Жизнь прожить… | To live a life…

8

Дэйв Райз, бизнесмен из Бруклина (Нью-Йорк), приехал в Новоселицу по завещанию своего отца, Артура Разина из Западной Украины, который в 1916 году, прочитав случайно несколько листовок соратников великого Ленина, очень взволновался. Он сразу понял, что большие обещания освободить пролетариат неизвестно от чего ни к чему хорошему не приведут, и начал действовать очень решительно. Всё, что можно было продать, продавалось. А нажито было немало: несколько жилых домов, небольшой, но очень прибыльный заводик по производству мебели и ещё много чего. Вырученные деньги переводились в американские доллары и небольшими партиями перевозились в Черновцы, в банк.

Дальше произошло то, что должно было произойти. Разгром Российской империи, великой державы, разруха, голод… И, естественно, история повторилась. Виноваты евреи! Начались еврейские погромы, особенно жестокие в Западной Украине. За всем этим кошмаром Артур наблюдал уже из Нью-Йорка, но даже на таком расстоянии было очень страшно. Ведь в этом аду остались родственники и друзья.

Бизнес Артур наладил очень быстро. Мебель в европейском стиле, недорогая, так как её не надо было везти из-за океана, быстро стала популярной. Спрос был огромным, и буквально через пару лет маленькую фабрику пришлось увеличить. Так же удачно была куплена недвижимость, несколько офисов на Манхэттене.

Артур передал бизнес единственному сыну Дэйву – Давиду, потому что начал болеть. Возможно, переезд в Америку и трагические вести с Украины подкосили его. Он начал быстро таять. Последняя его просьба, перед тем как он покинул этот мир, оказалась странной и хлопотной: Давид должен был посетить Румынию, Новоселицу, и построить там маленькую синагогу в память о своём отце. Оказывается, такова была последняя воля отца Артура, но по известным причинам он не смог её выполнить – помешали исторические перемены и эмиграция. После того как деньги были переведены в Нью-Йорк, Артур вместе с семейством погрузился на корабль в Констанце и отбыл в Америку.

В тот же день, когда Дэйв Райз с представителем мэрии и здешним рабби разъезжал по Новоселице на автомобиле, выбирая место для новой синагоги, проведать Моше приехала Сара. Как всегда, погостив в Черновцах у сестры Молки, она с друзьями на дорогом автомобиле прикатила в Новоселицу. Увидев эту компанию, Дэйв, естественно, удивился. Его заинтересовала женщина, сидевшая рядом с водителем. Всё в ней – наряд, манера держаться, весь её внешний вид – говорило о том, что эта светская девушка не местная.

Место под будущее здание синагоги подобрали. Дэйв согласился с доводами, что в небольшом городе лучше построить одну побольше, чем две маленькие. Очень быстро согласовал денежную смету и сроки выполнения работ. В другое время это заняло бы несколько дней. Но сегодня его волновала Сара.

Вернувшись в Черновцы, Дэйв попросил представителя мэрии узнать, кто эта женщина, из какой она семьи. Что и было сделано на следующее утро.

Сара Ройзман, уроженка Новоселицы, была замужем за знаменитым модельером и дизайнером, директором известного в Европе агентства. Демонстрировала модели этого агентства, разъезжала с мужем по всей Европе, пока не узнала, что ещё до женитьбы на ней у него в Париже был партнёр, тоже модельер, и их отношения продолжаются до сих пор. Этого было достаточно, чтобы развестись и получить крупную сумму денег за раздел общего бизнеса.

Сестра, Молка Кноп, замужем, живёт в Черновцах. Дочь Люба. Муж Хуна Кноп. Род занятий в настоящее время неизвестен, но вращается в кругу высших чиновников мэрии. В контакте с руководством полиции.

Брат, Моисей Ройзман, женат, проживает в Новоселице. Дочь Хая. Жена Роза Ройзман. Частный бизнес, извоз.

Брат, Мотл Ройзман, холост, проживает в Бухаресте. Парикмахер.

