла его движения. Она принадлежала ему! Трай поспешно вытащил из-под одеяла вторую руку, левую. И эта такая же. Вдобавок, пальцы обрублены – на безымянном не хватало фаланги, на указательном и среднем – двух. Ранки успели поджить, затягивались тонкой розовой кожицей.
Трай вспомнил всё. Сел, уставился на себя. На нём была длинная ночная сорочка, так что лишь кисти рук и ноги видны – широкие в кости, мускулистые, волосатые. Но этого хватало, чтобы понять – он в теле Ардиса. Значит, мена состоялась? Парень быстро огляделся. Он сидел на кушетке: матрас, простыня, одеяло, подушка – как у богатых. Вдоль стены стояли ещё пять кушеток в ряд, пустые. В углу – платяной шкап, рядом стол, два стула. Помещение совсем не походило на то, в котором он заснул. Тогда как он сюда попал? И куда это – «сюда»?
Окон в комнате не было, зато имелась дверь. Трай вскочил и как был босиком пошлёпал к выходу. Он и руку протянул, но дверь отворилась сама, заставив отпрянуть. В проёме двери стоял лекарь. Не тот, что осматривал их с Ардисом, другой, на голову выше Трая-нынешнего, широкий в плечах, слегка тучноватый. Он больше смахивал на борца из балагана, а не на лекаря. Но одежда на нём была лекарская – бледно-голубой халат, такая же шапочка, трубка стетоскопа в кармане. И папка с бумагами в руках.
Лекарь посмотрел на Трая:
– Очухался? Замечательно.
– А-а-а… где я? – только и нашёл, что спросить тот.
– В Небесье, где же ещё? В Госпитале. Ты приболел немного, после мены такое случается изредка. Тем более у тебя вон пальцы…
Трай вновь взглянул на изуродованную левую руку. Правая тем временем сама собой потянулась к затылку, намереваясь его почесать. Прежде такой привычки у Трая не было.
– А где Ардис? – спросил он, сбитый с толку.
– Менщик твой? Дома давно наверняка. Ты же почти две недели у нас провалялся.
– Две недели?! А как же…
– Не беспокойся, – понял его невысказанный вопрос лекарь, – за лечение у нас платить не нужно. Но раз ты уже здоров – потрудись освободить место. Ты у нас из… – он открыл папку, сверился с записями, – Берестовья? Ваш дирижабль как раз сегодня через два часа отчаливает. Вещи в шкапе, одевайся. И грамоту твою я принёс.
Он вынул из папки именную грамоту, протянул Траю. Правда, его: «Трай Горник. Место рождения: Берестовье», и портрет приклеен с физиономией Ардиса… нет, не Ардиса, с его отныне физиономией. Нарисовано похоже, но далеко не так искусно, как те картинки, что он видел.
Трай кинулся к лекарю:
– Постойте! В том месте, где меняются… в Зале Таинств! – там была девушка, моя невеста, Кветтина Бобырева.
Лекарь удивлённо глянул на него, засмеялся:
– Это тебе приснилось, парень!
– Не приснилось, я правда видел!
– Откуда там твоей невесте взяться, сам посуди? В Залы Таинств посторонним доступа нет. Исключительно ты и менщик твой там были.
– А госпожа Небожительница? Я понял – она была в облике Кветы! Конечно, как я сразу не догадался! Квета улетела в Небесье и поменялась с Небожительницей!
Лекарь захохотал пуще прежнего:
– Ты что такое городишь, парень? Небожителям мена не нужна! И как ты умудрился рассмотреть лицо Небожительницы сквозь эфирный шлем? Знаешь, сколько я живу в Небесье? Ты и представить не можешь! Я раз сто встречался с Небожителями, и ни разу, понимаешь, ни разу не видел, чтобы они снимали доспехи. И никто не видел! Так что, парень, мотай поскорее в своё Берестовье, ищи эту «невесту». Видно, позарез тебе её прелести потискать требуется, раз сны такие снятся!
Что тут возразишь? Трай рукой махнул с досады.
Одежда в шкапе принадлежала прежде Ардису и перешла к новому владельцу в довесок к телу: латаные-перелатаные штаны из некрашеного сукна, такая же рубаха, вдобавок с пятнами плохо отстиранной крови на животе и боку, башмаки, подошвы у которых не отваливались только если их крепко приматывать бечёвкой. А вот сумка была Траева – та, что он оставил у писца во Дворце Прошений. Имущество оказалось в сохранности, за исключением листов с портретами и грифельных палочек. Но эти вещи, если хорошенько рассудить, Траю и не принадлежали, так что винить за то, что их нет, некого.
