По краю пропасти

Рождение физтеха

Все знают, что физтех – это Московский физико-технический институт, выдающаяся кузница самых классных физических кадров нашей страны. Но параллельно с ним в Советском Союзе существовал и другой физтех, долгие годы известный только ограниченной категории людей, создававших самую знаменитую в мире ракетную технику.

1944 год. Город Днепропетровск лежит в развалинах, но Сталин 21 июля 1944 года подписывает постановление Государственного комитета обороны о строительстве здесь с нуля крупнейшего в мире автотракторного завода, и в октябре 1944 года на окраине города на территории авиамоторного завода, заложенного ещё до войны, но не законченного, полным ходом разворачивается строительство Днепропетровского автозавода (ДАЗ). Через три года собран первый опытный грузовик ДАЗ-150 «Украинец». Ещё через два года началась разработка принципиально нового плавающего грузового автомобиля военного назначения ДАЗ-485, два экземпляра которого были собраны в августе 1950 года. Их испытания начались на Днепре и продолжались до осени 1951 года по дорогам и водоёмам Крыма, Кавказа, Кубани и на северо-западе близ Выборга.

Завершилась Вторая мировая война – и в руки союзников попали немецкие ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2, которые советским руководством были признаны перспективным вооружением, и для освоения этого направления было создано Конструкторское бюро во главе с Сергеем Павловичем Королёвым. Вскоре были разработаны и успешно испытаны ракеты Р-1, Р-2 и Р-5М, и встал вопрос об их срочном серийном производстве.

9 мая 1951 года было подписано правительственное постановление о перепрофилировании Днепропетровского автозавода на серийное изготовление ракетной техники. В сентябре 1951 года всё автомобильное производство на ДАЗе было свёрнуто. К тому времени он успел выпустить около 2000 машин всех типов. Будущий «Южмаш» вначале имел только закрытое название «завод № 586», потом открытое «завод 186», но в просторечии ещё долгие годы все называли его «автозавод». Хотя, скорее всего, для прикрытия основного направления предприятия осталось производство колёсных тракторов с мощностью 60 тысяч штук в год.

Вскоре почти каждый день над городом со стороны нового завода, заглушая на две-три минуты все другие звуки, появлялся ужасающий рёв какого-то технического монстра. Никто не знал, чем на этом предприятии занимались, большинство считало, что атомом.

Освоение новой продукции на заводе шло на удивление быстро.

– И вот тут произошло самое интересное, – пишет в своих воспоминаниях будущий генеральный директор «Южмаша» Леонид Данилович Кучма. – Энтузиасты конструкторского отдела завода не удовлетворились отведённой им ролью и инициативно разработали и представили военному ведомству проект своей ракеты. Она выгодно отличалась от уже освоенных и выпускавшихся заводом моделей своими боевыми и конструктивными качествами. В 1954 году на территории завода было образовано самостоятельное Особое конструкторское бюро ОКБ-586. Оно стало постоянным партнёром и соратником «Южмаша» в развернувшемся мировом соперничестве за лидерство в области современных ракетно-ядерных вооружений. ОКБ возглавил выдающийся учёный и конструктор Михаил Кузьмич Янгель. Завод занимался одновременно и серийным выпуском ракетной продукции, и освоением новой, уже днепропетровской ракеты Р-12.

В постановлении о перепрофилировании автозавода лично Сталиным было предусмотрено создание специального института по подготовке инженеров по ракетной технике. И 1 сентября 1952 года только что образованный физико-технический факультет Днепропетровского госуниверситета начал приём студентов сразу на все пять курсов, причём на старшие курсы набирали студентов переводом из других институтов. Так, на пятый курс больше всего студентов-физиков перевели из Казанского университета.

Первые два года студенты изучали общетехнические дисциплины, а начиная с третьего курса распределялись по трём направлениям: первое – корпусники, второе – двигателисты и третье – управленцы, обеспечивая таким образом всесторонний охват разработки и эксплуатации ракетных систем.

Ещё в старших классах школьники время от времени задумывались о своей послешкольной судьбе. Андрею Синегину, учившемуся в 79 средней школе города, почему-то хотелось поступить в летное училище. Первый раз он заговорил с родителями об этом в седьмом классе, но им удалось его отговорить.

