На семнадцати языках. Переводы произведений Ахадова

Оглы

У меня есть имя. Есть фамилия. А есть отчество. У всех они есть. У каждого своё. У меня отчество азербайджанское, из двух слов: первое – имя отца, а второе – «оглы», что в переводе значит «сын». Нет в азербайджанском языке окончания «ович» или «овна». Только «оглы» или «кызы» (дочь). Всё бы ничего, но я в России живу больше четверти века, а здесь это не всеми и не всегда адекватно воспринимается. И на работе бывали сложности. Вроде мелкие: ну, похихикает кто-нибудь, ну, «чуркой» как-то раз в спину назвали. Не в лицо, нет.

В лицо постеснялись. Я ведь по-русски говорю и пишу получше кое-кого. И соображаю неплохо. Вот и постеснялись. На улицу выхожу всегда с паспортом. В принципе, нигде, кроме Москвы – проблем не было. Да, и в столице, тьфу-тьфу, обошлось. Остановили пару раз, проверили, прочитали, и такое холодное недоверие в глазах – из_за того, что я «оглы», а не «ович»… Всё равно как-то неприятно, неуютно, что ли… Как будто я что-то плохое сделал и скрываю…

А годы были тревожные, бандитские, девяностые. Вот и советует мне однажды моя русская жена: – Зачем тебе это «оглы»? Ты же и говоришь по-русски, и думаешь по-русски, и живёшь в России. Сходи в паспортный стол, поменяй отчество, заплатишь и станешь Александровичем, как режиссёр Рязанов, или Алексеевичем каким-нибудь. И детей наших в школе дразнить перестанут. А?

Задумался я. Достал фотографии отца, матери, сестёр… И тут выпала из пакета с фотографиями старая бакинская газета. Январская. Девяностого года.

На ней – городская площадь у берега моря, вся покрытая бесчисленным людским морем. В городе действует комендантский час. На улицах танки, бронетранспортёры, пулеметы, тысячи вооружённых солдат. Больше трех человек собираться запрещено. А народ вышел на площадь. Не побоялся народ ни арестов, ни смертей. Поэт Галич когда-то пел:

А ведь полки действительно стояли в ожидании приказа. И над площадью барражировали военные вертолёты. Но люди, простые безоружные люди, бакинцы, шли и шли на эту площадь. И их было не остановить никому! Никаким солдатам, никаким пулемётам, никаким танкам. Они шли хоронить своих детей, убитых солдатами в ночь на 20-е января. В этих продолговатых прямоугольниках на фотографии – убитые. Я не знаю, как их звали: сотни убитых, молодых, пожилых, юношей, девушек, детей, стариков… У каждого из них было имя. Была фамилия. И было отчество… Первую часть их отчеств – я не знаю, но вторую – не могу и смогу забыть, где бы я не был.

Я – оглы, я – сын моего отца и моей матери. Был и останусь. Нацисты, скинхеды, бритоголовые – не важно, кто встретится на пути, я останусь тем, кем родился.

Oğlu

Hər kəsin öz adı, soyadı var. Mənim də hamı kimi öz adım, soyadım və atamın adı var. Amma, mən azərbaycanlı olduğumdan atamın adı (otçestvo-rus.) iki sözdən ibarətdir:– birinci atamın adı, ikinci-«oğlu», yəni rus dilinə tərcümə edəndə-«sın». Azərbaycan dilində «oviç» və ya «ovna» şəkilçiləri olmadığından rusca tərtib olunan sənədlərdə ya «oqlı» (sın), ya da «kızı» (doç) yazılır. Ilk baxışdan qeyri-adi bir şey yoxdur. Amma, nəzərə alaq ki, mən əsrin dörddə birindən çoxunu Rusiyada yaşayıram və burada bu hal hamı tərəfindən eyni tərzdə qarşılanmır. Iş yerində də cüzi də olsa, bəzi çətinliklərlə üzləşirdim. Hətta, arxamca «çurka» deyənlər də olmuşdu. Amma, üzbəüz deyə bilmirdilər. Utanırdılar. Çünki, rusca mən bəzilərindən yaxşı danışır, yaxşı yazır, həm də yaxşı anlayırdım. Elə ona görə də utanırdılar. Küçəyə çıxanda həmişə pasportu özümlə götürürəm. Әslində, Moskvadan başqa heç yerdə çətinliyim olmayıb. Paytaxtda da, göz dəyməsin, yola verə bilirdim. Bir neçə dəfə saxladılar, sənədlərimi yoxladılar. Amma, mənim «oviç» deyil, «oqlı» olduğuma görə baxışlarından şübhə hiss olunurdu..Bu isə bir narahatlıq hissi doğururdu. Sanki, mən nəsə bir pis iş görmüşəm və gizlətməyə çalışıram..