В тот же вечер Сару представили Дэйву, предварительно объяснив ей цель его пребывания здесь. После знакомства поступило приглашение в ресторан. Сара из этических соображений спросила разрешения прийти с друзьями. Дэйв, естественно, не возражал и даже добавил, что на ужине будут несколько человек, ответственных за строительство синагоги.

9

После неудачных поисков дома для покупки Габриэла чувствовала себя совершенно опустошённой. Если раньше её постоянно оберегали от физического труда, то сейчас ей и самой ничего не хотелось делать. Ион и дети, как могли, поддерживали её, пытались как-то развлечь, постоянно рассказывали, что происходит в городе, в гимназии. Ион делился новостями из газет. Но Габриэла оживала, как прежде, только с приходом Димитрия.

Тот уже две недели практически жил у Аксельрода. Особых проблем с хозяевами не было с первых дней, Дора была очень приветлива и постоянно чем-нибудь угощала Димитрия, на что Марк Самуилович ворчал:

– Дора, этот мальчик здесь для того, чтобы учиться и помогать мне. А ты постоянно отрываешь его от работы. Мне не жалко, но у нас просто мало времени, а тут ещё ты со своими запахами.

В это самое время мальчик, отодвинув в сторону инструмент, наслаждался свежими пирожками с маком и горячим какао на молоке. Запах в мастерской стоял необыкновенный.

Димитрий приходил, вернее, прибегал домой редко. В основном побыть недолго с мамой, взять свежее нижнее бельё, поменять рубашку и поделиться впечатлениями. Сначала он боялся Аксельрода, но вскоре уже открыто восторгался им.

– Видели бы вы, какое плечо у него выходит!

– Как это выходит? – удивлялась Габриэла, и Димитрий долго смеялся на такие её вопросы:

– Я имею в виду, как он рукав вшивает.

Первые дни все его расспрашивали о семье Аксельрода, о том, что они едят, какая обстановка в доме, мебель, посуда. Димитрий простодушно рассказывал всё с восторгом, не замечая, как всякий раз замыкалась в себе Габриэла. В эти минуты она словно возвращалась в прошлое, в Яссы, в свой большой дом, где она помогала во всём Иону, везде успевала: и по хозяйству, и в поле. Все были ухожены, всюду порядок. И что с ней происходит сегодня. Эх…

Сёстры же, узнав, что у старого портного есть две внучки их возраста, на пару лет младше Димитрия, подшучивали над ним:

– Ты наверняка всё свободное время поцелуйчиками занимаешься?

– Нужны они мне с поцелуйчиками, – смеялся он, для него это уже было в прошлом. – Вы бы лучше учились хорошо в школе, чем о поцелуйчиках думать.

– А мы всё успеваем, – отвечали сёстры, и тут уже все смеялись вместе.

Когда Димитрий приходил, всем было хорошо. Габриэла, хоть и ревновала его к семье Аксельрода, теперь была уверена: её старший сын станет настоящим мастером.

10

Было воскресенье. Прекрасный осенний день. Деревья уже ярко горели разноцветной листвой. После проливных дождей земля на обочинах подсохла, но пыли ещё не было. Многие фруктовые деревья отдали свой урожай, и в воздухе стоял неописуемый запах свежесорванных яблок.

Ион и Габриэла сидели на скамеечке у двери. Сидели просто так, радовались солнцу и хорошему дню. Дети после обеда бегали где-то с друзьями, Димитрий был у Аксельрода.

После первых попыток купить дом Ион не брал жену с собой, помня, как сильно она расстроилась тогда. Да, цены были нереально завышены, словно все сговорились. Всё, что Ион смотрел сам, было им не по карману. Иногда уложиться, в принципе, можно было, но Ион не хотел оставаться совсем без денег, необходимых на мебель, посуду, домашний скот, птицу. А врачи для Габриэлы? Нет, он не мог на это пойти.

Неожиданно мягко, без звука у калитки остановился экипаж Моше.

– Карета подана, православные, – улыбнулся он, поклонившись.

Он был, как всегда, в белой рубашке, в жилетке и мягкой фетровой шляпе с декоративным пером. Немного украшена была и сбруя Тотеле и Момеле. Ион всегда любовался этим экипажем, этими лошадьми, миролюбивыми, не то что его мерин Дракула, который не мог стоять на месте, вечно рвался куда-то, не подпускал к себе людей. Хотя и трудяга был необыкновенный.