Через год, после окончания восьмого класса, он снова вернулся к своему желанию. Родители всполошились и вызвали маминого брата дядю Яшу, который смог Андрея убедить, что лучше всё же окончить среднюю школу, а потом уже решать, что делать дальше.

Почему Андрея туда так тянуло, он не знал: с детства не мог качаться на качелях, плохо переносил автобус, а как-то даже в трамвае дяде Яше с большим трудом удалось «довезти» его от вокзала до дома. Когда началось укачивание, он отвлёк его игрой с пятаком на замороженном окне.

Тем не менее медицинские проверки Андрей всегда стойко переносил: когда его крутили на кресле, оно всегда останавливалось, как только тёплая душная волна уже начинала окутывать голову, через пару-тройку оборотов он мог свалиться. А после остановки Андрей вставал, протягивал вперёд руки и твёрдо проходил по половице, хотя врач, как правило, женщина, иногда подозрительно на него смотрела:

– Что это ты побледнел?

Но по большей части врачи смотрели не на него, а в свои записи, продолжая что-то туда дописывать.

Выпускники городских школ, определяясь со своей будущей профессией, прикладывали все усилия, чтобы узнать, чему же учат на физтехе. Одним из таких выпускников был Андрей Синегин. Закончивший на год раньше него их школу и поступивший на физтех его хороший приятель Станислав Ус на вопрос, кем он будет, только плечами пожимал:

– Да я ведь только первый курс заканчиваю, а распределение по специальностям у нас на третьем. Старшекурсники же молчат, как партизаны.

Но конкурс на новый факультет был в городе самым высоким. Конечно, большую роль играла весьма приличная стипендия, для большинства ребят из бедных семей это было немалым стимулом.

Синегин и сам подумывал о физтехе, но сомневался, примут ли его в совершенно закрытое заведение, поскольку во время войны он оставался с мамой на оккупированной территории. Позднее он узнал, что именно такая норма существовала и отменили её только в год его поступления.

Наверное, ему трудно было определиться со своим будущим потому, что у него не было явно выраженного исключительного интереса к чему-то одному: его равно интересовали математика, физика, литература, фотография, радиотехника и многое ещё. Правда, к десятому классу с одним он определился твёрдо – на филфак поступать не будет. По-видимому, Андрей подспудно понимал слабость своих школьных стихов, не был уверен в своём прогрессе в этом отношении и не решался строить своё будущее на столь шатком основании.

Неожиданно после окончания школы одноклассник Юра Бойко – Бойок, как все его называли – сагитировал Андрея поступать в высшее военно-инженерное училище им. Макарова, расположенное под Ленинградом.

Подали они документы в военкомат, пришли на медкомиссию. Больше всего Андрей боялся «крутилки». Сел в кресло. Сделав с десяток оборотов, кресло остановилось, когда поднявшаяся горячая душная волна уже готова была поглотить испытуемого. Андрей встал, вытянул руки, прошёл по половице. Всё. Испытание выдержал. Тихонько вышел в коридор, прислонился к стенке, пытаясь справиться с головокружением.

Медкомиссия закончила работу. Всех собрали в кабинете у военкома, и тот начал зачитывать результаты. У кого всё благополучно – прийти через три дня за документами. У кого отрицательное заключение – зачитывает заключение – кому сразу отдаёт документы, кому предлагает лечь в больницу на дополнительное обследование. Им с Бойком предложил пройти дополнительное обследование. В военкомат надо прийти через два дня, за это время они должны договориться с больницей.

Через два дня оба явились, но независимо друг от друга и в разное время. Бойок взял направление и лёг в больницу, а Андрей пришёл, когда военкома не было. Его долго ждали, а потом пришёл кто-то другой. Взял документы и каждого спрашивает, что ему предписано. Тому, кто ждал направление на обследование, велел ждать военкома, потому что направлений в документах не было. Когда дошла очередь до Андрея, он сказал, что не прошёл комиссию и ждёт документы, и тот вернул ему его документы. Получилось почти как у Павки Корчагина.