O vaxtlar çox həyacanlı, özbaşınalığın hökm sürdüyü doxsanıncı illər idi. Odur ki, bir dəfə mənim milliyətcə rus olan həyat yoldaşım belə məsləhət verdi:-«Sənin bu „oqlı“ nəyinə lazımdır? Onsuz da sən Rusiyada yaşayırsan, rusca danışırsan, rusca düşünürsən. Get, pasportstola, atanın adını dəyişdir. Nə olar ki?.. Rüsumu ödəyərsən, rejissor Ryazanov kimi Aleksandroviç və yaxud Alekseyeviç olarsan. Nə fərqi var? Bizim uşaqları da məktəbdə yoldaşları lağa qoymazlar.» Bir xeyli düşündüm. Atamın, anamın, bacılarımın şəkillərini saxladığım zərfi çıxartdım. Bu vaxt zərfin içindən şəkillərlə birgə doxsanıncı ilin yanvar ayında çıxmış köhnə «Bakı» qəzeti çıxdı. Qəzetdə dəniz sahilində saysız-hesabsız insan dənizi ilə örtülmüş şəhər meydanı göstərilib…

Şəhərdə komendant saatı hökm sürür. Küçələrdə tanklar, bronetransportyorlar, pulemyotlar, minlərlə silahlı əsgərlər. Üç nəfərdən artıq bir yerə yığışmaq qadağandır. Amma, xalq meydana çıxdı. Xalq nə ölümdən, nə də həbslərdən qorxmadı. Bir vaxtlar şair Qaliç oxuyardı:

Məhz, alaylar həqiqətən dayanıb əmri gözləyirdilər. Meydanın üstündə hərbi vertolyotlar dövrə vürurdular. Bütün bunlara baxmayaraq, sadə, silahsız insanlar-bakılılar və başqa bölgələrdən gələnlər bu meydana axışıb gəlirdilər. Onları heç kim dayandıra bilməzdi! Heç bir əsgər, heç bir pulemyot, heç bir tank. Onlar 20 yanvar gecəsi əsgərlər tərəfindən öldürülmüş övladlarını dəfn etməyə gəlirdilər. Şəkildə görünən uzunsov düzbucaqlar həlak olmuş şəhidlərin cənazələridir. Mən onların adlarını bilmirəm. Yüzlərlə öldürülmüş cavanlar, yaşlılar, yeniyetmələr, qızlar, uşaqlar, qocalar…

Onların hər birinin adı var idi, soyadı var idi, atasının adı var idi. Onların atalarının adlarının nə olduğunu bilmirəm, amma, ondan sonra gələn sözü harda olsam unutmaram və unuda da bilmərəm.

Mən – oğluyam! Mən atamın və anamın oğluyam. Belə olub və belə də olacaq. Mənim yoluma kim çıxırsa çıxsın – nasistlər, skinxedlər, başıqırxıqlar, fərqi yoxdur. Mən Bakıda necə doğulmuşamsa, elə də qalacam!

Мамина долма

Самое вкусное в мире блюдо – это мамина долма. Поскольку ни повторить, ни, тем более, превзойти его никому никогда не удастся, ибо для его приготовления нужны руки и душа моей мамы, то перейдём к долме обыкновенной, которую могут приготовить все, даже я.

Что для этого нужно? Во-первых, виноградные листья. Не крупные и не мелкие, средние. Желательно свежие. Мама отправила мне такие в полулитровой пластмассовой бутылке, доверху набив её скрученными виноградными листьями и хорошенько закупорив. Теперь, чтобы их осторожно расправить, я складываю листья в небольшую кастрюлю и заливаю их горячей водой из чайника. Так они легче расправляются. Когда не сезон и нет под рукой свежих виноградных листьев, тогда можно использовать маринованные виноградные листья. Если у вас в городе есть базар, то там они непременно должны где-нибудь быть.

Мясо лучше выбирать и делать фарш самому. Поскольку, увы, времени у меня на это, а главное, терпения, не хватило, я купил готовый нежирный говяжий фарш. По виду – свежий. Я не люблю жирную долму. Кто-то, может быть, и любит, но не я. Вкус жира перебивает всё. И даже долма становится мне неинтересна. И это несмотря на то, что давным-давным-давно, когда я еще учился в школе, мама сказала мне: «Сынок, я заметила, что если даже я буду готовить тебе долму все 365 дней в году, то ты спокойно будешь её есть и ничего больше не попросишь из еды». Это правда, мама знает, как я люблю мамину долму. Но не любую, а именно мамину. В фарш нужно обязательно добавить риса. Я предпочитаю делать это интуитивно, ничего я в пропорциях не понимаю, но получилось вчера очень даже нормально.

Рис должен быть рисом, а не дробленкой, не окатышами и прочим непонятно чем. Так, чтобы, в приготовленной долме рис в начинке выглядел, как в плове: рисинка к рисинке, и ни в коем случае не выглядел слипшейся склизкой массой. В фарш ещё добавляется мелко-мелко нарезанный репчатый лук, зелень мяты (нанэ) или базилика (рейхан). Или того и другого, если есть. И, конечно, нужно заправить фарш черным молотым перцем и простой поваренной солью. Готовый фарш заворачивается в виноградные листочки. Получается сырая долма.

В кастрюлю лучше всего сначала положить одну-дветри небольшие мясные косточки. Поскольку я делаю долму с говядиной, то косточки должны быть говяжьи. Сверху укладывается долма. К готовой долме я делаю соус. Если есть мацони или катык, то добавляю в них мелко нарезанный чеснок (по вкусу) и хорошо перемешиваю, чтобы чеснок там распределился равномерно. Всё. Можно выложить долму, полить соусом и есть. Что я сегодня и сделал…

Ем долму, а сам вспоминаю разные-разные мамины блюда… И ароматный суп кюфта-бозбаш с крупными мясными шариками, внутри которых цельный чернослив, с крупным горохом – нохуд. И плов с мясом в каштанах, и каурма-плов, и сабза-каурма-плов, и кялям-долмасы, и холодную с зеленью довгу, и пити, и душбара, и лявянги (особенно кутум-лявянги), и, конечно, кутабы – с мясом и зеленью… И пярямяча (ну, разумеется!).

А сладости? Боже мой, сладости, которые мне давно уже нельзя есть, увы… От простого лябляби (смеси орешков и изюма), до кяты, шекер-буры, пахлавы и даже шоркогала (он солёный, его мне, наверное, можно немножко)!..

А потом я включаю музыку «Яных-керем», потому что помню её с детства, и грущу. Почему я, сытый, в тепле, а всё равно грущу? Я не умею делать мамину долму. Наверно, поэтому? Нет, не поэтому. Не скажу – почему… Не хочу говорить. Это моё. Извините…