– Собирайтесь, или до конца дней думаете тут жить? – Моше явно был чем-то доволен.

– Да погоди ты. Давай в дом зайдём. У меня есть что-то вкусненькое, не пожалеешь.

– Нет, Ион. Давай сначала дело сделаем.

Моше вытащил из сумки несколько ключей и начал позванивать ими, как колокольчиком. Габриэла не знала об их разговоре и смотрела, ничего не понимая. Ион же, увидев ключи, всё понял, и улыбка сошла с его лица.

– Габриэла, Моше приглашает нас посмотреть жильё. Ты хочешь поехать?

– Моше, спасибо огромное. Мы пытались, но ничего не получилось. Я знаю, что Ион без меня встречался с маклерами. Не суждено, видно, нам пожить как раньше.

– Да, Моше, она права. Дом в этих местах нам не по карману. А уезжать не хочется. Уж тут будем.

Моше чуть не свалился со своего красного сиденья.

– Нашли к кому обращаться за помощью – к маклерам! Они же вас вычислили сразу, на этом весь их бизнес построен! А все ваши проблемы, вы только не обижайтесь, у вас на лицах написаны. Садитесь. Просто так покатаемся.

Габриэла, глядя на улыбающегося Моше, почему-то в эту минуту поверила, что лучшее время ещё может настать в её жизни.

– Поехали, Ион. Мы в самом деле вели себя как дети. Кстати, надо оставить записку, чтобы нас ждали с хорошей новостью. Верно, Моше?

– Думаю, надо.

Моше знал точно, что нужно этой семье. Поэтому им понравился первый же дом, светлый, с подсобными помещениями, с огромным огородом и поразительно низкой ценой. Сразу стало ясно, что они просто теряли время, думая, что господа из конторы собираются решить их проблему.

– Ион, я не верю своим глазам, – произнесла Габриэла. – Неужели мы будем так жить?

– Значит, будем, если тебе нравится.

– Нет, подождите, я что, зря старался? А что делать с этими ключами? Поехали, не пожалеете.

– Моше, но это то, что мы хотели.

– Все ключи у меня. Так что захотите – вернётесь сюда. Поехали дальше, ещё два адреса.

Второй дом был не хуже, но с маленьким участком. Моше, загадочно улыбаясь – он знал, что делал, – повёз своих пассажиров по третьему адресу. Их восторг был ожидаем. Дом стоял высоко, глядя большими окнами на реку Прут. Кроме большого участка земли и сараев, имелся загон с кошарой для овец. Ион даже не мечтал об этом. А Габриэла, зайдя в дом, вообще потеряла дар речи. Оба молча смотрели на Моше.

– Боитесь узнать цену? – смеясь, спросил он. – И правильно. Цена необычная. Выбирайте: или первый, или этот. Цена одна.

Радость Иона и Габриэлы невозможно было описать.

– Как же мы отблагодарим вас, Моше, и за Димитрия, и за эту красоту – за всё, что вы для нас сделали?

Габриэла со слезами на глазах держала Моше за руку. Ион же отвернулся, будто что-то искал в нагрудном кармане. Глядя на них, и Моше полез в карман за платком.

– Ладно, чего там. Вы здесь люди относительно новые, но вас уже все уважают. У нас это обычное явление – помогать друг другу.

Он вытащил из сумки три конверта, один из них отдал Иону.

– Здесь адрес нотариуса и дома, в котором мы находимся. Нотариус всё проверит и скажет, когда можно внести деньги на счёт, номер которого тоже есть в конверте. Сумма указана. Кстати, услуги нотариуса уже учтены в ней. Поехали, я отвезу вас обратно, и вы уже на месте всё обсудите. Да, Ион, если магарыч остаётся в силе, вечером встретимся в чайной.