После того, как при попытке поступить в военное училище его забраковала медкомиссия, Андрей отнёс документы на физтех – и их у него взяли. Сказали, что, поскольку он золотой медалист, будет только собеседование, но когда – неизвестно. Андрей долго ждал, когда же будет собеседование, и, не дождавшись, уехал в деревню. Приехал к сентябрю и обнаружил себя в списках принятых.

Начало учёбы было необычным. Им прочитали всего одну или две лекции и тут же объявили, что завтра все в полном составе едут в колхоз. Повезли их в кузовах грузовиков. По дороге в колхоз Андрей понял, насколько пуританским было их воспитание в школе. Дорога предстояла довольно длинная, и, чтобы скоротать время, начали петь песни. Вскоре кто-то из ребят решился нарушить чинное исполнение популярных песен и затянул:

Андрей слышал её первый раз и удивился тому, с каким удовольствием девчонки подхватили:

В их школьной компании девочки вели себя куда скромнее.

В колхозе интереснее всего было убирать арбузы. Но через пару недель пришлось довольно туго: когда уезжали, было совсем по-летнему тепло, а тут резко похолодало. У большинства тёплой одежды не было, и вскоре Андрей обнаружил у себя на руке и шее довольно болезненные чирьи, но никуда не ходил и терпел до самого возвращения домой. В результате он их застудил, и у него на правой руке образовался долго не заживавший огромный фурункул, так что ещё целый месяц он был занят этой своей болячкой и почти ничего не видел вокруг, хотя регулярно ходил на лекции и даже лабораторные работы исправно посещал.

Учиться, особенно начиная с третьего курса, было исключительно интересно. Почти сразу после того, как их распределили по специальностям, всеобщим ликованием был встречен запуск первого искусственного спутника земли. Студенты поздравляли друг друга, как будто это уже их усилиями реализовано такое эпохальное событие. Все словно прозрели:

– Оказывается, вот чем нам предстоит заниматься. Это же самые передовые позиции науки и техники. Да здравствует физтех!

Незабываемым временем для Андрея Синегина остались две поездки на целину, после первого и третьего курса. Ещё в старших классах школы он любил слушать передачи по радио для целинников. Мелодично отзванивали куранты, и приятный женский голос с удовольствием сообщал:

– Слушайте, товарищи новосёлы! С вами будут говорить ваши родные.

И они говорили. Напряжёнными, неестественно громкими голосами они старались как можно сильнее кричать в микрофон, хотя в студии их, вероятно, предупреждали о том, что не надо этого делать. Но они продолжали кричать, чтобы их могли услышать где-то за тысячи километров уехавшие сыновья. И сыновья, припадая к радиоприёмникам, жадно ловили эти незнакомые родные голоса.

Эти отзвуки идущей рядом, но такой ирреальной жизни притягивали новизной и быстротекучестью. Казалось, ещё год-два – и эти кажущиеся праздничными и почти героическими события станут обычными буднями. Поэтому, когда на исходе первого курса Андрей услышал почти немыслимое – можно поехать на два месяца на целину, он бросил всё, чем тогда занимался (аэроклуб, литстудию, плавание, парусный спорт), и постарался попасть в целинную бригаду.

Две целинные эпопеи были для них огромной жизненной школой. После экзамена по военке их собрали в одном из классов заполнить анкеты для присвоения звания младшего лейтенанта, и подполковник Чередниченко дошёл до пункта:

– Имеете ли правительственные награды?

После чего, помолчав, сказал:

– Писать – медаль «За освоение целинных и залежных земель» – для тех, кто имеет.

Класс восторженно загудел. Хотя и знали, что это награда, но серьёзно не воспринимали, а тут оказалось, что это действительно правительственная награда, которую многие из них получили в двадцать лет за мирный труд.

Нельзя сказать, что учёба была совсем уж лёгкой. После второго курса из группы Синегина отчислили Сашу Кочергу за то, что так и не сдал курсовой проект по черчению. В течение двух лет кто только не предлагал ему свою помощь, но он неизменно отказывался:

– Я должен сделать сам.