Anamın dolması

Dünyada ən dadlı xörək anamın dolmasıdır. Onu anam kimi və yaxud ondan yaxşı heç kim hazırlaya bilməz, çünki, bunun üçün anamın əlləri və ürəkdən gələn həvəsi lazımdır. Odur ki, hamının hətta, mənim də hazırlaya biləcəyim adi dolmaya keçək. Bunun üçün nələr lazımdır? Әvvəla təzə üzüm yarpağı. Anam mənə belə üzüm yarpaqlarını büküb, plastik butılkalara ağzına qədər doldurub, sonra kip bağlayıb göndərib. Onları açmaq üçün əvvəlcə yarpaqları qazana düzüb üstündən qəhvədandan qaynar su tökürəm. Belə onları açmaq asan olur. Әgər təzə üzüm yarpaqlarının mövsümü deyilsə, onda marinadda (yəni sirkəli turşuda) saxlanan yarpaqlardan istifadə etmək olar.. Әgər sizin sizin şəhərdə bazar varsa, orada onlar mütləq olmalıdır.

Yaxşı olar ki, əti özün seçib, məti də özün hazırlayasan. Mənim buna nə səbrim, nə də vaxtım çatmadığından, mən hazır, piysiz mal ətindən hazırlanmış mət aldım. Baxanda təzəyə oxşayır. Mən piyli dolmanı sevmirəm. Bəlkə də kiminsə piyli xoşuna gəlir, amma bu mən deyiləm. Piyin dadı bütün dadları itirir. Ona görə də piyli olanda hətta, dolma belə məndə maraq oyatmır. Baxmayaraq ki, hələ çoxdan, mən məktəbdə oxuyanda anam mənə deyətdi: «Oğlum, mənə belə gəlir ki, mən ilin 365 günü dolma bişirsəm belə, sən sakitcə yeyəcəksən və başqa heç bir yemək istəməyəcəksən.» Bu həqiqətdir. Anam bilir ki, mən onun bişirdiyi, məhz onun bişirdiyi dolmanı necə sevirəm.

Әtin mətinə bir az düyü qatmaq lazımdır. Mən bunu gözəyarı edirəm. Amma deyəsən yaxşı alındı. Düyü də yarma yox, başqa cür deyil, məhs düyü olmalıdır ki, dolmanın içində plovda olduğu kimi düyü düyüdən seçilsin, bir-birinə yapışmış kütlə alınmasın. Sonra mətə lap xırda doğranmış baş soğan, nanə və ya reyhan (əgər varsa hər ikisindən) əlavə edirik. Әlbəttə üyüdülmüş qara istiot və adi xörək duzu da öz yerində. Hazır məti üzüm yarpaqlarına bükürük və çiy dolma alınır. Qazanın dibinə əvvəlcədən iki, üç kiçik sümüklü ətdən qoyuruq. Mən dolmanı mal ətindən hazırladığıma görə sümüklər də mal sümüyü olmalıdır. Sonra isə üstündən dolma düzülür. Dolma hazır olanda mən qatıq və sarımsaqdan sous hazırlayıram. Bunun üçün qatığa öz zövqümə üyğun əzilmiş sarımdaq qatıb, qarışdırıram ki, yaxşı həll olsun. Bəssalam.

Dolmanın üstünə sous əlavə edib yemək olar. Mən bu gün belə elədim. Mən dolmanı yeyə-yeyə anamın hazırladığı cürbəcür, ləziz, ətirli xörəkləri xatırlayıram- içində qurudulmuş bütöv qara gavalı olan, böyük ət kürəciklərindən bişirilmiş iri noxudlu küftə-bozbaş, ətli, şabalıdlı plov, qovurma plov, qovurma səbzə plov, kələm dolması, göyərtidən hazırlanmış sərin dovğa, piti, düşpərə, ləvəngi, əsasən də kütüm-ləvəngi və nəhayət, şirnijjatlar.

Aman tanrım! Təəssüf ki mənə bu şirniyyatları yemək olmaz. Sadə ləb-ləbidən (qoz ləpəsi ilə kişmiş qarışığ), kətəyə, şəkərburaya, paxlavaya, hətta şor-qoğalına qədər. Duzlu olduğundan şor-qoğalından mənə yəqin ki, bir az yemək olar. Sonra isə mən musiqini isə salıram. «Yanıq kərəmi» havası səslənir, çün ki, bu havanı mən uşaqlıqdan sevirəm. Qulaq asıram və kədərlənirəm. Nəyə görə mən tox ola-ola isti yerimdə kədərlənirəm? Özüm də bilmirəm. Bəlkə anam kimi dolma bişirə bilmədiyimə görə? Xeyr, bu belə də deyil. Bəs onda nəyə görə? Deməyəcəm. Sadəcə demək istəmirəm. Bu mənə aiddir. Bağışlayın!..