11

В чайной всё чаще стали появляться газеты. Если раньше обсуждались и решались местные проблемы, сейчас речь шла о событиях в Европе: о ситуации в Германии, заявлениях и угрозах Гитлера в адрес других стран, о преследовании еврейских семей и конфискации принадлежащего им бизнеса и имущества. Всё это тревожило и вызывало споры, долгие и шумные.

Когда Ион вошёл в чайную, очередной спор был в самом разгаре. И, как всегда, в любой дискуссии на любую тему, больше всех кипятился Филя по прозвищу Фидл, маленький, тщедушный человек, не терпящий никаких возражений. У него было много детей, жили они бедновато, но были очень приветливые и весёлые, никто никогда не унывал.

В споре Фидл быстро переходил на личные оскорбления и угрозы, но ему всё прощалось, потому что никто, нигде и никогда не играл на скрипке так, как Фидл. Редкая свадьба или большое семейное торжество обходилось без его скрипки. Когда он брался за смычок, прекращались разговоры, смех, звяканье посуды, звон стаканов. Даже вечно шумные и крикливые дети переставали бегать и шуметь. Все слушали, и своей игрой Фидл вынимал душу из всех присутствующих.

– Послушай, ты, дундук, – кричал Фидл в лицо Изи Толстого, – пораскинь своими заплывшими жиром мозгами. Кто к нам сюда сунется? Что у нас тут забирать? Мою старую скрипку или твоих хромых коней, которые еле передвигаются?

Изя Толстый молча смотрел на Фидла сверху, так как был на голову выше него и в четыре раза тяжелее.

– Фидл, во-первых, не ори. Мы просто рассуждаем. А во-вторых, смотри, сколько уважаемых людей только в нашей префектуре уже распродали всё что могли и сидят на чемоданах.

– А нам с тобой куда ехать? – кипятился Фидл. – В конце концов, если мы сможем достать оружие, то мы им так дадим – пускай только сунутся.

– Ты им можешь уже почухать одно место своим старым смычком.

– Я тебе сейчас покажу, что я могу. Я тебя как через крышу перекину, ты у меня…

Под дружный громкий хохот Изя молча оторвал Филю от пола одной рукой и вынес за дверь. Смех ещё не успел затихнуть, как Фидл вернулся в помещение, будто ничего не произошло.

– Ну, хорошо. Я обещаю, что больше никого трогать не буду, но вы только…

Оглушительный хохот сотряс помещение.

Всё в том же дальнем углу, где можно было спокойно поговорить, в небольшой компании сидели Ион и Моше. На столе перед ними среди обилия выпивки и закуски лежали газеты. Что положение тревожное, соглашались все. Не все понимали, насколько опасен фашизм для Европы. Между тем из газет было ясно, что благодаря русским, усиленно снабжающим Германию пшеницей, сталью, нефтью, этот фашизм бешеными темпами набирает силу.

Когда стих весёлый шум, Моше обратился к Иону:

– Я пару дней назад встретил Аксельрода. Он очень доволен Димитрием. Говорит, что в первые дни хотел отправить его домой, бил метром по рукам. Так его мудрая Дора посоветовала дать Димитрию отрез на костюм, чтобы он сам раскроил и собрал его до первой примерки. Аксельрод дал отрез и мерку зятя, сказав: «Невелика птица, походит и в испорченном тобой костюме». Сел напротив, стал смотреть, что будет дальше. Когда Димитрий, разложив на столе ткань, начал вымерять что-то непонятными линейками и самодельными лекалами – это он мне дальше рассказывал, – а потом начал резать по каким-то дополнительным линиям, поднялся такой крик, что прибежала испуганная Дора. «Это таки был самый паршивый отрез из тех, что я закупил, – кричал старик. – Твой зять не заслуживает лучшего, но я же всё равно платил деньги! Смотри, что этот упрямец наделал!» – «Раскроил, ну и что?» – «Но как он это сделал! Посмотри на этот инструмент. Только белые одежды можно этим кроить». – «Ну так дай ему свой». – «Так не хочет же, паршивец. Говорит, сегодня у костюмов другие линии». – «Марик, не морочь мне голову. Пускай он это всё собирает. Может, на вторую примерку ты что-то выправишь».

– Слушай, а чего это он так про своего зятя? – перебил Ион.