В кармане у Ардиса нашлись двадцать форинтов – половина честно разделённого остатка монет. Как раз хватило на полкружки бульона да краюху хлеба без колбасы, и шесть форинтов Трай отложил на оплату проезда до Берестовья. Раз грамоту и вещи ему доставили прямо в палату, то во Дворец Прошений идти, толкаться в очередях надобности не было. Он перекусил, повалялся на зелёной лужайке за Госпиталем – ох и мягкая же у них тут трава! – а там и на посадку зазывать начали.
Однако четырнадцать из двадцати монет оказались потраченными зря. Это Трай осознал, едва дирижабль отчалил и принялся набирать скорость. Теперь он ощутил на себе всё, что испытывал его друг! Сосед по каюте, худосочный мужичок – на самом деле был он Траю ровесником, вмиг постаревшим на четверть века, – смотрел на него брезгливо. А когда Трая скрутило совсем, и он, не добежав до гальюна, выплеснул на пол содержимое желудка, сосед и вовсе ринулся к бортовому, требуя перевести в другую каюту. Наверняка и монет не пожалел, так что остаток пути Трай провёл в одиночестве. Лишь бортовой заглянул пару раз, заставил проглотить полстакана воды с порошком, оказавшимся на вкус удивительно горьким.
Полюбоваться видами ещё разок не довелось. Еле хватило сил выбраться из гондолы и сползти по лестнице с причальной башни. А как сполз, так и упал прямо на траву под серым пыльным кустом акации. Кто б мог подумать, что Ардис окажется таким слабым к морской болезни! Пролежал Трай до самого вечера. Только когда солнце закатилось за крыши домов на западной окраине, земля под ногами перестала качаться из стороны в сторону, и тошнота отпустила.
Первым делом он отправился на Грязную улицу: найти Ардиса, узнать новости, а главное – рассказать о Небожительнице и Кветтине. Как ни старался лекарь убедить, что эта встреча ему приснилась, Трай не поверил.
В хибаре Ардиса было тихо и пусто. Трай прошёлся вокруг двора, постоял напротив двери – заборов на Грязной улице отродясь не водилось, – окликнул приятеля несколько раз. Не получив ответа, зашёл внутрь – двери на Грязной улице тоже не запирали. В домишке и впрямь было убого до жути, пахло сыростью, плесенью и стариковским телом. Солнце почти село, в крохотные окошки свет попадал едва-едва, но и в полумраке помещение выглядело удручающе пустым. Трай не мог понять: на чём же они спали? Где ели? Лавки, стол, топчаны – где всё это? Голые стены, пол да потолок.
– Ты чего там бродишь? – донёсся снаружи старушечий голосок. – Не ищи, нет там ничего. Всё, что можно было, уже растащили. Разве что саму избу на дрова пустить.
Трай поспешил на голос, ожидая увидеть маму Ардиса и Кветтины. Но это была всего лишь соседка.
– Доброго вечера! – поприветствовал он её. – А где они все?
Старуха подслеповато прищурилась:
– Ард? Вернулся-таки…
– Нет, я Трай. Мы с Ардисом поменялись. Он давно ушёл? А мама его где?
Соседка снова оглядела его с головы до ног:
– Поменялись, говоришь? Тогда тебе лучше знать, где его леший носит. Сюда он не являлся ни в своём обличье, ни в чужом. Как сестра его пропала, так и он вскоре дёру дал. После этого старая Бобыриха слегла, да и не встала больше. Три дня, как схоронили. Так-то детки о мамке позаботились. И ради этого стоило двоих рожать?
Трай не слушал её, ошарашенный известием. Выходит, Ард пропал, как и Квета?! И мама их умерла… Выходит, никому они не помогли с этой меной? Наоборот, хуже сделали.
С Грязной Трай поспешил на Чистую улицу. Ламавин Пука оставался единственным, с кем он мог поделиться бедой. Дом бакалейщика высился тёмной громадой. Смерклось достаточно, чтобы в окрестных домах засветили лампы, но из окон Ламавина ни одного лучика не пробивалось. У Трая сердце нехорошо ёкнуло. Что если и этот его друг пропал? Взбежал на крыльцо, дёрнул шнурок звонка. За дверью протренькало, и опять тишина. Нет никого! Может, Ламавин в лавке? Там окна светятся вроде.
Не мешкая, Трай рванул вокруг дома, распахнул дверь лавки, влетел внутрь. Посетителей не было, два приказчика сидели за прилавками, что-то громко обсуждали. Замолкли, едва дверь хлопнула, уставились на пришельца. Смотрели они удивлённо и подозрительно. Ещё бы – не в таком рванье по лавкам Чистой улицы шататься.
– Тебе чего? – наконец поинтересовался один, на вид моложе.
– Мне… Ламавин здесь?
– Хозяина нет. Зачем он тебе понадобился?
– Я его друг. А где он, не подскажете?
Приказчики переглянулись недоверчиво. Мол, с каких пор удачники с безудачниками дружбу водят? Моложавый всё же прогундосил:
– Он нам не докладывает.
– Хоть придёт когда, знаете?
– Говорю – не докладывает!
– Если купить что хочешь, то покупай, – вступил в разговор второй, с аккуратной бородкой и маслеными глазами. – А нет – гуляй своей дорогой. Не то сейчас выйду, свистну околоточного. Друг выискался!
Он и правда поднялся из-за прилавка, показывая, что его слова – не пустая угроза. Но тут тихо скрипнула и приоткрылась ведущая вглубь лавки дверь.
– Что там такое? – спросил женский голос.
– Какой-то оборванец хозяина спрашивает. Говорит, друг якобы.
Дверь приоткрылась шире, в залу заглянула Эдаль. Узнала:
– Ардис?
– Я не Ардис, я Трай. Мы поменялись.
Эдаль удивлённо приподняла бровь. Затем распахнула дверь настежь, отступила:
– Пройди сюда. Ламавин на обеде у исправника, вернётся не скоро. Мне расскажешь, что у тебя случилось.
Трай заколебался. С этой женщиной он был почти не знаком, рассказывать ей о случившемся на дороге и тем более в Небесье, не собирался. Но если Мави нет, у кого искать помощи? Не у Капошей же! Он пошёл за Эдалью.
Бакалейщица провела его в крохотную каморку, где кроме стула, конторки и заваленных бумагами полок и не было ничего.
– Садись и рассказывай. Всё по порядку с того дня, как вы ушли искать Кветтину, – приказала.
Трай опустился на стул и тут же спохватился – стул один, значит, женщине придётся стоять перед ним? Хотел вскочить, но Эдаль удержала:
– Сиди-сиди!
Поддёрнула короткое, до колен, платье и лихо взгромоздилась на подоконник. Трай подивился – разве такое пристало богатой госпоже? Невольно задержал взгляд на оголившихся ножках. Коленки у Эдали были округлые, голени чистые, стройные, без синих прожилок вен – как у молодой, – лодыжки узкие.
Заметив взгляд парня, женщина усмехнулась:
– Ноги мои можешь разглядывать, сколько угодно. Но при этом не забывай говорить.
Трай смутился, отвёл взгляд и принялся рассказывать. Подробно, ничего не пропуская, не утаивая – как собирался рассказать Ламавину. Когда дошёл до рассыпанных по лесу бумаг с портретами и перевёрнутой двуколки, Эдаль его прервала. Соскользнула с подоконника, тихонько прокралась к двери, прислушалась. Покачала головой:
– Что-то здесь многовато лишних ушей. Пойдём-ка в дом?
В дом так в дом, Трай не возражал. Он собирался вернуться в торговую залу и оттуда на улицу, но Эдаль повела другим путём – по тёмному коридору, через какой-то чулан, оказавшийся и не чуланом вовсе. А потом Трай сообразил, что они стоят под лестницей в доме Ламавина – вошли в заднюю дверь.
На середине лестницы Эдаль спохватилась:
– Ты же, наверное, голодный? Есть хочешь?
Трай хотел ответить, что потерпит, но живот опередил – громко заурчал. И парень осознал наконец, до чего проголодался. Если не считать булку, что всё одно выблевал, то и не знает, когда ел последний раз. Он быстро кивнул.
– Тогда не так поступим, – рассудила хозяйка. – Не обидишься, если я тебя в кухне приму? Чтоб еду далеко не носить.
Она, должно быть, шутила? Какая разница Траю, где его «примут», если и накормить обещают? В кухне оказалось даже лучше, потому как вся она была пропитана вкусными запахами. Эдаль поставила перед гостем кусок жареной свиной лопатки, пусть холодной, но всё равно вкусной, туесок с малосольными огурцами, положила полбулки пшеничного хлеба и лишь после этого присела напротив, приготовилась слушать.
Ламавин пришёл, когда от еды на столе ничего не осталось, а Трай рассказывал, как проснулся в лазарете. Друг был изрядно в подпитии и сразу полез обниматься:
– Трай, дружище, здорово! А ну дай гляну на тебя. Вылитый Ардис! Пальцы, пальцы покажи. Ух, ну и угораздило… Ничего, я тебя в лавку к себе возьму, заместо того прощелыги. Эдаль, не спорь, он точно ворюга! А вы чего на кухне сидите?
– Да успокойся ты! – одёрнула его компаньонка. – Послушай лучше, что у ребят случилось.
– И послушаю! Только в гостиную пойдёмте. Мы что, безудачники какие, чтоб на кухне ютиться? И вина прихвати!
В гостиную Эдаль увести парня позволила и вина принесла. Однако наливать отказалась, пока Ламавин не выслушает рассказ гостя до конца. Он выслушал, пожал плечами:
– Так приснилось, лекарь верно сказал. Когда меняются, и не то снится! А чего ты хотел – мозги у тебя теперича чужие. Между нами говоря – не самые лучшие. Не, Ардис другом хорошим был… но, знаешь, какая-то их порода бобыревская пакостная – что он, что сестрица его. Всё норовят к своей выгоде повернуть. Это ж додуматься надо – у друга удачу отобрать! Веришь, Трай, я бы с тобой так никогда не поступил. И Кветка туда же – как замуж выскочить на готовенькое, так она первая. А как узнала, что Эдаль свою законную часть получила, так губы дуть начала, видишь ли! Разве так годится?
Слушать гадости об Ардисе и Кветтине, тем паче за глаза, Траю было противно. Даже глядеть на Ламавина не хотелось, и он отвернулся. Пробормотал:
– Ничего Ард у меня не отбирал. И Квета тебе на шею не вешалась, сам к ней клинья подбивал.
– Защищаешь ещё… Сбежали они, и всех делов!
– Не сбежали! Я же тебе рассказывал – у Небожительницы тело Кветы было. Она наверняка знает…
– Да что ты ерунду заладил! Зачем Небожителям меняться? Они и так бессмертные. Не, привиделось тебе всё. – Ламавин повернулся к Эдали. – Ну и чего ты ждёшь? Наливай, я обещание выполнил, всё выслушал.
– Не всё, – покачала головой женщина. – Я тоже свою историю расскажу.
– Какую такую историю? Я и так всё о тебе знаю. Ты к нам в Берестовье с побережья приехала.
– С побережья. Только не приезжала я. – Эдаль ткнула себя пальцем в грудь. – И я не знаю, кому принадлежало это тело до меня.
– Хочешь сказать, ты поменялась с первой встречной, даже имени не спросила? – уставился на неё Ламавин.
– Нет, я вообще не видела её до мены. Я собиралась меняться совсем с другой женщиной.
Она замолчала. И Ламавин, и Трай молчали, переваривая услышанное. Наконец бакалейщик спросил:
– И дальше что было?
– Дальше я проснулась в Госпитале, как и Трай. Мне тоже сказали, что я приболела после мены. Но Трай домой вернулся, а со мной куда хуже поступили – посадили на дирижабль до вашего Берестовья, оплатили проезд и кормёжку, и будь здорова! Прилетела – в голове пусто, монет нет, что делать – не знаю. Побродила по городу, переночевала в какой-то избе заброшенной. На следующий день есть очень захотелось, я и зашла в бакалейную лавку узнать, не нужна ли служанка.
– Эт к Фальнару? – уточнил Ламавин.
– К нему. Он тогда сам в лавке сидел, на приказчиков не заработал. Глянул на меня, и глаза на лоб вылезли. Потом вскочил, говорит: «Полы мой! При мне!» Я вымыла, отчего не вымыть? Работа не тяжёлая, не то что сети латать. Фальнар глаз от меня не отрывал и всё похохатывал, как умалишённый. Я подумала, что у него с головой беда, хотела уйти, но он тут же мне серебряную марку дал. И плату хорошую за работу положил. Потом он знакомым обо мне порассказал. Начали к нему гости захаживать – да всё богатые, знатные. На меня глазеют, словно я зверушка заморская: как я еду подаю, как за столом прислуживаю. А когда Фальнар узнал, что я грамоту и счёт знаю, он меня в лавку посадил торговать. Тут уж его дела в гору пошли. Ещё бы, вся знать здешняя бакалею в лавке Фальнара покупать стала. Сам градоначальник приезжал! А Фальнару всё мало, захотел, чтобы я спала с ним. Мол, щедро платить за это будет. Но я не шалашовка какая-то, я честная девушка. Он подумал-подумал и придумал, или из дружков кто надоумил – раз так спать с ним не хочу, то он согласен в жёны меня взять. Я не дура, сразу смекнула – знают они, чьё тело я донашиваю. И видно, что не из простых та женщина – кожа нежная, лицо ухоженное, тело не износилось почти. Допытывалась у Фальнара, но он лишь посмеивался. Деваться мне некуда – без монет, без друзей, в чужом краю, да вдобавок непонятно в чьём теле, – я и согласилась замуж выйти. Но не просто так, а с уговором, на четыре года, и чтобы нажитое имущество пополам разделить. Думала, не пойдёт он на такое – где это видано с безродной девицей уговор подписывать. Но он согласился. Так-то!
Она вновь замолчала.
– А почему именно на четыре? – спросил Трай. Глупость, конечно, но рассказ Эдали ошеломил. Пожалуй, её история была куда таинственнее, чем их с Ардисом и Кветтиной.
Женщина взглянула на него, улыбнулась:
– Я подумала, что в двадцать лет самостоятельным человеком буду, ума наберусь. И число круглое.
Трай моргнул:
– Так тебе двадцать лет сейчас, если по-настоящему? Ты нас всего на год старше?