ЧУВСТВО ПОЭЗИИ

О двух международных фестивалях поэзии: ЛиФФт и фестивале в Медельине (Колумбия)

Она родилась в столице Казахской Советской Социалистической Республики городе Алма-Ата, с детства отличалась смышлёностью и независимым характером: никогда не плакала, ловко вязала узелки на шнурках и перебирала их, как чётки, подобно древним восточным мудрецам. Бабушка не раз наблюдала за тем, как маленькая Маргарита устраивала представления из домашних предметов. Впрочем, они обе не догадывались о том, что у подобного «священнодействия» есть вполне взрослое название «перфо́рманс» – форма современного искусства, в которой произведения составляют действия художника или группы в определённом месте и в определённое время. Читать она начала рано, а вот писать слова – поздно, но в целом процесс учения давался легко.

В 1992 году она принесла в Союз писателей Казахстана свою первую поэтическую подборку, с волнением ожидая встречи с великим Олжасом Сулейменовым и его вердикта. И она дождалась-таки этой встречи – через 25 лет! В 2017 году Маргарита Аль не только встретилась с Олжасом Омаровичем Сулейменовым, но уже как автор, организатор и председатель Всероссийского Литературного Фестиваля Фестивалей ЛиФФт, вручила ему в Москве, в зале ЦДЛ, золотую медаль фестиваля и диплом лауреата «Первый поэт Евразии». А Олжас Омарович с улыбкой говорил: “ Сейчас, когда литература действительно переживает определённый кризис, переходное время, такие фестивали, такие собрания людей, которые болеют проблемами литературы, конечно, я поддерживаю в целом, как культуру письма… и слушания, и зрения… Наблюдаю за происходящим и вспоминаю времена… такие же времена переживала литература 20-х годов прошлого века, такое же исполнение, напоминающее… экзерсисы. И всё это из 20-ых годов… выросла же великая литература… История литературы, если её графически изобразить, она как кардиограмма сердца. Есть падения, есть взлёты. И вот ваш ЛиФФт как раз напоминает о подъёме. И дай Бог, что бы такие ЛиФФты появлялись побольше, вовлекали молодежь. Это благородное и очень важное искусство, искусство слова…»

Вот это характер! Женщину с таким характером, разумеется, ждала Москва! И дождалась. После распада СССР Маргарита Аль, действительно, переехала в Москву.

Здесь она поступила в Академию Поэзии и Философии, деканом одного из факультетов которого был сам Константин Александрович Кедров, основатель метаметафорического направления в литературе и организатор добровольного общества охраны стрекоз, ДООС. В процессе обучения экспериментировала и освоила совершенно дикорастущее пространство слова «Поэтический перформанс». Философская направленность текстов и визуализация слова – первое на что обращают внимание практически все ценители современного искусства при знакомстве с поэзией Маргариты Аль. Объёмом проведённой работы с небольшим количеством текстов Маргарита обратила на себя внимание. С. 2004 по 2014 годы она провела несколько персональных выставок (более 50 работ) на различных площадках Москвы: «Мистерия железного человека», «Другие люди», «Звёздная азбука В. Хлебникова», «Ангелы Павла Челищева», «Инсайдаут Человека», «Четвёртое измерение», «Часы Вечности». Она – автор перформансов «Кубошар» и «Круче Кручёных» в Государственном музее В. В. Маяковского. Она – сценограф авторского вечера Константина Александровича Кедрова в Театре на Таганке. Она – автор арт-объектов «Зеркальный паровоз» и «Часы вечности». Проект «100 лет Русскому авангарду». Её первая поэтическая подборка «Мой брат Заратустра» вошла в совместную с поэтом, доктором философских наук К. А. Кедровым книгу «Утверждение отрицания»… Но самый большой и значительный перворманс, это Международный литературный проект ЛиФФт, выстраиваемый по принципу пирамиды.