– Длинная история. Один из его зятьёв получил в приданое хорошие деньги, какой-то заводик. Потом всё в карты проиграл. Но дело не в нём. Слушай дальше.

Моше сел поудобнее, подставил свой стакан, чтобы налили, выпил и продолжил:

– Старик говорит, что, увидев зятя после первой примерки, потерял дар речи. Впервые за много лет этот толстяк был похож на человека. Даже Дора удивилась, а её трудно удивить – так Аксельрод говорит. В общем, мастер очень доволен… После бармицвы он решил принять заказы, от которых раньше отказывался, чтобы сделать их вместе с Димитрием. А вот тут уже я удивился. Не помню, чтобы он хоть раз так быстро доверился кому-то, тем более ученику. Так что поздравляю – и с новосельем, и с успехом сына.

Все поздравили Иона, и началось настоящее веселье, благо, на столе было всё что душе угодно. Ион в знак благодарности денег не жалел.

Перед тем как разъехаться по домам, Ион, отойдя с Моше в сторону, спросил:

– Ты меня извини, я не должен, наверное, это спрашивать, но я не раз слышал, что местная власть иногда по твоей просьбе закрывает кое-какие дела, кого-то отпускает. И с этим домом, что мы хотим, очень хотим иметь, что-то странное. Такая цена! Нет ли тут криминала?

– Ты прав, Ион, лучше сразу спросить, чем потом ночами корить себя и мучиться сомнениями. Среди этих маклеров и агентов, безусловно, есть и дерьмо, но много и умных, толковых ребят. Все они играют на бирже, торгуют акциями, ценными бумагами. И вот пару раз кое-кто из них прогорал или пытался вывернуться, нарушая закон. Я обращался в мэрию как гарант этого бедолаги. Естественно, я знал, что нарушение не очень серьёзное. Поверь мне, за человека, серьёзно преступившего закон, я бы никогда не стал просить. Мне отказывали. Тогда я обращался за помощью к мужу моей сестры – этот парень имеет большие связи в Черновцах. Когда сюда звонили по моему вопросу, местные решили, что у меня есть определённое влияние и лучше мне помочь, чем ждать звонка сверху. Рыльце-то у всех в пушку. Так вот, один из этих дельцов, которым я помог когда-то, и подобрал вам дома. Всё с ними чисто, заселяйся и радуйся. С тебя просто не взяли огромные комиссионные. Вот и всё.

12

Как и ожидалось, на бармицву Иосифа прибыло много народу. Не стоит даже описывать те наряды и украшения, которые продемонстрировали в основном небедные друзья и родственники семьи Аксельрод. Когда после синагоги мужская половина семейства собралась вокруг Иосифа для общей фотографии, все обратили внимание на то, как они одеты. Закупая ткани для новых костюмов, Марк Самуилович знал, что делал. Когда эта мягкая, немнущаяся полушерсть перетекла в линии пиджаков и брюк и воплотилась в готовые костюмы с идеально отстроченными лацканами и полуобтягивающими рукавами, без единой складочки вшитыми в точёное плечо, в спину, переходящую в приталенный низ, стало ясно, что эти изделия вышли из-под рук великого мастера.

Когда отсверкали вспышки фотокамер, Марк Самуилович подозвал к себе молодого парня, которого раньше не видели среди гостей, и представил его всем:

– Это Димитрий, благодаря которому вся мужская часть нашей семьи помолодела на много лет. Я видел, как вы с интересом разглядывали мою последнюю коллекцию, эти костюмы. – Он указал на стоящих справа и слева мужчин, которые и в самом деле выглядели намного моложе, стройнее и увереннее, чем раньше. – Я был уверен, что знаю и умею всё. Можете мне не верить, но за шесть недель, что я провёл с этим молодым человеком, я открыл для себя много нового.

Все, не отрываясь, смотрели на Димитрия. Выше среднего роста, стройный, в идеально сидящем костюме – он был хорош. Удлинённое лицо, чёрные, зачёсанные назад волосы, смелый взгляд… Только белозубая улыбка выдавала его смущение.

