Клуша

– Так я же супер-ниндзя! Па у себя?

– На складе. То есть у себя, да.

Клава посмотрела в осунувшееся лицо подростка. Наверняка, как и Оксана, играет в компьютерные игры ночами.

– Ты вообще, как? – спросила она.

Димка пожал плечами.

– Нормально. Лан, я к отцу пришел.

– Странный он, – сказала Юля, едва Димка скрылся за заветной дверью.

– В смысле? – Клава нахмурилась.

– Что за покемоны у него на толстовке?

– Не знаю, может быть и в самом деле покемоны. Он же ребенок еще, аниме смотрит, корейскую музыку слушает.

– Все время здесь ошивается. Клянчит деньги у отца.

– Все дети так делают.

– Нуу, не знаю, – протянула Юля.

– Он вам грубит, что ли? – спросила Клава. Она не могла себе представить Димку хамящего Людочке или даже Вике.

– Нет, но все равно странный, – сказала Юля.

– Как знаешь, – буркнула Клава. Она не понимала, с чего вообще должна защищать директорского сынка, но все равно за Димку стало немного обидно.

– Клав? Сбегай на склад, – Люда с другого конца зала помахала Клаве ботинком.

– Бегу, – откликнулась Клава. Хорошие ботинки, уже третий раз за день спрашивают. Только не берет никто.

– Уходишь уже? – спросила Клава, столкнувшись в дверях с Димкой.

Подросток, насупившись, посмотрел на нее. Ясно, вымогание денег у отца успехом не увенчалось.

– Чего в толстовке ходишь? – спросила Клава. – Жарко же.

Димка отчего-то смутился и открыл было рот, чтобы ответить…

– Клава, ты там уснула что ли? – раздался недовольный окрик Людочки, и Клава скользнула за дверь, так с Димкой нормально не поговорив.

Леонид Васильевич, сгорбившись, сидел за столом и невидящим взглядом пялился в экран монитора. Клава тихонько взяла коробку с ботинками и уже двинулась было обратно в зал, но тут директор встрепенулся.

– Клавдия… – начал он, – Хотя нет, ничего.

Клава выскользнула из склада с ботинками в руках.

– За смертью посылать, – буркнула Людочка, и тут же мило обратилась к покупателю. – Простите, она у нас новенькая.

– Принеси еще такие, – Людочка показала Клаве другой ботинок. – Только живее.

– Конечно, – сказала Клава. Ей в самом деле не составляло труда бегать за обувью и мелкие наезды Людочки она пропускала мимо ушей. По сравнению с наездами мамы, это вообще ничто, но и вправду странное поведение Димы взволновало ее. Почему девчонки так к нему относятся, он же ничего им не сделал? Только потому что “директорский сынок"? И у Леонида Васильевича был такой потерянный вид…

Будто своих проблем мало, неожиданно разозлилась она на себя, но беспокоиться не перестала.

***

Чтобы не нервировать мать, Клава начала расхламление шкафа постепенно. Работы казалось непочатый край. В один из дней, пока мама была на работе, Клава выгребла все, что находилось на верхней полке гардероба – сваленные в кучу платки, шапки, перчатки и варежки разной конфигурации. Для начала Клава отобрала все, что не имело пары, все одинарные варежки и перчатки полетели в пакет для мусора, все, что носилось – отложила в сторону.

Среди шапок и шарфов внезапно нашлось несколько непарных носков, воротник от давно сношенной куртки и даже трусики с растянутой резинкой – все полетело в мусорный пакет.

Полная энтузиазма, Клава разобрала белье. Хорошего оказалось катастрофически мало. Растянутые лифчики, с кружевами, которые топорщились из-под любой футболки, стринги, которые Клава вообще никогда не носила, но их у нее оказалось аж пять штук. Все в мусор. Выкидывать розовую нейлоновою ночную рубашку, отданную мамой по доброте душевной, было неприятно, мамин подарок, но надевать ее для сна Клава не хотела. Лучше уж в футболке спать.

Собственно из-за ночнушки Клава поспешила выкинуть мусор. А то мама непременно сунулась бы в пакет – посмотреть, что там, нельзя ли чего оставить, и разразился бы скандал.

Места в шкафу не прибавилось, носить по-прежнему было нечего, а у Клавы только начал формироваться первый список покупок, но все же она почувствовала себя лучше. На отдельном листочке, чтобы не забыть, она написала названия капсул одежды, которые ей нужны – для дома, работы, отдыха с Алиной и, Клава поколебалась немного, но все же включила и этот пункт, свиданий.

Капсулы – вроде комплектов одежды предназначенной для определенного времяпрепровождения. Рабочая капсула – одежда для работы, всякие пиджаки и темные брюки, выходная капсула – джинсы и цветные футболки, и все в том же духе.