Обратимся к хронологии событий… Сама Маргарита делит свою «московскую жизнь 20 – 21 века на три условных этапа, которые фактически, конечно, в чем-то пересекаются, но всё же… Первый этап, это вхождение в метаметафорическую литературу Ерёменко, Жданова, Парщикова с багажом Хлебникова, Маяковского, Элюара, Эйнштейна, Сальвадора Дали, Малевича; вступление в литературно-философское сообщество ДООС – Добровольное Общество Охраны Стрекоз (Константин Кедров, Генрих Сапгир, Андрей Вознесенский, Елена Кацюба, и т.д.) и собственный рост авангардного мышления в философии и поэзии. Этот этап длился примерно до 2014 – 15 гг. и включал в себя учёбу в «Академии поэзии и философии», вхождение в члены группы ДООС (лауреат международного авангардного фестиваля ДООС, признание творчества Маргариты крупнейшими представителями русского авангардизма (стихотворения «ИЩИ», «ДРОЖАЛЬ» и др.), вступление в Международную Академию (Лауреат Международной премии «Отметина Давида Бурлюка»); вступление в союз профессиональных художников и другое).

Второй этап – рождение собственной платформы и перформансного воплощения. Это художественные и поэтические перформансы Маргариты Аль. Это Журналы и фестивали – массовые перформансы с философией объединения Литературного пространства вначале страны, затем Евразии и, как факт, выход на международный мировой уровень. Такой этап начался примерно с 2015 года и продолжается поныне. Аль становится организатором и генератором новых идей: она – организатор ежегодного Всемирного дня Поэзии, учреждённого Юнеско; она возглавляет издательство «ДООС» и издательство «ЛиФФт»; учредитель, издатель, заместитель главного редактора авангардного журнала ПОэтов; учредитель, издатель, главный редактор литературного журнала «ЛиФФт», представляющего литераторов всех 89 регионов России и главных редакторов 20-ти региональных литературных журналов «Лиффт» России; издатель и составитель Антологии «Писатели современной Евразии», том 1 на 26-ти языках мира; организатор ежегодного международного фестиваля ДООС – авангардной поэзии; учредитель и организатор ежегодных региональных литературных Фестивалей ЛиФФт; президент Союза писателей и читателей – СПИЧ; президент Фонда Содействия развитию культурных проектов Евразии ЛиФФт; председатель литературного Совета Ассамблеи народов Евразии; Председатель Комитета по литературе Ассамблеи народов России, член Российского ПЕН-центра.

Третий этап, его начало, как факт, разворачивается буквально сейчас: это – выход на мировой международный уровень…

В 2015 году Маргарита Аль стала автором замечательной творческой инициативы: создания масштабного просветительского проекта, ставшего через год полноправной частью российского, а вскоре и евразийского культурного пространства. Целью и задачами новаторского проекта стали:

– укрепление творческих и дружеских связей писателей и читателей России, стран СНГ и Евразии;

– создание единого литературного пространства России, стран СНГ и Евразии;

– объединение фестивального движения в многонациональной России, содействие взаимообогащению культур народов России и мира;

– расширение профессионального общения, обмен опытом организации литературных форумов и фестивалей.

Уже через год состоялся Первый Всероссийский Литературный Фестиваль Фестивалей, а в 2017-ом он стал Евразийским!

И снова обратимся к хронологии:

Первый Всероссийский и Евразийский Литературный Фестиваль Фестивалей, 27—30 мая 2016, город Алушта.

Второй Евразийский и Всероссийский Литературный Фестиваль Фестивалей, 26—30 мая 2017, г. Москва.

III Евразийский и Всероссийский литературный Фестиваль Фестивалей, 24—28 мая 2018, г. Сочи.

