Вкус запретного плода
– Ты сядешь, Гошенька! – надрывалась во сне Наталья Павловна. – Ты непременно сядешь!
Он мотал головой, пытался возразить, открывал рот, но слова не выходили. В горле булькало, и только.
– Лялечку захотел, паршивец? Иришка стала для тебя уже недостаточно хороша?
– Да, – выходило у него тут очень отчетливо. – Все так.
– А вот хрен тебе, Гоша!
И ему в нос лез ее костлявый кулак, обтянутый неестественно желтой, мертвой кожей.
– Хрен тебе, а не Лялю!
– Почему? – пытался он узнать у покойной тещи, потому что ему это знать было необходимо. Это было очень важно.
– А потому что она…
И тут теща приближала к нему свое мерзкое мертвое лицо. Вместо волос у нее был гладкий белый череп. Она широко раскрывала рот, словно пытаясь проглотить бедного Гошу.
– Потому что она никогда не простит тебе того, что ты сделал. Она не простит. И никто не простит. Ириша не простит. Ната не простит. И я не прощу…
В этом месте он обычно с диким криком просыпался. Резко садился на кровати и, задыхаясь от ужаса, обводил безумными глазами супружескую спальню.
Нет и не могло тут быть никакой Натальи Павловны. Она мертва. Он об этом знал. И его кошмар был всего лишь ночным кошмаром, не явью. Но он жутко выводил его из равновесия. Он мешал ему жить.
Прямо как Наталья Павловна при жизни.
– Ты чего? – завозилась слева от него Ириша. Плотнее закуталась в одеяло. – Спи уже. Хватит орать.
Она всегда говорила одно и то же. Сколько продолжался его кошмар, столько Ириша бубнила эти же самые слова. Каждую ночь одни и те же слова. Как попугай!
Гоша с раздражением покосился влево.
Его жена. Его Ириша. Молодая. Тридцати лет еще нет. И ухоженная. И интересная внешне. А он почему-то к ней остыл. Совершенно остыл. Может, все дело в ее матери? Может, из-за нее он на Иришу стал смотреть иначе? Потому что она олицетворяла собой покойницу?
Господи, что в голову лезет!
Гоша свесил ноги с кровати, нашарил тапки, надел и двинулся шаркающим шагом в туалет, потом в ванную – помыть руки. Там недолго постоял у зеркала, рассматривая свое припухшее со сна лицо.
Он неплох. Да, он совсем даже неплох. И пусть Наталья Павловна сколь угодно визжит во сне, он Ляле нравится. Она стала ему принадлежать еще до подарка. И она не особенно сопротивлялась, когда он к ней ввалился поздним вечером и начал приставать. А после того, как у них все случилось, она улыбалась. Никаких слез. Никаких упреков. Все полюбовно. А как сережкам обрадовалась! Только что не пищала.
Ляля будет его. Еще долго будет его. Пока не надоест.
Он пошел в кухню. Открыл холодильник, достал бутылку воды, открыл, впился губами в горлышко. Ледяная безвкусная влага полилась в горло, обжигая холодом. Но дышать становилось легче с каждым глотком. Он оторвался от бутылки, отдышался, закрутил пробку. Убрал воду в холодильник, захлопнул дверцу и едва не заорал, сильно вздрогнув.
Ирка! Она стояла, прикрываясь открытой дверцей холодильника, и мотала в руке его мобильником.
– Кто такая Ляля?!
Омерзительный… Такой омерзительно похожий тон! Те же глаза, рот, брови. Господи, да она просто одно лицо с ее мамой! Как он этого раньше не замечал?
– Ты что, лазала в моем мобильнике? – Гоша протянул руку и требовательно шевельнул пальцами. – Дай сюда!
Ирина швырнула ему в руки телефон. Он еле поймал.
– Идиотка, – проворчал Гоша и полез в журнал звонков.
– Кто такая Ляля?