Андрей жил с родителями на поселке ДИИТа. Однажды на исходе четвёртого курса к нему домой приходит его однокурсник из параллельного потока Ким Шухов. Андрей иногда видел его на лекциях, но между собой они не общались. Оказалось, он снял недалеко от них квартиру и пришёл попросить Андрея помочь ему перевезти вещи. Пока шли за вещами, Ким рассказал, что полгода назад он женился, они жили в общежитии, но недавно Кима отчислили из университета, пришлось комнату в общежитии освободить.

Андрей ничего об этом не слышал, хотел расспросить подробнее, но тут они подошли к грузовику, куда надо было погрузить вещи, а потом отвезти их на новую квартиру. Когда они приехали с вещами, их вышла встречать жена Кима. Протянув Андрею руку, сказала:

– Спасибо за помощь и давайте знакомиться. Меня зовут Нателла.

Вся операция заняла у них часа два, после чего жена Кима быстренько накрыла стол, а Ким достал бутылку водки. Выпили за новоселье, а потом Андрей не утерпел:

– Ким, за что же тебя исключили?

Ким только рукой махнул, ответила Нателла:

– Представляете, его обвинили в изнасиловании племянницы ректора.

И Нателла горячо стала рассказывать, какая дрянь эта племянница, что она давно спит со всеми мужиками подряд, а всё свалили на Кима. Андрея удивляло, что жена не винит своего молодого мужа в измене, а всячески его выгораживает.

Вскоре Андрей собрался уходить, и Ким пошёл его провожать. Как бы оправдываясь, не ожидая расспросов, начал рассказывать:

– Понимаешь, меня мой приятель из горного института пригласил на свой день рождения в их общежитие. Было человек десять, в том числе несколько девчонок. Поздравили именинника, немного выпили, а потом начались танцы. Через какое-то время пригласил на танец Вилену, я тогда не знал, что она племянница нашего ректора. Наверное, выпитый алкоголь, хоть это была и небольшая доза, подействовал, и я прижал к себе партнёршу. И вдруг в ответ она прямо прилипла ко мне, чувствую, всё у меня возбудилось. Прошу приятеля, мол, найди в общежитии свободную комнату. Тот кивнул и к концу вечера отвёл нас с Виленой в какую-то комнату. Завалились мы с ней на кровать, сбросили одежду, я её целую, она отвечает, но в то же время чувствую, что она проверяет, готов ли я к дальнейшим действиям. А я уже ещё как готов! Через полчаса, обессиленные, мы с ней оставили друг друга, лежим, отдыхаем.

И вдруг дверь распахивается, включается свет, и в комнату заходят несколько человек. Впереди свирепая тётка, потом выяснилось, что она комендант общежития. Я вскочил, пытаюсь натянуть на себя одежду, а Вилена лежит голая, ничуть не смущаясь, только глаза прищурила от яркого света.

Комендантша кричит на Вилену:

– Бесстыдница, укройся!

Составили акт, и дальше всё закрутилось. Вот тут я и узнал, что Вилена племянница ректора. Спустили на меня всех собак, сначала исключили из комсомола, а потом выгнали из института.

– Что же ты теперь делаешь? – сочувственно спросил Андрей.

– Здесь рядом завод шахтной автоматики, я устроился работать в отдел технического контроля, хорошо, на кафедре нас научили грамотно разбираться в чертежах.

Потом Андрей узнал, что через год сразу после ухода прежнего ректора Ким восстановился в университете на том же курсе.

На физтехе очень популярны были туризм и альпинизм. Андрей ещё в школе любил участвовать в пеших походах по берегам Днепра и в многодневных велосипедных поездках. На физтехе к туризму его привлёк Олег Кукушкин, и первый поход состоялся в начале ноября на третьем курсе по крымским горам. 8 ноября вышли на берег Чёрного моря, в котором, несмотря на весьма низкую температуру, всё же искупались.

В этом походе Андрей впервые познакомился с одним из оригинальных народных методов лечения простуды. Два дня они шли по горам под проливным дождем, к концу второго дня у Андрея поднялась температура. Поскольку он всегда болел с высокой температурой, то она у него быстренько вскарабкалась до 39 градусов. Остановились переночевать в деревне, хозяева пустили их в дом.