IV Всероссийский литературный Фестиваль Фестивалей, 26 – 29 июля 2019, г. Тюмень.

С каждым годом масштабы проекта становятся всё крупнее. IV Евразийский литературный Фестиваль Фестивалей 2019 года пройдёт уже не в России, а в Азербайджане, с 30 сентября по 3 октября.

В качестве гостей фестиваля там соберутся известнейшие поэты и писатели со всего мира! Из Китая, Кореи, Индии, Индонезии, Израиля, из Европы, Африки, Северной и Южной Америк, и даже из Австралии прибудут в Баку лучшие из лучших!

И будет среди них один колумбиец, чей опыт в проведении литературных мероприятий на сегодняшний день, наверное, не имеет аналогов. Луис Фернандо Рендон Мерино – знаменитый колумбийский поэт, редактор и журналист. Директор Международного поэтического фестиваля в Медельине (Колумбия), которым он руководит с момента основания фестиваля в 1991 году. Более полутора тысяч поэтов со всего мира посетили за это время Медельин и другие колумбийские города! Но поразительно не это, а другое: выступления поэтов собирают в Колумбии многотысячные аудитории! Людям нужна поэзия! Нужна, как воздух, несмотря ни на что! Удивительная страна!

Габриэль Хосе де ла Конкордиа «Гáбо» Гарсиа Маркес – колумбийский писатель -прозаик, журналист, издатель и политический деятель. Лауреат Нейштадтской литературной премии и Нобелевской премии по литературе. Представитель литературного направления «магический реализм». Летом 1957 года 30-летний колумбиец Гарсиа Маркес побывал в Советском Союзе на Московском фестивале молодёжи и студентов (приглашения он не имел, но сумел в Лейпциге пристроиться к землякам из колумбийского фольклорного ансамбля, поскольку неплохо пел, танцевал, а также играл на гитаре и барабанах). Воспоминания о поездке запечатлены в эссе «СССР: 22 400 000 км² без единой рекламы кока-колы!» В декабре 1957 года Гарсиа Маркес переехал в столицу Венесуэлы Каракас, приняв предложение о работе в газете «El Momento».

Однако, в марте 1958 года Гарсиа Маркес на какое-то время снова вернулся в Колумбию, где женился на Мерседес Барча, и уже вместе с ней отправился на свою работу в Каракас.

«Ничего страшного, если над тобой смеются, гораздо хуже, когда над тобой плачут» – говорил Михаил Жванецкий. И был совершенно прав. Над чудаковатыми поэтами часто смеются, но даже во время войны в Афганистане моджахедам было грешно их убивать, даже циничные колумбийские бандиты не трогают поэтов.

В 2004 году на фестивале поэзии в колумбийском Медельине побывал русский поэт Демьян Кудрявцев. Вот чем он поделился тогда: «Фестиваль придумал Фернандо Рендон, основатель поэтического журнала, альманаха „Прометео“. Он придумал его в страшное время второго Произвола, когда после шести вечера на улицы города люди не выходили. Он считал, как многие там считают, что „искусство – лучший путь к миру“… еще десять лет назад в городе в полном смысле слова шла война …городом управляли банды, партизаны, правые военные, кто угодно. У каждого организатора фестиваля в семье были пострадавшие – убитые, украденные, раненые. Но за 14 лет никто из участников фестиваля не пострадал».

Так вот, самое главное, на мой взгляд, заключается не столько в том, что поэтов не трогают, а в том, что поэтов в Колумбии, в городе Медельин, слушают! Поэтические чтения собирают тысячи простых людей, которые приходят со всего города послушать поэтов! Слова поэта здесь – не пустой звук, они способны остановить войну, остановить насилие!

«…любой образованный колумбиец – поэт», – сообщает Демьян Кудрявцев, – " Поэтому любой из них в состоянии поддерживать разговор о русской поэзии, не зная русского языка, дольше, чем мы в состоянии говорить о поэзии колумбийской».

Фернандо Рендон стал инициатором международных поэтических фестивалей в Коста-Рике и Сальвадоре.