Теперь, передвигаясь по дому, Клава то и дело натыкалась взглядом на что-то, что можно выбросить. На старый помятый дуршлаг, но его без разрешения мамы – нельзя. Клава все равно закинула его на антресоль. Если мама не заметит, потом можно будет избавиться. По углам все еще находились неиспользованные или дописанные наполовину блокноты с котятками. Клава выбрасывала и их. Она покусилась даже на святое – Олежкины игрушки. Сломанные, изгрызенные, нелюбимые и просто из которых он вырос. Клава не посмела выбросить все это сразу же, вдруг Олежка про них вспомнит. Но и через пару дней Олежка не проявил признаков беспокойства поп оводу утраченного, так что вскоре дом покинули и старые игрушки.

Клаве оставалась только надеяться, что мама не начнет искать что-то из уже выкинутого, не спросит, как бы невзначай, а где розовая ночнушка с рюшами, или где та машинка, которую тетя прислала в позапрошлом году для Олеженьки. Олеженька уже открутил у машинки колесики и больше играл с ними, чем с самой машинкой. Клава выбросила и то, и другое. Она не сомневалась, что вскоре что-то из выкинутого срочно ей понадобиться, но в том и смысл, что выкидывать надо на грани – понадобится или нет – кто знает, но прямо сейчас вещь не в том доме, где должна быть.

Разбирать одежду оказалось самым трудным делом. Клава не знала, что выкидывать, а что оставлять, все же помощь кого-то типа Алины не помешала бы, но приглашать подругу домой Клава стеснялась. Она представила, как ухоженная, любящая порядок и организованность, Алина появится на пороге их холостяцкой квартиры. Нет, нет и нет, только не сейчас. И вообще никогда.

Наконец, Клава решила для начала избавиться от вещей, которые она точно, ни при каких обстоятельствах уже не наденет, потому что стыдно или потому что уже просто не похудеет настолько никогда.

Стиральная машинка работала до самого вечера. Клава таскала тазики и развешивала одежду, которую наделась все же когда-нибудь надеть. Футболок оказалось маловато. Клава не хотела больше показываться на улице в одежде со смешными надписями, зато брюки оказались еще ничего. Клава с удовлетворением отметила, что ее бедра остались почти такого же объема, как и до появления Олежки. Более того, еще одни брюки для работы можно было и не покупать. Клава со вздохом убрала в недра шкафа пять пар почти одинаковых черных брюк.

С носками беда. Клава немедленно внесла в список покупок носки. Те, что нашлись, либо непарные, либо драные, либо с розовыми бабочками по краю. Выгляни такой носочек из-под края черных брюк – стыда не оберешься. Клава не представляла, как можно носить “детские" вещи в ее “взрослом" возрасте.

Клава вошла во вкус, и уже больше выбрасывала, чем оставляла, предвкушая предстоящий поход по магазинам. Радость омрачало лишь осознание, что большинство вещей были куплены ею. Вещи, которые она внезапно захотела или взятые по случаю, или потому что дешевые, или настроение такое было – покупательное. Клава представила, если бы ей вернули все эти деньги прямо сейчас, и у нее засосало под ложечкой.

– Ну, больше-то такого не повторится, – уговаривала она себя. – Семь раз подумаю, прежде чем купить.

Сложности появились лишь когда очередь дошла до рубашки, которую Клава носила еще в школе и очень любила. В дальнем углу нашлось даже короткое выпускное платье. Голубое, с воздушной накидкой из крепдешина. Клава тогда сделала себе красивую прическу у знакомого маминого парикмахера, надела белые лаковые лодочки и впервые почувствовала себя красивой. Ее одноклассник Борька пригласил ее на танец, и они неловко переминались с ноги на ногу, изображая медленное кружение. Клава долго смотрела на платье, разглаживала складки. Девочка, носившая его, была юной и полной надежд, что, когда она вырастет, у нее все будет хорошо. А то, что в школе – просто черновик жизни.

И вот оно будущее, а чувство, будто Клава пишет черновик, ее не покинуло. Одежда, которую Клава когда-нибудь наденет, книги, которые Клава когда-нибудь прочтет, жизнь, которую Клава когда-нибудь проживет. Клава смяла платье в руках. Хватит себя обманывать, ее жизнь уже случилась, и как из всего этого выбраться – Бог знает.

– Эй, – одернула себя Клава вслух, – нечего распускать нюни. Я проживу еще лет шестьдесят, а может и больше.

Она попыталась представить себе это светлое будущее, но в итоге сдалась и бережно положила платье в мусорный пакет. Потом подумала, и вынула обратно. Хорошую вещь можно попробовать продать.

После уборки у Клавы оказалась одна свободная полка. Клава смотрела на эту полку и не могла наглядеться. О прочих своих и чужих заботах она больше не думала.

Глава 5

На следующую прогулку с Алиной Клава надела черные джинсы и изумрудного цвета атласную блузку, найденную в недрах гардероба.

– Тебе не жарко? – озадаченно спросила Алина, увидев Клаву.

– Нет, – соврала Клава, не моргнув глазом. Алина надела короткое джинсовое платье, и Клава просто умерла бы или отстегнула и выбросила ноги, если бы ей пришлось ходить по магазинам на Алининых каблуках.

Выбор одежды превратился в отдельное наказание. Клаве не хотелось ничего примерять. Она не понимала, что это за зеркальная магия такая, что заставляет ее и без того не маленький живот выпирать еще больше. Ни одно платье не смотрелось на ней как надо. Даже те, что казались беспроигрышным вариантом, не устраивали категорически. На Алине же, как назло, любая вещь выглядела как на модели.

– Значит так, – не выдержала Алина, – раз ты любишь все темное, давай возьмем темное, но хотя бы нормального фасона. Брюки расклешенные, футболки с V – вырезом, и вообще, давай хоть классическую рубашку тебе подберем. И хватит обращать внимание только на распродажи и акции!

– У меня нет столько денег, – терпеливо повторила Клава. Ей выдали аванс, но такой милипизерный, что он не стоил и Алининой юбки.

– Если хочешь поймать нормального мужика – придется потратиться.

– А если я не могу потратиться?

Алина вздохнула и прикрыла глаза рукой.

– Ну хорошо, – сказала она. – Тем лучше. Пойдем в дешевый магазин на распродажу, зайдем в секонд-хенд и перемерим все, вообще все. А потом ты ни в чем себе не откажешь.

– У меня аж голова закружилась от перспектив, – поворчала Клава.

И все же гулять по магазинам с Алиной оказалось весело. Клава никогда особенно модой не интересовалась, исключая короткий студенческий период, но Алина являла собой фонтанчик информации о последних тенденциях. Тараторила без остановки. Видимо, тоже соскучилась по общению.

Алина притащила с собой пакетик с разными штучками, которые Клаве не терпелось разобрать. Коробочки, флакончики, тюбики, баночки, россыпь пробников.

Она украдкой разглядывала Алину. Не такая уж красивая. Да, волосы хорошие и одевается со вкусом, и красится, но секрет больше в ухоженности, чем в обаянии или привальных чертах лица. Зубы с щербинками, а поставить скобы так и не решилась. Уши торчат, подбородок тяжеловат. А собрать все вместе – красавица так, что даже продавщицы в магазинах провожали ее завистливыми взглядами. И при всем при том – мечтает выйти замуж, а не уже замужем. Странно.

– Ноги болят, – пожаловалась Клава, когда девушки присели отдохнуть в кафе. – А мне еще завтра работать целый день на ногах.

– Болят – не отвалятся, – сказала Алина.

Клава покосилась на Алинины каблуки. Чудо-женщина.

– Ты после родов насколько потолстела? – спросила Алина, помешивая сахар в чашечке.

– Ни на сколько. Я и так была полновата, так что быстро вернулась к своему обычному излишнему весу.

– Понятно, – сказала Алина. – А то я ужасно боюсь потерять фигуру.

– Ого, мужа нет, но уже думаешь о ребенке? Сначала надо отца найти, а потом уже бояться чего-то там потерять, – заметила Клава. – С чего начнем? Как ты и говорила, с прогулок в парке?

– Там обитают только пьяницы да молодые папаши. В зависимости от времени суток, – поморщилась Алина.

– А иногда это одни и те же люди, – усмехнулась Клава.

– Надеюсь, что только иногда.

– Кстати, о парнях. Помнишь Вологдуева?

– Кого?

– Ну парня твоего школьного.

Лицо Алины выразило сложную гамму чувств, в которой припоминание не

доминировало.

– Нет, – сказала она, – не помню.

– Оболдуева не помнишь?! – поразилась Клава. – Ну как же, он тебе даже стихи писал.

– А, этот.

– У вас же такая любовь была! Вы же всегда были вместе, еще до того, как начали встречаться.

– Мы были детьми, – сказала Алина, тихонько постукивая ложкой о край чашечки.

– А он тебя, может быть, все еще любит, – сказала Клава.

– И что с того? Мы выросли, изменились.

– Ну, ты-то только красивее стала, да и он тоже… такой же пухленький, – Клава усмехнулась. – Как медвежонок.

– Поэтическое сравнение. Ты в школе, вроде бы, тоже что-то там строчила? Поэтическое.

– Было дело, но кто в детсве не увлекается?

– И Вологдуев тебе нравился.

Клава закашлялась.

– С чего ты взяла? – спросила она наконец. Алина бросила на нее быстрый взгляд.

– Ты танцевала с ним на выпускном.

– И что? – Клава незаметно начала злиться. От безмятежного удовольствия после похода по магазинам не осталось и следа.

– Ты ведь знаешь, как тебя называли в школе? Клуша.

Клава кивнула. Глупо отрицать.

– Все называли, даже я и Борька. Только не обижайся, но ты и в самом деле походила на клушу. Толстенькая, одевалась стремно, можно принять за заучку, но…

– Но училась я тоже так себе, не в первых рядах. Успевала по некоторым предметам и только. Дальше.

– Но ты не обижаешься, да? Это же давно было. На тебя из парней никто тогда не смотрел, кроме как посмеяться.

Клава глядела в сторону, иначе от ее взгляда Алина могла б подавиться.

– Курочка всегда доставал тебя. Его самого доставали, вот он и нашел крайнюю, чтоб перетянуть внимание на тебя.

Клава помнила "Курочку". Прозвище ему дали за худые цыплячьи ножки. В седьмом классе он смешно бегал, подпрыгивая, в ребячьих шортах. Физрук, человек уставший от жизни и недалекий, покрикивал на него: “Чо бежишь как курица? Руки к телу прижми, не размахивай". К старшим классам внезапно вытянулся, отпустил волосы и ходил в грязных футболках. Курил за школой, как и все одноклассники, визгливо смеялся.

– Он безобидный был, но мерзкий, – Алина передернула плечами.

Безобидный, как же. Нет хуже изгоя, нашедшего кого-то, кого можно гнобить самому.

– Он за Борькой хвостом ходил, трепался всем, что лучшие кореша, – Алина не заметила, как перешла на язык средней школы. – Я говорила Борьке, что зря он с хмырем этим связался, но Борьке вообще было поровну. Он пацан добрый был, не знаю, как сейчас.

– Ничуть не изменился, – сказала Клава.

– Ага, а потом помнишь, как Борьку обвинили будто он деньги украл? Шум стоял на всю школу, родителей вызвали.

Клава потерла переносицу. Меньше всего ей хотелось вспоминать те дни. Из сумочки классной руководительницы пропали деньги, собранные на ремонт класса. Сумма небольшая, сдать успели всего пара человек, но Алина верно помнит, шум поднялся на всю школу. В кабинете находился только их класс, никто больше не заходил, так что круг подозреваемых оказался очень узок, всего тридцать человек.

– Я с самого начала знала, что это Курочка! Он всегда на крысу был похож, – Алина сделал большой глоток остывающего кофе. – Но он вывернулся так, что я даже не поняла, как так получилось, что все стрелки перевелись на Борьку! Помнишь, то ли у него деньги нашли, которые он на ремонт сдать не успел, то ли еще что-то было…

Было. Клава как наяву увидела красное, замершее лицо Вологдуева, когда классная выуживала из его рюкзака мятые купюры. Никого не волновало, что их не хватало, никто не хотел слушать сбивчивые объяснения подростка, очевидно же, что врет. Его поймали практически за руку.

– Было собрание, – сказала Клава.

– Да, еще какое, типа всем классом осуждаем и ай-яй-яй, – Алина фыркнула.

– Я все это помню, Алина, – Клава подняла на бывшую одноклассницу тяжелый взгляд, – Мы же вместе учились, я тоже там была. К чему этот разговор?

– Курочка потом сказал, что Борька не брал денег, и что деньги ему подбросили. Очень благородно с его стороны, – Алина снова фыркнула. Сильно же ее раздражал Курочка, что она бесится даже годы спустя. – И я, прости меня пожалуйста, в какой-то момент подумала, что он прав и что это на самом деле ты.

– Потому что никто не стал меня защищать, – сказала Клава.

Она помнила щемящее чувство бессилия, когда весь класс ополчился против нее. Ровно до того момента, когда оказалось, что Клава единственная, кто отсутствовал в классе в ту перемену. Она ушла вместе с классной руководительницей и все время была с ней, помогала отнести тетради в учительскую, а потом задержалась с ней и с мамой выпить чаю. Порой не так плохо, когда мама работает учителем.

– Но ты даже ничего не стала отрицать.

– Я стала, – Клава впервые улыбнулась. – Я врезала Курочке, и сказала, что знаю, что деньги взял он и…

– И сказала, что хрен он, а не Борькин друг и все поняли, что вор на самом деле Курочка и подставил лучшего друга, а потом испугался и попытался обвинить тебя. Борька расчувствовался, честно, – у Алины заблестели глаза от воспоминаний.

– Мы были очень глупыми детьми, – мрачно сказала Клава.

– Ты знаешь, Курочке ты потом даже нравилась, – Алину было не остановить. – Только он выразить не умел и перед друзьями стыдился. Ходил и за косички тебя дергал, дурак.