– Мне всегда хотелось попробовать это вино из одуванчиков, – призналась оборотню. – Вкусно, наверное. Только я даже настоящего не пила ни разу…
Оборотень как обычно молчал, но смотрел на нее. После неудачной попытки свернуть себе шею мужчина в прямом смысле не спускал с нее глаз. Первый день это нервировало. Николь мерещилось, что в глубине желтой радужки полыхает огонь. Одно неверное движение – и лед равнодушия треснет, освобождая рвущийся на волю пожар. От этой мысли начинала кружиться голова, и ощущение такое – будто смотришь с огромной высоты вниз. Страшно до чертиков, мозги вопят развернуться и бежать, а в спину так и толкает… Тянет сделать крохотный шаг и сорваться вниз, падая в бесконечность.
Не выдержав, Николь отвернулась. Тяжелый взгляд. Так и давит, к земле гнет. И вроде бы ничего ей оборотень сделать не может, но после таких гляделок в животе каждый раз щекочет тонким перышком.
– А ты пил вино? – пробормотала, подтягиваясь на постели. – Наверняка пил…
Падение оказалось неудачным – она умудрилась заработать трещину бедренной кости. Синяк на пол ноги уже поблек, все-таки био-гель – очень эффективная штука, а вот с остальным пришлось поработать.
Отец, предполагаемо, был недоволен. Просканировал серо-стальным взглядом, без единого звука сообщая о том, какое она косорукое убожество. Но даже за все деньги мира он не смог бы заставить организм восстанавливаться быстрее.
Николь наслаждалась этим. Тихонько радовалась недельной передышке и одиночеству. Оборотень на порог не пустил Макса, который сунулся проведать больную сестренку. Она не сомневалась, что братишка притащился с очередной гадостью, замаскированной благовидным предлогом. Только не учел, что теперь в комнате появился ходячий знак «стоп».
– Госпожа отдыхает, – повторял, как робот, на цветистую брань Макса.
К счастью, дальше словесной атаки не пошло, и через некоторое время слух опять ласкала тишина. И даже Коллинз-Грин не давал о себе знать. Прислал только букет и записку. Николь нарочно засунула веник в самый дальний угол, а кусочек картона выбросила в мусорку. Плевать, что там было написано. Ее обрадовало бы разве что извещение о мучительной смерти ублюдка.
Девушка отбросила в сторону плед и осторожно спустила ноги на пол.
– Рекомендую остаться в постели, госпожа, – тут же оживился оборотень.
Вот ведь! Как ремнями еще не привязал? Хотя… наверняка привязал бы, получив приказ от папаши.
– Тогда Люсиль придется менять простыни и матрас, – проворчала, пробуя встать прямо.
На периферии зрения скользнула огромная тень, и Николь охнула, цепляясь за широкие плечи. Мужчина, как и много раз до этого, подхватил ее на руки.
– Я тебе что, кег пива, что ты меня таскаешь туда-сюда?
Опять молчание. Да уж, приказ есть приказ – недопустимо, чтобы она доломала несчастную кость, и тем самым подставила бедного папочку.
– Вообще-то я никогда не падала в обмороки, – заявила, стараясь не глядеть на ошейник. Он портил весь момент, напоминая, что мужчина поступает так не по своей воле. – Просто перегрелась. Переборщила с горячей водой…
Молчание.
– …а вообще я очень ловкая, да! И гибкая! Я гимнастикой занималась. Точнее, меня заставили ею заниматься… Ох!
Оборотень поставил ее перед дверью в уборную.
– Мог бы и до унитаза дотащить, – пробурчала Николь. – Нет! – отшатнулась, когда мужчина качнулся в ее сторону. – Я пошутила. Не надо! Обещаю не расквасить себе нос.
Опять молчаливый взгляд. Хмурый такой, недовольный… Словно он был бы и не против, чтобы она хорошенько приложилась о край «белого друга» и желательно с летальным исходом. Николь моргнула, стряхивая с ресниц наваждение. Фантазия приплетала оборотню эмоции, вот и мерещилась всякая чушь.
– И отойди от двери, будь добр! Госпожа желает уединиться! – крикнула нарочно капризно.
Несмотря на то, что рядом с ней обитал по сути био-робот, знать, что он греет под дверью ушки, было как-то некомфортно. У оборотней очень хороший слух. И зрение… Даже в темноте видеть могут. Ох, хорошо, что он спит в смежной комнате. Рабочие быстро оформили коморку для ее нового охранника. Хотя она иногда просыпалась от ощущения присутствия рядом. И в последнее время все чаще.
Это нервы. За все время пребывания в особняке Николь научилась радоваться мелочам, но ни на секунду не забывала о своем шатком положении. Покой – всего лишь мираж, краткий отдых перед новой встряской.
И она не заставила себя долго ждать.
Стоило выйти – как ее навылет пробило серо-стальной пулей взгляда. Отец стоял посреди комнаты, как обычно, заложив руки за спину и чуть склонив голову.
– Надеюсь, ты хорошо отдохнула, – хмыкнул он. – Завтра начнется подготовка к помолвке. Твой будущий муж, мистер Коллинз-Грин, больше не желает медлить.
Глава 5
Опять вокруг суета. Приторная сладость комплиментов и шелест дорогих тканей, звон драгоценностей и лживого восхищения.
Пять дней пролетели как в тумане. Особняк вдруг наполнился кучей народа, но хуже всего – сюда заявился сам жених.
Она видела эту мразь каждый день за ужином, больше напоминавшим смесь поминок и бизнес-совещания. Полным ходом шло обсуждение слияний компании, а Николь пыталась проглотить очередной кулинарный шедевр и перестать чувствовать себя вещью. Супер клеем, который к тому же способен наплодить наследников.
Николь глянула на свой пока еще плоский живот. Она запрещала себе касаться темы детей. Может, потому что знала – матерью ее сделают не спрашивая. Да, прятала голову в песок, предпочитая не думать о плохом, пока оно не случилось. Но сколько ни отворачивайся, будущее рано или поздно превратится в настоящее.
– Еще минутку терпения, – проворковал стилист. Тот самый, что готовил ее к дню рождения, а на деле – обыкновенным торгам. – Вот так.
Волосы украсила кокетливая заколка с вуалью, завершая образ будущей невесты.
Сегодня день икс.
В самом роскошном ресторане Верхнего Нью-Йорка, и гостей приглашено немеряно. Николь нарочно не смотрела новостные каналы – и так знала, что об этом событии трубят день и ночь.
На почту писала Клэрис. За сухими строчками поздравления Николь видела искреннее сочувствие. Жалость и просьбу быть сильной. А ничего другого и не оставалось. Надо собрать в кулак жалкие крохи гордости и смелости. Заставить думать себя не как жертва. Не разрешать себе скулить и гнуться под прихоти богатых ублюдков. Пусть они сильнее, пусть держат ее на коротком поводке, но это пока. Она сумеет выждать, но если только представится шанс…
– Ну что, маленькая Ники, можно тебя поздравить?
Дежавю. Опять Макс и опять злой, как черт. А она в таком же открытом платье, только цвет сменился с черного на слоновую кость, и асимметричный подол чуть больше прикрывает задницу.
Ах, ну и бутоньерка на руке, конечно. Крохотные белоснежные розочки искрившиеся бриллиантовой росой. Не вычурно, и безумно дорого.
Не дождавшись ответа, братец нагло прошелся по комнате, будто невзначай разглядывая кучу поздравительных букетов. Она не любила срезанные цветы, но все вокруг было ими завалено.
– Мы еще не закончили, – робко пискнул стилист.
Время выхода поджимало.
– Закрой пасть.
Мужчина послушно заткнулся, а Макс остановился у неподвижного, как столб, оборотня.
– Что, промыли мозги твоей зверушке? Поджали винтики?
Наверное. После того как отец лично объявил о дне помолвки, оборотня увели для очередных «процедур». И если можно было сделать равнодушное ко всему существо еще бездушнее, то спецы папаши в этом преуспели.
Мужчина вел себя совсем заторможено. Иногда зависал и не отзывался на оклик, но двигался будто бы еще резче и быстрее. Господи, почему людей нельзя отправить на конвейер? Процедуры выдерживали только бедные оборотни. А она бы запихнула туда нескольких личностей – рука бы не дрогнула. Оставила бы только понимание происходящего, чтобы «наслаждались» всеми прелестями тихой пытки.
– Животное, – Макс брезгливо осматривал неподвижного оборотня. – Тупорылая тварь…