– Димитрий, – продолжил Аксельрод, – я всегда переживал, что мой опыт уйдёт вместе со мной. За эти недели ты значительно повысил своё мастерство, но, поверь, тебе ещё многому надо научиться. И я рад, что мне есть кому передать всё, что умею и знаю.

Все радостно зааплодировали, и в этот момент Димитрий заметил невысокую девушку. Она стояла немного в стороне и неотрывно смотрела прямо ему в глаза. И когда он встретился с ней взглядом, всё словно куда-то отодвинулось. Аксельрод что-то говорил, кто-то пожимал Димитрию руки, хлопал по плечу, но он видел только её овальное лицо, тёмно-каштановые глаза, смуглую кожу и чёрные, коротко постриженные волосы. Что-то тёплое толкнуло его в грудь изнутри и сдавило сердце.

Едва Димитрий успел удивиться этому непривычному ощущению, как его встряхнул за плечи Аксельрод, вернув в действительность. Оказывается, старик несколько раз безрезультатно у него что-то спрашивал. Рассеянно ответив на пару вопросов, Димитрий начал искать взглядом эту девушку. Он увидел её разговаривающей с Моше, что иногда заезжал к ним по разным делам. Мама очень уважала его.

– Марк Самуилович, кто эта девушка рядом с Моше?

– Это его старшая дочь, Хая. Кстати, такая же неслабая на выдумку мастерица, как и ты.

– Что вы имеете в виду? – испугался Димитрий.

– Да то, что я уже видел нескольких женщин, которые заказывали ей наряд, и они выглядят в этих платьях совершенно великолепно. Идём, я тебя с ней познакомлю.

Димитрий смущённо поблагодарил мастера за хорошие слова в свой адрес и попросил разрешение уйти домой.

– Да что с тобой? – воскликнул Марк Самуилович. – Посмотри, какие барышни не отрывают от тебя глаз. Ты не болен?

– Нет, я в порядке. Мама болеет. Можно я пойду?

– Ты должен идти. Молодец. Завтра мы всей семьёй уезжаем в Бухарест, а через неделю я надеюсь увидеть тебя в своей мастерской. Мы с тобой скоро будем хорошо зарабатывать.

– Конечно, я приду. Спасибо вам огромное за всё.

– И тебе спасибо.

С этими словами Аксельрод легко и быстро вложил во внутренний карман пиджака Димитрия объёмистый конверт.

– Марк Самуилович…

– Ты заслужил. Иди. До встречи через неделю.

Продвигаясь к выходу, Димитрий старался не смотреть в ту сторону, где стояли Моше и Хая. Но у самой двери остановился и оглянулся. И натолкнулся на тот же прямой взгляд неулыбающихся глубоких глаз девушки. И снова тёплый толчок в грудь и сжатое, словно обручем, сердце. С этим ощущением он и покинул синагогу, совершенно не понимая, что с ним происходит.

13

За две недели до бармицвы Иосифа к дому Моше неожиданно подъехал шикарный автомобиль господина Кравеца. Водитель деликатно постучал в дверь и, когда ему открыли (все как раз сидели за столом и ужинали), вручил Розе конверт с приглашением от семьи Кравец. Ройзманы приглашались на праздничный вечер Симхат Тора. Это было совершенно неожиданно и очень приятно.

Господин Кравец был, пожалуй, самой известной личностью в Новоселице. Ему принадлежала хладобойня, куда живой скот свозился чуть ли не со всей Восточной Румынии. Днём и ночью к огромным цехам и складам, в которых шёл непрерывный процесс заготовки мяса, подъезжали грузовики. В Черновцах у Кравеца был перерабатывающий завод, и его продукция была широко известна даже в Европе. Эмблема «Кравец и сын» означает высшее качество – это было известно всем. Моше знал, что младший Кравец учится в Варшаве, в идишитском университете, где наряду с изучением Торы и чтением Талмуда с комментариями штудировались книги по экономике, преподавалось искусство владения и использования информации на рынке валют и акций, искусство достойного бизнеса. Моше иногда подвозил Кравеца с вокзала домой, по дороге они обменивались новостями, не более. И вдруг такое приглашение!