Руководитель похода попросила у хозяйки стакан кипящего молока, которое смешала со стаканом шампанского, припасённого к праздникам, и дала Андрею выпить, после чего он завалился спать. Утром проснулся совершенно здоровым.

Интересным был спонтанно организованный на зимних каникулах на 4-м курсе поход в Западную Украину для катания с гор на лыжах. Сначала от Львова до Ужгорода колесили в поисках снега, а когда нашли, оказалось, что кататься с гор на лыжах – это не так просто.

Закончилось всё тем, что Олег Кукушкин таранил стоявшее на склоне единственное дерево. Травма была очень серьёзной, Олегу пришлось отправиться в местную больницу. Как только он чуть поправился, уехали домой. Олег же долго ещё мучился болями в ушибленной спине. Но восхищение прекрасной зимней природой Карпат осталось у них на всю жизнь, а ночное сияние в лунном свете верхушки самой высокой на Карпатах горы Говерлы, напротив которой они располагались, долго ещё стояло у всех перед глазами.

Турпоход на Кавказ после четвёртого курса для многих из них был событием выдающимся. Снежники, ледники с закрытыми трещинами, перевалы, неожиданный дождь или снег – всё это сопровождавшие их реальные опасности, а довольно внушительные кладбища погибших туристов и альпинистов в начале тропы, ведущей на перевал, заставляли невольно задуматься и отбросить всякое легкомыслие.

Уже через несколько лет количество инженеров-выпускников физтеха достигло почти четырёхсот человек. Они отправлялись во все края Советского Союза, в первую очередь – на все крупнейшие ракетные фирмы. Так, из 340 выпускников 1960 года наиболее крупные партии специалистов были направлены в города: Днепропетровск – 114 человек, Пермь – 33, Воткинск – 75, Красноярск – 52 и ещё по 1-10 человек на 22 других предприятия ракетного профиля.

Одним из этих выпускников-«шестидесятников» был Андрей Синегин. Несмотря на то, что его родители жили в Днепропетровске, а ему самому предлагали поступить в аспирантуру физтеха, он решил уехать из города и по распределению был направлен в подмосковный город Коломну на предприятие п/я 101.

Фирмой тогда руководил Борис Иванович Шавырин, получивший свои многочисленные награды за создание в годы войны противопехотных миномётов и начавший перестраивать свои отделы и службы на создание управляемой ракетной техники.

Ещё до прихода на работу Андрей проходил здесь в течение полугода преддипломную практику и писал диплом, так что хорошо познакомился с разрабатываемой и выпускаемой продукцией. Дипломировал он в лаборатории, набитой современнейшей по тем временам вычислительной техникой. Основу её составляли самые передовые аналоговые вычислительные комплексы «Электрон», использовавшиеся для полунатурного моделирования самолётов, ракет и других сложных динамических систем на основе решения обыкновенных дифференциальных уравнений вплоть до 55-го порядка с большим количеством нелинейностей и переменных коэффициентов.

Разработка любого изделия начиналась с создания его модели и её «проигрывания» до тех пор, пока не получались нужные параметры или не закрывалась сама идея изделия. Фактически модель сопровождала изделие с момента зарождения идеи и до конца жизненного цикла.

Впервые здесь Андрей увидел противотанковые управляемые реактивные снаряды и даже пробовал на модели управлять ими. Специально для этого на предприятии готовили операторов, отбирая людей с молниеносной реакцией.

Дело в том, что в момент старта снаряд, находившийся ещё в стадии разработки, мог иметь любое направление движения, и необходимо было вовремя подхватить его, чтобы не дать врезаться в землю. В лаборатории был свой специалист с совершенно феноменальной реакцией: на всех ответственных испытаниях управление снарядом поручалось только ему.

Хотя дипломировал Андрей в отделе автоматики, на работу его направили к радистам, куда одновременно с ним пришло много выпускников Рязанского радиотехнического института, уже имевших богатый опыт схемотехнических разработок. С одним из них – Александром Чернявским – Андрей сразу же сдружился.

Оценивая его уровень в области схемотехники и свой, Андрей понимал, что ему не один год придётся потратить, чтобы пройти тот путь, который Александр без напряга прошёл на кафедре вуза, и не понимал, зачем ему надо уродоваться таким образом, когда на предприятии есть работа по его специальности, в которой он тоже много чего умеет. Целый год Андрей добивался перевода к автоматчикам и только под угрозой забастовки добился своего.

И так получилось, что на новом месте ему сразу же пришлось столкнуться с проблемой точного сдвига фазы на 90 градусов. Из-за погрешностей при установке сдвига фазы проходивший тогда заводские испытания реактивный снаряд «Малютка» имел серьёзные проблемы с управлением. Андрей предложил своё решение, которое оказалось для специалистов довольно неожиданным. И после этого довольно долго его бывшему начальнику отдела приходилось выслушивать упрёки:

– Вот у тебя молодые специалисты не хотят работать, а видишь, какие у них идеи.

Но, конечно, конфликтовал он только из-за желания работать по специальности, и его отношения с сотрудниками и радийного отдела, и отдела автоматчиков оставались прекрасными долго ещё и после того, как он покинул Коломну.

Помимо интересной работы в Коломне были исключительные природные условия. С трёх сторон она окружена водными пространствами – реками Коломенка, Москва и Ока, за которыми находятся обширные лесные массивы. Грех было этим не воспользоваться, и летом (а часто и зимой) в выходные дни Андрей с приятелями пропадали в походах по окрестным лесным массивам, ночуя в палатках на берегу реки. Выбирались и в более дальние места – например, на родину Есенина.

Как-то в одном из походов ему пришлось стрелять из топора. Расположились в палатке на берегу небольшой речушки Осётр, а особую ценность – бидон с квасом – опустили в воду, чтобы охладился. Часа в два ночи один из ребят будит всех:

– Вставайте, квас украли!

Оказывается, он увидел проезжавшую мимо лодку и решил проверить бидон. Обнаружив, что его нет, организовал погоню. Лодку догнали метров через триста. Пока остальные объяснялись с пассажирами лодки, Андрей забежал немного вперёд, так что для тех, кто в лодке, он был на фоне яркой луны, выставил перед собой туристский топорик и скомандовал:

– А ну причаливай, а то стрелять буду!

С полминуты поторговавшись, лодка ткнулась носом в берег, но обнаружить в ней так ничего и не удалось. Всё это время Андрей продолжал держать лодку «на мушке».

За два года Андрей успел получить водительские права, освоить профессиональную кинокамеру «Конвас» и на открывшемся в 1961 году ледовом стадионе снимал выступление тогдашнего чемпиона мира Виктора Косичкина. С этим его увлечением связан один курьёзный, но неприятный случай, по счастью, закончившийся для него благополучно.

Предприятие имело полигон, на котором была оборудована испытательная лаборатория, где регулярно проводился прожиг двигателей с фиксацией процесса на киноплёнку. Однажды куда-то запропастился оператор, возможно, заболел. Кто-то вспомнил про Андрея и решил привлечь его к этому делу. Договорились с его начальством, Андрей взял камеру и поехал. Испытания и съёмки прошли благополучно, а когда вернулись, разразился скандал.

Режимное мероприятие никак не было оформлено, а у Андрея не было даже допуска на полигон. Он, молодой специалист, недавно пришедший на предприятие, принятых правил, конечно, не знал, а без штатного кинооператора, который, наверное, всё оформлял сам, никто об этом не позаботился. Сначала все сосредоточились на Андрее, как на злостном нарушителе, но довольно быстро поняли, что могут пострадать многие, и дело тут же замяли.

В Коломне Андрей жил в общежитии предприятия в одной комнате с пришедшим на работу одновременно с ним Женей Трифоновым, сокамерником, как они шутливо называли друг друга. В отличие от Андрея, Женя был частым посетителем вечеров во всех трёх Дворцах культуры города и время от времени появлялся в общежитии с очередной знакомой. Представлял её сокамернику, они вместе выпивали по чашке чая, а потом Андрей отправлялся на пару-тройку часов погулять. Женя и его пытался привлечь к своему образу жизни: