Дальневосточный тупик: русская военная эмиграция в Китае (1920 – конец 1940-ых годов)
Приамурское правительство возлагало на Забайкальский фронт большие надежды, стремясь поднять антибольшевистское движение в Забайкалье. В этих целях Шильников разделил Забайкальскую и Прибайкальскую (Бурятия) области на оперативные районы, во главе которых стояли организаторы. Из документов, перехваченных советской разведкой, известно, что организатором Сретенско-Нерчинско-Удинского оперативного района являлся некто Богатырев, Акшинского – Топорков, Верхнеудинского – Вольдемаров, Селенгинско-Чикойского – Марков. В эти районы для развертывания подпольной деятельности со ст. Маньчжурия тайно направлялись офицеры. Особое внимание уделялось работе в среде бывших красных партизан, недовольных приказом главнокомандующего Народно-революционной армии ДВР В.К. Блюхера о роспуске партизанских отрядов. При этом подчеркивалось, что ни о каком воскрешении семеновщины не может идти и речи, фигура атамана Семенова также не приемлема для белоповстанцев, как и для красных партизан и населения. Антибольшевистское выступление в Забайкалье планировалось осуществить летом 1922 г. [Соловьев].
Вместе с тем, положение генерала Шильникова, как командующего Забайкальским фронтом, было весьма непрочным. Те казаки-эмигранты, которые ориентировались на атамана Семенова, не особо поддерживали его. В январе 1922 г. атаман Семенов назначил своего командующего Забайкальским фронтом – генерал-майора Ф.К. Мыльникова [Шильников и Мыльников – нарочно не придумаешь! – С.С.], штаб которого располагался в Хайларе. Здесь же в Хайларе с конца 1920 г. размещался особоуполномоченный атамана генерал-майор С.А. Бирюков. Даже подчинение Шильникову приказом Приамурского правительства в мае 1922 г. войскового атамана Забайкальского казачьего войска Г.М. Семенова и Войскового правления в лице генерал-лейтенанта А.П. Бакшеева[117], а также наделение правом призывать в войска как беженцев, находившихся на территории Китая, так и население в самом Забайкалье, мало изменили ситуацию.
По-видимому, главной опорой Шильникова в белоповстанческой среде являлся фельдшер Забайкальского казачьего войска З.И. Гордеев. Шильников и Гордеев знали друг друга еще по службе в Читинском казачьем полку до Германской войны. Гордеев был фигурой весьма популярной и имел достаточно широкие связи на территории Забайкалья и Прибайкалья. По приказу Шильникова, Гордеев весной 1922 г. создал в Чите подпольную организацию, руководил которой на месте полковник Т.Г. Васильев. Для организационных целей Гордеев, согласно советским данным, получил от Шильникова девять тысяч иен [Между Первой и Второй мировыми войнами].
В конце июня 1922 г. отряд Гордеева перешел советскую границу и двинулся по Витимскому тракту. Рейд оказался неудачным, поднять, как планировалось, население Забайкалья против советской власти не удалось. Не получил Гордеев и обещанной Шильниковым поддержки из Маньчжурии. Дело в том, что Шильников под давлением МИДа ДВР был арестован китайскими властями в августе 1922 г. и помещен в тюрьму. Чекисты при поддержке китайского дипломатического комиссара на ст. Маньчжурия сумели заполучить секретные документы, принадлежавшие генералу [Чепик, 2015, с. 272][118]. Преследуемый милицией и чоновцами отряд Гордеева в августе прорвался в долину реки Онон и ушел в Монголию, откуда перебрался в Китай [Соловьев]. Советские органы, в свою очередь, развернули активную борьбу по уничтожению белого подполья в Забайкалье и Прибайкалье[119].
В октябре 1922 г., в условиях агонии белого Приморья, руководство Забайкальского фронта (Шильников к этому времени был освобожден из тюрьмы) приняло решение выступить всеми имевшимися военными силами в Забайкалье. Выступление должны были поддержать своими действиями на советской территории партизаны Гордеева и есаула Токмакова, стоявшие у советской границы.
Опасаясь китайского вмешательства, Шильников вывел свои подразделения с линии КВЖД. Штаб Забайкальского фронта, возглавляемый полковником Е.Л. Трухиным[120], располагался в это время в долине реки Ган. Фронт включал в себя две войсковые группы – Хайларскую и Маньчжурскую. Штаб Хайларской группы размещался в районе Хайлара, возглавлял группу генерал Мациевский. Группа была сформирована из двух бригад, составленных отдельными отрядами. В состав 1-й бригады (Аргуньская группировка, командир – полковник Зимин) [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 26] входили отряды полковников А.Д. Размахнина[121], Шадрина, Гладышева и сотника Ивачева. Общая численность белых партизан доходила до 50 штыков и 755 сабель. В состав 2-й бригады (Хайларская группировка, командир – генерал-майор П.А. Федосеев[122]) входили отряды сотника Аникаева, полковников Малкова и Сорокина, генерала Богатырева, численностью в 540 штыков и 90 сабель. Кроме того, Хайларской группе были приданы отряды полковника Углова в районе Цицикара (150 штыков), и хорунжего И.С. Вагина в районе пос. Якеши (50 штыков) [Фомин, 2000, с. 41].
Маньчжурская группа с центром на ст. Маньчжурия находилась под командованием генерал-майора А.Г. Сабеева[123] и была представлена 3-й бригадой (комбриг – генерал-майор М.Е. Золотухин[124]). В состав бригады входили отряды капитана Брагина, штабс-капитана Бондарева, прапорщика Зябликова, полковников Сабанова, Топоркова и Савицкого. Всего в Маньчжурской группе насчитывалось 430 штыков и 770 сабель [Фомин, 2000, с. 41]. Кроме того, в Харбине полковником Д.Ф. Карловым был сформирован отряд в 200 человек добровольцев для отправки в Приморье. Однако из-за начавшейся эвакуации Приморья он остался не у дел [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 24, 25].
Таким образом, численность личного состава подразделений Забайкальского фронта едва превышала три тысячи человек. По другим сведениям, белые боевые группы в Маньчжурии насчитывали 4667 бойцов. В подразделениях остро ощущалась нехватка оружия и денежных средств. Вместо требовавшихся 30 тыс. рублей повстанцы получили из Приморья только 5 тысяч [Ципкин, 2012, с. 230].
Намеченное выступление Забайкальского фронта так и не состоялось. Не последней причиной этого стала деятельность китайских властей, по-видимому, координировавших свои действия с большевиками. Китайцы провели ряд арестов, взяв под стражу генерала Шильникова (находился в тюрьме до начала 1925 г.), полковника Трухина, сотника Пальшина и др. Генерал Золотухин, его жена (являлась сестрой генерала А.Е. Маковкина, также участвовавшего в белоповстанческом движении) и брат были убиты советскими агентами на ст. Маньчжурия [Голдин, 2010, с. 280]. Убийство генерала Золотухина было организовано столь тщательно, что разведка НРА ДВР даже не знала о том, кто осуществил эту операцию, подозревая в убийстве руководителей отдельных белопартизанских отрядов – Токмакова, Фролова, Колтунова [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 46]. Заместитель Шильникова генерал А.Н. Вагин[125], получив приказ начальника «коней в табуны, оружие и патроны в землю», выехал в Харбин, откуда, находясь под угрозой ареста, вместе с семьей перебрался в Японию, а позднее – в США [MRC. Varguin Papers, box 6, f. 11]. Аресты также производились в Хайларе и близлежащих поселках. Известно, например, что в 1923 г. в лагере города Цицикара находилось 140 русских офицеров и солдат, среди которых были генералы Мациевский и Евсеев, полковник Евтин и др. [HIA. Petrov Papers, box 1, f. 7] Отряды, входившие в состав Забайкальского фронта, рассыпались. Даже такие известные партизанские вожаки, как Гордеев и Размахнин, были вынуждены временно отказаться от активных действий.
Еще один крупный белоповстанческий центр располагался в районе китайского Сахаляна. Здесь в начале 1921 г. был создан штаб Амурской военной организации (АВО), поддерживавший связи с антибольшевистскими силами на территории советской Амурской области. Возглавлял организацию заместитель войскового атамана Амурского казачьего войска, генерал-майор Е.Г. Сычев[126]. Первоначально АВО ориентировалась на атамана Семенова, но в 1922 г. стала сотрудничать с правительством Приморья. Представителем Сычева во Владивостоке являлся генерал-майор Р.А. Вертопрахов.
По предположениям советской стороны, Амурская организация планировала крупное восстание на апрель 1921 г., но силы повстанцев советские агенты чрезмерно завышали. В июне того же года, по некоторым данным, на верхнем Амуре под командованием генерала Сычева сосредоточилось более двух тысяч человек и орудийная батарея [Абелянцев, 2005]. Белоповстанцами была предпринята попытка прорыва на советскую территорию, окончившаяся неудачей. Отступивших бойцов Сычева китайские власти интернировали в Чикаде, а позднее разместили в Цицикаре. В марте 1922 г. бойцы отряда были отправлены во Владивосток [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 34728, л. 19].
На протяжении 1922 г., согласно документам советской стороны, несколько белоповстанческих отрядов (отряды Телина, Новикова, Рязанцева, Сараева и Сапожникова) вторгались на советскую территорию из района Сахаляна, но были уничтожены [Абелянцев, 2005]. Одной из причин неудач в работе АВО являлось наличие в ее рядах большевистских агентов (в частности, Брагина) [Филимонов, 2005, с. 714]. Это позволило чекистам осуществить ряд дерзких акций на китайской стороне. Так, в декабре 1921 г. сотрудники государственно-политической охраны красных захватили в Сахаляне и тайно переправили в Благовещенск есаула Бетенева, одного из руководителей белоповстанческих групп [Чепик, 2015, с. 271].
Несмотря на ряд неудач, генерал Сычев в конце 1922 г. сумел сохранить АВО от распада. В это время в его распоряжении находилось около 500 штыков и 170 сабель при шести пулеметах и трех орудиях [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 39]. Партизаны снабжались продовольствием и обмундированием, иногда даже получали денежное довольствие. Известно, что в ноябре 1922 г. Сычеву через Китайский банк были переведены 16 тыс. рублей, которые он распределил между бойцами. Для того, чтобы не иметь формальных трений с китайскими властями, всем членам отряда было предписано выправить для проживания китайские охранные листы [Там же, с. 45].
Падение белого Приморья в конце 1922 г. для подавляющей части участников Белого движения стало показателем несостоятельности дальнейшей борьбы против большевистского режима вооруженным путем и поставило на повестку дня вопрос репатриации или приспособления к новой среде.
Глава 3. Последний исход: отступление белых частей Приморской Земской Рати в Китай и их рассеяние
В октябре – ноябре 1922 г. в связи с крахом последнего белого правительства Дальнего Востока – правительства Приамурского Земского края, возглавляемого генералом М.К. Дитерихсом, состоялся последний крупный исход русских военных в Китай.
Неудачные боевые действия частей Земской рати против красных на юге Приморья летом – осенью 1922 г. показали со всей очевидностью необходимость эвакуации войск и семей военнослужащих за границу. 17 октября 1922 г. генерал Дитерихс издал знаменитый приказ № 68, окончательно решивший судьбу Земского края. Эвакуация войск предполагалась двумя путями. Сушей – на ст. Пограничная (Сибирская группа генерал-майора И.С. Смолина[127] и Дальневосточная казачья группа генерал-лейтенанта Ф.Л. Глебова) и, пересекая реку Суйфэнь, к Новокиевску (Поволжская группа генерал-майора В.М. Молчанова и Сибирская казачья группа генерал-майора В.А. Бородина). Морем – из Владивостока в порт Посьет на стыке границ России, Китая и Кореи.
В связи с образовавшимся вакуумом власти сибирские областники во главе с А.В. Сазоновым попытались взять власть во Владивостоке в свои руки, поддержанные некоторыми генералами. Главную роль в военном обеспечении переворота должны были сыграть генерал Д.А. Лебедев (бывший помощник воеводы Земской рати) и генерал Глебов, нарушивший приказ Дитерихса о выводе находившейся под его командованием Дальневосточной казачьей группы в район ст. Пограничная. Вместо этого он привел своих людей во Владивосток.
О своей поддержке областникам высказались и военные в Мукдене. Еще в сентябре 1922 г. тесно связанный с областниками полковник П.И. Блукис писал из Мукдена Сазонову, «что в данное время здесь все русские, как старожилы, так и недавно прибывшие сюда инструкторы-офицеры на нашей стороне» [HIA. Moravskii Papers, box 7, f. 41]. В городе от имени Сибирского правительства действовал Комитет оказания помощи беженцам. В него, в частности, входили бывший помощник Российского военного агента в Китае полковник В.В. Блонский, генералы В.Л. Томашевский и Н.Ф. Петухов, подполковник Е.В. Грегори[128], являвшийся в то время наиболее доверенным лицом из русских при генерале Чжан Цзолине. Блукис заявлял, что с Дитерихсом здесь никто разговаривать не будет (намекая на Мукденское правительство), а Чжан Цзолинь больше всего интересуется флотом, поэтому адмиралу Старку теперь не остается ничего как связать себя с Сибирским правительством [HIA. Moravskii Papers, box 7, f. 41].
В самом деле, при попытке октябрьского переворота во Владивостоке контр-адмирал Ю.К. Старк, командующий Сибирской флотилией и ответственный за проведение эвакуации из Владивостока, склонился в сторону областников. Кроме того, Сибирское правительство поддержали начальник штаба Сибирской флотилии, капитан 1-го ранга Н.Ю. Фомин[129], прибывший из Мукдена атаман Сибирского казачьего войска П.П. Иванов-Ринов, представитель Уссурийского казачьего войска генерал Н.И. Савельев. Однако, не получив никакого отклика со стороны местного населения и, самое главное, со стороны японцев, несостоявшиеся заговорщики 22–24 октября покинули со своими частями Владивосток на кораблях эскадры Старка [Аблажей, 2003, с. 37–44].
18 октября 1922 г. китайскую границу у ст. Пограничная первыми перешли бойцы Сибирской группы генерала Смолина. В состав Сибирской группы входили следующие подразделения. Западно-Сибирский отряд (командир – полковник А.Г. Аргунов[130], начальник штаба – полковник Волков) в составе Томской (бывший 6-й добровольческий стрелковый полк, командир – полковник В.Б. Урняж) и Омской (бывший 4-й Омский стрелковый полк, командир – полковник Шильников) пеших дружин. Восточно-Сибирский отряд (командир – полковник М.Г. Ктиторов, начальник штаба – полковник Б.И. Попов) в составе Иркутской (бывший 3-й Иркутский стрелковый полк, командир – полковник С.Г. Золотарев) и Красноярской дружин. Сибирская артиллерийская дружина (Воткинская и добровольческая артдружины), Сибирская инженерная дружина (бывший 2-й Сибирский инженерный дивизион), а также отряд Пограничной стражи (командир – полковник Мейер). Численность группы составляла около двух тысяч человек [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 31, 37].
На ст. Пограничная располагался штаб командующего войсками Суйнинского военного пограничного округа Трех Восточных провинций генерала Чжан Цзунчана, поддерживавшего хорошие отношения с белыми (с весны 1922 г. на ст. Пограничная находился представитель Приамурского правительства подполковник В.А. Чехов). Китайцы приняли от русских оружие и военное снаряжение, выплатив командованию Сибирской группы часть суммы, в которую было оценено сдаваемое имущество. Часть конного состава и эвакуированного имущества были проданы русскими военнослужащими здесь же на базаре ст. Пограничная [Зубец, 2009, № 33, с. 23; Русская военная эмиграция, т. 7, с. 32]. Снабжение группы было налажено крайне плохо, интендантство почти не имело муки и другого продовольствия. Солдаты и офицеры голодали.
Неясность дальнейшего положения Сибирской группы и необходимость договариваться с китайскими властями вызвали проведение совещания на ст. Пограничная с участием генерала Лохвицкого и ряда офицеров из Харбина. Возможно, тогда возникла идея усилить за счет смолинцев части Забайкальского фронта генерала Шильникова, для чего было необходимо перебросить их на западную линию КВЖД [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 35].
По приказу главноначальствующего в полосе отчуждения генерала Чжан Хуансяна, русских военных стали перевозить на западную ветку КВЖД, а тех, кто выразил желание возвратиться на родину, направлять в Забайкалье. Последними ст. Пограничную покинули красноуфимцы и омичи [HIA. Moravskii Papers, box 9, f. 48]. К началу декабря на Пограничной не осталось ни одной организованной части за исключением нескольких сотен человек, которые сумели заручиться поручителями из местных жителей или испросили у китайских властей право на жительство в полосе отчуждения. Известно, например, что по заданию начальника контрразведки Сибирской группы полковника Изотова, подпоручик Б.И. Порошенков оформил при помощи русского полицейского ст. Пограничная Сергиенко двадцать китайских паспортов для отдельных офицеров группы [ГААОСО, ф. Р-1, оп. 2, д. 40789, л. 62].
Полковник Аргунов, опасаясь высылки в Россию или заключения в Цицикарском лагере, организовал из остатков своей Западно-Сибирской группы отряд в 250 человек и нанялся на работы на лесную концессию. Отряд имел на вооружении винтовки и один пулемет [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 44].
Стремясь как можно быстрее избавиться от новых русских военных беженцев, из-за которых нередко случались эксцессы по причине широкого пьянства в частях, китайцы не стали обременять себя тщательной сортировкой их на желающих и нежелающих возвращаться в Россию и решили всех направить на советский 86-й разъезд. Возможно, здесь был сговор с советской стороной, так как советские источники с сожалением отмечали, что три эшелона со смолинцами дошли до советской территории с 30–40 % составом [Там же, с. 60].
По сообщению генерала И.И. Попова[131], работавшего по заданию Сибирского правительства на западной линии, один из эшелонов смолинцев на ст. Чжаланьтунь взбунтовался после того, как офицеры были отделены от солдат и пронесся слух, что всех солдат вывезут в Забайкалье [HIA. Moravskii Papers, box 9, f. 48]. Взбунтовавшихся силой поместили в вагоны, но удержать русских под контролем не удалось. Большая часть рядовых чинов из подразделений Сибирской группы различными способами покинули перевозившие их эшелоны и рассеялись по территории Маньчжурии. Офицеры Сибирской группы были размещены в лагере для интернированных в Цицикаре, откуда в дальнейшем группами разъехались по различным местам Китая. Генералу Смолину было запрещено оставаться в Маньчжурии, поэтому он выехал в Пекин [Серебренников, 1936, с. 213], а позднее обосновался в Циндао.
24 октября основная часть Земской рати (штаб рати, группы генералов Молчанова и Бородина) во главе с генералом Дитерихсом, и гражданские беженцы в общей сложности около 9 тыс. человек сосредоточились в Новокиевске[132] (недалеко от порта Посьет). Поволжская группа генерала Молчанова состояла из двух пехотных отрядов: Прикамского (бывшая Ижевско-Воткинская бригада, командир – полковник А.Г. Ефимов) и Приволжского (бывшая Поволжская бригада, командир – генерал-майор Н.П. Сахаров), Московского конного отряда (бывшие 1-й и 2-й кавалерийские полки и Анненковский конный дивизион, командир – генерал-майор А.М. Хрущев), Поволжской артиллерийской дружины (бывший 3-й стрелковый артиллерийский дивизион, командир – полковник С.С. Смольянинов) и Поволжской инженерной дружины (бывший 3-й отдельный инженерный дивизион). Сибирская казачья группа генерала Бородина включала в себя Оренбургский (бывшая Оренбургская казачья бригада) и Сводный (бывшая Сводная казачья бригада) отряды, Восточно-Сибирскую артиллерийскую дружину и Уральскую казачью сотню.
Огромная скученность войск и гражданских беженцев на крохотной территории сразу привела к ряду инцидентов. За мародерство, отбирание седел и лошадей Отряд Пограничной стражи под командованием подполковника Г.К. Эльснера был расформирован, а его командира хотели привлечь к военно-полевому суду. За самовольное изъятие лошадей чинами партизанского отряда генерала Савельева (заместитель – генерал-майор Тирбах) командир отряда был отстранен от командования и получил приказ первым катером отправиться во Владивосток, а бойцов отряда включили в состав Анненковской конной дружины [ГАРФ, ф. Р-9145, оп. 1, д. 227, л. 90].
В тот же день, 24 октября, в Посьет прибыла первая партия из Дальневосточной казачьей группы генерала Глебова. Около 300 человек с лошадьми были высажены на берег. На следующий день в порт вошла основная часть флотилии адмирала Старка. На 25 кораблях размещалось более 7 тыс. человек военных и гражданских беженцев. Наиболее крупными соединениями являлись Дальневосточная группа генерала Глебова (около 2500 человек вместе с семьями) и Урало-Егерский отряд генерала Лебедева (около 1200 человек). Дитерихс своим приказом запретил высаживать на берег людей Глебова и Лебедева по причине неисполнения ими приказа об отступлении и поддержки сазоновского Сибирского правительства. В дальнейшем Сибирской флотилии было предписано направиться в Гензан, а оттуда в Инкоу. 28 октября эскадра Старка вышла из Посьета, взяв курс на корейский Гензан [Аблажей, 2003, с. 78].
С прибытием русских беженцев в Новокиевск начались переговоры с китайскими властями. В конце октября с разрешения китайской администрации из Новокиевска в Хуньчуньскую долину были отправлены раненные и больные (около 4 тыс. человек), а также женщины и дети. В начале ноября к ним присоединились интернированные солдаты и офицеры Земской рати. Согласно приказу Дитерихса, воинские части были переименованы в беженские группы: Приволжская, Прикамская, железнодорожная, артиллерийская, Московская, Оренбургско-Уральская, Сибирско-Енисейская, Забайкальская беженские группы, семьи Сибирской беженской группы генерала Смолина. Также в состав лагеря входили санитарная часть, управление и комендатура. В декабре 1922 г. русские интернированные и беженцы начали переводиться из необорудованного для проживания большого количества людей Хуньчуньского лагеря в район города Гирин (Цзилинь). Здесь сформировались четыре беженских лагеря – Западный, Восточный, Северный и Южный, просуществовавшие до осени 1923 г. Численность русских беженцев в Гиринских лагерях насчитывала до 10 тыс. человек [Серебренников, 1936, с. 211].
Отдельные лица, не желая оставаться в Гиринском лагере, пробирались в Чанчунь, Мукден и даже в Харбин. Но в Харбине власти арестовывали беглецов и выдворяли из города под конвоем. По сообщениям генерала Попова, из находившихся в Чанчуне русских треть оказалась размещена в японских казармах и устроилась хорошо, остальные – в двух китайских гостиницах, «где они перепились и теперь отношение к ним резко ухудшилось» [HIA. Moravskii Papers, box 9, f. 48]. Позднее, в середине 1923 г., комендантом всех русских военнослужащих, проживавших в Чанчуне и на ст. Куанчэнцзы, был назначен генерал-майор М.Ф. Ястребцов, бывший комендант Восточного лагеря[133], который сумел здесь наладить надлежащий порядок. Ястребцов находился на этой «должности» вплоть до своей скоропостижной смерти в июне 1924 г. [Купцов, 2011, с. 639; Русское слово,1934, 7 июня].
В Мукдене, столице Трех Восточных провинций, в декабре 1922 г. сосредоточилось около 400 беженцев. Среди них находилось 97 кадет и офицеров-воспитателей с их семьями из состава Хабаровского кадетского корпуса, переброшенные сюда из Гензана. Возглавлял группу полковник А.А. Иванов. В состав офицеров-воспитателей входили полковники Б.А. Шкапский, А.Д. Кузнецов, подполковники Л.А. Сейфуллин, А.А. Балицкий, В.И. Шеффер, поручики Гребенщиков, Кирьяков и др. «Хабаровцы» были размещены в железнодорожных казармах вместе с бойцами из группы генерала Лебедева. По воспоминаниям кадет, «кормили плохо и жить приходилось в тесноте. Бани не было… На дворе мусор, грязь и всякие отбросы валялись перед бараками, где копошились китайцы». Помощь кадетам оказал бывший помощник Российского военного агента в Мукдене полковник Блонский. Воспитанников корпуса стали особо снабжать продовольствием, а позднее отвели отдельный барак. Несмотря на тяжелые условия беженского существования, занятия в корпусе продолжали идти своим ходом, строго поддерживалась дисциплина. В июле 1923 г. «хабаровцы» во главе с полковником Грудзинским были вывезены японцами в Шанхай. Семь преподавателей и сотрудников корпуса уволились из корпуса и остались в Мукедене (подполковники В.И. Иванов, Теляковский, Шкапский, Зеленой, есаул Еремеев, поручики Кирьяков и Мефодеев) [Хабаровский кадетский корпус, с. 99, 202].
Первоначально функции управления воинскими беженскими группами находились в руках бывшего штаба Земской рати. Дитерихс считал, что необходимо сохранить личный состав Рати от распыления по территории Китая, а также поддерживать тесную связь между офицерами и солдатской массой. Это было одним из необходимейших условий для быстрого восстановления боеспособности бывших подразделений Земской рати в случае возобновления вооруженной борьбы против советской власти. Дитерихс предписал «на ближайшее время всем начальникам задачею: забота о занятии людей и приискании и организации работы. Поэтому во главе групп беженцев “старшими” должны быть поставлены бывшие начальники, пользующиеся популярностью среди определенной массы людей и обладающие способностями по организации работы, занятий, развлечений» [ГАРФ, ф. Р-9145, оп. 1, д. 227, л. 52 об].