– Одна из мастеров салона твоей мамаши.
– Почему она вчера звонила тебе трижды? Вечером!
– Наверное, хотела отпроситься.
Он подергал плечами и пошел к столу. Сел от нее подальше. Так ему было легче с ней общаться. Их должно было разделять расстояние. Хотя бы в два, три метра.
– А почему не сделала этого в течение рабочего дня?
Ира сверлила его противными колючими глазами, в которых не находилось ни капли любви или доверия. Холод, злость и подозрение. Вот тварь!
– Я не понял, ты что тут, в большого босса решила поиграть? Посреди ночи? – Он хмыкнул, кивком указал на чайник. – Давай уж тогда за чаем поговорим.
– Я не пью чай ночью. – Она отодвинула стул, села напротив. – Ты не ответил, Гоша. Почему она не отпросилась днем? Почему звонила тебе так поздно?
– А на фирме, где ты теперь играешь в директора, так не бывает? Кстати, как там дела? Слышал, у тебя не очень выходит ладить с людьми. Слышал, тебя там невзлюбили.
– Ответь на мой вопрос! – Она почти кричала. – Почему она звонила тебе так поздно? Почему не отпросилась днем, твою мать!
– Нату разбудишь, дура, – с тихой ненавистью предупредил он и погрозил ей кулаком. – Тише! Или вообще заткнись!
– Ната ночует у подруги после дня рождения. Я тебе говорила. Забыл?
Ее грудь тяжело и часто вздымалась. Руки метались над столом, будто Ирка исполняла реквием на невидимой клавиатуре. Глаза заблестели.
Вот только истерики и слез ее ему посреди ночи не хватало!
– Меня не было после обеда на работе, дорогая, – нехотя признался он. – И у моей сотрудницы, то есть у сотрудницы салона красоты, не было никакой возможности отпроситься.
– А где ты был?! – Иришкино симпатичное лицо побелело.
– В полиции, – признался Гоша с великой неохотой.
– В полиции?! Зачем?! Они что-то узнали? Гоша! Не молчи! – порхающие пальцы замерли и сжались в кулаки. – Мама?! Что-то стало известно о ее убийце?!
– Нет. Ничего не известно. Просто вызвали меня и Веру, снова задавали вопросы.
– Какие вопросы?
– Ириш, поверь, тебе совсем не надо об этом слышать. Тем более ночью. Достаточно того, что меня кошмары которую неделю мучают. Я спать не могу! Сегодня опять вот повторилось. Стоило господам полицейским со мной поделиться некими подробностями, как все снова-здорово. Так и до психиатра недалеко.
– Господи. – Она взгромоздила локти на стол, прижала кулачки ко лбу. – Я не могу так больше. Это какой-то сущий кошмар!
– И еще какой, – подхватил Гоша почти весело. – Твоя мать каждую ночь меня навещает. Я на грани сумасшествия.
– Расскажи, – попросила она, зажмуриваясь. – Что она… Что она говорит?
– Ой, вот давай без этого. Пошли спать. – Он сморщил лицо, глянул на настенные часы. – Нам с тобой спать-то осталось всего ничего. Скоро на работу. Нам…
Уснули каждый на своей половине кровати. Даже не обнялись. Ирка как-то сразу обособилась под одеялом. Может, от него чего ждала. Может, вообще ничего не хотела. Он ни выяснять, ни настаивать не пожелал. Уснул, стоило голове коснуться подушки.
Утром он после душа не захотел завтракать.
– Почему? – Ириша стояла в дверном проеме кухни в строгом черном костюме, с гладко причесанными волосами. – На завтрак блинчики фаршированные яблоками. Я попросила приготовить. Как ты любишь.
– Некогда, Ира. Некогда. – Он мазнул губами по ее щеке, совершенно ничего не почувствовав. Но комплимент решил сделать. – Прекрасно выглядишь.
– Спасибо. – Она шагнула в кухню. – Слушай, а кто тебе нажаловался на меня? Кто сказал, что коллектив меня не принял? Вроде бы все нормально.
Конечно, все было нормально. Он просто врал. И завидовал ее успеху. Ирка ухитрилась даже какие-то завалы в бухгалтерии разгрести за неделю. И с соскочившим партнером налаживает отношения. И напрашивается на встречу. Результата, по слухам, еще нет, но партнер колеблется.
– Я не стану тебе сдавать своего информатора, дорогая. – Он поправил рукава рубашки, подергал себя за галстук и вдруг снял его. – Не хочу.
– Так и до растянутых свитеров докатишься, Гоша, – фыркнула она из кухни, уже усевшись за стол. И добавила едва слышно: – Со своими простушками. Лялями!
Он так оскорбился за Лялю, что еле удержался, чтобы не хлопнуть дверью. Сдержался, чтобы не выдать себя. Пока надо осторожничать, а там время покажет. Усаживаясь в машину, он поймал себя на мысли, что совсем был не в курсе, что его любимая дочь Ната ночевала вне дома. Его даже не поставили в известность. Его даже не спросили. И он едва слышно скрипнул зубами. И произнес, подняв глаза на свои окна:
– Тварь! Мамина дочка!
Подъехав к салону, Гоша почувствовал внезапное беспокойство. Оно не на ровном месте случилось. Не просто так.
Во-первых, на стоянке он обнаружил две чужие машины со знакомыми номерами. Он видел их вчера возле отделения полиции. Одна принадлежала высокому рыжеволосому капитану, вторая была чья-то еще, но стояла рядом с машиной капитана.
Во-вторых, вездесущая Ниночка без конца высовывалась из дверей салона. Лицо ее было бледным, волосы растрепанными.
В-третьих, на дверях салона красовалась табличка «Закрыто».
Гоша припарковался на обычном месте. Поставил машину на сигнализацию. И нарочито медленно пошел к входу в салон.
– Ой, как хорошо, что вы приехали! – зловеще зашептала Ниночка, выбегая на холод в рабочем халатике. – У нас тут такое, Игорь Васильевич! У нас тут такое!
– Что случилось? Да что же вы раздетой-то выбежали, Нина! Заболеете, а кто ваших клиентов стричь, брить станет? Я? – Он стащил с себя теплую парку и набросил ей на плечи. – Говорите, только быстро. Мне тоже не жарко.
– В общем, так… – Она уткнула подбородок в его куртку. – У нас трое из полиции. Салон велели закрыть. Сидят, ждут вас. Боюсь, хотят вас арестовать.
– Что за бред! – Он побледнел и тут же пожалел, что отдал куртку, новость его выстудила до последнего кровеносного сосуда. – За что?
– Убийство!
– Бред, – проговорил он и обессиленно привалился плечом к шероховатой бетонной стене рядом с дверью салона. – Какое убийство? Кого убили?
– Светку убили! Которая уволилась. Ее нашли убитой в ее квартире. Голову ей кто-то пробил. Насмерть! – Нина тряслась. – И они считают, что убийца – вы!
– Я?! Но почему?! – возмутился Гоша слабым голосом.
– Ляля дала показания против вас, Игорь Васильевич.
– Ляля?! Но как…
Ему вдруг так остро захотелось заплакать, что он прикусил губу до крови. Хорошо забытое воспоминание. Из тревожного отрочества. Тогда его предала девчонка, на которую он потратил очень много времени и денег. Предала так гадко, так неожиданно, что он до крови искусал губы, пытаясь не расплакаться на глазах у друзей.
Прямо как сейчас.
– Она уверяет, что снабдила вас какими-то сведениями. Будто Светка что-то знала о вашей покойной теще. И если бы об этом узнали в полиции, то вам бы пришлось плохо. И вы пошли к ней и убили.
– Так Ляля сказала? В полиции? – уточнил он и, протянув руку, стащил с плеч Нины свою куртку. – Ступайте внутрь, Нина. Спасибо вам. Спасибо, что предупредили.
– А вы? Вы-то куда теперь, Игорь Васильевич? Если что, я за вас!
– Я тоже зайду. Но чуть позже, Нина. Мне надо позвонить. Буду буквально через минуту.
Он вошел через пять. Повеселевшим, уверенным. И с полицейскими поздоровался без внутренней дрожи и страха. Уверил их, что на все вопросы ответит охотно. Только попросил немного времени, чтобы дать распоряжения персоналу.
– Работаем в прежнем режиме, – объявил он, переворачивая табличку на двери другой стороной. – Все у нас хорошо. Да, а вы, Ляля…
Он смерил холодным взглядом бледную девушку. Она старательно держалась позади всех, но потом все расступились, и она очутилась одна. Словно на лобном месте.
– А вы, Ляля, уволены.
Глава 19
Кирилл встречал на вокзале женщину, которая нарушила клятву, данную дочери, и позвонила на номер, звонить на который было под запретом. Она была матерью молодой женщины Алины, не вернувшейся домой из отпуска. А отпуск она должна была провести со своим любовником Алексеем, чье истерзанное тело было обнаружено почти месяц назад на съемной квартире.
Они были любовниками – это абсолютно точно. Ребятам из технического отдела удалось восстановить удаленные сообщения. И, судя по переписке, пара давно была в отношениях. Тесных, романтических и будто бы искренних.
Именно так считала Алина. И именно так считала ее мать. А вот как было на самом деле, оставалось загадкой.
Доехала Алина до их города, нет, неизвестно. Ее вещей и документов нигде не было обнаружено. Она могла сойти на любом полустанке, в любом городе. И пропасть уже там, при иных обстоятельствах.
– Она не могла! – причитала в телефонном разговоре ее мать и заходилась слезами. – Она очень любила Лешеньку.
А вот Лешенька, кажется, любил не только ее. У него еще была жена. Еще пара любовниц, с которыми он время от времени встречался, когда назначенное свидание с Алиной откладывалось.
Они сначала не поверили словам обманутой жены. Могла и наврать с три короба. Слишком уж она полыхала гневом. Но, проверив, убедились. Да, Алексей не брезговал изменять не только своей жене, но и своим любовницам.
– Такой вот он был… затейник, – фыркала одна из женщин, которую они допрашивали.
Алиби было у всех обманутых Алексеем женщин. Ни одна из них не могла убить любовную пару в момент их свидания. Да и не справилась бы. Тут нужна сила. Сноровка.
– И опыт, – неожиданно обронил на совещании Кирилл.
И все уставились на него, кто со страхом, кто с раздражением.
– Создается впечатление, что убийца знал свое дело. Разве нет?
И все взгляды перескочили с него на их эксперта. Он тоже был приглашен на совещание. И сидел тише воды ниже травы. Надеялся, что о нем не вспомнят. Что не потребуют объяснений. Но от капитана разве спрячешься за спинами? Бультерьер!
– Что скажете? – нахмурился в его сторону полковник. – По характеру ран?
– Характер ран ни о чем таком не говорит, товарищ полковник. Нанесены хаотично. По всей видимости, человек был в состоянии сильного нервного напряжения. Полосовал ножом, как ему вздумается. А вот что касается скальпов… Тут не могу не согласиться с капитаном. Здесь сноровка требуется. Не так просто его содрать.
– Равно как и кожу с лица, не так ли? – снова встрял в разговор капитан.
– Да, да, – поспешил согласиться эксперт.
И мысли о припрятанной маленькой бутылочке коньяка из сувенирного набора, которую он стащил из дома, тут же его согрели.
– То есть, капитан, вы хотите сказать, что убийца знал свое дело?
– Так точно.
– То есть считаете, что, возможно, он этим уже когда-то занимался?
– Так точно, товарищ полковник.
– Так проверили бы! Пробили бы по базам, может, нашлось бы какое-то совпадение! – Полковник недовольно сжал губы. – Учить вас работать, капитан? Товарищ майор! Что за упущение?
– Работаем, товарищ полковник. Базы уже проверялись, и не раз, – не соврал Хорцев. – Пока ничего. Подобных случаев не найдено. Не упоминалось.
– Так лучше ищите, понимаешь! А то, понимаешь, похоронили не пойми кого, а тут вон что всплывает!
То, что с Алексеем погибла его любовница Алина, Кирилл пока сомневался. Слишком уж убедительными были доводы вторично опрошенных свидетелей по делу: Слепцова Игоря Васильевича и Ивановой Веры Сергеевны.
– Да она это была, она! – бил себя кулаком в грудь зять погибшей. – Я не мог ошибиться. И вещи все ее. И чемодан. Такого второго я не видел.
– Она. Наташка, – тяжело кивала ее подруга, алкоголем от нее несло за версту. – Я с ней много лет дружила. Рост, ноги, руки. Да все ее. И перстень. Ее перстень! И чемодан…
А потом вдруг оказалось, что история у чемодана, в котором мог оказаться и перстень пропавшей Натальи Павловны, весьма занимательна. И возможно, из-за этой самой истории с чемоданом была убита ее бывшая сотрудница – Светлана. Самое гадкое, что доказать-то теперь это невозможно. В ее квартире не было обнаружено никаких магазинных чеков, о которых твердила ее подруга. У человека, в чью сторону девушка Ляля указывала пальцем, оказалось поминутное алиби.
– Хренова паутина, – прошептал со злостью Кирилл и шире распахнул куртку.
Надел зачем-то теплую кожанку. Обмануло утро! С шести утра было пасмурно, мелкий дождь моросил. И все с сильным ветром. Отвратительно, сыро, холодно. И вдруг часам к одиннадцати, как кто пальцами щелкнул – лето вернулось. Облака разорвало, дождь прекратился, ветер смылся куда-то. Столбик термометра резко скакнул вверх. А он, идиот, оставил машину на стоянке. Побоялся пробок и поехал на метро. И теперь парился на перроне в теплой кожанке.
– Идиот, – не похвалил себя Кирилл и привалился плечом к будке дежурного.
Он указал этот ориентир для приезжавшей женщины – будет стоять возле дежурки.
Поезд, прибытия которого он ждал, подкатил к платформе, народ повалил толпами. Кирилл прождал двадцать минут, пока возле него не остановилась женщина и не позвала его по имени.
– Я – мама Алиночки. – Она подошла ближе, протянула ему свои документы. – Вот…
Он нехотя заглянул в ее паспорт. Было как-то неловко, но порядок есть порядок. Путаницы хватало в этом жутком деле.
Да, все верно. Головина Ирина Федоровна, пятидесяти двух лет от роду. Постоянное место прописки – Омская область. Фотография в паспорте сильно отличалась от оригинала. Вживую Ирина Федоровна выглядела милее и даже моложе. Широкий плащ болотного цвета не позволял рассмотреть ее фигуру, но то, что женщина не была громоздкой, это точно.
– Идите за мной. – Он повел ее на стоянку такси.
В отделе она так сильно расплакалась, увидав в его руках папку с делом, что он уж и не знал, показывать ей или нет фотографии погибших.
– Я сейчас, сейчас.
Она достала из кармана широкого плаща болотного цвета упаковку с таблетками. Сунула сразу две штуки под язык. Глубоко подышала с закрытыми глазами.
– Все. Я готова. Давайте.
Он начал с фотографий погибшего Алексея. Сильно побледнев, она кивнула.
– Да, это он.
– Вы уверены? – Он с интересом глянул на женщину. – Вы встречались?
– Я как-то приезжала с Алиной в ваш город. Она мне его показывала. Не знакомила, нет. Показывала издалека. Он как раз… С женой обедал в ресторане. Мы сидели за другим столиком. Через ряд. Он нас даже не заметил. Красивый… Мерзавец. – Она всхлипнула. – Простите.
– Ничего. – Он вытащил из дела фотографии погибшей женщины. – Вы готовы?
Она снова глубоко подышала с закрытыми глазами. Потом на выдохе произнесла:
– Да. Я готова…
Она справилась. Правда, пришлось ей еще пару таблеток под язык положить, но она справилась.
– Это Алиночка, – прошептала она с болью. – Я не могу ошибиться. Эта родинка в форме капельки на левой лодыжке. Это моя дочка.
Егорова соскочила с места, схватила графин с водой, стакан и протянула воду Ирине Федоровне. Та с благодарностью приняла, пила долго, мелкими глотками.
– Как же теперь, ребятки? Как же теперь быть? – Она глянула на них с мольбой. – Ее же похоронили как другую женщину. А она моя! Как же теперь быть?
– Не волнуйтесь, все будет по закону, – твердым голосом пообещала побледневшая Егорова.
Глянула на пустующее место майора Хорцева. Тот под видом каких-то важных дел слинял из кабинета еще до приезда матери погибшей. Очень тяжело ему было последнее время переносить страдания фигурантов. Стареет!
– А по закону это как? – Женщина подняла на Егорову взгляд, плавающий в слезах.
– Будет проведена эксгумация. Потом анализ на ДНК и…
И вдруг ее губы как задрожат. И, приобняв бедную женщину за плечи, Егорова прошептала:
– Держитесь. Пожалуйста, держитесь. Постарайтесь набраться сил, чтобы пройти через все это.
Женщина расплакалась. Прямо в черную жилетку Егоровой. Прислонилась к ней лицом и зарыдала. И Егорова размякла. Подбородок дергается, ресницы мечутся со скоростью сто двадцать взмахов в минуту.
– Так, стоп, дамы. – Кирилл решительно захлопнул папку с делом, убрал ее в сейф. – Давайте сейчас отвлечемся от обсуждения всех последующих процессуальных процедур и сосредоточимся на одном.
– На чем? – Ирина Федоровна отлипла от Егоровой, подняла на него заплаканные покрасневшие глаза.
– Давайте сосредоточимся на одном вопросе, Ирина Федоровна. Кто? Кто мог сделать это с ними?
– И за что? – подала голос со своего места Егорова.
Она быстро справилась с состраданием, вернула себе облик профессионала. Губы плотно сжаты, в глазах холод.
– А я не знаю, – развела в стороны подрагивающие руки Ирина Федоровна. – Я вообще здесь никого не знаю. В вашем городе.
– Эти люди вам не знакомы?
Он разложил на столе фотографии пропавшей Натальи Павловны, ее дочери и зятя.
– Нет. Я их не знаю, – мотнула она отрицательно головой, едва взглянув.
– И никаких мыслей, кто мог бы желать гибели вашей дочери? Может, какой-то тайный воздыхатель? – подала голос Егорова.
– Если тайный, откуда же мне знать! – с горечью воскликнула Ирина Федоровна. – Были. Конечно, были ухажеры. Но она всем отказывала. Ничьи ухаживания не воспринимала всерьез.
– Может, вспомните кого-то? – Кирилл приготовился записывать.
– Да некого вспоминать. Некому ей мстить, если вы это имеете в виду. – Она вздохнула. – Один за границей. Второй погиб в аварии еще пару лет назад. А один парнишка женился давно. Живет счастливо. Нет. Некому ей мстить было. Может, Алексея кто ненавидел?
– Мы всех проверили. Даже хозяйку арендуемой квартиры и ее возможных врагов, – с сожалением признался Кирилл. – Те, у кого имелся мотив, имеют алиби. Да и характер нанесенных ранений, признаюсь, очень необычен.
– Думаете, это маньяк? И моя девочка попалась ему случайно?
– Возможно. Скажите, а как давно у вашей дочери были отношения с Алексеем Хвостовым?
– Уже несколько лет. Они познакомились на каком-то слете. Работали в одной отрасли. Закрутилось у них. И надолго.
– Он обещал уйти из семьи?
– Нет. Не знаю. Алина не требовала. Уверяла, что ее все устраивает. Вот и каталась сюда без конца. То в отпуск, то отгулов заработает и сюда.
– Все время летом?
– Почему летом? Нет. – Ирина Федоровна качнула головой. – И зимой, и осенью, и весной.
– А встречались они где? Та квартира, в которой их… – Кирилл запнулся на секунду. – Квартира, где их обнаружили, сдавалась только на лето. Они снимали отель?
– Нет. Всегда бывали какие-то квартиры.
– Точно?
– Совершенно точно. – Ирина Федоровна поджала блеклые губы, помолчала. Потом со вздохом произнесла: – Алексей осторожничал. В отеле, считал он, всегда можно на кого-то случайно нарваться. На каких-то знакомых.
– Когда ваша дочь приезжала в наш город до своего отпуска? Давно?
Ирина Федоровна наморщила лоб. Подумала. Потом слазала в сумку за мобильником. Поискала в нем.
– Да, точно. Весной у Алиночки случилась командировка. В конце мая примерно. Она с Алексеем здесь проводила время.
– А где встречались?
– На какой-то съемной квартире. – Она пожала плечами. – Как обычно. Он не любил отелей и гостиниц.
– Адреса квартиры вы не знаете, – пробормотал Кирилл, поигрывая авторучкой, записывать под протокол было абсолютно нечего.
– Почему не знаю? Знаю. Вот как раз тот адрес я знаю, потому что Алина, когда звонила мне, все смеялась, что точно такая улица есть в нашем маленьком городе. – Ирина Федоровна назвала улицу. – И номер дома назвала. Три кола, сказала.
– То есть сто одиннадцатый?
Кирилл с Егоровой стремительно переглянулись.
– Да. Сто одиннадцатый. Но такого номера дома в нашем городке, конечно же, нет. А вот улица есть. Погодите, я тут вспомнила! – Ирина Федоровна привстала, глаза ее округлились, указательный палец пристыл к губам. – Алина что-то говорила мне про зловещее совпадение. А вот что…
– Что? – в один голос спросили Кирилл с Егоровой.
– Не знаю. Не помню. Только вот Алина что-то точно имела в виду. Говорила, надо же, какое зловещее совпадение. Может, с названием этой улицы в нашем городе что-то было связано. Может, здесь. Я не слежу и никогда не следила за криминальными новостями. Ненавижу их! Даже сплетни не слушаю. И не знаю, что она имела в виду. Простите.
К тому моменту, когда она ушла, а случилось это еще через двадцать минут, Егорова уже вовсю листала страницы в Интернете. Уши красные, глаза горят, рот зубами измучила. И как только за Ириной Федоровной закрылась дверь, она крикнула:
– Я нашла! Ну наконец-то! Иди сюда, только не упади, товарищ капитан!
Глава 20
Инна Гавриловна впервые решилась на разговор с соседкой из другого подъезда. Она не очень хорошо ее знала. Точнее, они вовсе не были знакомы. Но разговор с этой женщиной назрел. Потому что Владимира без конца дергали на допросы. Он сделался нервным, угрюмым, неразговорчивым. Он совсем перестал обращать на нее внимание. А вчера ранним вечером собрал свои вещи и вернулся в квартиру своей покойной жены.
– Володя, но как? Почему?
Губы у Инны Гавриловны в тот момент предательски дрожали. И хотя она поклялась себе, что никогда не станет закатывать мужчине истерик, закатить ее именно вчера вечером ей отчаянно захотелось. Она сдержалась. Согласно кивнула. И бросила в спину покидающему ее квартиру Владимиру: